Железная воля

Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Н.С. Лесков 
 

ЖЕЛЕЗНАЯ ВОЛЯ

Н.С. Лесков 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ЖЕЛЕЗНАЯ ВОЛЯ 

 
 
 
 

ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ 
 

 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

 1

УДК 822 
 
ББК 84(2 Рос=Рус) 
Л50 

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лесков Н.С. 
Железная воля. — М.: ИНФРА-М, 2015. — 81 с. — 
(Библиотека русской классики) 
 
ISBN 978-5-16-104530-5 
 

ББК 84(2 Рос=Рус)

© Оформление. ИНФРА-М, 2015 
ISBN 978-5-16-104530-5 

Подписано в печать 27.08.2015. Формат 60x90/16.  
Гарнитура Times New Roman.  Бумага офсетная. 
Тираж 500 экз. Заказ № 
Цена свободная. 
 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru                 http://www.infra-m.ru 
 

 
2 

СОДЕРЖАНИЕ 

ЖЕЛЕЗНАЯ ВОЛЯ ....................................................................4 

I...................................................................................................4 
II..................................................................................................6 
III ................................................................................................8 
IV..............................................................................................11 
V ...............................................................................................15 
VI..............................................................................................19 
VII.............................................................................................22 
VIII ...........................................................................................24 
IX..............................................................................................28 
X ...............................................................................................30 
XI..............................................................................................32 
XII.............................................................................................36 
XIII ...........................................................................................39 
XIV ...........................................................................................45 
XV ............................................................................................51 
XVI ...........................................................................................55 
XVII..........................................................................................59 
XVIII ........................................................................................61 
XIX ...........................................................................................66 
XX ............................................................................................69 
XXI ...........................................................................................70 
XXII..........................................................................................75 
XXIII ........................................................................................77 

 3

ЖЕЛЕЗНАЯ ВОЛЯ 

 
 
  
Ржа железо точит. 
Русск. поговорка. 
  
 

I 

  
Мы во всю мочь спорили, очень сильно напирая на то, что у 
немцев железная воля, а у нас ее нет — и что потому нам, слабовольным людям, с немцами опасно спорить — и едва ли можно 
справиться. Словом, мы вели спор, самый в наше время обыкновенный и, признаться сказать, довольно скучный, но неотвязный. 
Из всех из нас один только старик Федор Афанасьевич Вочнев 
не приставал к этому спору, а преспокойно занимался разливанием чая; но когда чай был разлит и мы разобрали свои стаканы, 
Вочнев молвил: 
— Слушал я, слушал, господа, про что вы толкуете, и вижу, 
что просто вы из пустого в порожнее перепускаете. Ну, положим, 
что у господ немцев есть хорошая, твердая воля, а у нас она похрамывает, — все это правда, но все-таки в отчаяние-то отчего 
тут приходить? — ровно не от чего. 
— Как не от чего? — и мы и они чувствуем, что у нас с ними 
непременно будет столкновение. 
— Ну что же такое, если и будет? 
— Они нас вздуют. 
— Ну, как же! 
— Да разумеется, вздуют. 
— Полноте, пожалуйста: не так-то это просто нас вздуть. 
— А отчего же не просто: не на союзы ли вы надеетесь? — 
Кроме авоськи с небоськой, батюшка мой, не найдется союзов. 
— Пускай и так, — только опять: зачем же так пренебрегать 
авоськой с небоськой? Нехорошо, воля ваша, нехорошо. Во
 
4 

первых, они очень добрые и теплые русские ребята, способные 
кинуться, когда надобно, и в огонь и в воду, а это чего-нибудь да 
стоит в наше практическое время. 
— Да, только не в деле с немцами. 
— Нет-с: именно в деле с немцем, который без расчета шагу 
не ступит и, как говорят, без инструмента с кровати не свалится; 
а во-вторых, не слишком ли вы много уже придаете значения воле и расчетам? Мне при этом всегда вспоминаются довольно циничные, но справедливые слова одного русского генерала, который говорил про немцев: какая беда, что они умно рассчитывают, 
а мы им такую глупость подведем, что они и рта разинуть не успеют, чтобы понять ее. И впрямь, господа; нельзя же совсем на 
это не понадеяться. 
— Это на глупость-то? 
— Да, зовите, пожалуй, глупостью, а пожалуй, и удалью молодого и свежего народа. 
— Ну, батюшка, это мы уже слышали: надоела уже нам эта 
сказка про свежесть и тысячелетнюю молодость. 
— Что же? — и вы мне тоже ужасно надоели с этим немецким 
железом: и железный-то у них граф, и железная-то у них воля, и 
поедят-то они нас поедом. Тпфу ты, чтобы им скорей все это насквозь прошло! Да что это вы, господа, совсем ума, что ли, рехнулись? Ну, железные они, так и железные, а мы тесто простое, 
мягкое, сырое, непропеченное тесто, — ну, а вы бы вспомнили, 
что и тесто в массе топором не разрубишь, а, пожалуй, еще и топор там потеряешь. 
— Ага, это вы насчет старинного аргумента, что, мол, мы всех 
шапками закидаем? 
— Нет, я совсем не об этих аргументах. Таким похвальбам я 
даю так же мало значения, как вашим страхам; а я просто говорю 
о природе вещей, как видел и как знаю, что бывает при встрече 
немецкого железа с русским тестом. 
— Верно, какой-нибудь маленький случай, от которого сделаны очень широкие обобщения. 
— Да, случай и обобщения; а только, по правде сказать, не понимаю: почему вы против обобщения случаев? На мой взгляд, не 
глупее вас был тот англичанин, который, выслушав содержание 
«Мертвых душ» Гоголя, воскликнул: «О, этот народ неодолим». — «Почему же?» говорят. Он только удивился и отвечал: 

