История русского языкознания

Москва
Издательство «Флинта»
Издательство «Наука»
2009

В.П. Даниленко

ИСТОРИЯ
РУССКОГО
ЯЗЫКОЗНАНИЯ

КУРС ЛЕКЦИЙ

Рекомендовано учебно-методическим объединением
по образованию в области лингвистики
Министерства образования Российской Федерации
в качестве учебного пособия для студентов
лингвистических вузов и факультетов,
а также филологических факультетов университетов

© Издательство «Флинта», 2009
© Даниленко В.П., 2009
ISBN 978-5-9765-0707-4 (Флинта)
ISBN 978-5-02-034700-7 (Наука)

УДК 811.161.1
ББК 81.2Рус

УДК 811.161.1
ББК 81.2Рус
Д18

Даниленко В.П.
Д18
История русского языкознания : курс лекций / В.П. Даниленко. — М. : Флинта : Наука, 2009. — 320 с.

ISBN 978-5-9765-0707-4 (Флинта)
ISBN 978-5-02-034700-7 (Наука)

Впервые в лингвистической историографии история русского языкознания рассматривается в предлагаемом курсе лекций с двух точек
зрения — методологической и дисциплинарной. Первая из них учитывает методологическую позицию автора анализируемой концепции —
семасиологическую или ономасиологическу, вторая — его взгляды на
дисциплинарную структуру языкознания.
Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических факультетов вузов.

Р е ц е н з е н т ы:
д-р филол. наук, проф. А.М. Каплуненко,
д-р филол. наук, проф. Л.М. Ковалева

Оглавление

Предисловие ..................................................................................... 5

1.
Зарождение семасиологического направления
в русской грамматике ХVIII в. (М.В. Ломоносов) ....................... 6

2.
Грамматика А.А. Барсова .......................................................... 25

3.
Зарождение ономасиологического направления
в русской грамматике начала XIX в. (И.С. Рижский,
И. Орнатовский) ..................................................................... 42

4.
Общая грамматика Л.Г. Якоба .................................................. 48

5.
Грамматика Н.И. Греча ........................................................... 55

6.
Русские последователи Карла Беккера (П.М. Перевлесский,
П.Е. Басистов, И.И. Давыдов) ................................................. 64

7.
Грамматическое учение А.X. Востокова ...................................... 74

8.
Грамматическая концепция Ф.И. Буслаева ................................ 83

9.
Лингвистическая концепция А.А. Потебни ................................ 101

10.
Грамматическая концепция Д.Н. Овсянико-Куликовского ......... 113

11.
Лингвистическая концепция И.А. Бодуэна де Куртенэ ............... 126

12.
Лингвистическая теория Н.В. Крушевского .............................. 142

13.
Лингвистическое учение В.А. Богородицкого ............................ 149

14.
Формальная грамматика Ф.Ф. Фортунатова ............................ 164

15.
Синтаксическое учение А.А. Шахматова ................................... 175

16.
Синтаксическая теория А.М. Пешковского ............................... 198

17.
Грамматическая концепция Л.В. Щербы .................................. 215

18.
Лингвистическая концепция И.И. Мещанинова ........................ 230

19.
Грамматическое учение В.В. Виноградова ................................ 253

20.
Ономасиологическая («функциональная») грамматика
межуровневого типа А.В. Бондарко ......................................... 275

21.
Авторская модель ономасиологической грамматики
стратификационного (дисциплинарного) типа .......................... 292

Заключение ................................................................................... 308

Послесловие .................................................................................. 318

Светлой памяти
Юрия Сергеевича Маслова
посвящается эта книга

Предисловие

В предлагаемом курсе лекций впервые в лингвистической историографии предпринята попытка проследить судьбу русского
языкознания с двух точек зрения — семасиологической и ономасиологической. В первом случае мы имеем дело с концепциями,
авторы которых исходили по преимуществу из потребностей получателя речи (слушающего). Эти концепции составляют семасиологическое направление в русском языкознании. Во втором случае, напротив, мы имеем дело с теориями, авторы которых брали за основу потребности отправителя речи (говорящего). Эти
теории составляют ономасиологическое направление в отечественной лингвистике. Подобным образом описана история европейского языкознания в моей докторской диссертации «Ономасиологическое направление в грамматике» (1-е изд. — Иркутск,
1990; 2-е изд. — М., 2007).
В качестве рекомендуемой литературы по истории русского
языкознания отмечу здесь лишь следующие источники:

1.
Березин Ф.М. Русское языкознание конца XIX — начала
XX в. — М., 1976.

