Серьёзный шаг

А.П. Чехов

СЕРЬЁЗНЫЙ ШАГ

Москва

ИНФРА-М

2013

УДК 822
ББК 84 (2 Рос=Рус)
Ч 56

Чехов А.П.
Серьёзный шаг. — М.: ИНФРА-М, 2013. — 6 с. – (Библиотека 

русской классики).

ISBN 978-5-16-007273-9
© Оформление. ИНФРА-М, 2013

Подписано в печать 25.12.2012. Формат 60x88/16. 

Гарнитура Newton. Бумага офсетная.

Тираж 5000 экз. Заказ №

Цена свободная.

«Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1

Тел.: (495) 3800540, 3800543. Факс: (495) 3639212

E-mail: books@infra-m.ru
http://www.infra-m.ru

СЕРЬЁЗНЫЙ ШАГ

Алексей Борисыч, только что расставшийся с послеобеденным 

Морфеем, сидит с женой Марфой Афанасьевной у окна и ворчит. 
Ему не нравится, что его дочь Лидочка пошла гулять в сад с Федором Петровичем, молодым человеком…

– Терпеть не могу, – бормочет он, – когда девицы настолько за
бываются, что теряют стыдливость. В этих шатаньях по саду, по 
темным аллейкам я, кроме безнравственности и распущенности, 
ничего не вижу. Ты мать, а ничего не видишь… Впрочем, потвоему, так и надо, чтоб девушка глупостями занималась… Потвоему, ничего, если они там амуриться начнут… Ты сама бы рада 
на старости лет, стыд забывши, на рандеву поскакать…

– Да что ты ко мне пристал? – сердится старуха. – Ворчит, и сам 

не знает чего. Образина лысая!

– Что ж? Пусть по-твоему… Пусть там целуются, обнимают
ся… Хорошо… пусть… Не я буду перед богом отвечать, если девчонке вскружат голову… Целуйтесь, деточки! Женихайтесь!

– Погоди злорадствовать… Может быть, у них ничего и не 

выйдет…

– Дай бог, чтобы ничего не вышло… – вздыхает Алексей Бори
сыч.

– Ты всегда был враг своему родному дите… Кроме зла, ты Ли
дочке никогда ничего не желал… Смотри, Алексей, как бы бог не 
наказал тебя за твою лютость! Боюсь я за тебя! Недолго-то ведь 
жить осталось!

– Как хочешь, а я этого допустить не могу… Он ей не партия, 

да и ей спешить нечего… Судя по нашему состоянию и ее красоте, 
у нее женихи еще почище будут… Впрочем, зачем это я с тобой 
разговариваю? Очень мне нужно с тобой разговаривать! Его прогнать, а Лидку на замок – вот и всё… Так и сделаю.

Старик говорит вяло, зевая, словно резину жует; видно, что он 

ворчит только потому, что у него под ложечкой сосет и язык без 
костей, но старуха принимает близко к сердцу каждое его слово. 
Она всплескивает руками, огрызается и кудахчет, как курица. Тиран, изверг, махамет, идол и другие известные ей ругательные слова так и прыгают с ее языка прямо в «харю» Алексея Борисыча… 
Дело кончилось бы, как всегда, внушительным плевком и слезами, 
но тут старики вдруг видят нечто необычайное: дочь их Лидочка, с 
растрепанной прической, мчится по аллее к дому. Одновременно с 
этим далеко на повороте аллеи показывается из-за кустов соломенная шляпа Федора Петровича… На этот раз молодой человек 
поразительно бледен. Он нерешительно делает два шага вперед, 

потом машет рукой и быстро шагает назад. Засим слышно, как Лидочка вбегает в дом, пролетает сквозь все коридоры и громко запирается в своей комнате.

Старик и старуха с тупым удивлением переглядываются, поту
пляют взоры и слегка бледнеют. Оба молчат и не знают, что говорить. Смысл загадки для них ясен, как божий день. Оба без слов 
понимают и чувствуют, что сейчас, пока они тут ворчали и крысились друг на друга, была решена судьба их девочки. Достаточно 
иметь самое обыкновенное человеческое чутье, не говоря уж о родительском сердце, чтобы понять, какие минуты переживает теперь Лидочка, запершись в своей комнате, и какую важную, роковую роль играет в ее жизни удаляющаяся соломенная шляпа…

Алексей Борисыч с кряхтеньем поднимается и начинает шагать 

по комнате… Старуха следит за его движениями и с замиранием 
сердца ждет, когда он начнет говорить.

– Какая все эти дни странная погода стоит… – выговаривает 

старик. – Ночью холод, днем жара нестерпимая.

