Салон де варьете
Бесплатно
Основная коллекция
Издательство:
НИЦ ИНФРА-М
Автор:
Чехов Антон Павлович
Год издания: 2015
Кол-во страниц: 9
Дополнительно
Вид издания:
Художественная литература
Артикул: 627921.01.99
Тематика:
ББК:
УДК:
ОКСО:
- ВО - Бакалавриат
- 45.03.01: Филология
- ВО - Магистратура
- 45.04.01: Филология
ГРНТИ:
Скопировать запись
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов.
Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в
ридер.
А.П. Чехов САЛОН ДЕ ВАРЬЕТЕ Москва ИНФРА–М 2015 1
САЛОН ДЕ ВАРЬЕТЕ – Извозчик! Спишь, чёрт! В Салон де варьете! – В Соленый вертеп? Тридцать копеек! Подъезд и одинокий городовой, торчащий у подъезда, освещены фонарями. Рубль двадцать за вход и двадцать копеек за хранение платья (последнее, впрочем, не обязательно). Вы заносите ногу на первую ступень, и вас обдает уже сильнейшими запахами грошового будуара и предбанника. Слегка подпившие посетители... A propos: не ходите в Salon, если вы не того... Быть немножко «подшофе» – более чем обязательно. Это принцип. Если входящий посетитель улыбается и мигает маслянистыми глазками, то это хороший признак: он не умрет от тоски и даже вкусит некоторое блаженство. Горе же ему, если он трезв! Ему не понравится Salon des varietes, и он, пришедши домой, высечет своих детей, чтобы они, выросши, не ходили в Salon... Слегка подпившие посетители ковыляют вверх по лестнице, вручают привратнику свои билеты, входят в комнату, увешанную изображениями великих, потягиваются и храбро устремляются в круговорот. По всем комнатам снуют взад и вперед, из двери в дверь, жаждущие сильных впечатлений, – снуют, мнутся, слоняются из угла в угол, как будто бы чего–то ищут... Что за смесь племен, лиц, красок и запахов! Дамы красные, синие, зеленые, черные, разноцветные, пестрые, точно трехкопеечные лубочные картинки... Этих дам мы видели здесь и в прошлом году и в позапрошлом. Вы увидите их здесь и в будущем году. Декольте ни одной: и платья нет, и... груди нет. А какие чудные имена: Бланш, Мими, Фанни, Эмма, Изабелла и... ни одной Матрены, Мавры, Палагеи! Пыль ужаснейшая! Частицы румян и пудры, пары алкоголя взвешены в воздухе... Тяжело дышать, и хочется чихнуть... – Как вы невежливы, мужчина! – Я–с? А... гм... так–с! Позвольте вам выразиться прозой, что мы очень хорошо понимаем ваши женственные идеи! Позвольте вам предложить ручку–с! – Это с какой стати? Вы сперва познакомьтесь... Угостите сперва чем–нибудь!! Подлетает офицер, берет даму за плечи и поворачивает ее спиной к молодому человеку... Последнему это не нравится... 2
Немножко подумав, он вламывается в амбицию, берет даму за плечи и поворачивает ее в свою сторону... Сквозь толпу пробирается громаднейший немец с тупой, пьяной физией и во всеуслышание страдает отрыжкой; за ним семенит маленький рябой человечек и пожимает его руку.... – Э... эк! Гек! – Покорнейше благодарю за благородную отрыжку! – говорит человечек. – Ничаво... Э...эк! Возле входа в зал толпа... В толпе два молодых купчика усердно жестикулируют руками и ненавидят друг друга. Один красен как рак, другой бледен. Оба, разумеется, пьяны как стельки. – А ежели в морррду? – Асел!! – А ежели... Ты сам асел! Филантроп!! – Сволочь! Чего руками махаешь? Вдарь! Да ты вдарь! – Господа! – слышится из толпы женский голос. – Можно ли так браниться при дамах? – И дам к свиньям! Чёрта лысого мне в твоих дамах! Тыщу таких кормлю! Ты, Катька, не того... не мешайся! Зачем он меня обидел? Ведь я его не трогал! К бледному купчику подлетает франт с огромнейшим галстухом и хватает его за