Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Этическая мысль, 2009, № 9

Покупка
Артикул: 461196.0009.99
Этическая мысль, 2009, Вып. 9-М.:ИФ РАН,2009.-216 с.[Электронный ресурс]. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/343572 (дата обращения: 29.03.2024). – Режим доступа: по подписке.
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
Российская Академия Наук
Институт философии

ЭТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ

Выпуск 9

Москва
2009

2УДК 17.0
ББК 87.7
Э 90

Ответственный редактор
доктор филос. наук, академик А.А. Гусейнов

Ученый секретарь
кандидат филос. наук О.В. Артемьева

Рецензенты
доктор филос. наук Е.Д. Мелешко
кандидат филос. наук М.А. Корзо

Э-90
Этическая мысль. Выпуск 9 [Текст] / Рос. акад. наук, Ин-т
философии ; Отв. ред. А.А. Гусейнов. – М. : ИФРАН, 2009. –
209 с. ; 20 см. – 500 экз. – ISBN 978-5-9540-0119-8.

Историко-философский раздел девятого выпуска «Этической мысли» включает работы, предметом исследования которых являются: этика Ницше, концепция любви Джордано Бруно, интерпретации стоической этики П.Адо и М.Фуко, природа веры в понимании Л.Н.Толстого. Раздел, посвященный
анализу нормативно-прикладных проблем, содержит статьи об
акте оправдания в системе моральных санкций и оценок, об археологии аристократизма, о проблеме меньшего зла, о специфике морального сознания японцев. В выпуске представлены
тексты Ж.-П.Сартра и Дж.Ст.Милля, которые публикуются на
русском языке впервые. Особый интерес для преподавателей
этики может представлять статья Дж.Кэллахан о том, как преподавание этики можно сделать практически значимым.

ISBN 978-5-9540-0119-8                                                     ©ИФ РАН, 2009

Мораль имморализма
Беседа Дмитрия Фьюче с академиком РАН
Абдусаламом Гусейновым

Несколько лет назад в России вышел сборник статей «Философия Ницше в России» под редакцией Ю.Синеокой. Там я впервые
встретил вашу работу о Ницше «Философия как этика (опыт интерпретации Ницше)». Этика – ваша основная философская тема?
Да. И этика не столько моя тема, сколько тема Ницше. Никто
другой в Новое время не отождествлял философию с этикой, не
фокусировал ее на этике так, как Ницше. И в этом смысле он был
сродни тому, кого он более всего критиковал – Сократу. Сократ
был первым, кто обозначил поворот от натурфилософии к человеку и этике, поворот от Фалеса, Эмпедокла, Демокрита в сторону Платона и Аристотеля. Сходную роль уже на другом витке развития философии выполнил и Ницше. И хотя Ницше можно назвать в некотором смысле даже антиподом Сократа в понимании
этики, но в том, что касается роли этики в рамках философского
видения мира, эти фигуры схожи. Для них обоих задача философии – это создание и утверждение ценностей (философский
взгляд на мир связан с ценностным взглядом на мир, ценностным проявлением мира). Для них обоих философия есть образ
мыслей, ставший образом жизни. А что, собственно говоря, есть у
Ницше серьезного и развернутого помимо этики?
Объявляя себя имморалистом, Ницше был на деле самым серьезным моралистом?
Совершенно верно. Во всяком случае, он обозначил новый
этап в развитии этики, а вместе с ней и морали.

ИСТОРИЯ МОРАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ

Так вы считаете, что Ницше справился со своей задачей «переоценки всех ценностей»? Создал ли Ницше новое понимание
морали или хотя бы новую моральную парадигму?
Диспозиция философа морали по отношению к самой морали – вещь очень тонкая и сложная. Ее не выразить даже таким емким термином, как понимание. Мораль не равна самой себе. Вопервых, она исторически меняется. Мораль, о которой рассуждал
Аристотель, и мораль, о которой писал Ницше, – не одно и то же.
Во-вторых, мораль не существует автономно от того, как она понимается. Понимание входит в мораль в качестве ее существенного
элемента. Скажем, мораль человека гедонистической ориентации
есть нечто иное, чем мораль человека стоической ориентации.
Мораль представляет собой способ сознательной человеческой жизни. Это живая практика, которая хотя и складывается с участием философов, но все-таки до философии и в каком-то смысле независимо от философии. Философия может
быть включена в этот процесс, но реальный опыт нравственной жизни не является функцией или следствием философии.
В этом смысле наиболее точными являются суждения тех философов морали, которые свою жизнь поднимали до уровня
этического аргумента. Ницше несомненно принадлежал к ним.
Он обозначил исключительно важный, переломный рубеж в
нравственном развитии человека и общества. Но он, однако,
не был первым, кто этот рубеж обозначил.
В чем же заключался этот рубеж?
Тут нет никаких неясностей и двусмысленностей. Ницше
выражался всегда очень ясно и повторял свои утверждения с
завидным постоянством, иногда многократно ударяя в одну и
ту же точку. Он выступил против понимания морали как области намерений, мотивов, как «доброй воли», против понимания морали как такого состояния духа, которое компенсирует
недостатки реальной жизни, надстраиваясь над нею и задавая
ей другую, сугубо идеальную перспективу (как будто мораль –
это такой колпак со свежим воздухом, куда надо просунуть голову для того, чтобы спастись от окружающей «вони»).
В истории морали Ницше выделял три больших стадии.
Первая стадия – это первобытное, доцивилизованное существование, когда мораль сводилась к результату, к внешнему ри
Мораль имморализма

