Прагматизм


20

2 209

БИБЛЮТЕНА СОВРЕМЕННОЙ ФИЛ0С0Ф1И ВЫПУСКЪ ПЕРВЫЙ

В. Джемоъ.





                ПРАГМАТИЗМЪ





НОВОЕ НАЗЗАН1Е ДЛЯ НЪНОТОРЫХЪ СТАРЫХ! МЕТОДОВ!
МЫШЛЕН1Я.



            Популярный лекцш по философы.


ПЕРЕВОД! СЪ АНПИЙОНЛГО П. ЮШКЕВИЧА СЪ ПРИЛОЖЕШЕМЪ СТАТЬИ ПЕРЕВОДЧИКА И ПРАГМАТИЗМЪ.

     ИЗДАН1Е ВТОРОЕ.                 3 ■

А®?* - ►

J 1

ИЗД. „ШИПОВНИКТЬ" СПБ.
1910.

П0СВЯЩЕН1Е.
Памяти Джона Стюарта Мидия, у котораго я впервые научился прагматической открытости духа, и котораго мое воображеше охотно рисуетъ себ^ нашимъ вождемъ, будь онъ въ настоящее время въ живыхъ.

        ПРЕДИСЛ0Е1Е.


   Собранный въ этой книгб лекщи были прочитаны въ Яовелль-скомъ университет^ въ БостонЬ (въ ноябре и декабре 1906 г.) и въ Колумбтйскомъ университет^ въ Ныо-lopicfe (въ январе 1907 г.). Я выпускаю ихъ въ свйтъ въ томъ же видЬ, въ какомъ out были прочитаны, безъ какихъ бы то ни былодополнешй или прим4чан1й. Такъ называемое прагматическое движете—я не люблю этого названия, но, очевидно, слишкомъ поздно менять его — объявилось неожиданно, словно съ неба свалилось. Некоторый направлея!я, всегда существовавши въ философы, внезапно познали сакихъ себя и свою общую задачу. Это произошло во многихъ странахъ и при томъ со столь многихъ и различныхъ точекъ зрйтя, что въ резуль-татЬ получились многочисленный разногласия въ изложении учешя. Я сдйлалъ попытку нарисовать въ широкихъ, общихъ чертахъ картину движетя, какимъ оно представляется мн$, не вдаваясь въ мелочи и подробности. Думаю, что можно было бы избежать многихъ безполезныхъ споровъ, если бы наши критики согласились ждать до гЬхъ поръ, пока мы не раскроемъ окончательно сути возвЬ-щаемаго нами учешя.
   Если мои лекщи вызовутъ у какого-нибудь читателя интересъ къ прагматизму, то онъ, несомненно, пожелаетъ ознакомиться съ литературой вопроса. Въ виду этого я дамъ кое катая указаны.
   Въ Америк!» основной работой являются изданные Дж. Дьюи (John. Dewey) «Studies in Logical Theory». Полезно прочесть также статьи Дьюи въ «Philosophical Review», т. XV, с. 113 и 465, въ «Mind», т. XV, с. 293 и въ «Journal of Philosophy», т. IV, с. 197.
   Но лучше всего все таки начать съ «Оч^рковъ по гуманизму» («Studies in Humanism») Ф. К. С. Шиллера, и въ частности съ

7

очерковъ №№ 1, 5, 6, 7, 18 и 19. Въ подстрочныхъ примгЬчан1‘яхъ къ книгЬ приводятся предшествующая работы Шиллера и вообще вся полемическая литература вопроса.
     Дал4е, сл^дуеть прочесть Milhaud <Le Rationnel» 1898 и превосходный статьи Ле Руа въ «Revue de M6taphysique», тт. 7, 8 и 9. Также и статьи Блонделя и де Сайи въ «Annales de Philosophic Chretienne», 4-ая cepia, тт. 2 и 3. Книгу о прагма-тизмЬ на французскомъ язык$ готовится скоро выпустить Напили.
     Замечу, чтобъ избегнуть возможяаго недоразумФшя, следующее: между прагматизмомъ, какъ я его понимаю, и выдвинутой мной недавно Teopiefi «радикальнаго эмпиризма» кЬтъ никакой логической связи. Учеше радикальнаго эмпиризма вполнф самостоятельно и независимо. Можно цЬликомъ отвергнуть его и все таки быть прагматистомъ.