Кухарка вносит самовар. Марфа Афанасьевна моет чашки, на
ливает чай, но к чаю никто не дотрогивается.

– Надо бы ее… Лиду… позвать чай пить… – бормочет Алексей 

Борисыч, – а то потом для нее придется особенный самовар ставить… Не люблю беспорядков!

Марфа Афанасьевна хочет что-то сказать и не может… Губы ее 

прыгают, язык не слушается и глаза заволокло пеленой. Еще минута и – она плачет. Алексей Борисыч страстно хочет приласкать 
ошалевшую старуху и сам бы не прочь расхныкаться, но мешает 
гордость: нужно характер выдержать.

– Всё это хорошо и великолепно, – ворчит он, – только ему сле
довало бы сначала с нами поговорить… Да… Сначала он должен 
был бы, по-настоящему, у нас Лидочкиной руки попросить… Может быть, мы и не согласились бы!

Старуха машет обеими руками, громко всхлипывает и уходит к 

себе в комнату.

«Это серьезный шаг… – думает Алексей Борисыч. – Нельзя 

решать этак зря… нужно серьезно, всесторонне… Пойду, расспрошу ее, как и что, поговорю и решу. Так нельзя!»

Старик запахивает полы халата и семенит к Лидочкиной двери.
– Лидочка! – говорит он, нерешительно берясь за дверную руч
ку. – Ты… тово? Больна, что ли?

Ответа нет. Алексей Борисыч вздыхает, для чего-то пожимает 

плечами и отходит от двери.

«Так нельзя! – думает он, шаркая туфлями по коридорам. – На
до всесторонне… подумать, потолковать, обсудить… Брак есть 

такое таинство, к которому нельзя относиться легкомысленно… 
Пойти со старухой поговорить…»

Старик семенит в комнату жены. Марфа Афанасьевна стоит пе
ред раскрытым сундуком и дрожащими руками перебирает белье.

– Сорочек совсем нет… – бормочет она. – Хорошие родители, 

которые путевые, дают в приданое даже детское белье, а у нас ни 
платков, ни полотенец… Можно подумать, что она нам не родная 
дочь, а сирота…

– Надо о серьезном поговорить, а ты о тряпках… Даже глядеть 

совестно… Тут жизненный вопрос решается, а она стоит, как купчиха, перед сундуком и тряпки считает… Так нельзя!

– А как нужно?
– Нужно подумать, обсудить всесторонне… потолковать…
Старики слышат, как Лидочка отпирает свою дверь, посылает с 

горничной письмо к Федору Петровичу и опять запирается…

– Решительный ответ ему посылает… – шепчет Алексей Бори
сыч. – Экие глупые, прости господи! Нет того в уме, чтоб со старшими посоветоваться! Ну, да и народ!

– А что я вспомнила, Алеша! – всплескивает руками старуха. –

Ведь нам придется в городе новую квартиру искать! Ежели Лидочка с нами не будет жить, то на что же нам восемь комнат?

– Всё это пустое… чепуха… Теперь нужно о серьезном…
До самого ужина старики снуют по комнатам, как тени, и не на
ходят себе места. Марфа Афанасьевна без всякой цели роется в 
белье, шепчется с кухаркой, то и дело всхлипывает, а Алексей Борисыч ворчит, хочет говорить о серьезном и несет околесицу. К 
ужину является Лидочка. Лицо ее розово и глаза слегка припухли…

– А, наше вам! – говорит старик, не глядя на нее.
Садятся есть и первые два блюда съедают молча… На лицах, в 

движениях, в походке прислуги – во всем сквозит какая-то застенчивая торжественность…

– Надо бы, Лидочка, тово… – начинает старик, – серьезно обсу
дить… всесторонне… Н-да… Наливки выпить, что ли? Глафира, 
подай-ка сюда наливку! Оно бы шампанского не мешало, да уж 
коли нет, то бог с ним… Н-да… так нельзя!

Подают наливку. Старик пьет рюмку за рюмкой…
– Давайте же обсудим… – говорит он. – Дело серьезнее, жиз
ненное… Так нельзя!

– Ужас, папочка, как ты любишь много говорить! – вздыхает 

Лидочка.

– Ну, ну… – пугается старик. – Я ведь это только так… пур се 

лепетан… Не сердись…

После ужина мать долго шепчется с дочерью.
«И наверное о пустяках говорят, – думает старик, шагая по 

комнатам. – Не понимают, глупые, как это серьезно… важно… Так 
нельзя, невозможно!»

Наступает ночь… Лидочка лежит у себя в комнате и не спит… 

Не спится и старикам, которые шепчутся до самого рассвета.

– Не дают мухи спать! – ворчит Алексей Борисыч. Но виноваты 

не мухи, а счастье…