Новгородские посадники

В.Л. ЯНИН

НОВГОРОДСКИЕ 

ПОСАДНИКИ

Монография

Москва

ИНФРА-М

2011

УДК 94(075.4)
ББК 63.3(2)4

Я62

Янин В.Л.

Я62
Новгородские посадники : монография / В.Л. Янин. — М. : 

ИНФРА-М, 2011. — 512 с.

ISBN 978-5-16-102291-7 (online)

Книга посвящена исследованию главного института политической 

власти новгородского боярства с момента его возникновения до 
падения самостоятельности Великого Новгорода в 1478 г. Ее первое 
издание было опубликовано в 1962 г. С тех пор прошли четыре 
десятилетия, которые обогатили науку громадным числом новых источников, в первую очередь — сотнями берестяных грамот XI—XV 
вв., обнаруженных в ходе раскопок. В это же время продолжалась 
работа по уточнению дат новгородских актов, содержащих имена 
посадников, 
рассматривались 
более 
убедительные 
версии 

территориальной 
локализации 
новгородских 
бояр, 
изучались 

материалы 
посадничих
родословий. 
Резко 
увеличился 
объем 

материалов 
новгородской 
сфрагистики. 
Многие 
выводы, 

предложенные в первом издании, были уточнены. Все это побудило 
автора 
предложить 
новое, 
существенно 
пересмотренное 
и 

дополненное издание этой монографии.

Для специалистов и широкого круга читателей, интересующихся 

вопросами истории.

УДК 94(075.4)

ББК 63.3(2)4

ISBN 978-5-16-102291-7 (online) 
© Янин В.Л., 2003, 2011

ФЗ № 
436-ФЗ

Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1

ОГЛАВЛЕНИЕ 

Введение 
7 

Глава 1. Летописные списки новгородских посадников 
23 

Первый извод списка посадников 
25 

Второй извод списка посадников 
32 

Сравнительное изучение двух изводов посадничьих списков 
38 

История посадничьих списков в связи с историей летописания 
54 

Предварительная характеристика посадничьих списков 
62 

Глава 2. Посадники древнейшей поры и восстание 1136 г. 
64 

Новгородское посадничество до конца XI в 
65 

Время Мстислава Владимировича и первые преобразования 
в новгородском посадничестве 
78 

Посадники времени Всеволода Мстиславича и восстание 1136 г. 
88 

Печати новгородских посадников времени Всеволода Мстиславича.... 106 
К вопросу о хронологии «Уставов Всеволода» 
121 

Глава 3. Внутрибоярская борьба за посадничество в XII — 

начале XIII в. (1136—1207 гг.) 
136 

От восстания 1136 г. до смерти Андрея Боголюбского (1174 г.) 
138 

Возобновление антикняжеской борьбы боярства в конце XII в 
151 

Восстание 1207 г. 
162 

Боярские группировки второй половины XII в 
166 

«А без посадника ти, княже, суда не судити...» 
174 

Глава 4. Посадничество в XIII в 
183 

Посадничество при Твердиславе Михалковиче 
183 

Внутрибоярская и антикняжеская борьба в 1220-х 
и начале 1230-х гг. 
193 

Посадничество в середине XIII в 
201 

Посадники 1260—1280-х гг. 
212 

Вопрос о республиканских печатях XIII в 
228 

Оглавление 

Глава 5. Коренные преобразования республиканского управления в 
конце XIII в. и возникновение кончанского представительства 
в посадничестве 
236 
j I 
Возникновение годичного срока посадничества 
236 
j 

Общие преобразования государственной власти в конце XIII в 
244 

Глава 6. Посадники XIV — начала XV в. и оформление 

коллективного посадничества 
251 

Посадники 1316—1346 гг. 
253 

Обострение кризиса и реформа Онцифора Лукича 
262 
j 

Посадники 1380-х гг. 
287 

Посадники 1390-х гг. 
293 
) 

Посадники начала XV в 
298 
j 

Печати новгородских посадников XIV — начала XV в 
303 
] 