                     Гарвардсый университета, апрель 1907.

8

1-ая ЛЕКЦ1Я.


        СОВРЕМЕННАЯ ДИЛЕММА ВЪ ФИЛОСОФ1И.


   Въ предисловш къ своей замечательной книге очерковъ «Еретики» («Heretics») Честертонъ пишетъ:
   «Есть люди—и я изъ ихъ числа—которые думають, что самое важное, т. е. практически—важное, въ человеке это его мгровоззрФше. Я думаю, что для хозяйки, имеющей въ виду жильца, важно знать размеры его дохода, но еще важнее знать его философию. Я думаю, что для полководца, собирающаяся дать сражеше непр!ятелю, важно знать численность его, но еще важнее для него знать философию неприятеля. И я думаю даже, что вопросъ совсймъ не въ томъ, оказываетъ ли м1ровоззр4н1е влгяше на окружающую человека среду, а въ томъ, можетъ ли въ кондЬ концовъ что-нибудь другое оказывать на нее вл(яше».
   Въ этомъ вопрос^ я согласенъ съ Честертономъ. Я знаю, мило-стивыя государыни и государи, что каждый изъ васъ инЪегь свою философию и что самое интересное и важное въ васъ — способъ, какимъ эта философ!я опредйляегъ различный перспективы въ вашихъ различныхъ мграхъ. То же самое вы знаете обо мнй. И все-таки, признаюсь, при мысли о смелости загйваемаго мною дйла меня охватываетъ некоторая робость. Вйдь та философия, которая такъ важна въ каждомъ изъ насъ, не есть н$что технически определенное, спещальное. Она—наше бо.йе или менйе смутное чувство того, чтб представляетъ собой жизнь въ своей глубинки значении. Эта философия только отчасти заимствована изъ книгь. Она—нангь индивидуальный способъ воспринимать и чувствовать 6ienie пульса космической жизни (the total push and. pressure of the cosmos).


9

Я не иагЬю никакихъ оснований думать, что мнопе изъ васъ занимаются, въ качестве студентовъ, изследовашемъ явлений природы. И все-таки я стою здесь, воодушевленный желашемъ заинтересовать васъ философской доктриной, лри изучении которой приходится прибегать въ значительной м’Ьр’Ь къ чисто техническимъ, спещальнымъ првемамъ. Я желаю завоевать ваши симпатш въ пользу одного современнаго философскаго направлены, въ которое глубоко верю, и въ то же время вынужденъ беседовать съ вами, какъ профессору хотя вы и не студенты. А каково бы ни было мвровоз-зрйше профессора, оно во всякомъ случае должно быть такимъ, чтобъ давать матерьялъ для длинныхъ разсуждешй. Маровоззрйше, которое можетъ быть выражено въ двухъ строчкахъ, это нечто совсемъ непригодное для профессорскаго мозга. Можно ли придавать значеше такой безделке! Я былъсвидетелемътого, какъ некоторые мои друзья и коллеги пытались въ этой самой зале популяризировать вопросы философш. Но ихъизложеше вскоре делалось сухимъ и спещальнымъ, и результаты лишь въ незначительной степени были благопр!ятны. Такимъ образомъ я взялъ на себя довольно смелое, даже безрасудное, дело. Самъ основатель прагматизма (Ч. Пирсъ) недавно прочелъ въ Ловелльскомъ институте рядъ лекщй о новомъ учеши. Вспышки яркаго света перемежались въ нихъ съ Киммергйскимъ мракомъ. Никто изъ насъ, думаю я, не понялъ всего, чтб онъ сказалъ, и все-таки я стою теперь здесь и собираюсь сделать нечто подобное.
   Я решаюсь все-таки на это потому, что лекщй, о которыхъ я говорю, привлекли много публики. Насъ охватываетъ, надо признаться, какое-то странное очароваше, когда мы слушаемъ беседу о глубокихъ вещахъ, даже тогда, когда ни мы, ни сами споряпце, не вполне разбираемся въ нихъ. Насъ какъ бы пронизываетъ дрожь огь затрагиваемыхъ великихъ проблемъ, мы какъ бы чув-ствуемъ присутств1е безконечности. Пусть только завяжется где-нибудь споръ о свободе воли, о божественномъ всеведеши, о добре и зле, — сейчасъ же у присутствующихъ настораживаются уши. Результаты философш затрагиваютъ всехъ насъ глубочайшимъ образомъ, и даже экстравагантнейппе аргументы философш приятно волнуюгь нашу склонность къ глубокомысленному и значительному.

