Взаимодействие образов пространства и времени в лирике Бориса Пастернака

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 
МОСКОВСКИЙ КОМИТЕТ ОБРАЗОВАНИЯ 
МОСКОВСКИЙ ГОРОДСКОЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Проблемы современного 
филологического 
образования

МЕЖВУЗОВСКИЙ СБОРНИК НАУЧНЫХ СТАТЕЙ 

Под редакцией профессора С.А. Леонова

Выпуск 2

МОСКВА-  ЯРОСЛАВЛЬ 
МГПУ -  РЕМДЕР 
2002

ББК 74.268.0

Печатается по постановлению редакционно-издательского совета 
Московского городского педагогического университета

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:

Д .П .Н ., профессор С.А. Леонов (ответственный редактор), д.ф.н.. 
профессор С.А. Джапумов, д.п.н., профессор С.И. Львова, 

Д .П .Н ., профессор А.П. Окунева, к.ф.н., доцент В.А. Коханова, 
И.С. Леонов (секретарь).

Рецензенты: доктор педагогических наук, профессор 
Т.Ф. Курдюмова, 
доктор педагогических наук, профессор 
А.П. Еремеева

Современные проблемы филологического образования. Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 2. Под ред. доктора педагогических наук, профессора С. А. Леонова -  Москва - Ярославль; М Ш У -  РЕМ- 
ДЕР, 2002. - 254 с.

Данный сборник содержит статьи современных отечественных ис- 
сяедователей Москвы, Волгограда, Иркутска, Ростова-на-Дону, Пензы, 
посвященные актуальным проблемам русского языка, литературы и их 
преподавания в школе. Особая роль уделяется совершенствованию филологического образования школьников и подготовке современного учи- 
теля-словесника. Сборник адресован преподават&пям, аспирантам и студент ам-фшологам.

ISBN 5-94755-010-5

К.ф.н. Л.В. СУМАТОХИНА 
(Москва)

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ОБРАЗОВ ПРОСТРАНСТВА И 
ВРЕМЕНИ В ЛИРИКЕ БОРИСА ПЕСТЕРНАКА

Лирика Б. I Гастернака отмечена особым постоянством, с которым возникают в ней образы пространства и времени. Для его художественного 
мира характерно сочетание самых разнообразных типов пространства и 
времени и свободное обращение с ними, особая легкость переключения 
от одного типа восприятия к другому.
В книге стихов “Сестра моя - жизнь” можно различить несколько типов пространственных и временных образов. Обозначим некоторые из 
этих типов;
1. “личное” пространство и время лирического героя, в котором 
развивается любовный сюжет книги стихов;
2. пространство исторических событий (“Весенний дождь”, “Распад”), связанное с указанным в подзаголовке историческим временем - 
лето 1917 года;
3. хронотоп путешествия;
4. безграничное пространство мироздания и связанный с ним образ 
вечности.
Из их совокупности складывается хронотоп книги, постоянно подвергаемый самым причудливым метаморфозам.

Образам интимного, замкнутого пространства в “Сестре” свойственны внезапные метаморфозы. Таков образ комнаты-“каморки”, 
сквозь “фортку” которой герой выглядывает в безграничное пространство и время:
В кашне, ладонью заслонясь, Сквозь фортку кликну детворе:
Какое, милые, у нас 
Тысячелетье на дворе? (1, ПО)
Таков образ лодки в стихотворениях “Ты так играла эту роль”, “Подражатели”, “Сложа весла”. Это замкнутое интимное пространство, неожиданно распахивающееся ввысь;
Лодка колотится в сонной груди.
Ивы нависли, целуют в ключицы,
В локти, в уключины - о погоди,
Это ведь может со всяким случиться!

Это ведь значит - обнять небосвод.
Руки сплести вкруг Геракла громадного,
Это ведь значит - века напролет.
Ночи на щелканье славок проматывать! (1,129)
Еще более выразительным с точки зрения пластичности и способности к внезапным трансформациям является соотносимый с образом комнаты-каморки пространс'гвенный образ купе поезда.
...Что в мае, когда поездов расписанье.
Камышинской веткой читаешь в купе,
Оно грандиозней святого писанья... (1, 112)
Пастернак задействует весь динамический потенциал этого образа. 
Маленькое тесное пространство купе связано с хро1ютопом путешествия. 
“Поездов расписанье”, которое “грандиозней святого писанья”, предельно раздвигает горизонтальную гиюскость пространства. И малое, интимное, закрытое “с четырех сторон” пространство, и огромное безграничное мироздание в восприятии лирического героя пронизывают друг друга, существуют на равных правах:
...Под шторку несет обгорающей ночью 
И рушится степь со ступенек к звезде. (1, 112)
Ночь, степь, звезда - ключевые образы книги “Сестра моя - жизнь”, 
задающие ее пространственно-временные координаты. Посредством 
предельно динамичных глаголов {песет, рушится) они соприкасаются 
с милыми “незначительными” детатими интимного пространства 
(шторка, ступеньки}. Так создается хронотоп, заряженный энергией 
слова и призванный выразить стремительное движение жизни:

