Засуха

Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Н.С. Лесков 
 

Засуха

Н.С. Лесков 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

ЗАСУХА 

 
 
 
 

ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ 
 

 
 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

 1

УДК 822 
 
ББК 84(2 Рос=Рус) 
Л50 

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лесков Н.С. 
Засуха. — М.: ИНФРА-М, 2015. — 21 с. — (Библиотека русской классики) 
 
ISBN 978-5-16-104535-0 
 

ББК 84(2 Рос=Рус)

© Оформление. ИНФРА-М, 2015 
ISBN 978-5-16-104535-0 

Подписано в печать 27.08.2015. Формат 60x90/16.  
Гарнитура Times New Roman.  Бумага офсетная. 
Тираж 500 экз. Заказ № 
Цена свободная. 
 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru                 http://www.infra-m.ru 
 

 
2 

СОДЕРЖАНИЕ 

 
ЗАСУХА .......................................................................................4 

I...................................................................................................4 
II..................................................................................................8 
III ..............................................................................................10 
IV..............................................................................................13 
V ...............................................................................................19 

 3

ЗАСУХА 

  

I 

  
Лет пятнадцать назад в одном селе умер от опоя приходский 
пономарь; и был похоронен на своем приходском кладбище. Как 
на грех, вскоре же после похорон этого опивицы настала засуха; 
зелени стали желкнуть, крестьяне повесили головы, подняли образа, отслужили на поле мирской молебен на коленах с рыданиями, а засуха все продолжалась. Крестьяне совсем растерялись, — 
хорошо знакомые ужасы предстоящего голода приводили их в 
совершенное уныние. Вдруг в село заходит какой-то грамотей, не 
то солдат, не то коробейник. Беседуя о том, о сем, крестьяне рассказали ему о своем горе-злосчастии, о засухе, а как-то к слову 
сболтнули и о пономаре, умершем от опоя. Грамотей был плут: 
он скомбинировал в своей голове целый план, как принадуть находящихся в отчаянии крестьян, и вызвался дать им средство 
против засухи. Запросил он за свою помощь недорого. Бедняки 
собрались, потолковали, скинулись и отдали грамотею то, что он 
требовал. 
— Вот что я вам скажу, православные! Только, чур, чтоб слушать меня, и опять, чтоб меня не выдавать, — сказал грамотей. 
— Нет, чего выдавать! Таковские ли мы: говори, кормилец, 
смело говори, — завопили крестьяне. 
— Ну, слушайте! Вся эта ваша полевая беда больше ни от чего, как от пономаря. 
— От мертвого-то? 
— От мертвого. 
Крестьяне начали креститься, шептать: «Господи Исус Христос» — и, оглядываясь назад за плечи, теснее сжималась в кучку. 
— Так что же, ты нам теперь, родимый, помогай! 
— Помогать-то хорошо, коли сами себе станете помогать. 
— Что ж нам теперь делать-то, скажи, болезный. 

 
4 

— А что делать? — продолжал незадумчивый грамотник. — 
Больше ничего, как выбросить надо этого пономаря с кладбища. 
— Да как ты его выбросишь? 
— Известно как: взял, да и выбросил. 
— Поп не согласится. 
— Согласится, небось. 
Грамотей рассказал множество на живую руку сложенных басен и побасенок, что как у нас такие случаи были там-то и там-то; 
что о таких-то он от верных людей слыхал, а такие-то и сам знал 
и помогал в них так, что и поднесь ему за то благодарны. 
У страха, говорят, большие очи и легкая вера. Крестьяне поверили, что всему делу вина мертвый пономарь, что их родителям с 
ним тяжко лежать на одном кладбище и оттого они упросили Бога и мирского молебна не слушать. 
На другое же утро после пущенной этим проходимцем в народ 
утки сельские старики раненько явились к священнику. Они перекрестились на образ, взяли благословение и просили отца выйти в садок побалакать промеж себя, чтобы во время этого балаканья не было никого лишнего, кому про то слушать не следует. 
Священник вышел, крестьяне ему в ноги. 
— Что такое, — говорит, — светы? что нарушилось? 
— Батюшка! отец Лидор, спаси ты и себя и нас горьких, — отвечают крестьяне. Священник ничего не понимает. 
— Да встаньте, — говорит он стоящим на коленях мужикам, 
— скажите толком, что там у вас стряслось? Мертвое тело, что 
ли? 
— Так и есть, отец, мертвое тело всему причинно. 
— Где? Как? Что? 
Мужички, не вставая с колен, рассказали, что вот так и так, заходил бывалый человек и вот то и то говорил, отчего дождя нет. 
Священник обрадовался, что никакой иной беды на миру не 
случилось, плюнул и назвал мужиков баранами, а бараны все 
знай стоят на коленах. 
— Вставайте же, шуты вы этакие! 
Крестьяне, вместо того чтобы встать, толкнули друг дружку 
потихоньку локтями и, как по команде, опять все повалились в 
ноги священнику. 
— Батюшка! Ты сделай свою милость, ублаготвори! 