10

   Я горячо вйрю въ философию и ея значеше; я верю также, что надъ нами, философами, загорается заря новаго дня. Поэтому я чувствую настоятельную потребность попытаться — per fas aut nefas—разсказать вамъ о современномъ положении дЬлъ въ фило-софш.
   Философия въ одно и то ясе время и самое возвышенное и самое трив1’альное изъ человйческихъ стремлешй. Она забирается въ мельчайшая щели и открываетъ широчайппе горизонты. Она «не печеть хл^ба», какъ сказалъ кто-то, но она способна преисполнить сердца наши мужествомъ. И какъ ни отталкиваютъ часто средняго человека вей ея пр!емы, ея сомнйшя и вызовы, ея софистика и диалектика, никто изъ насъ не двигался бы впередъ безъ того луче-зарнаго свйта, которымъ она озаряетъ перспективы Mipa. И во всякомъ случай эти огневыя вспышки и сопровождаются ихъ явления контраста отъ мрака и тайны придаютъ всему, что она говорить, далеко не одинъ только спещальный, узко профессиональный интересъ.
   История философии является въ значительной мйрй историей своеобразнаго столкновешя человйческихъ темпераментовъ. Эта точка зрйшя можетъ показаться многими изъ моихъ коллегь умаляющей достоинство философии. Тймъ не менйе, я буду исходить изъ нея, изъ этого столкновения темпераментовъ, которымъ попытаюсь объяснить мнопя философская разноглайя. Какого бы темперамента ни былъ профессиональный философъ, приступая къ философствованию, онъ старается заглушить его. Молчаливой традищей признано, что темпераментъ не есть аргумента; поэтому философъ для своихъ выводовъ ищетъ лишь безличныхъ доводовъ. ■ Въ действительности же темпераментъ вл!яетъ на ходъ мыслей философа несравненно сильнее, чймъ любая изъ его безукоризненно объек-тивныхъ предпосылокъ. Отъ темперамента зависитъ значеше и убедительность, приписываемый философомъ тймъ или инымъ аргументам^ темпераментъ вл!яетъ подобно фактамъ или принципамъ, побуждая выбирать болйе мягкую или болйе суровую точку зрйшя на м!ръ. Философъ довтьряетъ своему темпераменту. Философъ ищеть Mipa, который подходилъ бы къ его темпераменту, и поэтому верить въ любую картину Mipa, которая къ нему подходить. Онъ