2.
Березин Ф.М. История русского языкознания. — М., 1979.

3.
Березин Ф.М. История советского языкознания: Хрестоматия. —
М., 1981.

4.
Булахов М.Г. Восточнославянские языковеды. — Минск, Т. 1 —
1976; Т. 2 — 1977; Т. 3 — 1978.

5.
Виноградов В.В. История русских лингвистических учений. —
М., 1978.

6.
Хрестоматия по истории русского языкознания / Под ред. Ф.П. Филина. — М., 1973.

7.
Щеулин В.В., Медведева В.И. Хрестоматия по истории грамматических учений в России. — М., 1965.

1. Зарождение семасиологического направления
в русской грамматике XVIII в.
(М.В. Ломоносов)

Михаил Васильевич Ломоносов (1711—1765) — родоначальник семасиологического направления в русской грамматике. Его
«Российская грамматика» (1755) — типичная семасиологическая
грамматика. Она построена по схеме, выработанной ещё александрийскими языковедами и их римскими последователями. Но их
влияние на русского грамматиста не было непосредственным, оно
было опосредовано, в первую очередь, авторами грамматик старославянского и немецкого языков. Авторами первых грамматик старославянского языка были Лаврентий Зизаний (род. в 50—60 гг.
ХVI в. — умер после 1634) и Мелетий Герасимович Смотрицкий
(ок. 1578—1633).
Л. Зизаний снискал себе славу как автор учебника по старославянскому языку. Подобно «Малому руководству» Э. Доната, он
был построен в форме вопросов и ответов и носил название «Грамматика словенска съвершеннаго искуства осми частей слова и
иных нуждных» (1596). Вот как украинский учёный подходил к
определению грамматики: «Грамматика есть известное вежство,
еже благо глаголати и писати». Или «Грамматика есть певное ведане, жебысь мы добре мовили и писали» (цит. по: Булахов М.Г.
Восточнославянские языковеды. Т. 1. — Минск, 1976. С. 106).
Данное определение грамматики является ономасиологическим,
поскольку в его основе лежит точка зрения отправителя речи, но
по исполнению своему грамматика Л. Зизания является семасиологической. Её дисциплинарная структура традиционна. Она
включает четыре дисциплины: орфографию, просодию, этимологию (морфологию) и синтаксис.
Орфография определяется Л. Зизанием как первая часть грамматики, которая нас учит «абысмо каждое писмо на его месци
писали» (там же). Иначе говоря, орфография — это наука о том,
как каждую букву на своём месте писать. Термин писмо, вместе

с тем, употреблялся Л. Зизанием не столько по отношению к
букве как таковой, сколько по отношению к букве и к связанному с ней звуку одновременно. Графическая классификация у
него выступает одновременно и как фонетическая классификация. «Ортография» поглощает у Л. Зизания как графику, так и
фонетику. Подобный дисциплинарный синкретизм характерен и
для его «просодии». В ней даются сведения из акцентологии (о
видах ударений), графики (о диакритических знаках) и из пунктуации (о знаках препинания). Среди последних мы обнаруживаем у украинского учёного запятую, двоеточие («двосрочие»),
точку с запятой («подстолие») и точку. В указанном дисциплинарном синкретизме внутрилингвистические науки (фонетика и
графика) слиты с внешнелингвистическими, а именно — с лингвоэтическими (орфографией и пунктуацией). Это не случайно.
Вплоть до ХIХ—ХХ вв. лингвистическая наука развивалась в
Европе как наука нормативная и описательная одновременно.
Это свидетельствует о том, что дисциплинарный синкретизм —
как свойство любой зарождающейся науки — может сохраняться в ней очень долго.
Автоматическое перенесение морфологических категорий греческого и латинского языков на почву изучения других языков
было характерной чертой всех национальных грамматик, которые стали появляться в Западной Европе в ХVI—ХVII вв. Не
избежал греко-латинской схемы в своей морфологии и Л. Зизаний. Мы обнаруживаем у него тот же состав частей речи, что и в
европейском первоисточнике традиционной семасиологической
морфологии — грамматике Дионисия Фракийского. Это артикль
(«различие»), имя, местоимение («местоимя»), глагол, причастие, предлог, наречие и союз. Морфологические категории отдельных частей речи полностью заимствовались из Дионисия.
Так, у старославянского имени, как и у греческого, выделялось
лишь пять падежей: именительный («именовный»), родительный
(«родный»), дательный, творительный и винительный («виновный»). Имени также приписывались категории рода (мужского,
женского, среднего и общего), числа (единственного, двойственного и множественного), степени сравнения («положенной, разсудной и превысшей»). В свою очередь, у глагола выделялись
категории вида («первообразного и производного»), залога («делателного, страдателного, среднего, посредственного, общего»),

