Социогуманитарный фон и факторы модернизационных процессов и создания новой экономики в России

Москва
ИНФРАМ
2013

СОЦИОГУМАНИТАРНЫЙ ФОН 
И ФАКТОРЫ МОДЕРНИЗАЦИОННЫХ 
ПРОЦЕССОВ И СОЗДАНИЯ 
НОВОЙ ЭКОНОМИКИ В РОССИИ

МОНОГРАФИЯ

Ë.Í. ÄÀÍÈËÅÍÊÎ

УДК  330(075.4)
ББК  65.011+65.6
 
Д18

Даниленко Л.Н. 
Социогуманитарный фон и факторы модернизационных 
процессов и создания новой экономики в России: Монография. – М.: ИНФРАМ, 2013. — 160 с. — (Научная мысль).

ISBN 978-5-16-006260-0

В монографии освещается одна из основных проблем общественного 
и экономического устройства России – социально-экономический синтез. 
Замысел работы состоит в охвате важнейших социально-гуманитарных детерминант современного развития российской экономики. Сегодня в России 
популярны идеи модернизации, технологического прорыва и т.п. Но насколько они значимы, не являются ли симулякрами? Автор обращается к анализу 
условий формирования и движущих сил новой экономики.
Книга рассчитана на научных работников, преподавателей, аспирантов, 
студентов, изучающих проблемы экономического и социального развития 
современной России.

ББК 65.011+65.6 

ISBN 978-5-16-006260-0 
©  Даниленко Л.Н., 2013

Д18

ВВЕДЕНИЕ

Кораблю, которому все равно куда плыть, 
любой ветер попутный.
Народная мудрость

Для того, кто не знает, к какой пристани 
он держит путь, никакой ветер не будет 
попутным.
Народная мудрость

Во все времена в жизни человеческого общества особую роль играли 
идеи, именно идеи всегда были смыслообразующим началом социума и государства1. Самые значимые, актуальные идеи принимали характер идеологии, становились национальной идеей, определяя тем самым не только 
«лицо» общества, государства, но и их развитие. В XVIII–XIX веках, вдохновленные идеями свободы, равенства, братства, народы Европы меняли 
свой мир. В начале прошлого века идеи устранения эксплуатации и социальной справедливости (экспроприация экспроприаторов, земля – крестьянам, фабрики – рабочим и т.п.), а в конце века идеи перестройки, ускорения, гласности и демократии, вдохновили российский народ на изменение 
своего общежития.
В первое десятилетие нынешнего столетия в России популярны идеи 
инновации, креативности, модернизации, технологического прорыва.
Насколько эти идеи значимы? Способны ли они повести за собой российское общество к «новой экономике»? Или вопрос следует ставить иначе: 
«поведутся» ли россияне на декларируемые идеи инновации, креативности, 
модернизации и т.п.? Нужно ли серьезно относиться к рассуждениям о том, 
что «в российском обществе и государстве сложились необходимые предпосылки для нового этапа развития, основанного на сложившемся потенциале 
устойчивого развития и политической культуре консолидированных интересов 
(курсив наш. – Л.Д.)»2? Ведь, несмотря на усиленное внимание со стороны 
высших эшелонов российской власти к идеям «нового технологического 
витка», отечественная экономика крайне медленно разворачивается в сторону инновационного типа развития, фактически по-прежнему оставаясь 
на прединновационной стадии.
Современный российский исследователь Ж. Тощенко обращает внимание на специфические идеи, которые с высокой степенью вероятности появляются в переломные периоды развития общества и государства, периоды, 
когда отвергается прежний опыт развития, но не находится ответа на вопросы, что делать в настоящее время, в каком направлении следует двигаться 
дальше? Специфика идей в том, что в них сочетаются взаимоисключающие 

1 Идея представляет собой форму отражения реальности (объективной, воображаемой), включающую осознание цели дальнейшего преобразования этой реальности. 
Большая идея всегда «претендует» на предвидение будущих изменений.
2 Левашов В. Мировой экономический кризис и устойчивое развитие // Социологические исследования (СОЦИС). – 2011. – № 11. – С. 10. 

