Вестник Московской государственной академии делового администрирования, 2012, № 3(15)

Научный журнал 

Издается с января 2010 года. Выходит один раз в два месяца. 
Свидетельство о регистрации средства массовой информации 
ПИ № ФС77-37940 от 5 ноября 2009 года

Журнал входит в действующий 
Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, 
определенных ВАК для публикации трудов 
на соискание ученых степеней кандидатов и докторов наук

Серия 
«Философские, социальные 
и естественные науки»

Редакционный совет:

Костина Т.И. 
доктор философских наук, профессор, ректор МГАДА
Председатель 

Костин И.Б.  
кандидат экономических наук, 
Первый проректор МГАДА

Зуева И.А. 
доктор экономических наук, профессор, 
проректор по учебно-методической работе МГАДА 

Пирогов А.И. 
доктор философских наук, профессор, 
проректор по научной работе МГАДА

Токмовцева М.В. кандидат юридических наук, профессор, 
декан юридического факультета МГАДА

ISSN 2077-7361

Редакционная коллегия:

Пирогов А.И. 
доктор философских наук, профессор, заведующий 
кафедрой философии, педагогики и общественноправовых дисциплин, проректор по научной работе 
МГАДА

Агапов В.С. 
доктор психологических наук, профессор кафедры 
акмеологии и психологии профессиональной деятельности 
РАНХ и ГС

Гирусов Э.В.  
доктор философских наук, профессор кафедры философии, 
педагогики и общественно-правовых дисциплин МГАДА

Зазыкин В.Г. 
доктор психологических наук, заслуженный деятель 
науки РФ, профессор кафедры акмеологии и психологии 
профессиональной деятельности РАНХ и ГС

Кожухов И.Б.  
доктор физико-математических наук, профессор кафедры 
высшей математики, информатики и информационной 
безопасности МГАДА

Мамедов Н.М.  
доктор философских наук, профессор кафедры философии, 
педагогики и общественно-правовых дисциплин МГАДА

Миронов А.В.  
доктор социологических наук, профессор, 
главный редактор научно-образовательного журнала 
«Социально-гуманитарные знания»

Ницевич В.Ф. 
доктор политических наук, профессор, директор 
Орловского филиала РАНХ и ГС 

Олейникова О.Н.  доктор педагогических наук, Директор Центра изучения 
проблем профессионального образования (Tempus), 
профессор кафедры делового администрирования 
и административного права МГАДА 

Оруджев З.М.  
доктор философских наук, профессор кафедры философии, 
педагогики и общественно-правовых дисциплин МГАДА 

Главный 
редактор

Содержание

Тема номера. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Стёпин В.С. Экономика и культура  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Социальный капитал: актуальные научные проблемы  . . . . . . . . . . . . . 19

Зазыкин В.Г. Акмеологическая среда как условие формирования 
социального капитала. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 19

Иванова Г.П. Нравственные ценности в структуре социального 
капитала. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23

Костин И.Б. Социальный капитал как предпосылка становления 
инновационной экономики России   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27

Мишина М.М. Интеллектуальная деятельность персонала 
в структуре социального капитала  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36

Орлова Е.А., Пантюшина О.И. Роль имиджа организации 
в формировании социального капитала  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 44

Пирогов А.И. Образование как фундаментальная основа 
социального капитала: российский опыт. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 48

Фельдман И.Л. Функции самопознания персонала в структуре 
социального капитала. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 54

Духовно-нравственные проблемы бытия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 59

Басин Е.Я., Вахтомин Н.К., Гончарук С.И. 
Эмпатия (идентификация) как фактор антропогенеза  . . . . . . . . . . . . . . 59

Гагарин А.В. Устойчивое развитие природы и социума: 
сберегающее природопользование или новое качество 
общечеловеческой культуры?  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 66

Лоза Г.Г., Патрин О.В. Трансформация социально-политической 
роли российской интеллигенции с начала 1990-х годов . . . . . . . . . . . . .70

Мрочко Л.В. Культура чтения как духовная ценность и социальная 
проблема молодежи  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76

Новикова В.Ф. Возрождение духовной личности в современном 
обществе  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87

Шишкин Е.А. Логическая и историческая схемы научного 
творчества  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 92

Вестник Московской государственной академии делового администрирования. № 3 (15)

4

Государство. Общество. Личность  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 99

Амасьянц А.Э. Эпистемологические и юридические аспекты 
проблем доказательств в уголовном процессе   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 99

