Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

75000

Бесплатно
Основная коллекция
Артикул: 627397.01.99
Чехов, А.П. 75000 [Электронный ресурс] / А.П. Чехов. - Москва : Инфра-М, 2015. - 6 с. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/517177 (дата обращения: 29.03.2024)
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

75000 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

Ночью, часов в 12, по Тверскому бульвару шли два приятеля. 
Один – высокий, красивый брюнет в поношенной медвежьей шубе и цилиндре, другой – маленький, рыженький человек в рыжем 
пальто с белыми костяными пуговицами. Оба шли и молчали. 
Брюнет слегка насвистывал мазурку, рыжий угрюмо глядел себе 
под ноги и то и дело сплевывал в сторону. 
– Не посидеть ли нам? – предложил наконец брюнет, когда оба 
приятеля увидели темный силуэт Пушкина и огонек над воротами Страстного монастыря. 
Рыжий молча согласился, и приятели уселись. 
– У меня есть к тебе маленькая просьба, Николай Борисыч, – 
сказал брюнет после некоторого молчания. – Не можешь ли ты, 
друг, дать мне взаймы рублей десять – пятнадцать? Через неделю 
отдам... 
Рыжий молчал. 
– Я не стал бы тебя и беспокоить, если бы не нужда. Скверную 
штуку сыграла со мной сегодня судьба... Жена дала мне сегодня 
утром заложить свой браслет... Нужно ей за свою сестренку в 
гимназию заплатить... Я, знаешь, заложил и вот... при тебе сегодня в стуколку нечаянно проиграл... 
Рыжий задвигался и крякнул. 
– Пустой ты человек, Василий Иваныч! – сказал он, покрививши рот злой усмешкой. – Пустой человек! Какое ты право 
имел садиться с барынями играть в стуколку, если ты знал, что 
эти деньги не твои, а чужие? Ну, не пустой ли ты человек, не фат 
ли? Постой, не перебивай... Дай я тебе раз навсегда выскажу... К 
чему эти вечно новые костюмы, эта вот булавка на галстухе? Для 
тебя ли, нищего, мода? К чему этот дурацкий цилиндр? Тебе, живущему на счет жены, платить пятнадцать рублей за цилиндр, когда отлично, не в ущерб ни моде, ни эстетике, ты мог бы проходить в трехрублевой шапке! К чему это вечное хвастанье своими 
нeсуществующими знакомствами? Знаком и с Хохловым, и с 
Плевако, и со всеми редакторами! Когда ты сегодня лгал о своих 
знакомствах, у меня за тебя глаза и уши горели! Лжешь и не 
краснеешь! А когда ты играешь с этими барынями, проигрываешь им женины деньги, ты так пошло и глупо улыбаешься, что 
просто... пощечины жалко! 
– Ну оставь, оставь... Ты не в духе сегодня... 

2 

– Ну, пусть это фатовство есть мальчишество, школьничество... Я согласен допустить это, Василий Иваныч... ты еще молод... 
Но не допущу я... не пойму одной вещи... Как мог ты, играя с теми куклами... сподличать? Я видел, как ты, сдавая, достал себе 
из–под низу пикового туза! 
Василий Иваныч покраснел, как школьник, и начал оправдываться. Рыжий настаивал на своем. Спорили громко и долго. Наконец оба мало–помалу умолкли и задумались. 
– Это правда, я сильно завертелся, – сказал брюнет после долгого молчания. – Правда... Весь я потратился, задолжался, растратил кое–что чужое и теперь не знаю, как выпутаться. Знаешь 
ли ты то невыносимое, скверное чувство, когда всё тело чешется 
и когда у тебя нет средства от этой чесотки? Нечто вроде этого 
чувства я испытываю теперь... Весь по уши залез в дебри... Совестно и людей и самого себя... Делаю массу глупостей, гадостей, 
из самых мелких побуждений, и в то же время никак не могу остановиться... Скверно! Получи я наследство или выиграй, так 
бросил бы, кажется, всё на свете и родился бы снова... А ты, Николай Борисыч, не осуждай меня... не бросай камня... Вспомни 
пальмовского Неклюжева... 
– Помню я твоего Неклюжева, – сказал рыжий. – Помню... 
Сожрал чужие деньги, налопался и после обеда захотел покейфовать: перед девчонкой расхныкался!.. До обеда, небось, не похныкал... Стыдно писателям идеализировать подобных подлецов! 
Не будь у этого Неклюжева счастливой наружности и галантных 
манер, не влюбилась бы в него купеческая дочка и не было бы 
раскаяния... Вообще подлецам судьба дает счастливые наружности... Все ведь вы купидоны. Вас любят, в вас влюбляются... Вам 
страшно везет по части женщин! 
Рыжий встал и заходил около скамьи. 
– Твоя жена, например... честная, благородная женщина... за 
что она могла полюбить тебя? За что? И сегодня вот, целый вечер, в то время, когда ты врал и ломался, не отрывала от тебя глаз 
хорошенькая блондинка... Вас, Неклюжевых, любят, вам жертвуют, а тут всю жизнь работаешь, бьешься как рыба об лед... честен, как сама честность, и – хоть бы одна счастливая минута! А 
еще тоже... помнишь? Был я женихом твоей жены Ольги Алексеевны, когда она еще не знала тебя, был немножко счастлив, но 
подвернулся ты и... я пропал... 

