Явления русской жизни под критикою эстетики. II. Эстетические отношения искусства к действительности, господина Ч


К. СлржШ.



            ЯВЯЕН1Я РУССКОЙ жизни


подъ




                КРИТИКОЮ ЭСТЕТИКИ.





и.

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНЫ ИСКУССТВА
къ
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, ГОСПОДИНА ч*.



САННТПЕТЕГБУРГЪ.
Въ печати* В. Головина, у Владим1рскоЛ церкви, домъ барона Фредерикса № 15, кв. № 3.

        Дозволено ценсурою, С.-Петербургъ 13 Декабря 1866 года.

     «Явлешя русской жизни подъ критикою эстетики» имЪютъ положительный усп^хъ: они обойдены молчашемъ журнальная люда — succe de silence. А было-бы, казалось, о чемъ поспорить и надъ чАмъ посмеяться. Въ 1-й статейке моей о Прудоне — говорится о братьяхъ Штакельбергахъ,— тако-выхъ не существовало, — а были братья Штольберги- — журнальный людъ обязанъ былъ заметить эту ошибку. Въ этой-же статейке господствуетъ какой-то непр!ятный способъ вы-ражен!я; авторъ щеголяетъ выписками, заносчивъ, даже го-воритъ о своихъ собственныхъ нервахъ — это решительно никуда не годится, — журнальный людъ обязанъ былъ заметить и это. Но журнальному люду некогда заниматься мелочами и онъ не можетъ знать все. Иначе съ эстетикою: она вмешивается не въ свое дело, она готова была-бы разобрать, ⁴ съ эстетической точки зр^шя, процессы Гаевскаго и Булгако-у: ва. Но эти и подобные вопросы будутъ сами выясняться по мере возможности, и эстетика недостатку вънихъ не найдетъ. Передъ эстетикою больше непосредственно до нея касающихся вещей—и ими-то займется она раньше прочихъ. Нежданно и негаданно для многихъ появятся имена литераторовъ и ученыхъ на листкахъ «явлешй». Какимъ образомъ мы-то попали туда? скажутъ они. Но до этого исполнимъ обе-щаше разобрать эстетичесше труды 4е и Писарева. Сначала О I.                ’
Я принялся за критику его книги, *) совершенно не зная


        «Эстетическая отношетпя искусства къ действительности». Издайте второе А. Н. Пыпина. С. Петербурга 1865.

IV

  хороша она или дурна: меня занимало только имя ея автора. , Заключен1е, къ которому я пришелъ, какъ это увидитъ и самъ ;-читатель, будетъ положительнымъ, органическимъ выводомъ.
      Но передъ началомъ критики долженъ я предпослать нисколько словъ. Книга писана былаЧ*. очень давно — въ этомъ главное и самое важное оправдате, если не ей, такъ ему — какъ писателю. Оставайся эта книга при 1-мъизданш, — я бы и не вздумалъ говорить о ней. Но вотъ выходитъ 2-е из-Удаше, — общество видитъ въ ней что-то законодательное, на веру въ нее смотритъ какъ на свою обязанность; — даже предисловщикъ къ переводу «Искусства» Прудона, и тотъ видитъ въ ней какого-то эстетическаго ликтора.—Вотъ въ чемъ должно искать основате моей критики. Если книга Ч* будетъ поставлена мною на степень вздорной болтовни и самоуверенности; если этимъ, что совершенно ясно, подрывается самое имя Ч*, — въ этомъ пусть винятъ не меня, а его издателя. Я, какъ критикъ, любяпцй свой предметъ и правду въ немъ, выметаю всятй соръ, занесенный кемъ бы то ни было въ него, — меня обвинять невозможно.
      Что касается до самой критики, — скажу что и въ ней, какъ въ разборе Прудона и его вл!яшя, держался я способа единственно вернаго. Такъ какъЧ* постоянно основывается на Фишере и приводитъ изъ эстетиковъ только его; такъ какъ самая полная эстетика нашего времени — действительно Фишеровская; — такъ какъ книга Ч* озаглавлена тоже цельнымъ именемъ эстетики (и у насъ смотрятъ на нее отнюдь не иначе какъ на цельную эстетику), — я почелъ за лучшее сделать извлечете изъ первыхъ трехъ томовъ Фишера. Извлечете это печатбно мелкими’буквами. Каждому’ отдёлу Фишера соответствуют приведенный страницы книги Ч*/Сравнивая Ч* съ Фишеромъ, читатель увидитъ, что Ч*: или доказывалъ тоже, что и Фигаеръ, или опровергалъ тоже, что и Фишеръ; а, главное,^читатель увидитъ, что вся книга