Калязина Н.В. Проблемы и перспективы системы социального 
страхования в Российской Федерации и пути их решения   . . . . . . . . . 104

Мрочко Л.В., Пирогов А.И. Информационная безопасность детей 
и молодежи как социокультурная проблема  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109

Пазухина С.В. Ценностное отношение к развивающейся личности 
как условие формирования социального капитала   . . . . . . . . . . . . . . . . . . 114

Пешкова Н.А. Саморазвитие личности в структуре социального 
капитала   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119

Смолева С.С. PR-деятельность в социально-политической сфере: 
исторический ракурс  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 123

Хаидов С.К. Личностно-профессиональное развитие 
муниципальных служащих в структуре социального капитала. . . . . . 129

Теория и практика образования . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 135

Богданов Е.Н., Иванов Г.П. Профессиональное становление 
личности студента в процессе получения высшего образования  . . . . 135

Вахтомин Н.К., Растимешина Т.В. Гуманистическая 
направленность современного высшего образования в России. . . . . . 147

Гончаров В.А., Дормидонтов А.Н. Применение трехслойного 
попеременно-треугольного метода для решения уравнения Пуассона 
в математической модели выращивания кристаллов 
полупроводников  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 154

Гончарук С.И., Пирогов А.И. Философия российского образования: 
традиции и современность. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 159

Полякова Г.В. Понятие единой многоуровневой информационной 
образовательной среды: социально-философский анализ  . . . . . . . . . . 163

Растимешина Т.В. Клерикализация среднего образования: 
гуманистическое и политическое измерение. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 173

Успенская Е.А. Пути совершенствования обучения студентов 
второму иностранному языку в нелингвистическом вузе  . . . . . . . . . . . 181

Наши юбиляры. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 189

Сведения об авторах  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 193

Требования к оформлению рукописей для опубликования 
в научном журнале «Вестник МГАДА». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 196

Тема номера

В.С. Стёпин 
Экономика и культура
П

остроение теоретических моделей в экономических науках, в том 
числе и моделей, учитывающих связи экономики и культуры, зависит от явно или неявно принимаемой исследователями картины 
социальной реальности, которая вводит представления о структуре и динамике 
общественной жизни. Эта картина систематизирует знания, полученные в различных социально-гуманитарных науках, обеспечивает их включение в поток 
культурной трансляции, является исследовательской программой, определяющей постановку тех или иных научных проблем и выбор средств их решения.
Применительно к экономическим исследованиям различные картины социальной реальности могут стимулировать разные стратегии исследований 
и, соответственно, разные модели объяснения социально-экономических ситуаций.
Например, разработанная К. Марксом картина социальной реальности, изложенная им в предисловии «К критике политической экономии», ориентировала на особый анализ становления капитализма. Главное внимание уделялось 
процессам первоначального накопления, анализу социальных предпосылок 
популяризации труда и капитала, формированию рабочей силы как особого 
товара. Такой ракурс анализа реализовал установки материалистического понимания истории, согласно которому духовные процессы, составляющие ядро 
культуры, выступают как вторичные по отношению к процессам производства, 
как надстройка, определяемая экономическим базисом.
Иной подход к анализу формирования капитализма был у М. Вебера. Его 
картина социальной реальности в соответствии с неокантианской традицией 
акцентировала роль базисных ценностей культуры. Вебер интерпретировал 
их как исторически меняющиеся ценности. Следовательно, главное внимание он уделял духовным предпосылкам становления капитализма (анализ 
протестантской этики, процессов создания новых правовых идей, идеала 
формальной рациональности и т. п.).
Реконструкции Маркса и Вебера представали как противоположные, однако в каждой из них содержалось описание важного аспекта процесса становления капитализма. В этом смысле о них можно говорить как о дополняющих друг друга, обеспечивающих полноту описания.
Экономические науки традиционно рассматривали экономическую подсистему общественной жизни в связи с ее социальной подсистемой. Но привлечение к экономическому анализу результатов исследований культуры 
не сложилось в устойчивую традицию, хотя отдельные образцы такого анализа были зафиксированы (как, например, в концепции Вебера).