Глава 7. Посадники первой четверти XV в. и реформа 1410-х гг. 
317 

Реформа посадничества в 1410-х гг. 
317 
| 

Восстание Степанки в 1418 г. 
332 

Сфрагистические свидетельства реформ 1410-х гг. 
345 

Глава 8. Степенные посадники последнего периода Новгородской 

республики 
355 

Посадники 1430-х гг. 
357 

Посадники 1440-х гг. 
364 

Посадники 1450-х гг. 
371 

Посадники 1460-х и 1470-х гг. 
376 

Глава 9. Олигархическое посадничество XV в. и его структура 
390 

Структура посадничества в последний период независимости 
390 

Посадничество XV в. как орган боярской олигархии 
411 

«Печати Великого Новгорода» 
447 

Заключение 
490 

Алфавитный указатель посадников 
501 

Список сокращений 
512 

ВВЕДЕНИЕ 

В истории средневековой Руси Новгороду принадлежит значительное и своеобразное место. Это своеобразие, обусловленное неповторимыми особенностями новгородского государственного строя, никогда не перестанет привлекать внимание исследователей. Биение пульса общественной жизни в Новгороде было более частым, чем во многих других современных ему русских государствах. Более высокой была в нем и политическая активность всех слоев общества, степень воздействия которых на формирование новгородских государственных институтов определялась их прямым или косвенным участием в политической жизни города и государства. 

Своеобразие новгородской государственности таково, что ставит в тупик 
любого исследователя, поставившего целью определить в простейших формулах ее характер. Новгородский «вечевой строй» привычно называют республикой. Однако на протяжении всего периода независимости структура новгородского государства неизменно включала княжеский стол. Неверно было бы включать Новгород и в число древнерусских княжеств, как это не так давно было 
сделано, например, в одном из коллективных сборников 
Договорные грамоты Новгорода с князьями демонстрируют столь высокую степень ограничения 
княжеской власти органами боярской государственности, что князь в Новгороде предстает лишь одним из правящих органов властной системы. В эпоху расцвета новгородской государственности в XIII—XIV вв. он не имеет права собирать государственные доходы «своими людьми», владеть землей в новгородских пределах и «кончать суд без посадника» в совместном с посадником суде; 
новгородцы же вольны пригласить князя и изгнать его по своему желанию. Новгородская государственность, следовательно, предстает перед нами как сложный симбиоз органов республиканской и княжеской власти, соотношение которых отнюдь не неизменно. 

1 Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975. 

Введение 

Отличаясь своеобразием, новгородская средневековая государственность 
была в то же время чисто русским явлением — одним из вариантов феодального государства, вызванного к жизни теми же общеисторическими закономерностями, которые действовали повсюду на территории раздробленной Русской 
земли. Причины, породившие новгородскую государственность и определившие ее многочисленные позднейшие преобразования, заслуживают самого пристального внимания. Наиболее важен вопрос о формах развития в Новгороде 
социальной борьбы, который невозможно рассматривать, обособившись от истории его государственных институтов. 

Этот вопрос не только важен, но и сложен. Все те явления новгородской 
государственной жизни, которые в своей совокупности кратко называются «вечевым строем», постоянно вели к представлению о существовании в Новгороде народоправства. В русской литературе первой половины XIX в. прочно утвердилась мысль о Новгороде как символе вольности и народной свободы: 

Глас любезнейший народу, 
Гнусна рабства грозный враг! 
Глас, вещающий свободу 
И тиранам гордый страх! 
Век по стогнам раздавайся, 
И свободу здесь тверди, 
В сердце вольном отзывайся, 
И блаженства нам блюди!2 

Эти строки Ф. Ф. Иванова прекрасно характеризуют популярное представление старой русской исторической литературы о вечевом строе Новгорода, 
сыгравшее роль в формировании демократических взглядов А. Н. Радищева, 
декабристов и А. И. Герцена, но неверное по своему существу. 