V

  4е состоитъ изъ лоскутковъ, въ ней есть что-то отъ арле-кинскаго платья и его покроя^
    Первый томъ Фишера, посвященный метафизик^ эсте-тики7~ тумапснъ и въ основами своемъ невйренъ; я советую читателю, непривыкшему къ философскому чтенпо, пропустить выписки, сд'Ьланныя мною изъ него, — а прочесть только отчетъ о 44-хъ страницахъ Ч*, соотв^тствующихъ ему. За то выписки изъ 2 и 3 томовъ читатель долженъ про- ■ честь: въ нихъ видно широкое, органическое развита эсте-тики— и только въ сравнеши съ нимъ можетъ быть постав-ленъ Ч* на свое скромное м'Ьсто, въ свое микроскопическое значеше.
     Страницы, приведенный съ обозначешемъ тома, — страницы эстетики Фишера издашя 1847—1857 годрвъ; тТ> же, у" кбторыхъ тома не означено, относятся къ книгй Ч*, второму издашю 1865 года. ЗдЪсь же, въ предисловш, прошу я читателя извинить меня, если эстетическая термино-лопя будетъ не совсЬмъ удовлетворительна, — основательный поправки будутъ приняты мною.

                                    К. Случевсадй.



Декабрь 1866 г. Петербургъ.

                                          «Хвать друга камнемъ въ лобъ»...


    Вы, вероятно, знаете дорогой, догадливый читатель, что итал!анская комед!я съ XV века установила постоянные типы: арлекина, панталона, скапина, и др.; что типы эти перешли и на большую часть другихъ сценъ и особенно глубоко пустили корни во Францш. Такъ еще въ 1783 году умеръ въ Париж* последшй замечательный арлекинъ Карлъ Антонъ Бертинацци — по просту Карлино. Почти полъ века потЪшалъ онъ Парижъ своими арлекинадами, получалъ громадныя деньги, пля-сялъ еще за четверть недели до смерти, будучи почти 80 летнимъ старикомъ. Любопытное этого явлешя было въ томъ, что Карлино отличался характеромъ задумчивымъ, постояннымъ, и почти всегда хандрилъ. Онъ отправился какъ-то къ доктору, прося помочь. Ступайте смотреть Карлино, отвечалъ ему докторъ: это лучшее средство противъ ипохондрш. Представьте себе положеше Карлино въ эту минуту! Въ данномъ случае публика—это докторъ: Ч*. приходить къ ней со своею эстетикою и просить помочь противъ эстетики. Публика говорить ему: прочтите «эстетичесюя отношешя искусства къ действительности» . Вотъ, собственно говоря, тотъ заколдованный кругъ, въ которомъ вертелось, какъ наше читающее общество, такъ и писатели: Ч*. посылалъ справляться къ Добролюбову, До-бролюбовъ къ Ч*; Писарев^ къ Зайцеву, Зайцевъ къ Писареву. Наше умственное движете напоминаетъ одинъ изъ обычаевъ нашихъ монастырей, а именно Юрьева монастыря подъ Новгородомъ: тамъ, во время трапезы мона, ховъ, били въ блюдо; зйы обедали, думали, и во время нашего думашя Писаревъ и Ч*. стучали одинъ въ другаго.

Мы стоимъ съ вами, читатель, у входа въ критику. Выводъ, который будетъ въ высшей степени печаленъ, мы должны начать чуть-ли не съ пасквиля. Карлино, хандря, потешалъ; отъ чего-же намъ отъ смешнаго не перейти къ грустному?
    Вотъ, господинъ читатель, эстетичесгай критикъ Ч*; позвольте мне тутъ-же, непосредственно, ознакомить васъ съ нимъ/Ч*. будетъ учить васъ тому, что такое красота; и женщина красивая, по немъ, будетъ безволосою и без-носою.?Я не смеюсь, господинъ читатель, я очень обдуманно говорю это. Потрудитесь открыть у Ч* те страницы, где онъ говорить о красоте женщины городской и деревенской (7—10). Для красоты нужно: а) чрезвычайно свЪжхй цв’Ьтъ лица и румянецъ во всю щеку, для городской иногда бледность и болезненность; Ъ) достаточная плотность, для городской полувоздушноеть, с) развитыя руки и ноги, для городской маленьия ручки, ножки и даже ушки, d) для того, чтобы понравится образованному человеку—выраженье лица, особенно глазъ. Заключивъ на этомъ разсмотрете условий красоты, Ч* говорить: «я пе-ресмотрелъ, сколько позволяло место, главныя принадлежности человеческой красоты»... (10).
    Видите, господинъ читатель, не правду ли я сказалъ, что красавица Ч* будетъ не только безволосая, но и безносая: ведь онъ отнесъ «ушки» къ «главнымъ принадле-жностямъ» красоты, цо онъ не упомянулъ объ волосахъ: следовательно они не главное. Кроме того, онъ допустилъ для красоты деревенской развитыя руки и ноги, но не упомянулъ ни слова о росте: следовательно его красавица можетъ быть съ огромными руками и ногами, но въ тоже время ростомъ съ гра®инъ. О мелочахъ,тазовыхъ костяхъ, напримеръ, развитае которыхъ такъ важно, не только какъ услов!е женской красоты (уррдство мущины), но какъ основаше здоровья матери и ребенка, онъ не упомянулъ. Верьте мне, читатель, (до временеяи на слово) вся эстетика, вся художественная личность^* — это его красавица

