В пансионе

А.П. Чехов

В ПАНСИОНЕ

Москва

ИНФРА-М

2013

УДК 822
ББК 84 (2 Рос=Рус)
Ч 56

Чехов А.П.
В пансионе. — М.: ИНФРА-М, 2013. — 5 с. – (Библиотека 

русской классики).

ISBN 978-5-16-007355-2
© Оформление. ИНФРА-М, 2013

Подписано в печать 25.12.2012. Формат 60x88/16. 

Гарнитура Newton. Бумага офсетная.

Тираж 5000 экз. Заказ №

Цена свободная.

«Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1

Тел.: (495) 3800540, 3800543. Факс: (495) 3639212

E-mail: books@infra-m.ru
http://www.infra-m.ru

В ПАНСИОНЕ

В частном пансионе m-me Жевузем1 бьет двенадцать. Пансио
нерки, вялые и худосочные, взявшись под руки, чинно прогуливаются по коридору. Классные дамы, жёлтые и весноватые, с выражением крайнего беспокойства на лицах, не отрывают от них глаз 
и, несмотря на идеальную тишину, то и дело выкрикивают: «Медам! Силянс!»2

В учительской комнате, в этой таинственной святая святых, си
дят сама Жевузем и учитель математики Дырявин. Учитель давно 
уже дал урок, и ему пора уходить, но он остался, чтобы попросить 
у начальницы прибавки. Зная скупость «старой шельмы», он поднимает вопрос о прибавке не прямо, а дипломатически.

— Гляжу я на ваше лицо, Бьянка Ивановна, и вспоминаю про
шлое… — говорит он вздыхая. — Какие прежде, в наше время, 
красавицы были! Господи, что за красавицы! Пальчики обсосёшь! 
А теперь? Перевелись красавицы! Настоящих женщин нынче нет, 
а всё какие-то, прости господи, трясогузки да кильки… Одна другой хуже…

— Нет, и теперь много красивых женщин! — картавит Жеву
зем.

— Где? Покажите мне: где? — горячится Дырявин. — Полноте, 

Бьянка Ивановна! По доброте своего сердца вы и белужью харю 
назовете красавицей, знаю я вас! Извините меня за эти кельвыражансы, но я искренно вам говорю. Нарочно вчера на концерте 
осматривал женщин: рожа на роже, кривуля на кривуле! Да взять 
вот хоть наш старший класс. Ведь всё это бутоны, невесты, самые, 
можно сказать, сливки — и что же? Восемнадцать их штук, и хоть 
бы одна хорошенькая!

— Вот и неправда! Кого ни спросите, всякий вам скажет, что в 

моём старшем классе много хорошеньких. Например, Кочкина, 
Иванова 2-я, Пальцева… А Пальцева просто картинка! Я женщина, 
да и то на неё заглядываюсь…

— Удивительно… — бормочет Дырявин. — Ничего в ней нет 

хорошего…

— Прекрасные чёрные глаза! — волнуется Жевузем. — Чёр
ные, как тушь! Вы поглядите на неё: это… это совершенство! В 
древности с неё писали бы богинь!

1 фр. Je vous aime — «я вас люблю»
2 «Сударыни! Тише!» (фр. «Mesdames! Silence!»).

Дырявин отродясь не видал таких красавиц, как Пальцева, но 

жажда прибавки берет верх над справедливостью, и он продолжает 
доказывать «старой шельме», что в настоящее время красавиц 
нет…

— Только и отдыхаешь, когда взглянешь на лицо какой-нибудь 

пожилой дамы, — говорит он. — Правда, молодости и свежести не 
увидишь, но зато глаз отдохнет хоть на правильных чертах… 
Главное — правильность черт! А у вашей Пальцевой на лице не 
черты, а какая-то сметана… кислятина…

— Значит, вы не всматривались в неё… — говорит Жевузем. —

Вы всмотритесь, да тогда и говорите…

— Ничего в ней нет хорошего, — угрюмо вздыхает Дырявин.
Жевузем вскакивает, идёт к двери и кричит:
— Позвать ко мне Пальцеву! Вы всмотритесь в неё, — говорит 

она учителю, отходя от двери. — Вы обратите внимание на глаза и 
на нос… Лучшего носа во всей России не найти.

Через минуту в учительскую входит Пальцева, девочка лет сем
надцати, смуглая, стройная, с большими чёрными глазами и с прекрасным греческим носом.

— Подойдите поближе… — обращается к ней Жевузем стро
гим голосом. — M-r Дырявин вот жалуется мне, что вы… что вы 
невнимательны за уроками математики. Вы вообще рассеянны и… 
и…

— И по алгебре плохо занимаетесь… — бормочет Дырявин, 

рассматривая лицо Пальцевой.

— Стыдно, Пальцева! — продолжает Жевузем. — Нехорошо! 

Неужели вы хотите, чтобы я наказывала вас наравне с маленькими? Вы уже взрослая, и вы должны другим пример подавать, а не 
то что вести себя так дурно… Но… подойдите поближе!

Жевузем говорит ещё очень много «общих мест». Пальцева 

рассеянно слушает её и, шевеля ноздрями, глядит через голову 
Дырявина в окно…

«Отдай всё — и мало, — думает математик, рассматривая ее. —

Роскошь девочка! Ноздрями шевелит, пострел.. Чует, что в июне 
на волю вырвется… Дай только вырваться, забудет она и эту Жевузешку, и болвана Дырявина, и алгебру… Не алгебра ей нужна! 
Ей нужен простор, блеск… нужна жизнь…»

Дырявин вздыхает и продолжает думать:
«Ох, эти ноздри! И месяца не пройдет, как вся моя алгебра пой
дёт к чёрту… Дырявин обратится в скучное, серое воспоминание… Встречусь ей, так она только ноздрями пошевелит и здравствуй не скажет. Спасибо хоть за то, что коляской не раздавит…»

— Хорошие успехи могут быть только при внимании и приле
жании, — продолжает Жевузем, — а вы невнимательны… Если 
еще будут продолжаться жалобы, то я принуждена буду наказать 
вас… Стыдно!

«Не слушай, ангел, эту сухую лимонную корку, — думает Ды
рявин. — Нисколько не стыдно… Ты гораздо лучше всех нас вместе взятых».

— Ступайте! — строго говорит Жевузем.
Пальцева делает реверанс и выходит.
— Ну что? Всмотрелись теперь? — спрашивает Жевузем.
Дырявин не слышит её вопроса и всё ещё думает.
— Ну? — повторяет начальница. — Плоха, по-вашему?
Дырявин тупо глядит на Жевузем, приходит в себя и, вспомнив 

о прибавке, оживляется.

— Хоть убейте, ничего хорошего не нахожу… — говорит он. —

Вы вот уже в летах, а нос и глаза у вас гораздо лучше, чем у неё… 
Честное слово… Поглядите-ка на себя в зеркало!

В конце концов m-me Жевузем соглашается, и Дырявин полу
чает прибавку.

1886