Вечевой строй сравнительно с организацией управления в княжествах в 
самом деле отличался видимыми чертами демократизма в его средневековых 
формах, но этот демократизм иллюзорен. Новгородский вечевой строй является образцом демократии в ее боярском варианте. Власть в Новгородском 
государстве принадлежала не какому-то идеальному межклассовому сообществу, а богатейшим землевладельцам, на что, в частности, указывает численность общегородского веча, которое в немецком источнике 1331 г. носит название «300 золотых поясов». По-видимому, этот термин к XIV в. был реликтом, отражая былое равное представительство трех древнейших концов. Когда концов стало пять, число вечников могло возрасти до пятисот, а это примерное число крупных городских усадеб Новгорода и, следовательно, коли
2 Иванов Ф. Ф. Марфа Посадница. М., 1824. 

Введение 

чество богатейших дворовладельцев. Представления Н. М. Карамзина о десяти тысячах вечников никак не вписываются в топографию вечевой площади, вместимость которой соответствует нескольким сотням, но никак не тысячам участников. 

В нашу задачу входит рассмотрение главной проблемы — вопроса о связи 
развития новгородских государственных институтов с историей политической 
борьбы, прежде всего с историей борьбы внутри главного правящего сословия — боярства. 

Еще в исследованиях В. В. Пассека, С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, 
Н. А. Рожкова было обращено внимание на обычное противопоставление летописцем Софийской стороны Новгорода — Торговой стороне. Это противопоставление приобретает тем большую конкретность, что на протяжении XII— 
XV вв. стороны неоднократно выступают одна против другой с оружием в руках, а Великий мост, соединяющий обе половины Новгорода, служит привычным местом схватки или разбирается для укрепления обороны. 

Противопоставление сторон летописцем породило чрезвычайно распространенный в старой литературе вывод о том, что Волхов был не только административной, но и классовой границей внутри города. В. В. Пассек приходил к 
заключению, что Софийская сторона была заселена боярами-землевладельцами, тогда как основное население Торговой стороны составляли ремесленники 
и купцы: «Все без исключения данные говорят, что Софийская сторона была 
стороною боярскою, а Торговая сторона — стороною купеческого или черного 
народа»3. В. В. Пассек не допускал даже мысли, что кто-либо из бояр мог жить 
на Торговой стороне. Обратив внимание на возникновение время от времени 
коалиции Торговой стороны и Неревского конца, он писал по этому поводу: 
«Козни и соперничества между боярскими семьями уже в XIII столетии раскрывали возможность для Торговой стороны найти между боярами таких лиц, 
которые готовы были вести ее или идти с ней против своих же братий бояр, 
против главы боярства и всего Новгорода - против посадника, мало того, давали возможность Торговой стороне найти себе естественную опору в целой толпе бояр — в целом конце» 4. 

Подобный взгляд продемонстрирован и в работах В. О. Ключевского: «Когда народ подозревал или видел со стороны выборных властей либо всего правящего класса замыслы или действия, казавшиеся ему преступными или опасными, тогда вече, преобразуясь в верховное судилище, получало не всенародный, а простонародный состав, становилось односторонним, представляя одну 

3 Пассек В. Новгород сам в себе // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. 1869. Кн. 4. С. 115. 

4 Там же. 

Введение 

лишь Торговую, черную сторону во главе с боярами демократической 
партии»5. 

Причудливая трансформация тех же взглядов присуща известной работе 
Н. А. Рожкова о новгородских политических партиях 6. Н. А. Рожков утверждал, что Торговая, а не Софийская сторона была оплотом боярства, а Софийская, напротив, оказывается демократической. Однако, по Н. А. Рожкову, боярами были равно и «аристократы», и «демократы», возглавлявшие каждые свою 
сторону. 

М. Н. Покровский, бывший последним сторонником классово-территориального деления Новгорода, вновь оперировал распространенными со времен 
В. В. Пассека представлениями, населяя Торговую сторону купечеством, а Софийскую — боярами. Правда, в полном соответствии со своими методологическими установками, М. Н. Покровский видел в политической борьбе иные 
закономерности и иные причины. По его мнению, боярство вообще не играло 
никакой роли в государственном управлении Новгородом: «Новгород дает нам 
полную картину той эволюции, первые этапы которой мы могли изучать в истории Киева. Патриархальную аристократию сменила не олигархия крупных собственников, а демократия „купцов" и „черных людей" — мелких торговцев и 
ремесленников, „плебеев"» 7. Поэтому городские восстания в Новгороде, по 
М. Н. Покровскому, принимали форму борьбы должников с кредиторами. Признавая классово-территориальный характер административного деления Новгорода, М. Н. Покровский не придавал ему сколько-нибудь существенного значения: мелкие купцы боролись с крупными купцами на своей Торговой стороне, где против купцов выступали также и ремесленники. 