Вестник Московской государственной академии делового администрирования. № 3 (15)

6

Объективные основания связи экономики и культуры стали проясняться 
во многом благодаря исследованиям культуры в XX веке, с формированием 
представления о культуре как о сложно организованной системе, программирующей человеческую жизнедеятельность.
Идея программирующих функций культуры по-новому ставит проблемы 
экономической деятельности. Исторически развивающиеся базисные ценности культуры создают особые матрицы допустимого и недопустимого в этой 
деятельности. Модели экономического развития, не учитывающие особенности культуры, при их применении на практике могут привести к совершенно 
иным результатам, чем предполагалось поставленными целями.
Проблема построения цивилизованного рынка в свете российского 
менталитета. В наших недавних экономических реформах проблема учета российских культурных традиций была обусловлена самим ходом реформ, 
хотя, на мой взгляд, она не была в должной мере осознана.
В начале реформ казалось, что экономические свободы и право частной 
собственности являются не только необходимыми, но и достаточными предпосылками для успешного продвижения к эффективной экономике, что они 
автоматически приведут к формированию класса предпринимателей, которые, став заинтересованными хозяевами, обеспечат структурные изменения 
производства и его рост в соответствии с запросами потребителя.
Однако в действительности все оказалось намного сложнее. У нас долго противопоставляли рынок государственному регулированию экономики. 
Вспомним дискуссии времен перестройки на тему: «Как совместить рыночные 
элементы со способом экономической жизни, сложившимся в период существования СССР?». Некоторые экономисты и публицисты даже выдвигали дилемму, 
долгое время потом господствовавшую в общественном сознании, — либо рынок, либо план. Я не думаю, что сторонники этой концепции не понимали, что 
цивилизованный рынок предполагает государственное регулирование экономики. Дело в другом, а именно в представлении о сложности и неоднозначности 
предстоящего — глубинных процессах преобразования тех способов экономической жизни, которые доминировали в советский период нашей истории.
Рыночные отношения нельзя было просто внедрить, трансплантировать 
в экономику советского общества без радикальной ломки основ ее управления. Поэтому вопрос «или — или» имел смысл, скорее, как вопрос, каким 
образом преобразовать существующие системы экономических отношений. 
Но одной постановки этой проблемы в общей форме было недостаточно. 
Требовалось ее конкретизировать, очертить подходы и средства решения 
проб ле мы. А для этого необходимо было преодолеть противопоставление 
рынка и плановой регуляции.
Сегодня можно констатировать, что цивилизованный рынок предполагает не только свободу действий экономических субъектов, но и определенные 
формы государственного регулирования, которые создают условия для наилучшего проявления этой свободы, что и является необходимой предпосылкой эффективной экономики.

Тема номера

Критика жесткой плановой экономики весьма убедительно была дана 
Ф. Хайеком. Он показал, к каким последствиям приводит пренебрежение 
тем фактором, что у людей, вступающих в партнерские договорные отношения в условиях рынка, всегда есть некая информация, часто невербализованная, которую никакой плановый орган не в состоянии собрать, учесть 
и обработать. Поэтому только рынок создает возможность наилучшей оптимизации сил, потребностей, ресурсов, что и дает в итоге эффективную экономику.
Если к современной экономике применить парадигму системного подхода, то экономическую сферу следует рассматривать как сложную саморазвивающуюся, саморегулирующуюся систему, где можно выделить 
по меньшей мере два аспекта. Это наличие стохастических процессов, характеризующихся как вероятностные игры в рамках относительно автономных экономических подсистем, и блока управления, обеспечивающего воспроизводство небольшого набора фундаментальных параметров системы, 
которые определяют ее целостность и задают правила оптимизации вероятностных игр в ее подсистемах. Само же управление основано на прямых 
и обратных связях, оптимально регулирующих систему. И только развивающаяся экономическая система динамична, способна усложняться, наращивать уровни своей организации, дифференцироваться, порождая новые автономные подсистемы. Подобного рода системное видение, применяемое 
к проблеме экономика — план — рынок, делает очевидным тот факт, 
что только та рыночная экономика, в которой стохастические процессы, 
связанные с формированием многообразных партнерских отношений различных субъектов рынка, сочетаются с общими для всех правилами игры 
и регулирующими действиями государства, способна обеспечить наиболее эффективное распределение ресурсов сообразно потребностям людей 
и стать процветающей экономикой. С этих позиций целесообразно оценивать роль и значимость предпринимательства в современной социальной 
жизни.
В общественном сознании посткоммунистической эпохи существуют две 
диаметрально противоположные оценки современного российского предпринимательства.
Позитивная оценка апеллирует к неэффективности экономики советского 
типа по сравнению с развитой рыночной экономикой передовых стран Запада 
и Востока. Отсюда делается вывод о бесспорной ценности предпринимательства. Негативная оценка отсылает к отрицательным проявлениям предпринимательства в странах, возникших на территории бывшего СССР, — доминированию спекулятивного капитала, его связи с мафиозными структурами 
и коррумпированным чиновничеством, несправедливому разделу государственной собственности, обнищанию большинства населения.
Полярные оценки предпринимательства постепенно превращаются 
в идеологемы, активно используемые в политической борьбе. Поэтому особенно важно обсудить проблему типологии предпринимательства.