руку. – Митя! Тятенька здесь! – Ннно?.. – Ей–богу! С Сонькой за столом сидит! Чуть было ему на глаза не попался! Старый чёрт... Уходить надо! Скорей!!. Митя пускает последний пронзительный взгляд на врага, грозит ему кулаком и стушевывается... – Цвиринтелкин! Ступай туда! Там тебя Раиса ищет! – Чёрт с ней! Не желаю! Она на щеколду похожа... Я себе другую мадаму выбрал... Луизу! – Что ты? Эту пушку? – В том–то и вся, брат, суть, что пушка... По крайности, баба! Не обхватишь! Фрейлейн Луиза сидит за столом. Она высока, толста, потна и неповоротлива, как улитка... Перед ней на столе бутылка пива и шапка Цвиринтелкина... Контуры корсета грубо вырисовываются на ее большущей спине. Как хорошо она делает, что прячет свои 3
ноги и руки! Руки ее велики, красны и мозолисты. Еще в прошлом году она жила в Пруссии, где мыла полы, варила герру пастору Biersoupe и нянчила маленьких Шмидтов, Миллеров и Шульцев... Но судьбе угодно было нарушить ее покой: она полюбила Фрица. Фриц полюбил ее... Но Фриц не может жениться на бедной; он назовет себя дураком, если женится на бедной! Луиза поклялась Фрицу в вечной любви и поехала из милого фатерланда в русские холодные степи заработать приданое... И теперь она каждый вечер ходит в Salon. Днем она делает коробочки и вяжет скатерть. Когда соберется известная сумма, она уедет в Пруссию и выйдет за Фрица... .......................................................................................... – Si vous n'avez rien а me dire, – несется из залы... В зале гвалт... Аплодируют всякому, кто бы ни появился на сцене... Канканчик бедненький, плохонький, но в первых рядах слюнотечение от удовольствия... Взгляните на публику в то время, когда голосят: «Долой мужчин!» Дайте в это время публике рычаг, и она перевернет землю! Орут, голосят, визжат... – Шш... ш... ш... – шикает в первых рядах офицерик какой–то девице... Публика неистово протестует шиканью, и от аплодисментов содрогается вся Большая Дмитровка. Офицерик поднимается, поднимает вверх голову и важно, с шумом и звоном, выходит из зала. Достоинство, значит, поддержал!.. Гремит венгерский оркестр. Какие все эти венгерцы карапузики, и как они плохо играют! Конфузят они свою Венгрию! За буфетом стоят сам г. Кузнецов и мадам с черными бровями; г. Кузнецов виночерпствует, мадам получает деньги. Рюмки берутся приступом. – Рррюмку водки! Послушайте! Вводки! – Царапнем, Коля? Пей, Мухтар! Человек со стриженой головой тупо смотрит на рюмку, пожимает плечами и с остервенением глотает водку. – Не могу, Иван Иваныч! У меня порок сердца! – Плюнь! Ничего твоему пороку не поделается, ежели выпьешь! Юноша с пороком сердца выпивает. – Еще рюмку! – Нет... У меня порок сердца. Я и так уж семь выпил. – Плюнь! 4
Юноша выпивает... – Мужчина! – умоляет девочка с острым подбородком и кроличьими глазками: – угостите ужином! Мужчина ломается... – Есть хочу! Одну только порцию... – Пристала... Челаэк! Подается кусок мяса... Девочка ест, и... как ест! Ест ртом, глазами, носом... У стрельбы в цель идет ожесточенная стрельба... Тирольки, не отдыхая, заряжают ружья... А две тирольки недурны немножко... В стороне стоит художник и рисует на обшлаге тирольку. – До свиданиа... Будьте здоговы! – кричат тирольки. Бьет два часа... В зале танцы. Шум, гвалт, крик, писк, канкан... Духота страшная... Зарядившиеся вновь заряжаются у буфета, и к трем часам готов уже кавардак. В отдельных кабинетах... Впрочем, уйдемте! Как приятен выход! Будь я содержателем Salon des varietes, я брал бы не за вход, а за выход... СУД Изба Кузьмы