11

чувствуетъ, что люди противоположнаго темперамента не находятся въ гармоны съ истинной сущностью Mipa; въ глубине души онъ счи-таеть ихъ непонимающими дела и „не на своемъ месте “ въ вопросить философы, хотя бы они и далеко превосходили его диалектической сноровкой.
      Но, конечно, публично онъ не можетъ аппеллировать къ темпераменту и во имя его требовать признатя за собой бблыпаго по-нимашя дела и авторитета. Благодаря этому въ нашихъ философ-скихъ спорахъ всегда таится некоторая неискренность: о самой могучей изъ всЪхъ нашихъ предпосылокъ никогда не упоминаютъ. Я уб'Ьжденъ, что дФло только выиграетъ въ ясности, если мы на этихъ лекпдяхъ нарушимъ установившуюся обычай и будемъ говорить о темпераменте. Такъ я и поступлю.
      Само собою разумеется, что я говорю здесь объ исключитель-ныхъ людяхъ, о людяхъ резко выраженной индивидуальности, нг-ложившихъ свою печать на философпо и фигурирующихъ въ истории ея. Такими, полными темперамента, мыслителями были Пла-тонъ, Локкъ, Гегель, Спенсеръ. Большинство же изъ насъ, разу мйется, не им'Ьютъ достаточно опред4леннаго интеллектуальнаго темперамента. Въ насъ какъ то смешаны противоположныя качества, каждое изъ которыхъ представлено довольно скромно. Мы едва-едва знаемъ, въ какую сторону влекутъ насъ наши симпаты въ области абстрактнаго мышлешя. Иные изъ насъ легко подчиняются чужому влЮятю и кончаюгь тЬмъ, что слФдуютъ моде или усваиваютъ себе взгляды обладающаго наиболее резко выраженной индивидуальностью философа изъ окружающей среды, кто бы этотъ философъ ни былъ. Но въ философы до сихъ поръ цпкилась лишь способность видпть вещи, способность видеть ихъ самостоятельно, съ своей особой точки зрФшя, и связанное съ этимъ недовольство всякой противоположной точкой зрйшя. НФтъ никакихъ основашй полагать, что это своеобразное разсматриваше вещей сквозь призму яркаго темперамента перестанетъ отныне цениться въ исторы человеческой мысли.
      делая все эти замечашя, я имею въ виду особый видъ противоположности темпераментовъ, наблюдаемый не только въ философы, но и въ литературе, искусстве, политике, въ обращены.

12

  Въ области поведения мы встр’Ьчаемъ, съ одной стороны, форма-листовъ, людей, строго придерживающихся всяческихъ правши, этикета, а, съ другой, людей, мало считающихся съ этикетомъ, держащихъ себя, такъ сказать, на распашку, Въ политике мы им^емъ людей авторитарнаго типа и анархистовъ; въ литературе— пуристовъ (или академиковъ) и реалистовъ; въ искусстве— класси-ковъ и романтиковъ. Вей эти антитезы вамъ хорошо знакомы. Но точно такъ же и въ философьи мы им'Ьемъ вполне аналогичную противоположность, которую можно выразить словами «рацюна-листь» и «эмпиристъ». «Эмпиристъ» — это че.тов'Ькъ, любяпцй все многообразье фактовъ въ ихъ первобытной нетронутости, непосредственности. «Ращоналистъ»—поклонникъ абстрактныхъ и вйчныхъ принциповъ. Конечно, ни одинъ человйкъ не можетъ прожить и часу, не оперируя одновременно какъ фактами, такъ и принципами. Поэтому различье между обоими указываемыми типами сво-, дится къ неодинаковой оцЬнй, неодинаковому ударению, делаемому ими на тотъ или другой элементъ нашей духовной жизни. Но это различие въ удареши способно порождать неустранимую анти пятью другъ къ другу въ людяхъ, дйлающихъ его. Поэтому мы сум$емъ весьма целесообразно выразить известную противоположность Mipo-воззрйшй, если будемъ говорить объ «эмпиристскомъ» и «рацьо-налистскомъ» темпераментахъ. Эти обозначешя резко и просто вы-ражаютъ указываемую нами антитезу.
     Выражаюгь, впрочемъ, гораздо рйзче и проще, ч4мъ бывають обыкновенно лица, къ которымъ применимы эти названья. Въ человеческой природе возможны всячесюя сочетанья и перемещенья. Поэтому, если я теперь попытаюсь точнее определить, что я имею въ виду, когда говорю объ змпиристахъ и рацюналистахъ, н приведу некоторый вторичныя, дополнительный къ основному различи, черты, то прошу васъ не упускать изъ виду некоторой условности и произвольности устанавливаемой мной классификащи. Я подбираю типы, довольно часто встречающееся въ действительной жизни (они, понятно, никогда не являются вполне тождественными), и подбираю лишь тй, которые пригодны для моей дальнейшей задачи, т. е. для характеристики прагматизма.
     Исторически мы находимъ термины «интеллектуализыъ» и «сен
13