Эпистемология и философия науки, 2006, том 8, №2
Покупка
Основная коллекция
Тематика:
Философия науки и образования
Издательство:
Альфа-М
Наименование: Эпистемология и философия науки
Год издания: 2006
Кол-во страниц: 252
Дополнительно
Вид издания:
Журнал
Артикул: 636193.0001.99
Тематика:
ББК:
УДК:
ГРНТИ:
Скопировать запись
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов.
Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в
ридер.
ИНДЬКС 4Ь31б
Е^пистемология
^ИЛОСОФИЯ НАУКИ
Институт философии Российской Академии наук
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ Epistemology & Philosophy of Science Т. VIII, № 2 Научно-теоретический журнал по общей методологии науки, теории познания и когнитивным наукам «КАНОН+» РООИ «Реабилитация» Москва 2006
Оглавление
& Функционализм: методологическая программа
или философская парадигма?.................... 5
В. Н. Порус
и 1
Почему философия Витгенштейна может
способствовать культурной истории наук?......... 16
Биргит Гоизеке (Германия)
Проблема текста: между эпистемологией
и лингвистикой.................................. 34
И. Т. Касавин
п Панельная дискуссия I
uJ Проблема способа бытия семиотических объектов .... 58
М. А. Розов
Комментарии к докладу М. А. Розова................. 68
А. Г. Барабашев
Как куматоид куматоиду............................. 72
А. Л. Никифоров
О единстве методологических образцов
для естественных и социально-гуманитарных наук 76
Л. С. Сычева
О смысле бытия (семиотического объекта)........... 83
А. Ю. Антоновский
Знание и социальность............................. 89
И. Т. Касавин
Ответ профессору А. Л. Куматоиду-Никифорову....... 94
М. А. Розов
и ■! i
Философия техники и технических наук.
Проблемы преподавания........................ 99
Д. М. Федяев
Ж' . „ж I Панорама
Миф как конфигурация опыта сознания - возможности
экзистенциально-феноменологической тематизации 120
Ю. С. Осаченко
Междисциплинарные исследования . ■ •:..
Коммуникативная методология психологической науки:
возможный путь интеграции знания...............140
В. А. Мазилов
2
исследования религии
С. К. Матисов
Новые книги
О книге «Противоречие и дискурс» В. И. Шалак
Феномен «жизни после смерти»: взгляд психиатра................
Д. И. Дубровский
Новые книги по эпистемологии
на английском языке...........
А. А. Веретенников
239
242
247
11 Памяти
Феликса Трофимовича Михайлова................251
Contents...........................................252
Наши авторы...................................... 253
Памятка для авторов ............................... 254
Подписка..........................................255
убликуемые материалы прошли процедуру рецензирования
п и экспертного отбора.
j Редколлегия журнала
|И. Т. Касавин (главный редактор), А. Ю. Антоновский (ответственный
| секретарь), В. И. Аршинов, В. Г. Горохов, Д. И. Дубровский, В. А. Кол-
! паков, Н. И. Кузнецова (Институт истории естествознания и техники РАН),
|И. К. Лисеев, Л. А. Микешина (Московский педагогический государ-
| ственный университет), А. Л. Никифоров, А. П. Огурцов, В. Н. Порус (за-
меститель главного редактора, Государственный университет - Высшая
1 школа экономики), В. Л. Рабинович (Институт культурологии Министерст-
) ва культуры), В. П. Филатов (Российский государственный гуманитарный
I университет).
| Международный редакционно-издательский совет
1 В. С. Степин (председатель), П. П. Гайденко, А. А. Гусейнов, И. Т. Касавин
1 (заместитель председателя), В. А. Лекторский, X. Ленк (Германия),
|Х. Позер (Германия), Е. Рада Гария (Испания), Т. Рокмор (США), Г. Фол-
|лмер (Германия), С. Фуллер (Великобритания), Р. Харре (Великобрита-
I ния), К. Хюбнер (Германия), Д. С. Чернавский.
1 Региональный редакционный совет
|В. А. Бажанов (Ульяновск), Н. В. Бряник (Екатеринбург), А. Г. Егоров
1 (Смоленск), Т. Г. Лешкевич (Ростов-на-Дону), Н. И. Мартишина (Омск),
| М. Ю. Опенков (Архангельск), Ю. М. Сердюков (Хабаровск), Л. С. Сычева
1 (Новосибирск), И. В. Черникова (Томск), М. В. Шугуров (Саратов),
| С. П. Щавелев (Курск), Ю. М. Шилков (Санкт-Петербург).