начала, на основании чего ученый дает им название «кентавр-идеи». С одной стороны, кентавр-идеи отражают деформацию общественного сознания, а с другой – используются правящим классом в целях манипулирования массовым сознанием, навязывания «под их флагом» ориентаций и установок, угодных этому классу. Поэтому в кентавр-идеях часто смешиваются 
научный и идеологический подходы1.
Идею инновационной модернизации российской экономики Ж. Тощенко 
приводит в качестве примера кентавр-идей, поскольку заявленные руководством страны стратегические векторы технологического прорыва (развитие 
ядерных, космических и др. технологий), будучи правильными по форме, 
накладываются на отсутствие в стране как акторов, так и социальной инфраструктуры модернизации. «Не лучше ли в этой ситуации не плодить 
кентавр-идеи, дезориентировать общество, не надеяться на мифический 
рывок в постиндустриальное общество, а вернуться к проверенным ориентирам – создавать новое индустриальное, обеспечив «перезапуск» национальной промышленности?» – размышляет ученый2.
Согласимся с такой постановкой вопроса. Действительно, деиндустриализация российской экономики 1990-х так и не сменилась модернизацией 
производства, ростом численности квалифицированного рабочего класса 
и инженеров в первое десятилетие XXI века, а власти уже ставят задачи постиндустриального развития.
Расчеты, проведенные В.Кудровым, показывают, что в конце прошлого 
века наша страна заняла 10-е место в мире по общему объему ВВП, который 
составил лишь 2,1% от мирового ВВП. Как отмечает сам исследователь, 
начиная с XVI века в истории России не было такого низкого уровня производства. В 2005 г. страна поднялась на 8-е место, но по ВВП на душу населения занимала лишь 52-е место из 146 стран мира3.
Почему российская экономика так и не перешла к реальному росту, не 
привязанному к благоприятным внешним факторам? Каковы потенциальные возможности страны, и с какими факторами они могут быть связаны?
Основанием для беспокойства о перспективах России служит также 
и тот факт, что у нас в очередной раз «не выходит ничего путного из номинально хорошего либерально-демократическо-рыночного проекта». Но если 
на протяжении веков Россия «стабильно «портит» самые разные… вроде бы 
здравые и хорошие проекты, то причины этого явления должны иметь системный культурно-исторический характер», убежден Н.Косолапов4.
Прошлое – это вопрос фактов и их интерпретации. Например, К. Холодковский связывает «катастрофизм почти всех «переходов», имевших 
место в российской истории», с их «сильнейшим запаздыванием из-за предшествовавшего каждому из них длительного подавления оппозиции, выступающей за альтернативную модель общественного устройства»5.

1 Тощенко Ж. Кентавр-идеи как деформация общественного сознания // Социологические исследования (СОЦИС). – 2011. – № 12. – С. 3. 
2 Там же. – С. 6.
3 Кудров В.М. Экономика России в Европе и мире: прошлое, настоящее и будущее // 
Общественные науки и современность. – 2011. – № 5. – С. 25, 26.
4 Россия: общество рисков? // Мировая экономика и международные отношения. – 
2011. – № 10. – С. 91.
5 Там же. – С. 88.