времени («настоящего, протяженного, мимошедшего, пресовершенного, непредельного, будущего»), лица (первого, второго, третьего) и наклонения («образа») изъявительного, повелительного,
желательного, непредельного (т.е. неопределенного, выражаемого формой инфинитива).
Синтаксис истолковывался Л. Зизанием как наука о словосочетании, однако в его грамматике есть и определение предложения
(«слова»). Он писал: «Слово есть речений сложение, еже являет
мысль самосовершенно» (там же, с. 107). Здесь под предложением понимается не что иное, как сочетание слов, выражающее самостоятельную мысль.
В книге «Ономасиологическое направление в грамматике»
(М., 2007. С. 150) я указываю на тот факт, что между грамматиками Жака Дюбуа (1531) и Луи Мегрэ (1548) имеется существенная разница: в первой французский язык описывается в абсолютном соответствии с категориями, заимствованными из латинских
грамматик Доната и Присциана, тогда как во второй мы обнаруживаем первые попытки автора применить категории латинской
грамматики к описанию родного языка не автоматически, а творчески, с оглядкой на его национальную специфику. Подобное отношение обнаруживается и между грамматиками Л. Зизания и
М. Смотрицкого. Если в первой схема традиционной, семасиологической, грамматики накладывается на грамматику старославянского языка автоматически, то во второй представлена первая попытка применить категории традиционной грамматики к изучению
старославянского языка не механистически, а критически, с осознанием национального своеобразия этого языка. Мелетий Смотрицкий — украинский Луи Мегрэ.
Свой учебник по старославянскому языку М. Смотрицкий назвал витиевато: «Грамматика славенския правилное синтагма...».
Она была издана впервые в 1619 г., но в дальнейшем много раз
переиздавалась. Её использовали в качестве наиболее авторитетного пособия по старославянскому языку не только в ХVII, но и в
ХVIII в. Недаром М.В. Ломоносов назвал эту книгу (вместе с
арифметикой Магницкого) «вратами учёности».
Как и в грамматике Л. Зизания, в книге М. Смотрицкого четыре части — орфография, морфология («этимология»), синтаксис и просодия. В каждой из них обнаруживается оригинальность
автора, свидетельствующая о том, что он положил начало творчес