Егорова, лавочника. Душно, жарко. Проклятые комары и мухи толпятся около глаз и ушей, надоедают... Облака табачного дыму, но пахнет не табаком, а соленой рыбой. В воздухе, на лицах, в пении комаров тоска. Большой стол; на нем блюдечко с ореховой скорлупой, ножницы, баночка с зеленой мазью, картузы, пустые штофы. За столом восседают: сам Кузьма Егоров, староста, фельдшер Иванов, дьячок Феофан Манафуилов, бас Михайло, кум Парфентий Иваныч и, приехавший из города в гости к тетке Анисье, жандарм Фортунатов. В почтительном отдалении от стола стоит сын Кузьмы Егорова, Серапион, служащий в городе в парикмахерской и теперь приехавший к отцу на праздники. Он чувствует себя очень неловко и дрожащей рукой теребит свои усики. Избу Кузьмы Егорова временно нанимают для медицинского «пункта», и теперь в передней ожидают расслабленные. Сейчас только привезли откуда–то бабу с поломанным ребром... Она лежит, стонет и ждет, когда, наконец, фельдшер обратит на нее свое благо 5
склонное внимание. Под окнами толпится народ, пришедший посмотреть, как Кузьма Егоров своего сына пороть будет. – Вы всё говорите, что я вру, – говорит Серапион, – а потому я с вами говорить долго не намерен. Словами, папаша, в девятнадцатом столетии ничего не возьмешь, потому что теория, как вам самим небезызвестно, без практики существовать не может. – Молчи! – говорит строго Кузьма Егоров. – Материй ты не разводи, а говори нам толком: куда деньги мои девал? – Деньги? Гм... Вы настолько умный человек, что сами должны понимать, что я ваших денег не трогал. Бумажки свои вы не для меня копите... Грешить нечего... – Вы, Серапион Косьмич, будьте откровенны, – говорит дьячок. – Ведь мы вас для чего это спрашиваем? Мы вас убедить желаем, на путь наставить благой... Папашенька ваш ничего вам, окроме пользы вашей... И нас вот попросил... Вы откровенно... Кто не грешен? Вы взяли у вашего папаши двадцать пять рублей, что у них в комоде лежали, или не вы? Серапион сплевывает в сторону и молчит. – Говори же! – кричит Кузьма Егоров и стучит кулаком о стол. – Говори: ты или не ты? – Как вам угодно–с... Пускай... – Пущай, – поправляет жандарм. – Пущай это я взял... Пущай! Только напрасно вы, папаша, на меня кричите. Стучать тоже не для чего. Как ни стучите, а стола сквозь землю не провалите. Денег ваших я никогда у вас не брал, а ежели брал когда–нибудь, то по надобности... Я живой человек, одушевленное имя существительное, и мне деньги нужны. Не камень!.. – Поди да заработай, коли деньги нужны, а меня обирать нечего. Ты у меня не один, у меня вас семь человек! – Это я и без вашего наставления понимаю, только по слабости здоровья, как вам самим это известно, заработать, следовательно, не могу. А что вы меня сейчас куском хлеба попрекнули, так за это самое вы перед господом богом отвечать станете... – Здоровьем слаб!.. Дело у тебя небольшое, знай себе стриги да стриги, а ты и от этого дела бегаешь. – Какое у меня дело? Разве это дело? Это не дело, а одно только поползновение. И образование мое не такое, чтоб я этим делом мог существовать. 6