С другой стороны, Л. Беляева считает, что проведение экономической 
модернизации в Российской Федерации должно предшествовать политической модернизации, создавать для нее человеческий капитал1.
Любопытно и замечание В. Федотовой: «Вопрос о социальной базе модернизации России не находит ответа. Однако вовсе не обязательно исходить из ее наличия. Прогноз или проект могут формировать эту базу»2.
Мы, со своей стороны, видим и основной порок, и одну из главных причин неудач многочисленных модернизационных проектов России в их неизменной экономикоцентричности. И сегодня именно экономикоцентризм 
(технократизм) рыночных реформ обусловил разрушительные процессы не 
только в социальной, но и в самой экономической сфере российского общества, привел к утрате страной ведущих позиций в глобальном экономическом и политическом соревновании, к периферийному положению России в системе глобального мирового хозяйства.
В этой связи важной задачей, стоящей перед российским научным сообществом, является преодоление экономикоцентризма, то есть представления «экономических факторов развития и функционирования общества 
в качестве основных, базовых для всех иных социальных сфер»3. Эти соображения актуализируют важность анализа не столько собственно экономических моделей и процессов, сколько необходимость совокупных политических, социальных, культурологических, исторических и экономических 
исследований, в рамках которых экономические факторы являются лишь 
частью интегральной системы функционирования современного общества.
Основные тенденции, определяющие развитие современной экономической науки, также требуют такого подхода. «Открытие» границ между 
отечественной и зарубежной экономической наукой привело к взаимной 
диффузии парадигм, теорий, методов. Произошло резкое расширение кругозора и поля исследований экономической теории. С одной стороны, наблюдается эмпирический поворот в экономических исследованиях, рост 
влияния экспериментальной экономики, «смягчение» основных поведенческих парадигм мейнстрима. С другой стороны, расширяются масштабы 
экономических исследований в неэкономических науках (психология, политология, социология). С одной стороны, постоянно усиливающаяся математизация экономических исследований превращает знание математики 
в ключевой барьер для доступа на рынок экономических идей, а экономическую теорию – в дисциплину, доступную пониманию немногих4. С другой 

1 Беляева Л. Образование в России и модернизация экономики (по результатам Европейского социального исследования) // Социологические исследования (СОЦИС). – 
2011 – № 12. – С. 15.
2 Федотова В. Новые идеи в социальной теории // Социологические исследования 
(СОЦИС). – 2011. – № 11. – С. 21.
3 Матюхин А. Экономикоцентризм в российском либеральном мышлении //Обозреватель-Observer. – 2011. – № 11. – С. 22. 
4 Как заметил М. Блауг, известный методолог и историк экономической мысли, «современная экономическая наука больна. Она все больше становится интеллектуальной игрушкой, в которую играют ради нее самой, а не ради практических следствий, 
необходимых для понимания экономического мира. Экономисты превратили свой 
предмет в разновидность социальной математики, в которой аналитическая строгость – это все, а практическая обоснованность – ничего» (цит. по: Розмаинский И. 
О методологических основаниях мейнстрима и гетеродоксии в экономической 
теории конца XIX – начала ХХI века // Вопросы экономики. – 2008. – №7. – С. 89).

стороны, признание ментальных и институциональных факторов («институциональной оболочки» общества) в качестве определяющих, но трудно 
измеряемых, исключает разумное применение экономико-математических 
моделей.
Центральной проблемой современного общественного и экономического устройства страны является социально-экономический синтез. Как 
совместить экономическое и социальное? Как сделать так, чтобы человеческий ресурс и потенциал были не только факторами экономического развития, но его целью?
Будущее – это вопрос спекуляций и их интерпретаций. Как пишет лауреат Нобелевской премии по физике Э. Вигнер, «окружающий нас мир поразительно сложен, и самая очевидная истина заключается в том, что мы не 
в состоянии предсказать его будущее»1. Ведь по поводу будущего нет фактов, 
оно их еще только принесет. Однако то, какими они будут, в большой степени зависит от изначально принимаемых базовых установок и их последствий – теоретических и практических, интеллектуальных и политических. 
При этом, делая те или иные прогнозы, следует говорить лишь о структурных изменениях, а не об отдельных конкретных событиях. Хорошая теория 
всегда находится в положении как бы над практикой, задает лишь общий 
подход, что предполагает определенный уровень абстракции.
Нередко люди проектируют свое будущее на основе экстраполяции тенденций прошлого. Но сегодня мы живем в условиях «ускользающего мира», 
в состоянии перманентной переоценки ценностей. В такой ситуации исследователь должен вовремя и по возможности точно отвечать на новые вызовы, выявлять появляющиеся альтернативы развития страны и мира2.
Мы разделяем подход Н. Шмелева и В. Федорова, согласно которому 
будущее России нужно прогнозировать по угрозам, располагая их по степени 
важности, и учитывать тот факт, что происходят угрозы далеко не только из 
экономической сферы3. Например, сегодня угрозой для достойного будущего 
России является деструкция ее общего социокультурного фона, в котором 
«доминирующая тенденция отражает нарастающую деинтеллектуализацию 
и моральную деградацию общественной жизни, прикрываемую изощренной 
социальной демагогией о прогрессе страны», отмечают А. Дмитриев, и Г. Пядухов4.
Примечательно, что за все пореформенные годы четкая идеология 
и концепция социально-экономического развития России так и не были 
сформулированы (не считая абстрактной задачи построения «рыночной 
экономики»). Общественное сознание страны оказалось расколотым: люди 
не понимают, куда страна идет и куда вообще надо идти. В такой ситуации, 
прежде всего, необходимо осмыслить положение России в мировой системе 