 5

— Да чем я вас, глупых, ублаготворю? Молебен петь на загонах, пойдемте, опять вам отпою, и ничего мне за то не нужно; а 
больше что же я могу сделать? 
— Нет, что молебен! Молебен, оно разумеется, на этом благодарим; а ты нам изништожь пономаря. 
— Что вы, светы, ума, что ли, ряхнулись? 
— Нет, батюшка, изништожь. 
— Как же я его изништожу? 
— А уж как знаешь, ну изништожь!.. 
Священник урезонивать, — куда! И слушать не хотят: изништожь, да и только. «Мы последние животы сбудем и тебя отблагодарим, только выкопай ты его с кладбища, а то вот и не поднимемся, так и помрем у тебя в саду». 
Священник видит, что дело пошло далеко, не говоря ни слова, 
оставил коленопреклоненных крестьян, а сам вошел в дом, взял 
шляпу и, подойдя к решившимся умирать в саду мужикам, сказал: «Пойдемте». 
Крестьяне встали, отряхнули пыль с зипунов, надели шапки и 
вышли с священником на улицу. 
— Нуте-ка, где ваш прохожий? Покажите мне его, я с ним поговорю, — сказал священник. 
— Нет, батюшка, где тебе с ним говорить: он до зари поднялся 
и ушел, — отвечали крестьяне, глядя друг на друга. 
— Куда же он пошел? 
— А Бог его знает, не знаем. Так, известно, заковылял, да и 
нету. 
— А кто он такой? 
— Да кто его, батюшка, знает, — не знаем. 
— Да, а как вы думаете? 
— А как, бачка, думать, — Господь его знает! Может, из приказных, али из духовных какой, либо бродяжка, неш мы, отец, 
про то сведущи? 
Священник видит, что старики подобрались в себя и правды у 
них уже не выкусишь. 
— Ну, вы, — говорит, — светы мои, все это врете. 
— Где, батюшка! Как это можно? Да нешто мы на это согласны? 
— Ну, да ладно: соберите-ка, — говорит, — сходку. 
Собрали после ранних обедов и сходку. Вышел на эту сходку 
и священник. Крестьяне сняли шапки, тишина стала мертвая, а 

 
6 

мужики все моргают, на небо посматривают: не видать ли тучки, 
да губами чмокают, словно у них лишний зуб во рту: вытащить 
бы его, и сейчас все бы отлично стало. 
— Вас, ребята, злые люди смущают, — начал священник. 
Крестьяне молчат, опять только чмокают, покрякивают да подувают себе в бороды. 
— Правда, смущают? — повторил священник. 
Опять молчание. 
— Да говорите же! 
Из толпы послышалось: «Нас, отец Лидор, никто не смущает, 
а мы как сами по своему рассудку...» 
— Ну, а коли вы сами по своему рассудку, расскажите же толком, в чем дело-то? 
— Да изништожь ты нам пономаря с кладбища, вот тебе самое 
твое первое дело. Он опивица, с ним родителям неспокойно, за то 
они молят Бога нам дождя не давать, и Бог твоего молебна не 
слушает за то, что опивицу с родителями с нашими схоронил. 
Священник пустился разъяснять крестьянам, что хотя покойный пономарь и действительно был пьяница, но что он умер 
смертью не наглою и не насильственною, что он не самоубийца, 
и тело его следовало схоронить на общем кладбище, а выкапывать из могил погребенные тела без разрешения начальства нельзя, что за это всем может быть большой ответ. Крестьяне призадумались. В задних рядах сходки что-то вполголоса загомонили. 
Мало-помалу все стали оборачиваться на этот гомон; через несколько минут вся сходка обернулась к священнику спиною и 
пядь за пядью отодвигалась от него к средине выгона. Священник 
сел на порожке у запасного магазина, у которого собиралась 
сходка, и терпеливо стал ожидать: чем все это кончится? Сходка, 
погомонивши и помахавши руками, тем же порядком, то есть 
пядь за пядью, снова подошла к священнику. Весь этот маневр 
был произведен ею так, что как будто сходка и не отходила, а так, 
мялась да топотала на месте. В самом деле, вся экскурсия от магазина на выгон и обратно производилась без всякого уговора, 
так, по общей сметке, но священник очень хорошо понял, что 
мир не зря отходил на совещание и что его уж теперь прямым путем не свернешь с того, что он порешил себе. 
По мере приближения сходки к магазину, у которого сидел в 
своей широкополой шляпе священник, гомон все помаленьку 