© 2006 Институт философии РАН. Все права защищены.
4
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. VIII, № 2
фикционализм
методологическая программа или философская парадигма?*
В. И. ПОРУС
Интерес к функционализму, с тех пор как эта методологическая концепция была сформулирована и распространена во многих областях научного исследования, никогда не ослабевал. Она «вошла в обиход». Казалось, ей уготована спокойная судьба общенаучных концепций (вроде «системного подхода»), которые, как правило, не оспариваются по существу, хотя и подвергаются уточнениям, а дискуссии вокруг их философского смысла интересуют главным образом самих же философов, оставляя большинство ученых в равнодушии.
Так бы это и случилось, если бы в конце XX в. идеи функционализма не получили более широкое толкование в связи с попытками определения новой роли философии в ее отношениях с науками. Кое-кто увидел в этой роли перспективу «выживания» философии, ее «старые», унаследованные отпреж
*Статья написана при поддержке Научного фонда Государственного университета - Высшая школа экономики, грант № 05-01-0024 и РГНФ, грант № 06-03-00301а.
5
В. Н. ПОРУС
них времен проблемы (коренившиеся в почве трансцендентализма и рационализма) перестали считаться чем-то актуальным, а стиль мышления, порождающий эти проблемы, был обвинен в ретроградстве. Тут же вспомнили о философских корнях функционализма. Его идеи оказались втянутыми в споры о связях между наукой и философией. Вернемся к ним, чтобы понять, какую значимость они имеют в новом контексте.
редакционная статье
В общем виде функционализм может быть охарактеризован как методологический подход к исследованию сложных, системно организованных объектов. Такие объекты понимаются как целостности, все элементы которых выполняют определенные взаимосогласованные функции; смысл этих функций определяется только по отношению к системе в целом.
Само по себе представление сложного объекта как системы не вызывает особых разногласий, чего не скажешь о старой проблеме, напоминающей проблему «герменевтического круга»: если исследуемая (объективно существующая) система - это то, что обладает смыслом, детерминирующим функции ее элементов (и подсистем), то как устанавливается этот смысл? Предшествует ли это установление выяснению функций отдельных элементов? Или же как раз наоборот: смысл системы может быть установлен только в зависимости от первоначально устанавливаемых смыслов ее элементов?
Утвердительный ответ на первый вопрос могут подсказать два тезиса: 1) «целое» - всегда нечто большее, чем простая сумма его частей, и, следовательно, никакая сумма знаний о функциях этих частей не составит знания о целостности системы («холизм»); 2) «истинные научные теории» позволяют судить о «сущностях» системных объектов; функции отдельных элементов этих систем понимаются как следствия этих «сущностей»; если «сущности» известны, установление функций является процессом дедуктивным («эссенциализм»)¹.
К. Поппер возражал против некритического применения этих тезисов в методологии науки. Однако последовательное развитие его собственной методологии вело к метафизике «третьего мира», спасавшей такие ценности научного мировоззрения, как «объективность» и «истинность» от превращения в призраки, за которыми тщетно гонится наука, но остававшейся подозрительной с точки зрения ее отношения к науке. Другой путь был намечен функционализмом, ¹
¹ См.: Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 300, 500.
6
ФУНКЦИОНАЛИЗМ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА
ИЛИ ФИЛОСОФСКАЯ ПАРАДИГМА?
серьезно воспринявшим «холизм», но отбросившим «эссенциализм». Методологические последствия этого выбора очевидны: с одной стороны, результаты исследования функций изучаемого явления интерпретировались (осмысливались) только в целостном контексте, а не изолированно (например, понимание той роли, какую выполняет данный элемент в системе, зависит от того, какова эта система в целом), с другой стороны, понимание самого контекста обеспечивалось не отвлеченными рассуждениями о его «сущности», а изучением всей совокупности функциональных зависимостей между его элементами (что открывало перспективу эмпиризма).