1 Вигнер Э. Инвариантность и законы сохранения. Этюды о симметрии. – М.: УРСС, 
2002. – С. 185.
2 Колодко Г. Великая трансформация. Могло ли быть лучше? Будет ли лучше? // Мировая экономика и международные отношения. – 2010. – № 4. – С. 7.
3 Шмелев Н., Федоров В. Угрозы и прогнозы (к вопросу об их адекватности). – М.: ИЕ, 
2007.
4 Дмитриев А., Пядухов Г. Мигранты и социум: интеграционный и дезинтеграционный 
потенциал практик взаимодействия // Социологические исследования (СОЦИС). – 
2011. – № 12. – С. 51–52.

хозяйства и, в случае признания его неудовлетворительным, выявить возможные причины и определить направления его коррекции.
Нынешний вариант развития ведет страну в тупик (по оценкам некоторых ученых, уже привел1), но его реализация опирается, с одной стороны, 
на апатию и усталость от реформ основной массы россиян и, с другой стороны, на консерватизм элиты. Данное обстоятельство заставляет исследователей вновь и вновь обращаться к анализу условий формирования и движущих сил «новой экономики».
Замысел работы состоит в охвате важнейших социально-гуманитарных 
составляющих и детерминант современного развития российской экономики. К их числу автор относит и тенденции общемирового развития, и заявленные властями страны императивы развития отечественной экономики, 
и социальное измерение экономического роста.
Структура книги соответствует ее замыслу. В первой главе представлен 
социогуманитарный контекст новой экономики. Во второй – анализируется 
возможность и перспективы перехода России к новой экономике. Третья 
и четвертая главы посвящены сферам труда и образования в России, с точки 
зрения их соответствия заявленному курсу на модернизацию российской 
экономики. В пятой главе автор исследует особенности «неэкономических» 
аспектов современных модернизационных процессов на предмет их взаимной адекватности.

1 Рязанов В. От рентной экономики к новой индустриализации России // Экономист. – 
2011. – № 8. – С. 12. 

Глава  1. ФЕНОМЕН НОВОЙ ЭКОНОМИКИ 
В СОЦИОГУМАНИТАРНОМ КОНТЕКСТЕ

Есть два взгляда на будущее.
Один – с опаской, 
другой – с предвкушением.

Джим Рон

1.1. 
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ТРАКТОВКЕ ПОНЯТИЯ 
«НОВАЯ ЭКОНОМИКА»