Вестник Московской государственной академии делового администрирования. № 3 (15)

8

Исторические типы рынка и предпринимательства. В истории цивилизации можно выделить два основных типа рыночных отношений: «дикий» 
и цивилизованный рынок (эта типология разрабатывалась в российской политологической литературе при обсуждении проблем этики предпринимательства и феномена морального отчуждения) [1; 2]. Для дикого рынка характерно доминирование спекулятивно-грабительских тенденций накопления 
капитала; прибыль здесь генерируется не в продуктивной, а преимущественно в посреднической сфере и связана с распределительными и перераспределительными отношениями. В условиях экономики дикого рынка надежды на 
быстрый рост производства выглядят весьма сомнительно. Связано это с тем, 
что лежащие в ее основе формы перераспределения усиливают социальную 
дифференциацию, порождая обнищание масс населения и, как следствие, 
снижение его покупательной способности. А это, в свою очередь, приводит 
к уменьшению стимулов роста производства.
Критика дикого рынка была дана не только в формах социалистической 
критики капитализма, но и в классических формах буржуазной экономической теории (А. Смит). Дикий рынок был определенным этапом при переходе к цивилизованному рынку, радикально меняющему тип рыночных отношений и характер социальной жизни. Цивилизованный рынок нацелен 
на рост производительности и такую реализацию экономических свобод 
массы индивидов, которая коррелирует с творческим потенциалом производителей и ростом их благосостояния. В цивилизованных формах рыночного 
хозяйства осуществляется государственная регуляция экономической сферы, 
но регуляция экономическими средствами — налоговой политикой и жестким законодательством, определяющими единые «правила игры» и создающими равные возможности для всех.
Цивилизованный рынок возникает не сразу, а в течение длительного 
исторического периода и сопряжен с образованием гражданского общества.
Двум типам рынка соответствует преобладание разных форм предпринимательской деятельности. Первому (дикому) — деятельность преимущественно в торговой и финансовой сферах, часто связанная с криминальными 
структурами, ориентированная на наживу любой ценой, порождающая резкую поляризацию доходов и не создающая условий для процветания экономики. Второму (цивилизованному) — предпринимательство, ориентированное на рациональную выгоду (прежде всего, в сфере производства товаров 
и услуг), а также на заботу о том, чтобы у постоянно растущего производства 
был потребитель. Цивилизованный рынок — это производство ради потребителя.
Оно предполагает особую социальную политику, которая не только стимулирует активное участие людей в разных сферах труда, но и обеспечивает 
рост их потребительских возможностей, подтягивая бедных на более высокий уровень потребления. Таким образом расширяется круг потребителей, 
что, в свою очередь, становится одним из условий развития экономики.