Критика теории М. Н. Покровского, предпринятая в 1930-е гг., привела к правильному пониманию социальной сущности новгородской олигархии, связь 
которой с крупным и крупнейшим землевладением была доказана многочисленными документальными данными 8. 

Широко распространенный в прошлом взгляд на классовый антагонизм сторон Новгорода полностью отвергнут исследованием фактов, говорящих о равномерном заселении Новгорода представителями всех слоев общества. Нема
5 Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. 2. М., 1912. С. 114 и сл. 
6 Рожков Н. Политические партии в Великом Новгороде XIII—XV вв. // Журнал 
Министерства народного просвещения. 1901, март. С. 241—286. 

7 Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен. Т. 1. М., 1920. С. 112. 
8 Арциховский А. В. К истории Новгорода // Исторические записки. 1938. № 2; Тараканова-Белкина С. А. Боярское и монастырское землевладение в новгородских пятинах в домосковское время. М., 1939; Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля 
в XV в. М.; Л., 1961. 

Введение 

ловажную роль в преодолении этих представлений сыграли еще на рубеже XIX 
и XX вв. работы А. Г. Ильинского, В. В. Майкова и А. М. Гневушева9, в которых впервые были изучены данные писцовых и разметных книг XVI в., сохранивших массу реликтовых сведений о местожительстве новгородцев последнего этапа независимости. Статистически обработанные, эти данные позволили 
предпринять подсчет населения различных районов Новгорода и даже отдельных его улиц по социальным группам и обосновать бесспорный вывод о том, 
что «торгово-промышленное» население, равно как и другие сословия Новгорода, жило и на Торговой, и на Софийской сторонах города. 

Для более раннего времени, недостаточно освещенного письменными источниками, решающее слово было сказано археологическими исследованиями. 
Раскопки, произведенные в разных районах Новгорода, показали повсеместную распространенность ремесленных мастерских, а следовательно, и отсутствие каких-либо замкнутых районов, заселенных исключительно черным людом. О том же говорят и данные микротопонимики, отразившей в названиях 
концов и улиц существование ремесленного населения во всех районах Новгорода (Плотницкий конец, Щитная улица на Торговой стороне; Гончарский конец, Кожевники, Холопья улица на Софийской стороне). 

Более того, раскопками была открыта и изучена структура городского боярского землевладения. Был выяснен его клановый характер. Разветвленная боярская семья, ведущая происхождение от общего предка, владела группой компактно расположенных усадеб, на территории которых кроме господского дома находились хозяйственные помещения, жилища челяди и ремесленные мастерские. 
Набор таких мастерских разного профиля в пределах клана создавал одну из основ экономической устойчивости хозяйства в целом: на протяжении столетий 
линии частоколов таких усадеб, переходивших от поколения к поколению, возобновлялись на прежнем месте 10. Каждый конец Новгорода был совокупностью боярских кланов, в отличие от территорий, входивших в систему сотен, которые были населены житьими людьми, торговым людом и свободными ремесленниками, первоначально подчиненных не республиканскому, а княжескому управлению. Заметим, что исследованные к настоящему времени многочисленные ремесленные мастерские Новгорода расположены на боярских усадьбах и, следо
9 Ильинский А. Г. Городское население Новгородской области // Историческое обозрение. 1897. Т. 11; Майков В. В. Книга писцовая по Новгороду Великому конца XVI в. 
СПб., 1911; Гневушев А. М. Экономическое положение Великого Новгорода во второй 
половине XVI в. // Сборник Новгородского общества любителей древности. Вып. 11. 
Новгород, 1912. 