Мигая, моргая, но спят где-то сладко,
И фата-морганой любимая спит
Тем часом, как сердце, плеща по тшощадкам,
Вагонными дверцами сыплет в степи. (1, 112)
Интересно, что в “томительном” “Возвращении” путешествующий 
герой, расставшийся с любимой, ощущает пространство совсем иначе. 
Оно вытянуто вдоль линии железной дороги и все устремлено в противоположном движению поезда направлении;
Возможно ль? Те вот ивы - 
Их гонят с рельс шлагбаумами - 
Бегут в объятья дива,
Обращены на взбалмошность? (I, 158)
При этом застывают в неподвижности и занимают точное положение в пространстве образы времени;
Возможно ль? Этот полдень 
Сейчас, южней губернией.
Не сир, не бос, не голоден Блаженствует, соперник?
Вот этот, душный, лишний, Вокзальный вор, валандала.
Следит с соседских вишен 
За вышиванье ангела? (1,158)
Бешеному движению поезда в пространстве противопоставлены долгие томительные стоянки, когда мир принимает застывшие формы; 
Гроза торчит в бору.
Как всаженный топор (1, 157)
Более того, герой не в силах ощутить себя внутри вагонного пространства. Он словно бы приходит в себя только на остановках, где его восприятие подавлено хаосом случайных деталей. И стоящий, и движущийся поезд воспринимаю тся и описываются извне, но это парадоксальным 
образом лишь сужает пространство.
Под Киевом -  пески 
И выплеснутый чай.
Присохший к жарким лбам,
Пь!лающ1ш  по классам... (1, 157)
...Где с железа ночь согнал 
Каплей копленный сигнал.
И колеблет всхлипы звезд 
В апокалипсисе м ост.
Переплет, цепной обвал
Ба)юк, ребер, рельс и шпал. (1, 156)

Личное пространство в книге стихов “Сестра моя жизнь” может быть 
обозначено рядом выразительных бытовых деталей. Такому пространству также свойственно расш иряться. В стихотворении “MEIN 
LIEBCHEN, WAS WILLST DU NOCH MEHR?” встречается характерный для лирики Пастернака прием “обживания”, “обытовления” большого пространства:
Все еще нам лес - передней, Лунный жар за елью - печью. Все, как 
стираный передник. Туча сохнет и лепечет, (1, 143)
Движение поэтической мысли в стихотворении “Степь” синтезирует 
их в неразрывное целое;
И Млечный Путь стороной ведет 
На Керчь, как шлях, скотом пропылен.
Зайти за хаты, и дух займет:
Открыт, открыт с четырех сторон.