Ориентиры были расставлены основоположниками американского прагматизма. Так, У. Джемс предложил «практическую» концепцию истины: следует признать мнение истинным, если оно обеспечивает «хорошие последствия» своего применения в практическом взаимодействии с другими «частями нашего опыта». Тем самым внимание обращается на процессуальные характеристики истины, а это означает, что об истинности суждения (научного или какого-либо иного) следует рассуждать с учетом тех функций, какие могут быть выполнены им для преобразования определенных структур опыта (а не сопоставляя его с «идеальным пределом» или «коллективным мнением» в смысле Ч. Пирса). Следующий шаг был сделан Дж. Дьюи, который ввел понятие познавательной ситуации, развивающейся от своих «неудовлетворительных» (связанных с нерешенными проблемами) состояний к «удовлетворительным» (в которых проблемы находят определенные, до поры устраивающие исследователя решения). Истинность суждения определяется его функцией в процессе преобразования «познавательных ситуаций». Рассмотрение проблемы истинности переключается в режим исследования «орудийной», «инструментальной» или функциональной роли знания: оно должно соответствовать уже имеющемуся опыту, способствовать его развитию и обещать полезные результаты в будущем.
В том же ключе развивался и функциональный подход к сознанию. В сочетании с идеями контекстуализма (знание должно рассматриваться только в контексте конкретного исследования или познавательной ситуации, в котором оно фигурирует) и инструментализма (различные формы, которые приобретает знание, следует рассматривать как инструменты, при помощи которых исследуются «познавательные ситуации» и разрешаются проблемы) психологический функционализм Дьюи стал основным методологическим средством, применение которого отделяет психологию как эмпирическую научную дисциплину от различных «субстанционалистских» или метафизиче
[редакционная стать •
7
В. Н. ПОРУС
[редакционная стать£
ских трактовок психики². Последователи Дьюи (Г. Лэдд, Д. Энджелл, Г. Карр, Дж.Г. Мид, Р. Вудворте, Э. Клапаред, Н.Н. Ланге и др.) стали рассматривать сознание с точки зрения его функций в процессах приспособления организма к жизненной среде, отказавшись от формально-структурной методологии (В. Вундт, Э. Титченер), определявшей сознание как целостность через его элементы и взаимосвязь между ними. Серьезный вклад в развитие функциональных психологических исследований сделан российскими психологами (Л.С. Выготским, А.А. Леонтьевым и др.), которые рассматривали функционализм как часть методологии системного анализа психики, не связывая его с прагматизмом и позитивизмом.
Очевидна связь между психологическими применениями функционалистских методологических установок с попытками их использования в философии сознания (X. Патнем, Д. Деннет, Дж. Фодор и др.). Здесь ведущая идея состоит в том, что «ментальные состояния» могут описываться как функции «сознания» (mind), выполнение которых обеспечивает процесс обработки информации. Они могут рассматриваться независимо от нейрофизиологических (мозговых) структур (это соответствует тезису об «изофункционализме» информационных систем с различными субстратами, в свою очередь связанному с тезисом о логической независимости функционального описания этих систем от их физического в широком смысле описания³), что приводит к типичной для функционализма проблеме: могут ли различные физические (в частности, нейрофизиологические) структуры отождествляться по выполняемой ими функции? По-видимому, радикальный способ устранения этой проблемы мог бы заключаться в отказе от онтологии, основанной на «оппозиции» сознания и материи, и в переходе к онтологии, где базовым является понятие функции. Такая онтология стала бы на путь, уже не раз намеченный в попытках преодоления картезианского дуализма, но, пожалуй, так никогда и не пройденный до конца; отличие функционализма в том, что он выводит на
См: Dewey J., Bentley J. Knowing and the Known. Boston, 1949; Dewey J. Experience, Knowledge and Value // Schilpp P. The Philosophy of John Dewey. Evanston, Chicago, 1939.
³ Этот тезис восходит к идеям А. Тьюринга. Энтузиасты полагали, что «ментальные состояния» могут быть описаны как логические состояния «универсальной машины Тьюринга»; впоследствии X. Патнем, Д. Деннет и другие функционалисты отказались от безоглядного использования «машинной» или «компьютерной» метафоры по ряду причин, остроумное объяснение которых можно найти, например, в книге Р. Пенроуза «Новый ум короля» (М., 2004). См. также: Дубровский Д.И. Информация, сознание, мозг. М., 1980.
8
ФУНКЦИОНАЛИЗМ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА
ИЛИ ФИЛОСОФСКАЯ ПАРАДИГМА?