 5

«Да неужто кто-нибудь может надеяться победить такой народ, 
из которого мог произойти такой подлец, как Чичиков». 
Мы невольно засмеялись и заметили Вочневу, что он, однако, 
престранно хвалит своих земляков, но он опять сделал косую мину и отвечал: 
— Извините меня, вы все стали такая не свободная направленская узость, что с вами живому человеку даже очень трудно говорить. Я вам простое дело рассказываю, а вы сейчас уже искать 
общий вывод и направление. Пора бы вам начать отвыкать от 
этой гадости, а учиться брать дело просто; я не хвалю моих земляков и не порицаю их, а только говорю вам, что они себя отстоят, — и умом ли, глупостью ли, в обиду не дадутся; а если вам 
непонятно и интересно, как подобные вещи случаются, то я, пожалуй, вам что-нибудь и расскажу про железную волю. 
— А не длинно это, Федор Афанасьич? 
— Н-нет! не длинно; это совсем маленькая история, которую 
как начнем, так и покончим за чаем. 
— А если маленькая, так валяйте; маленькую историю можно 
и про немца слушать. 
— Сидеть же смирно — история начинается. 
  

II 

  
Вскоре после Крымской войны (я не виноват, господа, что у 
нас все новые истории восходят своими началами к этому времени) я заразился модною тогда ересью, за которую не раз осуждал 
себя впоследствии, то есть я бросил довольно удачно начатую казенную службу и пошел служить в одну из вновь образованных в 
то время торговых компаний. Она теперь давно уже лопнула, и 
память о ней погибла даже без шума. Частною службою я надеялся достать себе «честные» средства для существования и независимости от прихоти начальства и неожиданностей, висящих 
над каждым служащим человеком по известному пункту, на основании которого он может быть уволен без объяснения. Словом, 
я думал, что вырвался на свободу, как будто свобода так и начинается за воротами казенного здания; но не в этом дело. 
Хозяева дела, при котором я пристроился, были англичане: их 
было двое, оба они были женаты, имели довольно большие се
 
6 

мейства и играли один на флейте, а другой на виолончели. Они 
были люди очень добрые и оба довольно практические. Последнее я заключаю потому, что, основательно разорившись на своих 
предприятиях, они поняли, что Россия имеет свои особенности, с 
которыми нельзя не считаться. Тогда они взялись за дело на простой русский лад и снова разбогатели чисто по-английски. Но в 
то время, с которого начинается мой рассказ, они еще были люди 
неопытные, или, как у нас говорят, «сырые», и затрачивали привезенные сюда капиталы с глупейшею самоуверенностию. 
Операции у нас были большие и очень сложные: мы и землю 
пахали, и свекловицу сеяли, и устраивались варить сахар и гнать 
спирт, пилить доски, колоть клепку, делать селитру и вырезать 
паркеты — словом, хотели эксплуатировать все, к чему край 
представлял какие-либо удобства. За все это мы взялись сразу, и 
работа у нас кипела: мы рыли землю, клали каменные стены, выводили монументальные трубы и набирали людей всякого сорта, 
впрочем, все более по преимуществу из иностранцев. Из русских 
высшего, по экономическому значению, ранга только и был один 
я — и то потому, что в числе моих обязанностей было хождение 
по делам, в чем я, разумеется, был сведущее иностранцев. Зато 
иностранцы составили у нас целую колонию; хозяева настроили 
нам довольно однообразные, но весьма красивые и удобные флигеля, и мы сели в этих коттеджах вокруг огромного старинного 
барского дома, в котором разместились сами принципалы. 
Дом, построенный с разными причудами, был так велик и поместителен, что в нем могли свободно и со всякими удобствами 
расположиться даже два английские семейства. Над домом вверху, в полукруглом куполе была Эолова арфа, с которой, впрочем, 
давно были сорваны струны, а внизу под этим самым куполом — 
огромнейший концертный зал, где отличались в прежнее время 
крепостные музыканты и певчие, распроданные поодиночке 
прежним владельцем в то время, когда слухи об эмансипации 
стали казаться вероятными. Мои господа, англичане, давали в 
этом зале квартеты из Гайдена, на которые в качестве публики 
собирали всех служащих, не исключая нарядчиков, конторщиков 
и счетчиков. 
Делалось это в целях «облагорожения вкуса», но только цель 
эта мало достигалась, потому что классические квартеты Гайдена 
простолюдинам не нравились и даже нагоняли на них тоску. Мне 
они откровенно жаловались, что «им нет хуже, как эту гадину 