– Неправильно вы рассуждаете, Серапион Косьмич, – говорит дьячок. – Ваше дело почтенное, умственное, потому вы служите в губернском городе, стрижете и бреете людей умственных, благородных. Даже генералы, и те не чуждаются вашего ремесла. – Про генералов, ежели угодно, я и сам могу вам объяснить. Фельдшер Иванов слегка выпивши. – По нашему медицинскому рассуждению, – говорит он, – ты скипидар и больше ничего. – Мы вашу медицину понимаем... Кто, позвольте вас спросить, в прошлом годе пьяного плотника, вместо мертвого тела, чуть не вскрыл? Не проснись он, так вы бы ему живот распороли. А кто касторку вместе с конопляным маслом мешает? – В медицине без этого нельзя. – А кто Маланью на тот свет отправил? Вы дали ей слабительного, потом крепительного, а потом опять слабительного, она и не выдержала. Вам не людей лечить, а, извините, собак. – Маланье царство небесное, – говорит Кузьма Егоров. – Ей царство небесное. Не она деньги взяла, не про нее и разговор... А вот ты скажи... Алене отнес? – Гм... Алене!.. Постыдились бы хоть при духовенстве и при господине жандарме. – А вот ты говори: ты взял деньги или не ты? Староста вылезает из–за стола, зажигает о колено спичку и почтительно подносит ее к трубке жандарма. – Ффф... – сердится жандарм. – Серы полный нос напустил! Закурив трубку, жандарм встает из–за стола, подходит к Серапиону и, глядя на него со злобой и в упор, кричит пронзительным голосом: – Ты кто таков? Ты что же это? Почему так? А? Что же это значит? Почему не отвечаешь? Неповиновение? Чужие деньги брать? Молчать! Отвечай! Говори! Отвечай! – Ежели... – Молчать! – Ежели... Вы потише–с! Ежели... Не боюсь! Много вы об себе понимаете! А вы – дурак, и больше ничего! Ежели папаше хочется меня на растерзание отдать, то я готов... Терзайте! Бейте! – Молчать! Не ра–а–азговаривать! Знаю твои мысли! Ты вор? Кто таков? Молчать! Перед кем стоишь? Не рассуждать! 7
– Наказать–с необходимо, – говорит дьячок и вздыхает. – Ежели они не желают облегчить вину свою сознанием, то необходимо, Кузьма Егорыч, посечь. Так я полагаю: необходимо! – Влепить! – говорит бас Михайло таким низким голосом, что все пугаются. – В последний раз: ты или нет? – спрашивает Кузьма Егоров. – Как вам угодно–с... Пущай... Терзайте! Я готов... – Выпороть! – решает Кузьма Егоров и, побагровев, вылезает из–за стола. Публика нависает на окна. Расслабленные толпятся у дверей и поднимают головы. Даже баба с переломленным ребром, и та поднимает голову... – Ложись! – говорит Кузьма Егоров. Серапион сбрасывает с себя пиджачок, крестится и со смирением ложится на скамью. – Терзайте, – говорит он. Кузьма Егоров снимает ремень, некоторое время глядит на публику, как бы выжидая, не поможет ли кто, потом начинает... – Раз! Два! Три! – считает Михайло низким басом. – Восемь! Девять! Дьячок стоит в уголку и, опустив глазки, перелистывает книжку... – Двадцать! Двадцать один! – Довольно! – говорит Кузьма Егоров. – Еще–с!.. – шепчет жандарм Фортунатов. – Еще! Еще! Так его! – Я полагаю: необходимо еще немного! – говорит дьячок, отрываясь от книжки. – И хоть бы пискнул! – удивляется публика. Больные расступаются, и в комнату, треща накрахмаленными юбками, входит жена Кузьмы Егорова. – Кузьма! – обращается она к мужу. – Что это у тебя за деньги я нашла в кармане? Это не те, что ты давеча искал? – Оне самые и есть... Вставай, Серапион! Нашлись деньги! Я положил их вчерась в карман и забыл... – Еще–с! – бормочет Фортунатов. – Влепить! Так его! – Нашлись деньги! Вставай! Серапион поднимается, надевает пиджачок и садится за стол. Продолжительное молчание. Дьячок конфузится и сморкается в платочек. 8
– Ты извини, – бормочет Кузьма Егоров, обращаясь к сыну. – Ты не того... Чёрт же его знал, что они найдутся! Извини... – Ничего–с. Нам не впервой–с... Не беспокойтесь. Я на всякие мучения всегда готов. – Ты выпей... Перегорит... Серапион выпивает, поднимает вверх свой синий носик и богатырем выходит из избы. А жандарм Фортунатов долго потом ходит по двору, красный, выпуча глаза, и говорит: – Еще! Еще! Так его!