10 Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина (Историко-генеалогическое исследование). М., 1981. С. 7—57. 

Введение 

вательно, контингент работавших в них мастеров принадлежит к категории вотчинных ремесленников, материально и духовно зависимых от владельцев усадеб. 

Это обстоятельство, в частности', позволяет понять причину отсутствия в 
средневековом Новгороде ремесленных цехов, столь характерных для Западной Европы того же времени. Недостаточно аргументированные предположения о существовании в Новгороде ремесленных цехов высказывались в литературе и. Между тем ремесленники одной и той же специальности были разобщены самой структурой кланового боярского землевладения, которое, естественно, сближало общими интересами ремесленников разных профилей, живших в 
пределах одного боярского клана. 

Материалы, изменившие самую основу представлений о социальной топографии Новгорода, привели к созданию новых концепций, нуждающихся в более подробном рассмотрении. Остановимся на взглядах А. А. Строкова, смысл 
которых сводится к следующему. 

Поскольку классово-территориальное деление в Новгороде отсутствовало, 
летописным свидетельствам о борьбе сторон не следует доверять безоговорочно. Таких свидетельств очень мало; в большинстве случаев летопись рассказывает о движениях против князя, посадника, отдельных боярских семей, архиепископа, не связывая эту борьбу с делением города на Софийскую и Торговую 
стороны. В тех случаях, когда борьба сторон все же отмечена, она объясняется 
вполне конкретными причинами. На Софийской стороне находился Кремль — 
резиденция крупнейшего новгородского землевладельца — владыки, и бояре, 
почувствовав опасность, укрывались в Кремле, тогда как восставшие начинали 
свои действия с захвата Вечевой площади на Торговой стороне, в силу чего все 
восстания вообще начинались на вече 12. 

Восстания в Новгороде носили исключительно классовый характер. В ходе 
их на одной стороне оказывался восставший народ, а на другой — все бояре. 
«Рассуждая формально, сражаются две „стороны", но по существу идет борьба 
не между сторонами, а между классами» 13. 

Между боярскими фамилиями, несомненно, имели место отдельные «распри», 
например из-за интересов в колониях, в пригородах, в Совете господ, при приглашении князей и т. д., но серьезных выводов из этого делать не следует. Сама внутрифеодальная борьба по своим масштабам и следствиям не идет ни в какое срав
" Рыбаков Б. А. Ремесло древней Руси. М., 1948. Гл. 10. С. 729—776; Тихомиров М. Н. 
Городские и крестьянские восстания на Руси XI—XIII вв. М., 1955. 

12 Строков А. Некоторые вопросы из истории Великого Новгорода. Новгород, 1939. 
С. 14 и сл.; перепечатано в кн.: Строков А., Богусевич В. Новгород Великий. Новгород, 
1939. С. 14 и сл. 

13 Там же. С. 15. 

Введение 

нение с классовой борьбой. Более того, подчеркивание внутрифеодальной борьбы является одним из средств в арсенале дворянско-буржуазной историографии 
для принижения роли классовой борьбы, попыткой растворить борьбу классов в 
борьбе между «партиями» в среде господствующего класса и. 

Мне кажется, однако, что изложенные построения А. А. Строкова столь решительно противостоят построениям историков «дворянско-буржуазной школы» скорее по форме, чем по существу. Вопреки А. А. Строкову эти историки 
настаивали именно на классовом характере политической борьбы в Новгороде. 
Такая роль органически вытекает из самого представления о классово-территориальном делении города. При всей принципиальной неверности их методологической схемы этим работам присуще стремление осмыслить имеющиеся в 
летописи многочисленные сообщения о территориальных столкновениях в 
Новгороде и понять действительно существовавшее дробление боярства на различные соперничавшие между собой группировки. Остроту этих двух вопросов А. А. Строков попытался свести до минимума, однако они настойчиво возникают всякий раз, когда исследователь касается подробностей политической 
борьбы. Отказаться от рассмотрения этих проблем вовсе не значит сделать шаг 
вперед в методике исследования или в борьбе с «дворянско-буржуазной историографией». 