< . . . >
Тенистая полночь стоит у пути,
На шлях навалилась звездами,
И через дорогу за тын перейти 
Нельзя, не топча мирозданья. (1, 146)
Большое и малое неразрывны в восприятии лирического героя Пастернака. В тот момент, когда герой изгнан из “маленького” пространства, 
где живет любовь, в его воспринимающем сознании рушатся пространственные приметы восхитителыюго мироздания. Ряд выразительных 
примеров находим в стихотворении “Дик прием был, дик приход...”:
Ты молчала. Ни за кем 
Не рвался с такой тугой.
Если губы на замке,
Вешай с улицы другой 
Нет, не на дверь, не в пробой,
Если на сердце запрет,
Но на весь одной тобой Немутимо белый свет.
Чтобы знал, как балки брус По-над лбом проволоку.
Что в глаза твои >т1русь,
В непрорубную тоску.
Чтоб бежал с землей знакомств,
Видев издали, с пути 
Гарь на солнце под замком,
Гниль на веснах взаперти. (1, 154)
Четкие пространственные ориентиры связаны в “Сестре моей - лшз- 
ни” с сюжетом путешествия и названиями населенных пунктов и городов, железнодорожных станций: Балашов, Распад, Ржакса, Мучкап, Ро- 
мановка, “камышинская ветка”, а также Москва (“Жар на семи холмах”), 
и в ней Павелецкий вокзал прозаических вставок.
При этом географические названия в книге стихов “Сестра моя -жизнь” 
не столько отмечают маршрут поездок лирического героя (его-то как раз 
и невозможно восстановить только из стихотворений “Сестры”), сколько 
вовлечены в его страстные, а иногда и мучительные переживания: 
Попытка душу различить 
С тобой, как жалоба смычка.
Еще мучительно звучит 
В названьях Ржакса и Мучкап,,, (1, 155)
Куда часы нам затесать?
Как скоротать тебя. Распад? (I, 145)
... И без того взошел, зашел 
В больной душе, щемя, мечась,
Большой, как солнце, Балашов 
В осенний ранний час (I, 124)
В стихотворениях книги оказывается важным скорее звучание этих 
названий, их отзвук в “больной душе”, переданный выразительной звукописью, нежели реальные приметы реального пространства.
В стихотворе1ши “У себя дома” происходит прямая подмена образа 
лири’1еского героя вполне определенным пространственным образом: 
Грязный, гремучий, в постель Падает город с дороги.
Нынче за долг}то степь Веет впервые здоровьем. Черных имен 
духоты
Не исчерпать.
Звезды, плацкарты, мосгы, Спать! (I, 160)
Такая же самоидентификация с пространственным образом-символом наблюдается в стихотворении “Плачущий сад”. Сложный в своем 
единстве двуплановый образ выражен параллелизмом:
Ужасный! - Капнет и вслушается, К губам поднесу и прислушаюсь 
Все он ли одни на свете Все я ли один на свете, —
Мнет ветку в окне, как кружевце. Готовый навзрыд при случае, - 
Или есть свидетель. Или есть свидетель. (1, 113)
Через антропоморфный образ “ужасного” плачущего сада выражено 
состояние лирического героя. Это он, “готовый навзрыд при случае”, 
чувствует, как "давится от тягости отеков ” земля.
Лирический герой обладает способностью воспринимать пространство и время в их живом единстве:

и  слышно: далеко, как в августе П о л у н о ч ь  в  п о л я х  назревает. (1 ,
У позднею Пастернака антропоморфизм характерен скорее для временных образов. В стихотворении “Стога” книги стихов “Когда разгуляется” находим интересный пример такого преображения хронотопа: 
Стог принимает на закате 
Вид постоялого двора,
Где ночь ложится на пола! и 
В накошенные клевера.
<, „>
Чем свет телега за телегой 
Лугами катятся впотьмах,
Наставший день встает с ночлега 
С грухой и сеном в волосах. (2, 83)
Пространство исторических событий в “Сестре моей жизни” - это, 
как правило, городские площади, па которых происходят митинги (“Весенний дождь”), или тревожное пространство степи, насыщенное духом 
“солдатских бунтов и зарниц” («Распад»). Этому типу пространства также свойственны стремительные перемены. Исторические события интересуют героя Пастернака постольку, поскольку они высвобождают некую неведомую ранее энергию, преображают жизнь:
Это не ночь, не дождь и не хором 
Рвущееся: “Керенский, ура!”,
Это слепящий выход на форум 
Из катакомб, безысходных вчера, (1, 130)
Пространство, наполненное гулом тревожных событий, теряет привычные очертания:
У звезд немой и жаркий спор.
Куда девался Балашов?
В скольких верстах? И где Хопер?
И воздух степи всполошен:
Он чует, он впивает дух 
Солдатских бунтов и зарниц...
Там - гул. Ни лечь, гш прикорнуть.
По площадям летает трут.., (1, 145)
Стремительное и внезапное расширение (“распад”?) пространства 
подчеркнуто и эпиграфом стихотворения, взятым из “Страшной мести” 
Н.В, Гоголя: “Вдруг стало видимо далеко во все концы света”.
Происходящие события опрокидывают мир в доисторическое состояние (“Вся степь как до грехопаденья ”, 1, 147), чреватое мощным взрывом и творческой, и разрушительной энергии.