кому отношению к категориям славянских грамматик. В первой
части своей грамматики он, в частности, указывает на то, что буквы «Ъ» и «Ь» не обозначают каких-либо звуков. Этот факт свидетельствует о том, что М. Смотрицкий стал осознавать разницу
между понятиями звука речи и буквы. В свою грамматику он привносил факты живых восточнославянских языков. Об этом говорит, например, такой факт: он указывает в своей работе на двоякое произношение согласного [Г] — твёрдое и фрикативное.
Грамматика М. Смотрицкого морфологоцентрична, поскольку
наука о частях речи и их акциденциях занимает в ней центральное место. Заслуга украинского учёного в этой области состоит
прежде всего в том, что он предпринял попытку впервые в науке
о старославянском языке по-новому подойти к самой проблеме
классификации слов по частям речи. Он исключил артикль из
состава частей речи старославянского языка. Вместо него, вслед
за авторами латинских грамматик, он ввёл в состав частей речи
этого языка междометие. В конечном счёте в грамматике М. Смотрицкого сохраняется традиционное число частей речи — восемь.
Это — имя, местоимение, глагол, причастие, предлог, наречие,
союз и междометие. В описании акциденций этих частей речи он
стремился исходить из их собственной морфологической природы. Так, Учёный ввёл в морфологию старославянского языка шестой, предложный (в его терминологии — «сказательный») падеж. Во многом по-новому он интерпретировал и другие морфологические категории старославянского языка. Он по-особому, в
частности, описывал глагольную категорию вида. Глаголы несовершенного вида он подразделял на подвиды — «начинательные» (каменею, трезвею) и «учащательные» (читаю, бегаю).
Впервые в науке о славянских языках украинский языковед указал на наличие в этих языках деепричастий.
Грамматики Л. Зизания и М. Смотрицкого были первыми авторизованными грамматиками старославянского языка (до них были
созданы грамматики, авторы которых неизвестны). У М.В. Ломоносова были предшественники и в науке о русском языке. Ещё до
опубликования его «Российской грамматики» (конец ХVII — первая половина ХVIII вв.) были созданы Грамматики русского языка. Их авторами были Генрих Лудольф (1655—1712), Иван Семенович Горлицкий (1688—1777) и Василий Евдокимович Адодуров
(1709—1780). Первый написал свою грамматику по-латински, вто

рой — по-французски, а третий — по-русски. Грамматика И.С. Горлицкого была опубликована в 1730 г. Она преследовала практическую цель и была весьма незначительной по объёму (всего 62 страницы). Для истории русской грамматики она интересна как первая
ласточка в формировании ономасиологического направления, поскольку в ней отражены идеи авторов грамматики Пор-Рояля.
Грамматики Г. Лудольфа и В.Е. Адодурова были семасиологическими.
Первая русская грамматика была написана иностранцем. Г. Лудольф был немцем, хотя жил и работал в Англии. Его «Русская
грамматика», в которой изложены не только главные основы русского языка, но также и некоторое руководство по славянской
грамматике была издана в 1696 г. (приблизительно за 60 лет до
опубликования «Российской грамматики» М.В. Ломоносова).
Несмотря на то что грамматика Г. Лудольфа является первой
грамматикой русского языка, она не выглядит как калька с традиционной семасиологической. В ней автор исходит из собственной природы русского языка, а не только из категорий, выработанных на почве изучения классических языков.
Г. Лудольф был первым исследователем отличий, имеющихся
между старославянским и русским языками. Задолго до А.Х. Востокова он указал, в частности, на такие особенности русского языка, как полногласие (русск. «голова» — ст.-сл. «глава»), начальное «О» вместо «Е» (русск. «осень» — ст.-сл. «есень») и т.п. Но
главная заслуга Г. Лудольфа — стремление выводить морфологические категории из национальной специфики русского языка, а
не из грамматик других языков. Так, он выделил в русском языке
семь падежей, тогда как в греческих грамматиках их только пять.
Вместе с тем, Г. Лудольф был ещё очень осторожен в определении специфических категорий русской грамматики (он, например,
ещё приписывал русским именам не только единственное и множественное, но и двойственное число).
В.Е. Адодуров — автор первой русской грамматики, написанной на русском языке (1731). К сожалению, она не была опубликована. До нас дошли лишь её рукописные копии. Важно, однако, отметить, что М.В. Ломоносов был знаком с грамматикой
В.Е. Адодурова, хотя и отнёсся к ней весьма высокомерно. Он
считал её «весьма несовершенной и во многих местах неисправной» (цит. по: Березин Ф.М. История русского языкознания. —
М., 1979. С. 15).