ростомъ съ граоинъ, съ огромными руками и ногами, безъ волосъ и безъ носа.                               „
    Вотъ мы снова стоимъ передъ лицомъ двойственной задачи, совершенно такъ, какъ стояли передъ Прудономъ и его критикомъ. Съ одной стороны у насъ такъ называемая «господствующая эстетическая система» (1) Гер-маншвъ лице Ф. Фишера, — съ другойЧ*, критикующей его.
    Прежде всего, и на первомъ месте, должны мы поставить следующее замечан!е:Гэстетика Фишера безспорно лучшая эстетика нашего времени) Громадность знати я сквозить въ ней на каждомъ шагу:Чи 6 книгъ (4 тома) убористой печати не только количественно^ но и~качест~ венно, стоятъ за справедливую известность современнаго профессора. Но эта известность, эта система его далеко не «господствующая». Ч* не остановился, добросовестность не подсказала ему, что сразу порешить со всеми остальными системами нельзя. Самъ Фишеръ, и совершенно справедливо, отдаетъ первенство въ разработке теорш ко-мическаго Ж. II. Рихтеру (I, 385, 391, 436), умершему въ 1825 году. Человекъ, имевппй привычку делать замеча-шя и выписки изъ всехъ встречь, изъ всехъ книгъ, онъ далъ въ своихъ романахъ (Г^>енландск1е процессы, выдержки изъ записокъ чорта, Хесперусъ, Титанъ, и пр.) бездну юмора и иронии; живописецъ старательный, минь атюристъ въ отделке чувства человека, онъ полонъ соли и остроты. Не удивительно, что, задумавъ подъ конецъ жизни свою «начальную школу эстетики» (Verschule der Aesthe-tik), онъ далъ въ ней более живую, более осязательную правду въ теорш комическаго, чемъ друг!е, и этою теорией» своею ждетъ онъ еще соперника будущаго, — более счаст-ливаго.                         fc
 У^Но не одинъ Ж. П. Рихтеръ мояодгъ поспорить съ Фи-шеромъ о значенш: стоить назвать Гегеля, Сульцера, Вейссе, Ружё, или, поднимаясь еще выше, Канта, Баум-гартенаи др: —все это разныя теорш, и такъ какъ они шли путемъ подведешя (дедукцш), въ нихъ безконечно много спорнаго и едвалиразрешимаго,и системы, ими поставлен-1*

ныя, далеко не разрушены, и самъ Фишеръ мен'йе, ч$>мъ Ч*, воображаетъ себя «господствующимъ». Весь расчеть Ч* былъ сдйланъ на томъ осиованш, что на впрное никто изъ русскихъ нашего времени не пойдетъ заботиться объ эстетик^, пров-Ьрять его и справляться; вйдь въ самомъ предисловии говорится: «эстетическая убгЬждешя... если еще стоитъ говорить объ эстетикгЬ» (III). Кто-же послЪ этого пойдетъ справляться къ Фишеру? Эти господа видимо расчитывали на то, что они последнее зв'йно, ключъ образования: что сказали — то такъ и останется. Это пре-дислов!е: что за противореча себ'й, что за дерзость въ области честной и безпристрастной науки?
      Мы сказали, съ одной стороны у насъ Фишеръ, съ другой Ч*. Прежде однако, чФмъ говорить о томъ и другомъ, мы должны уяснить себ'Ь свое положеше. Мы должны разобрать, стоитъ-ли въ самомъ дйлгЬ говорить объ эстетикЬ, и, только при полученш удовлетворительнаго ответа, пой-демъ мы впередъ, сопоставимъ трудъ обоихъ, и придемъ къ положительному выводу.
      Лейбницъ, въ своемъ учеши о преждеопредгЬленной гармонш (praestabilirte Harmonie),— даетъ мечтательную картину Mipa; его м!ръ — это царство дремоты: камень и растеше спятъ и невидятъ сновъ; животное спитъ, и его занимаютъ грезы; челов'Ькъ можетъ проснуться и сознать. Мы ушли впередъ отъ воззрЗзшй такого рода, — у насъ есть болЪе положительный основашя, ч'ймъ сны. Хим1я, Физика и физшлошя разоблачаютъ одну за другою мумш, оставленный прежними науками, и мы изъ царства мертвыхъ переходимъ въ царство живыхъ.
      Но есть однако одна громадная ошибка современнаго Г/русскаго образовано*. f5a шумомъ открытий естественныхъ забывается м!ръ нравственный^ мы толкуемъ о добр'й, красот^, правда; — называемъ одно трагическимъ, — другое юморомъ, ирошёю. Что это такое вс& эти выражешя? — ВсЬ эти понятая не подходятъ ни къ одному изъ элемен-товъ хим!и,._ни подъ одну изъ таблицъ и выражений математики. Науки философсшя, историчесшя отбрасыва