Таким образом, любой тип пространства в книге стихов “Сестра моя 
-жизнь”, пронизан лиризмом, чувством лирического героя, подвижен и 
стремится к расширению. В этом смысле наиболее адекватным мироощущению лирического героя становится пространственный образ степи 
в одноименном стихотворении. Пространство степи - это, во-первых, 
подвижное и безбрежное, как море, пространство:
Примолкла и взмокла безбрежная степь, Колеблет, относит, 
толкает. (1, 14б)во-вторых, пространство, лишенное привычных 
очертаний;
Не стог ли в тумане? Кто поймет?
Не наш ли омет? Доходим - Он.
Наши! Он самый и есть. - Омет
Туман и степь с четырех сторон. (1, 146)
и, наконец, это пространство открытое, распахнутое:
И Млечный Путь стороной ведет 
На Керчь, как шлях, скотом пропылен.
Зайти за хаты, и дух займет:
Открыт, открыт с четырех сторон. (1. 146)
Доступное человеку пространство стремительно расширяется в поэзии Б. Пастернака. Человеческая личность со всеми присущими ей ограничениями оказывается жителем безграничной Вселенной:
Дав страсти с плеч отлечь, как рубищу, Входили, с сердца замираньем,
В бассейн вселенной, стан свой любящий Обдать и оглушить 
мирами. (1, 133)
Посредством образа мгновенно и стремительно разбегающегося пространства дано Пастернаком и “определение творчества”:
И сады, и пруды, и ограды,
И кипящее белыми воплями
Мирозданье - лишь страсти разряды. Человеческим сердцем накопленной. (1, 137)
В последний период творчества Б. Пастернака (книга стихов “Когда 
разгуляется”) образ быстротекущего времени оказывается тесно связанным с идеей долга и предназначения художника, предельно кратко и точно сформулированной в стихотворении “Быть знаменитым некрасиво....”: 
“Цель творчества - самоотдача”.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства. Услышать будущего зов. (2,

Грустная мысль об упущенном, “утраченном” времени - нерв стихотворения “После перерыва”. В стихотворении “Ночь” работа художника 
осознается как преодоление времени и художественное освоение пространства;
Он смотрит на планету,
Как будто небосвод Относится к предмету 
Его ночных забот.
<— >
Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты - вечности заложник 
У времени в плену. (2, 97)
Движение пространства и времени в поздней лирике представляется 
гармоничным и синхронным. Первоначальный импульс этого грандиозного движения - образ быстротек}'щего времени:
Идет без проволочек 
И тает ночь, пока 
Над спящим миром летчик 
Уходит в облака. (2, 96)
Движущийся хронотоп обретает мощь и вселенский размах. Движение художественной мысли неизменно приводит к синтезу образов 
космического пространства и вечности.
Всем корпусом на чучу 
Ложится тень крыла.
Блуждают, сбившись в кучу, Небесные тела. (2, 96)
И страшным, страшным креном К другим каким-нибудь Неведомым 
вселенным
Повернут Млечный Путь.
В пространствах беспредельных Горят материки... (2, 96)
Не менее выразительным с точки зрения динамичных образов пространства и времени нам представляется стихотворение “Снег идет”, в 
котором образ снегопада преображает пространс! во и воплощает бег 
времени:
Снег идет, и все в смятеньи.
Все пускается в полет...
Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе Сходит наземь небосвод.
Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,

в  том же темпе, с ленью той 
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время? (2, 108)
В некоторых стихотворениях последней книги стихов преобладает 
образ неподвижного пространства-времени (“Весна в лесу”, “Тишина”, 
“Золотая осень”).
Лирический герой иначе видит мир, в образах стремительно движения, присущих ранней лирике, уже нет необходимости. Звуковой способ 
организации пространства - существенная особенность поздней лирики 
Б, Пастернака;
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно (“Август”, 3, 523)
... Он отзовется словно эхо.
И вот, за петухом neiyx.
Отметят глоткою, как вехой,
Восток и запад, север, юг (“Осенний лес”, 2, 88)
Тогда я слышу, как верст за пять,
У дальних землемерных вех
Хрустят шаги, с деревьев капит
И шлепается снег со стрех. (“Все сбылось”, 2, 120)
Представление о пространстве и времени в стихотворениях “За поворотом” и “Все сбылось”, также отмеченное звуковой мерой (щебечущая 
птичка), сливается в едином образе. Будущее предстает в текущий момент времени обозримым и видимым насквозь, как пространство (образ 
леса):
Его уже не втянешь в спор 
И не заластишь.
Оно распахнуто, как бор.
Все вглубь, все настежь. (2,119)
Отметим вновь теснейшую связь хронотопических образов с мотивом предназначения, теперь - предназначения сбывшегося, состоявшейся творческой судьбы:
Я вижу сквозь его пролеты 
Всю будущую жизнь насквозь.
Все до мельчайшей доли сотой 
В ней оправдалось и сбылось. (2, 120)
“В мифологическом хронотопе время сгущается и становится формой пространства...- писал В.Н. Топоров в работе “Пространство и текст”. 
Пространство же, напротив, “заражается” внутренне интенсивными свойствами времени, выливается в его движение” (2).