Суть экономики индустриализма заключается в попытке преодоления редкости материальных благ. Основу экономического процветания 
прошлого века составлял технический прогресс, совершенствование труда 
в сфере материального производства. Миссией капитализма в ХХ веке считалось обеспечение материального изобилия и достатка в обществе; миссией 
социализма – преодоление бедности и социального неравенства, но опять 
же на основе использования новых промышленных технологий. Несмотря 
на две мировые войны, кризисы и многочисленные потрясения, прошлый 
век имел своим результатом колоссальное увеличение воспроизводственного 
потенциала в странах с развитой индустриальной экономикой. В эпоху массового производства «наемные работники перестали быть людьми, работавшими только для благополучия других людей. Они сами стали основными 
потребителями продукции, производимой их фабриками»1.
Переосмысливая итоги ХХ века, Д. Белл даже сделал вывод, что поскольку экономическая теория создавалась, чтобы предложить рецепты 
расширения и оптимизации производства товаров, делающие их более разнообразными и более доступными потребителям, то «ее естественный предел уже достигнут и в ближайшие десятилетия она вынуждена будет превратиться в одну из составных частей социологии»2. Заметим (в скобках), что 
сегодня саму социологию активно теснят геоэкономика и геополитика3.
Сегодня в экономических исследованиях широко используются такие 
термины, как «информационное общество», «постиндустриальное общество» «экономика знаний», «креативная экономика», «постмодернизм», 
в общем – «новая экономика». Вместе с тем, вопрос о том, что скрывается 
за понятием «новая экономика», можно ли говорить о новой экономике как 
о реальном экономическом феномене, или это пока гипотеза, остается открытым. Исследователи по-разному определяют как сущность новой экономики, так и перспективы, которые она открывает для человечества.

1 Мизес Л. Человеческая деятельность: трактат по экономической теории. – Челябинск: 
Социум, 2005. – С. 581.
2 Белл Д., Иноземцев В. Эпоха разобщенности: Размышления о мире XXI века. – М.: 
Центр исследований постиндустриального общества, 2007. – С. 245.
3 Яницкий О. Модернизация в России и вокруг: конспект // Социологические исследования (СОЦИС). – 2011. – № 5. – С. 141.

Например, Дж. Стиглиц по значимости перемен сравнивает новую экономику с промышленной революцией. Лауреат Нобелевской премии пишет: 
«Двести лет назад мир прошел через экономическую революцию, которая 
переместила основу экономики из сельского хозяйства в обрабатывающую 
промышленность. Новая экономика представляет собой такое же одномоментное изменение пропорций: сдвиг от производства вещей к производству 
идей, связанному с переработкой информации, а не материальных запасов 
или обслуживанием людей»1. При этом глобализация рынков, распространение информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), появление 
цифрового пространства рассматриваются им как предпосылки перехода 
к новой экономике.
Схожее мнение высказывают и отечественные исследователи, отмечая, 
что «глобализация мировой экономики, тесно переплетается с сетевой информатизацией общества и коммерциализацией всемирного киберпространства», что интенсивность такой коммерциализации «привела к формированию в развитых странах массового электронного рынка (e-commerce) 
и базирующейся на нем «новой экономики»», и что «сегодня они стали важнейшими атрибутами информационного общества»2.
Специалисты нередко используют понятия «информационное общество», «постиндустриальное общество» как адекватные понятию «новая экономика». Например, Г. Клейнер в одной из своих работ акцентирует вопрос, 
«какова должна быть стратегия России…, можно ли стразу оказаться в «когнитивной эре» минуя периоды «индустриального общества» и «информационной экономики»?»3. То есть под «постиндустриальным обществом» академик неявно подразумевает «информационную экономику» и явно различает 
«информационную экономику» и «экономику знаний», полагая последнюю 
более высокой ступенью экономического развития4.
Вместе с тем, многие исследователи отмечают разноплановость использования термина «новая экономика» Так, в работе А. Зуева и Л. Мясниковой 
этот термин фигурирует в двух смыслах. С одной стороны, термином «новая 
экономика» обозначается группа компаний, действующих в сфере e-commerce, 
для которых факторы пространства и времени не имеют значение и которые 
имеют в активе только web-практики и иногда склады. С другой стороны, 
понятие «новая экономика» используется для обозначения web-практик, 