 7

слушать», но тем не менее эту «гадину» они все-таки слушали, 
пока всем нам не была послана судьбою другая, более веселая забава, что случилось с прибытием к нам из Германии нового колониста, инженера Гуго Карловича Пекторалиса. Этот человек прибыл к нам из маленького городка Доберана, что лежит при озере 
Плау в Мекленбург-Шверине, и самое его прибытие к нам уже 
имело свой интерес. 
Так как Гуго Пекторалис и есть тот герой, о котором я поведу 
свой рассказ, то я вдамся о нем в небольшие подробности. 
  

III 

  
Пекторалис был выписан в Россию вместе с машинами, которые он должен был привезти, поставить, пустить в ход и наблюдать за ними. Почему наши англичане взяли этого немца, а не 
своего англичанина и отчего они самые машины заказали в маленьком немецком Доберане — я наверно не знаю. Кажется, это 
случилось так, что один из англичан видел где-то машины этой 
фабрики и, облюбовав их, пренебрег некоторыми условиями патриотизма. Карман ведь не свой брат — и над английскими патриотами свои права предъявляет. Впрочем, останавливайте меня, 
пожалуйста, чтобы я не забалтывался. 
Машины назначались для паровой мельницы и лесопильни, 
для которых уже были готовы здания. Высылкою их и инженера 
мы очень торопили — и фабрикант известил нас, что машины 
шли в Петербург морем с самыми последними фрахтами. Об инженере же, которого мы просили послать, чтобы он прибыл ранее 
машин и мог сделать нужные для них приспособления в постройках, нам писали, что такой инженер нам будет немедленно послан; что зовут его Гуго Пекторалис; что он знаток своего дела и 
имеет железную волю для того, чтобы сделать все, за что возьмется. 
Я был тогда по компанейским делам в Петербурге, и на мою 
долю пало принять из таможни машины и отправить их в нашу 
глушь, а также взять с собою Гуго Пекторалиса, который должен 
был очень скоро приехать и явиться в «Сарептский дом», Асмус 
Симонзен и К°, — известный нам более под именем «горчичного 
дома». Но в высылке этих машин и инженера вышло какое-тоqui 

 
8 

pro quo [Недоразумение (лат.).]: машины запоздали и пришли 
очень поздно, а инженер упредил наши ожидания и приехал в 
Петербург раньше времени. Только что я прибыл в «горчичный 
дом», чтобы сообщить для ожидаемого Пекторалиса мой адрес, 
мне отвечали, что он уже с неделю тому назад как проехал. 
Это неприятное для меня и очень рискованное для Пекторалиса событие случилось в конце октября, который в тот год, как назло, выдался особенно лют и ненастен. Снегу и морозов еще не 
было, но шли проливные дожди, сменявшиеся пронизывающими 
туманами; северные ветры дули так, что, казалось, хотели выдуть 
мозг костей, а грязь повсеместно была такая невылазная, что 
можно было представить, какой ад должны представлять теперь 
грунтовые почтовые дороги. Положение опрометчивого, как мне 
казалось, иностранца, который в такое время пустился один в такой далекий путь, не зная ни наших дорог, ни наших порядков, — 
казалось мне просто ужасным, и я в своих предположениях не 
ошибся. Действительность даже превзошла мои ожидания. 
Я осведомился в «горчичном доме»: владеет ли по крайней 
мере приехавший Пекторалис хотя сколько-нибудь русским языком, — и получил ответ отрицательный. Пекторалис не только не 
говорил, но и не понимал ни слова по-русски. На мой вопрос: довольно ли с ним было денег, мне отвечали, что ему выданы «за 
счет компании» прогонные и суточные на десять дней и что он 
более ничего не требовал. 
Дело все осложнялось. Принимая в расчет тогдашний способ 
езды на почтовых, сопряженный с беспрестанными задержками, 
— Пекторалис мог застрять где-нибудь и, чего доброго, дойти, 
пожалуй, до прошения милостыни. 
— Зачем вы не удержали его? Зачем не уговорили его хоть подождать попутчика? — пенял я в «горчичном доме», но там отвечали, что они уговаривали и представляли туристу все трудности 
пути; но что он непоколебимо стоял на своем, что он дал слово 
ехать не останавливаясь — и так поедет; а трудностей никаких не 
боится, потому что имеет железную волю. 
В большой тревоге я написал своим принципалам все, как 
случилось, и просил их употребить все зависящие от них меры к 
тому, чтобы предупредить несчастия, какие могли встретить бедного путника; но, писавши об этом, я, по правде сказать, и сам 
хорошенько не знал, как это сделать, чтобы перенять на дороге 
Пекторалиса и довезти его к месту под охраною надежного про
 9