Между тем можно ли вообще, занимаясь анализом общественных и политических отношений в средние века, сбрасывать со счета несомненное существование противоречий внутри самого боярства? История русского средневековья, 
будучи историей феодальной раздробленности, постоянно включает в себя элемент внутрифеодальной борьбы. Этот период окрашен в зловещие тона огнем 
пожаров княжеских и боярских «котор», и нет оснований выделять Новгород, 
ставя его вне общерусских закономерностей борьбы внутри самого класса 
феодалов. 

В самом деле, как только речь заходит о внутрифеодальных отношениях в 
Новгороде, А. А. Строков рисует идиллическую картину монолитности новгородского боярства, в среде которого могут возникать лишь отдельные распри 
по отдельным поводам, которое не расколото на соперничающие группы, не 
борется постоянно за доходы, влияние и власть. Получается, что на протяжении всей истории независимого Новгорода монолитному черному люду противостоит монолитное боярство, в ходе борьбы сталкивается не только оружие 
антагонистических классов, но и два вполне оформившихся классовых самосознания. Стихийности и неорганизованности классовых движений черного 
люда противостоит четкая государственная организация боярства, и только в 

14 Там же. С. 15; Строков А. Восстание Степанки в 1418 г. //Новгородский исторический сборник. Вып. 3—4. Новгород, 1938. С. 106. 

Введение 

этом, по-видимому, с точки зрения А. А. Строкова, состоит причина неуспеха 
народных движений. 

Рассуждая о неорганизованности народных движений, об их стихийности, 
А. А. Строков вовсе пренебрег тем обстоятельством, что в конечном счете восстания, вспыхивавшие в Новгороде, почти всегда побеждали, поскольку их конкретные цели бывали выполнены. Однако эти цели и эти победы оказывались 
полезными не для черного люда, а в каждом случае для определенных кругов 
боярства. В подавляющем большинстве случаев новгородские восстания, направленные против того или иного посадника, тысяцкого, боярина, приводили 
к свержению, а иногда казни или изгнанию посадника, тысяцкого или боярина, 
а на их месте появлялся новый посадник или тысяцкий из соперничающей боярской группировки. Восставшие выступали против «плохого» посадника—за 
«хорошего». Само это деление бояр на «плохих» и «хороших», очевидно, предполагает существование в среде боярства заметных противоречий, а следовательно, и группировок. Более того, «плохой» боярин в иных случаях оказывается «хорошим» для жителей одного конца и «плохим» — для другого конца. 
Хорошо известен случай, когда посадник Есиф Захарьинич, вызвавший возмущение Софийской стороны, нашел защиту у жителей Плотницкого конца и всей 
Торговой стороны, когда тысяцкий Есиф укрылся в Плотницком конце от жителей Славна и т. д. 

Мне кажется весьма значительным наблюдение В. Н. Вернадского о связи новгородских восстаний с вечевой законностью '5. Действия восставших развиваются 
обычно как выполнение государственной воли. Восстания начинаются с принятия вечевого решения; иными словами, боярское государство само выступает 
против находящихся у власти бояр, что свидетельствует о существовании борьбы за высшие государственные должности внутри самой правящей верхушки. 

В отличие от А. А. Строкова я не могу во всех случаях новгородских восстаний видеть возмущение всего черного люда против всех бояр. Напротив, знакомство с ходом событий всякий раз возвращает нас к признанному устаревшим положению об особой роли определенных территорий города в политической борьбе. 

Если действительно в Новгороде происходила постоянная борьба боярских 
группировок за власть, вопрос об ее территориальных оплотах вполне закономерен. Летописец достаточно четко проводит границы этих территориальных 
оплотов. Это не только Волхов, который делит город на Торговую и Софийскую 
стороны. Это и Рогатица, отделяющая Славенский конец от Плотницкого. Это 

15 Вернадский В. Н. Указ. соч. С. 190 и далее. Говоря о вече, я так же, как и В. Н. Вернадский, имею в виду вече, руководимое должностными лицами, а не самодеятельное 
народное собрание.