1 Стиглиц Дж. Ревущие девяностые. Семена развала. – М.: Национальный общественно-научный фонд – «Современная экономика и право», 2005. – С. 47.
2 Зуев А., Мясникова Л. Электронный рынок и «новая экономика» // Вопросы экономики. – 2004. – № 2. – С. 55. 
3 Клейнер Г. Знание об управлении знаниями // Вопросы экономики. – 2004. – № 1. – 
С. 151. 
4 В этой связи важным является вопрос об отношении знаний и информации. Здесь 
уместно обратиться к основам интеллектуальных систем. В теории интеллектуальных 
систем, информацию составляют данные и факты, а знания, представляя более высокую ступень обобщения, выполняют функцию структур, обеспечивающих организацию данных и фактов. С помощью знаний формируются модели окружающего 
мира, качество которых, однако, зависит от полноты и адекватности фактов и данных, то есть от информации. Вместе с тем нарастающее как снежный ком обилие 
и интеллектуальная сложность современной информации затрудняют ее осмысление, 
интерпретацию и организацию. 

применяемых для реструктуризации и модернизации компаний сферы материального производства, то есть «старой экономики»1.
И. Стрелец выделяет узкое и широкое определение понятия «новая экономика», отмечая, что под новой экономикой понимают экономику новых 
высокотехнологичных отраслей, или, более широко, «такое влияние высоких технологий на экономическое окружение, которое ведет к существенному изменению отдельных макроэкономических параметров»2.
Нас интересует феномен «новая экономика» именно в широком смысле 
этого понятия. Мы считаем, что судить о реальности данного феномена 
нужно не только по тому, какую роль играют технологические факторы 
в экономическом росте страны, но и по тому, какое влияние ИКТ, технологические переменные оказывают на человека. Ведь именно человек является 
центральным действующим лицом эволюционного процесса.
Мысль, высказанная Дж.Ст. Миллем о том, что «люди не являются богатством для самих себя, хотя и служат инструментом его приобретения»3 
отражает идею инструментальности, «служебности» человека, господствовавшую в индустриальном обществе. В настоящее время понимание человека не только как средства, но и как цели экономики становится все более 
органичным для экономической науки. Некоторые исследователи даже отвергают сам термин «новая экономика», как нечеткий, неоднозначный 
и считают, что корректнее будет говорить о человекоцентричном типе социально-экономического развития, как о новой странице в типологии экономического роста, замечая, что «по своей сущности это явление представляет 
собой совокупность глубинных перестроек, вызванных выдвижением человека в центр воспроизводственного процесса»4.
В отличие от индустриальной стадии, где двигателем производства является физический капитал, постиндустриальная экономика опирается на 
значительные объемы человеческого, управленческого, организационного 
капитала, то есть связана главным образом с нематериальными активами. 
Рассмотрим некоторые качественные переменные, связанные с процессами 
становления новой экономики, информационного общества, затрагивающие систему взаимоотношений человек – труд – общество.

1.2.  ОСОБЕННОСТИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ 
ОТНОШЕНИЙ В НОВОЙ ЭКОНОМИКЕ

Внедрение услуг в производственные процессы принципиально 
меняет концепцию капитала и капиталовложений, принципы их количественной оценки. Накопление организационных, управленческих акти
1 Web-практики подразделяются на те, что связаны с управлением внутри самой компании, и те, что обеспечивают взаимодействие компании с внешней средой (клиентами, потребителями). Первые специалисты называют back-offi  ce, а вторые – frontoffi  ce (см.: Зуев А., Мясникова Л. Электронный рынок и «новая экономика» // Вопросы экономики. – 2004. – № 2. – С. 57, 58).
2 Стрелец И. Новая экономика: гипотеза или реальность? // Мировая экономика 
и международные отношения. – 2008. – № 3. – С. 16.
3 Милль Дж.Ст. Основы политической экономии. – М.: Прогресс, 1980. – Т. 1. – С. 90.
4 Проблемы эффективности в XXI веке: экономика США / Отв. ред. В.И. Марцинкевич. – М.: Наука, 2006. – С. 33.