первый план не различие «субстанций», а их «сходство», фиксируемое, по сути, не в онтологическом, а методологическом словаре. Психология и «philosophy of mind» сквозь призму функционализма предстают как теории функций сознания, благодаря которым оно служит потребности организма в эффективной адаптации к переменчивым условиям жизненного окружения. Так, в сферу психологических исследований включаются поведение и его мотивы, личностно-индивидуальные различия, проблемы обучения и т.п., что приближает эти исследования к практическим задачам. Например, если речь идет о регулировании сознательных процессов или о формировании определенного типа сознания с заранее заданными желательными характеристиками (коллективистского, альтруистического и т.д.), то функционализм указывает вектор таких действий: они должны быть направлены на изменение функций сознания, их взаимной связи и обусловленности. Тем самым функционалистской психологии придается статус науки о возможностях проектирования форм сознания, что решительно меняет ее место среди наук о человеке.
В социологии эта методология нашла выражение в структурном функционализме (от Г. Спенсера и Э. Дюркгейма до Т. Парсонса и др.): постепенное преобразование социальных институтов, легитимирующих неформальные социальные практики, вызвано, главным образом, необходимостью их приспособления к изменяющимся физическим и социальным условиям. В результате такой адаптации происходит дифференциация этих институтов, совершенствование их функций и, как следствие, усложнение всей социальной структуры, что отвечает объективным потребностям как индивидов, так и общества в целом.
Культурологический функционализм получил распространение и развитие в противовес «историцистской» методологии, объяснявшей социальные, культурные, психологические и языковые явления подведением их под априорные унифицирующие схемы исторической эволюции, что часто противоречило реальным фактам. Так, концепция, опиравшаяся на тезисы о единстве человеческой культуры и стадиальности ее развития от низших форм к высшим и о сходстве всех исторических культур на одинаковых стадиях эволюции (Л. Морган, Э. Тайлор), вела к выводу о совпадении основных культурных признаков и институтов, формирование и развитие которых проходило в разных географических условиях и в разные исторические периоды (например, проведение «параллелей» между архаическими формами греческих или римских институтов и институтами культур
едакционная стать
В. Н. ПОРУС
[редакционная стать •
американских или африканских аборигенов). Этот вывод опровергается эмпирическими исследованиями этнологов и культурологов.
Б. Малиновский, Ф. Боас, А. Рэдклифф-Браун, Д. Бидни, Л. Уайт и др. перенесли акцент на изучение реальных процессов, происходящих в конкретной культуре, с целью выявления их функционального смысла. Они исходили из того, что культура - рациональная форма организации и обеспечения жизнедеятельности человеческого общества, и стало быть любое культурное явление может и должно рассматриваться с точки зрения его функции, т.е. роли в выполнении этой общей задачи и зависимости от других культурных явлений. Важнейшим понятием функциональной концепции культуры, по Малиновскому, является институт как «организованная, целенаправленная система человеческих усилий и достижений». Функционализм требует установления взаимосвязей между социальными и культурными институтами в различных сферах общественной жизни, а также между явлениями, относящимися к одному институту. Это обеспечивает, с одной стороны, научное понимание как институтов, так и отдельных культурных явлений, а с другой - целостное представление о культуре, выступающей как «инструментальная реальность, аппарат для удовлетворения фундаментальных потребностей, то есть для органического выживания, приспособления к окружающей среде и обеспечения непрерывности в биологическом смысле»⁴.
Б. Малиновский рассматривал функционализм как важнейшее дополнение к историческому методу⁵. Формулирование «общих законов процесса развития культуры» необходимо, и, следовательно, функциональный анализ должен быть диахроническим и исторически-контекстуальным. Его обобщения относятся к общим условиям функционирования культуры: экономической организации, системе норм социального поведения и моральных принципов, к политическому устройству общества и механизмам (институтам) образования. Преемственность функций этих «инструментальных императивов» обеспечивается знаниями, сохраняемыми и транслируемыми благодаря языку. С этим связана функциональная трактовка языка как семиотической системы, значения элементов которой (слов и выражений) определены не «физическими» (или какими-либо другими «внешними» по отношению к языку) свойствами обозначаемых объектов, а функциями этих слов, когда они связываются со своими референтами в «ситуативных контекстах».
⁴ Малиновский Б. Динамика культурных изменений // Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры. М., 2004. С. 75.
³ См.: там же. С. 54.
10
ФУНКЦИОНАЛИЗМ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА
ИЛИ ФИЛОСОФСКАЯ ПАРАДИГМА?