3 

– Ррревность! – усмехнулся брюнет. – А я и не знал, что ты так 
ревнив! 
По лицу Николая Борисыча пробежало чувство досады и гадливости... Он машинально, сам того не сознавая, протянул вперед 
руку и... махнул ею. Звук пощечины нарушил тишину ночи... Цилиндр слетел с головы брюнета и покатился по утоптанному снегу. Всё это произошло в одну секунду, неожиданно, и вышло 
глупо, нелепо. Рыжему тотчас же стало стыдно этой пощечины. 
Он уткнул лицо в полинялый воротник своего пальто и зашагал 
по бульвару. Дойдя до Пушкина, он оглянулся на брюнета, постоял минуту неподвижно и, словно испугавшись чего–то, побежал к Тверской... 
Василий Иваныч долго просидел молча и не двигаясь. Мимо 
него прошла какая–то женщина и со смехом подала ему его цилиндр. Он машинально поблагодарил, поднялся и пошел. 
«Сейчас зуденье начнется, – думал он через полчаса, взбираясь по длинной лестнице к себе на квартиру. – Достанется мне от 
супруги за проигрыш! Всю ночь будет проповедь читать! Чёрт бы 
ее взял совсем! Скажу, что потерял деньги...» 
Дойдя до своей двери, он робко позвонил. Его впустила кухарка... 
– Проздравляем вас! – сказала ему кухарка, ухмыляясь во всё 
лицо. 
– С чем это? 
– А вот увидите–с! Смилостивился бог! 
Василий Иванович пожал плечами и вошел в спальную. Там за 
письменным столом сидела его жена Ольга Алексеевна, маленькая блондиночка с папильотками в волосах. Она писала. Перед 
ней лежало несколько уже готовых, запечатанных писем. Увидев 
мужа, она вскочила и бросилась ему на шею. 
– Ты пришел? – заговорила она. – Какое счастье! Ты не можешь себе представить, какое счастье! Со мной истерика была, 
Вася, от такой неожиданности... На, читай! 
И она, прыгнув к столу, взяла газету и поднесла ее к лицу мужа. 
– Читай! Мой билет выиграл 75000! Ведь у меня есть билет! 
Честное слово, есть! Я скрывала его от тебя потому что... потому 
что... ты бы заложил его. Николай Борисыч, когда был женихом, 
подарил мне этот билет, а потом не захотел его взять обратно. 
Какой хороший человек этот Николай Борисыч! Теперь мы ужас
4 

но богаты! Ты теперь исправишься, не будешь вести беспорядочную жизнь. Ведь ты кутил и обманывал меня от недостатков, от 
бедности. Я это понимаю. Ты умный, порядочный... 
Ольга Алексеевна прошлась по комнате и засмеялась. 
– Вот неожиданность! Ходила я, ходила из угла в угол, бранила тебя за твое распутство, ненавидела и потом села от тоски газету читать... И вдруг вижу!.. Написала всем письма... сестрам, 
матери... То–то обрадуются, бедные! Но куда же ты? 
Василий Иваныч заглянул в газету... Ошеломленный, бледный, не слушая жены, он простоял некоторое время молча, что–
то придумывая, потом надел свой цилиндр и вышел из дому. 
– На Большую Дмитровку, номера NN! – крикнул он извозчику. 
В номерах он не застал того, кто ему был нужен. Знакомый 
ему номер был заперт. 
«Она, должно быть, в театре, – подумал он, – а из театра... 
ужинать поехала... Подожду немного...» 
И он остался ждать... Прошло полчаса, прошел час... Он прошелся по коридору и поговорил с сонным лакеем... Внизу на номерных часах пробило три... Наконец, потеряв терпение, он начал 
медленно спускаться вниз к выходу... Но судьба сжалилась над 
ним... 
У самого подъезда он встретился с высокой, тощей брюнеткой, окутанной в длинное боа. За ней по пятам следовал какой–то 
господин в синих очках и мерлушковой шапке. 
– Виноват, – обратился Василий Иваныч к даме. – Могу ли я 
обеспокоить вас на одну минуту? 
Дама и мужчина нахмурились. 
– Я сейчас, – сказала дама мужчине и пошла с Василием Ивановичем к газовому рожку. – Что вам нужно? 
– Я к тебе... к вам, Надин, по делу, – начал, заикаясь, Василий 
Иваныч. – Жаль, что с тобою этот господин, а то я бы тебе всё 
рассказал... 
– Да что такое? Мне некогда! 
– Завела себе новых обожателей, да и некогда! Хороша, нечего 
сказать! За что ты прогнала меня от себя под Рождество? Ты не 
захотела со мной жить, потому что... потому что я тебе не доставлял достаточно средств к жизни... Вот ты и неправа, оказывается... Да... Помнишь ты тот билет, что я подарил тебе на именины? 
На, читай! Он выиграл 75000! 

5 

Дама взяла в руки газету и жадными, словно испуганными 
глазами стала искать телеграммы из Петербурга... И она нашла... 
В это же самое время другие глаза, заплаканные, тупые от горя, почти безумные, глядели в шкатулку и искали билета... Всю 
ночь искали эти глаза и не нашли. Билет был украден, и Ольга 
Алексеевна знала, кто украл его. 
В эту же самую ночь рыжий Николай Борисыч ворочался с 
боку на бок и старался уснуть, но не уснул до самого утра. Ему 
было стыдно той пощечины.