 7

стихал; а к священнику толпа приблизилась уже в совершенном 
молчании. 
— Ну, что же вы, ребята, порешили? — спросил священник. 
Опять начались покрякивания, почесывание бород и тихие 
возгласы: «Господи ты, Исус Христос!» 
— Ну, что ж, молчать, что ли, мы собрались? Ась! Ребята, да 
говорите, что ли! 
— Что говорить-то, батюшка? 
— Да что хотите. 
— Ублаготвори. 
— Как вас ублаготворить-то? 
— Изништожь пономаря с кладбища. 
— Да что вы в самом деле, оглашенные! Говорю вам, вот что 
за это будет. 
Священник снова привел все резоны, мужики снова все выслушали, и снова началось молчание. 
— Ну, как же? — спросил священник. 
— Да так же, батюшка, одно слово: ублаготвори, мы тебе всякое удовольствие предоставим; а не хочешь, так и толковать 
больше нечего. 
Так и разошлись. 
«Успокоятся», — думал священник, а крестьяне думали другое. 
  

II 

  
На другое утро священник встал позже обыкновенного, взглянул в окно; на дворе дождь теплый, частый, благодатный льет как 
из ведра, и по лужам ходят большие пузыри, предвестники, что 
дождь разошелся и еще долго не устанет. 
И в самом деле, проливной дождь не переставал идти двое суток. Насилу на третье утро, к рассвету, немножко развëдрило. В 
это же утро, на самой зорьке, полусонная батрачка разбудила матушку попадью и, поманив ее за дверь, сказала, что к ним чуть не 
всем миром нагрянули мужики с церковным сторожем и стоят 
все на выгонце перед садом и требуют к себе батюшку. 

 
8 

На дворе было еще очень рано; на востоке алела яркая полоса 
зари, и от мокрой травы поднимался довольно густой пар; все 
предсказывало вëдро. 
Выйдя на крыльцо, священник увидел церковного сторожа и 
двух крестьян, особенно настаивавших на «изничтожении» пономаря, — на всех их, что говорится, лица не было. Эта депутация 
не дала священнику сделать ни одного вопроса, и все в один голос заговорили: «Беда, выручай нас, батюшка, отец Лидор, выручай!» 
Отец Илиодор так и подпрыгнул: что, говорит, светы, такое? 
— Ой, и не спрашивай! Беда неминучая. 
— Да что, что такое? — добивался священник. 
— Мы ведь тебя не послушались. 
— Ну? 
— Ну, а могила-то и того... 
— Какая могила? Что вы городите? 
— Да пономарева-то могила... и того! 
— Ну! 
— И рассыпалась. 
— Да ну! 
— Обвалилась; дождем ее, знаешь, полило, она и провалилась. 
Священника как варом обдало. 
— Да вы это... твари первозданные, вы это что же такое наделали? — спросил он, собравшись с силой. 
— Поди ж вот, бачка, Бог попутал. 
— Да что вы сделали-то, варвары? Говорите толком, что сделали? 
— Что? Знамо, вырыли. 
— Пономаря! 
— Ну, пономаря же, известно. Как его, бачка, теперь назад 
вложить, потому мы уж на это согласны? 
— А?! 
Священник так и присел. 
— Дождь ишь заливает совсем. 
— Пропащие вы теперь люди, братцы. 
— То и есть — пропащие. Вызволи, бачка, пожалей сирот малых. 
— Да как я вас вызволю? 
— Покрой наш грех. Мы его теперь и всей душой бы назад согласны, да где взять его? 

 9