В.Е. Адодуров исходил из традиционного представления о дисциплинарной структуре грамматики. Он включал в неё орфографию,
морфологию, синтаксис и просодию. Первая из этих дисциплин, по
В.Е. Адодурову, изучает буквы и их употребление, вторая — слова
и их свойства, третья — соединение слов и четвёртая — правильное произношение. Мы обнаруживаем здесь некоторое переосмысление задач, связанных с отдельными грамматическими науками.
Это касается просодии. В.Е. Адодуров стал интерпретировать её
как орфоэпию. Её назначение учёный видел в том, чтобы изучать,
«как надлежит всякое в речи положенное слово правильно выговаривать» (там же, с. 17). Более оригинален автор анализируемой
грамматики был в области орфографии, которая ещё продолжала
вмещать в себя графику, фонетику и элементы морфонологии.
В.Е. Адодуров чётко отграничивал друг от друга понятия звука
и буквы. Первое он называл «звоном» или «гласом», а другое —
«литерой». Он писал: «Мы примечаем в нашем языке многие голосы, которые принятыми от нас литерами изъявить весьма можно, а
напротив того, находим в наших литерах и то, что некоторые гласы
двумя или тремя знаками изъявляются» (там же, с. 17).
В.Е. Адодуров был сторонником фонетического принципа в
русской орфографии. Вот как он сам писал об этом: «Должны
мы... во-первых, самое произношение почитать за наше главное
правило и оному в письме сколько можно точно последовать» (там
же). Разграничение букв и звуков позволило первому русскому
автору русской семасиологической грамматики прийти к выводу о
том, что из русской графики необходимо устранить такие лишние
буквы, как Ъ, фита и ижица. Мы находим у него также любопытные наблюдения за фонетическими (например, [п] и [б] в «обтираю» и «оботру») и морфонологическими (бегу—бежать,
муха—мушка и т.п.) чередованиями.
Грамматика В.Е. Адодурова, бесспорно, оказала влияние на будущие работы М.В. Ломоносова, но авторы курсов по истории
русского языкознания, как правило, не обращают внимания на тот
факт, что родоначальник русской грамматики был прекрасно знаком с немецкими грамматиками. По структуре «Российская грамматика» ближе всего к грамматике Й.К. Готшеда, которая вышла в свет в 1748 г. — за семь лет до публикации грамматики
М.В. Ломоносова.

На первый план у Й.К. Готшеда выдвинуты собственно грамматические дисциплины — морфология и синтаксис. Свою главную задачу он видел в том, чтобы систематизировать правила формообразования и словосочетания. Так, первое правило в его синтаксисе гласит: «Артикль должен всегда стоять в подобном роде,
числе и падеже со своим существительным, прилагательным или
причастием» (цит. по: Даниленко В.П. Ономасиологическое направление в грамматике. — М., 2007. С. 202).
Подобным образом построена и «Российская грамматика»
М.В. Ломоносова. Это первая печатная грамматика русского языка, написанная на родном языке автора (грамматика В.Е. Адодурова не была напечатана). Кроме того, последняя не может конкурировать с первой и по своей научной значимости. Грамматика
М.В. Ломоносова — мощный фундамент русской грамматической
науки. От неё веет величием. Это можно почувствовать, например,
по таким словам её автора: «Тупа оратория, косноязычна поэзия,
неосновательна философия, неприятна история, сомнительна
юриспруденция без грамматики». И далее он поясняет почему: «И
хоть она от общего употребления языка происходит, однако правилами показывает путь самому употреблению» (Ломоносов М.
Российская грамматика. — СПб., 1755. С. 8). Ни оратор, ни поэт,
ни философ, ни историк, ни юрист не могут обойтись без грамматики, без знания её правил — вот какое значение М.В. Ломоносов
придавал нормативному аспекту своего труда. Кажется, пришло
время вспомнить об этих словах великого русского учёного, поскольку в наше время приходится нередко слышать высказывания, свидетельствующие о пренебрежительном, невежественном
отношении к грамматической науке. Слова М.В. Ломоносова о
значении этой науки для различных областей культуры особенно
значимы, поскольку их автор был гениальным энциклопедистом.
Одна из ярких особенностей ломоносовской грамматики — отсутствие в ней чёткой дисциплинарной структуры, хотя морфология и синтаксис занимают в ней центральное положение. Мы не
обнаружим в её оглавлении указания на традиционные разделы
грамматики — орфографию, этимологию, синтаксис и просодию.
«Российская грамматика» состоит из шести «наставлений». Последнее «наставление» главным образом посвящено синтаксису, а три
предпоследних — морфологии. Дисциплинарная природа двух
первых «наставлений» в анализируемой грамматике чрезвычайно