Такая трактовка сближала культурологический функционализм с лингвистическим, представители которого - К. Бюлер, Э. Сепир, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Н.С. Трубецкой, С.О. Карцевский, P.O. Якобсон, Л. Блумфилд, 0. Есперсен, Л. Ельмслев, Э. Бенвенист, А. Мартине и др. - рассматривали свойства языка преимущественно под углом зрения его познавательной и коммуникативной ролей, а также в зависимости от характеристик когнитивной системы человека (в этом лингвистический функционализм - оппонент формально-структуралистской методологии, базирующейся на постулатах Ф. де Соссюра о произвольности знака и др., а также на идеях «генеративной грамматики» Н. Хомского). Функционалисты рассматривают грамматику языка как «кристаллизацию» речевой практики, зависимой от конкретных ситуаций, в которых действия сопровождаются речью. Их главная цель -объяснить языковые факты через установление их связей с контекстом широко понимаемой «культурной среды». Например, определяются такие функции языка, как экспрессивная (самовыражение говорящего), апеллятивная (обращение к слушающему), репрезентативная (сообщение сведений; К. Бюлер), фатическая (обмен незначащими фразами ради установления желательной психологической атмосферы общения; Б. Малиновский), метаязыковая (объяснение значений) и поэтическая (игра с языковой формой, имеющая эстетическую ценность). Каждая из этих функций зависит от «ситуативных контекстов» и определяется в их исследовании.
Основные требования лингвистического функционализма: текст должен быть понят и определен как явление человеческой деятельности, коммуникации и познания; его смысл и функции находятся под влиянием знаний, интенций и действий коммуникантов, их компетенции и социальных стереотипов, отраженных в словарных структурах; анализ текстов не может быть подчинен некой априорной схеме или единому алгоритму, превращающему их в формальные конфигурации символов; напротив, методология лингвистического анализа постоянно обогащается и расширяется за счет изучения реальных (а не искусственно «изобретенных») текстов и высказываний (Р. де Богранд).
Таким образом, лингвистический функционализм предполагает анализ не столько языкового материала как такового, сколько факторов, определяющих его порождение и восприятие, его роль в социальной и коммуникативной ситуации, его место как аккумуляции социального знания в культуре. Язык как орудие коммуникации рассматривается относительно независимо от формальных структур языка. Определение степени этой независимости варьируется от радикальных концепций (У. Чейф, С. Томпсон), в которых грамматика в основ
редакционная стать
11
В. Н. ПОРУС
[редакционная стать •
ном сводится к дискурсивным факторам либо порождается регулярными дискурсивными моделями (П. Хоппер), до умеренных (М. Драер, С. Дик и др.), в которых дискурс выступает как источник некоторых существенных мотиваций грамматики. В некоторых функционалистских теориях языка (например, в теории референциально-ролевой грамматики Р.Д. ван Валина или в теории языка А.Е. Кибрика) обосновывается тезис о том, что в синтаксических отношениях кодируются семантические «роли», коммуникативные и дейктические характеристики, которые могут различаться в разных языках, и, следовательно, нельзя построить некую универсальную теорию морфосинтаксиса, обнимающую все языки вне зависимости от их специфической коммуникативной функции.
Функционализм как методологическая программа тяготеет к междисциплинарности исследований. Так, на стыках лингвистики, семиотики и психологии успешно развивается психолингвистика, психосемиотика, в которых знание и понимание языка связаны со знаниями, продуцируемыми другими науками; то же характерно для социологии и культурологии; идеи функционализма получили специфическое преломление в теории и практике технического проектирования и конструирования, дизайна, архитектуры (Ле Корбюзье, В. Гропиус, Т. ван Дусбург, Б. Таут, Г. Херинг, Л. Веснин, М. Гинзбург и др.).
★ ★ ★
Итак, функционализм - успешная методологическая программа. Его философские предпосылки - за кулисами. Однако они все же дают о себе знать, когда эта программа встречается с характерными методологическими затруднениями, среди которых наиболее очевидно противоречие между установками «контекстуализма» и «холизма», с одной стороны, и требованиями универсальности - с другой, вытекающее из самой сути теоретического анализа языковых, культурных, социологических и психологических реальностей.
Как уже было отмечено, методологический функционализм ориентирует исследование на конкретность и эмпиричность. Это, считал, например, Б. Малиновский, придает культурологии научный характер. Однако универсализация функционалистской методологии ведет к тому, что, во-первых, социальные или психологические функции культурного явления, выясняемые в данном культурном контексте, отрываются от истории формирования и эволюции последнего, а во-вторых, интерпретация явления часто «подгоняется» под намерение исследователя во что бы то ни стало определить функцию этого явления в культуре - даже если таковая функция утрачена (стала «куль
12