Тема номера

Итак, сегодня можно констатировать, что результатом реформ 1990-х годов было создание у нас, скорее, дикого, нежели цивилизованного рынка.
Для теоретиков-реформаторов, ориентировавшихся на опыт и теории западного либерализма, этот результат выглядит неожиданным. Тем более важно обсудить причины, породившие нежелательные тенденции наших экономических преобразований.
В начале перехода к рыночным отношениям наши политические лидеры ориентировались во многом на идеи, разработанные в парадигме «рационального выбора», заимствованной из западных экономических теорий 
(прежде всего Чикагской школы). Ее создатели предполагали, что акторы 
рынка — это максимизаторы прибыли и пользы, которые действуют рационально, то есть ведут игру на рыночном пространстве по одним правилам. 
Сама же индивидуальная рациональная деятельность способствует созданию 
условий для экономического процветания. Свобода, рациональная деятельность, действия людей как максимизаторов прибыли рассматривались в качестве фундамента цивилизованного рынка. Это была идеализация «экономического человека», лежащая в основании экономической модели, на которую 
ориентировался неолиберализм. Сама по себе она вполне допустима в известных границах и может быть использована при описании определенного 
типа объектов [3]. Но ее применение уже заранее предполагает существование некоторых реальных предпосылок. И тогда возникает вопрос: «Имелись 
ли эти предпосылки в российской действительности?»
Реформаторы, пришедшие к власти после августовского путча, считали, что для создания рынка достаточно осуществить всего лишь два шага: 
отпустить цены и дать людям экономическую свободу. Считалось, что эти 
шаги позволят «запустить» механизмы рыночной саморегуляции и через несколько месяцев возникнет нормальный рынок, который приведет к подъему 
экономики. Но вскоре выяснилось, что это — очередная иллюзия в российской истории. Чтобы создать условия для цивилизованного рынка, необходима особая экономическая политика, постоянно соразмеряющая реформы 
с традициями. Иными словами, в стратегиях реформаторства должны были 
учитываться и социальные, и ментальные особенности той «почвы», куда 
предстояло трансплантировать западный опыт цивилизованного рынка.
В начале нашей посткоммунистической истории его предпосылки в сфере социальных отношений, очевидно, отсутствовали. При монополизме производителей и крайней малочисленности мелких и средних собственников 
реформы конца 1991 — начала 1992 года не имели серьезных шансов на пути 
к цивилизованному рынку. Попытки ускоренного создания среднего класса 
в условиях ваучерной приватизации были безуспешны. Ваучерная приватизация обернулась разделом госсобственности между бывшей и новой номенклатурой, активно использовавшей в этих целях свое положение в управленческих структурах. Никакой игры по общим правилам у нас не было. Они 
менялись в зависимости от интересов тех или иных номенклатурных групп, 
стоявших у власти или имевших рычаги воздействия на нее.

Вестник Московской государственной академии делового администрирования. № 3 (15)

10

В этих условиях основной формой бизнеса стали финансово-торговые, 
преимущественно спекулятивные, акции, ознаменовавшие переход к рынку 
после снятия государственного контроля над ценами. Началось интенсивное 
перераспределение капиталов, в основном получаемых за счет посредничества и вывоза за рубеж продукции сырьевых производств. Непродуманная налоговая политика дополнительно стимулировала рост финансовоторгового капитала при ускоряющемся общем падении производства. И как 
следствие — в стране стал формироваться не цивилизованный, а дикий 
рынок.
Еще более глубокие причины, затруднявшие реализацию либеральной 
программы создания цивилизованного рынка, состояли в том, что наши реформаторы начала 1990-х годов проигнорировали особенности российской 
культурной традиции, стереотипы и архетипы российского сознания. Нельзя 
сказать, что наши теоретики рынка не знали классических исследований Вебера, в которых была выявлена связь между принципами рынка и духом капитализма. Охотно цитировали они и Хайека, подчеркивающего связь между идеалами индивидуальной свободы, рационального выбора и правового 
государства, с одной стороны, и эффективностью экономики, основанной 
на предпринимательской активности, — с другой.
Однако необходимых практических выводов из этих известных принципов сделано не было. Пропагандисты рынка настаивали (и в какой-то мере 
правильно) на существовании уже апробированного опыта экономического 
развития, который необходимо использовать при проведении российских реформ. Но тут же сразу возникла проблема, как применить этот опыт к современной российской действительности. Если исходить из идеи взаимосвязи 
типа экономической жизни и ее духовных предпосылок, то нужен был анализ 
применительно к российской духовной традиции, включая и анализ перемен, 
произошедших в советский период российской истории.
Потребность в таком анализе становится все более очевидной, поскольку, помня шоковую терапию и опять оказавшись у исторической развилки, 
мы задаем уже традиционный для российской истории вопрос «куда идти?». 
И вновь сталкиваются две полярные точки зрения. Первая исходит из принципа — незачем изобретать уже открытое, нужно учиться у Запада. Вторая 
настаивает на особом пути России, полагая, что опыт Запада для нее чужероден.
В этой абстрактной постановке проблем легко прослеживаются аналогии со старыми спорами между западниками и славянофилами. Но от общих 
принципов необходимо приступить к конкретному анализу, выясняя, с какими именно культурно-историческими архетипами российского сознания 
столкнулись попытки ускоренного перехода к рынку, предпринятые в начале 
1990-х годов.
Теория рационального выбора и архетипы массового сознания. Западный опыт цивилизованного рынка опирался на систему базисных ценностей, 
которые складывались и шлифовались на протяжении длительной истории