сунку поведения, что фиксировалось в законе талиона («око за
око»), в уравнивании поступков, задающих отношения между
людьми. Вторая стадия – это когда мораль понимается как намерение, как внутренняя мотивация, как некий духовный настрой. Эта стадия была обозначена Сократом и получила продолжение у Христа и Канта. Последние – это как раз те фигуры, которых Ницше нещадно критиковал (хотя отношение к
Христу у него было противоречивое). У Ницше мы видим определение морали как самоотравления души, как бессильной
злобы (как позицию человека, показывающего дулю в кармане, не имея возможности прямо ответить на удар). Это была
характеристика морали в том виде, в каком она практиковалась
в христиански осмысленной практике, в социалистически осмысленной практике, и в котором она истолковывалась философами. На третьей стадии открываются новые перспективы
морали, когда первая и вторая стадии морали сливаются воедино, когда и сам человек сливается воедино с моралью и тверд
как сталь, когда его моральный взгляд на мир не отрывается от
того, что он делает, от его воли к власти, не отрывается от самой жизни в ее самом концентрированном и самом утверждающем виде. Именно такой рубеж обозначен Ницше в его уничтожающей критике прежней морали. А это означает, что уже
дальше, поскольку человек хочет действовать, хочет опираться
на осмысленную программу жизни, прежняя мораль уже практиковаться не должна. Ницше своим творчеством и жизнью
обозначил, обосновал и по-своему испытал этот поворот, это
восхождение на новую ступень нравственной жизни.
Но, повторяю, он не был тут первым. Этот же поворот, на
свой манер, своим языком обозначили Маркс и Энгельс. Они
тоже подвергли критике прежнюю мораль как способ духовного закабаления масс, как ложную форму сознания, совокупность отчужденных норм. У Маркса есть знаменитое высказывание, что Кант свел мораль к доброй воле, а ее осуществление
перенес в потусторонний мир. Маркс выступил не против доброй воли, а против ее перенесения в потусторонний мир. Идея
самого Маркса заключалась в перенесении морали в практическую проекцию. Вспомним его знаменитый одиннадцатый тезис из «Тезисов о Фейербахе»: «раньше философы только объ
Беседа Дмитрия Фьюче с академиком РАН Абдусаламом Гусейновым

ясняли мир, но задача состоит в том, чтобы изменить его».
В ранних текстах встречаются даже утверждения, что коммунизм преодолеет мораль. Зачем нужна будет мораль как некая
духовная надстройка, если сами человеческие отношения будут моральными, если от них не будет исходить дурных испарений? Вот какова была логика Маркса. И в этом смысле ницшеанская и марксистская критика морали имеют под собой
много общего.
Тут с вами очень трудно согласиться. Говоря о различных моралях, говоря об отсутствии единой морали, Ницше выделяет то
постоянное и центральное, что есть в каждой морали: мораль господ и мораль рабов. Отстаивая мораль господ, Ницше связывает
будущее морали только с ней; между тем как Маркс предлагает
упразднить именно мораль господ и на базе единства пролетарской морали упразднить мораль как таковую.
У меня так и не дошли руки до сравнительной характеристики этики Ницше и марксизма на конкретном примере сопоставления того, как Энгельс и Ницше критиковали Дюринга.
Это могло бы быть очень интересным исследованием. Оба они
очень много говорят о Дюринге, имя которого занимало важное место в интеллектуальной жизни их времени. Было бы интересно сопоставить критику Дюринга Энгельсом в книге
«Анти-Дюринг» с многочисленными критическими замечаниями Ницше в адрес того же Дюринга. Так вот фокус критики у
обоих – один и тот же. И тот, и другой не приемлют внеисторического, абстрактного истолкования морали.
Но выводы, очевидно, разные.
Сам Маркс не говорил о классовой, пролетарской морали
как этической перспективе посткапиталистического развития.
Это потом о ней стали говорить Энгельс, Ленин. Так же случилось и с марксовским пониманием «идеологии» как ложного сознания, которое позже трансформировали таким образом, чтобы стало возможным говорить о позитивной «научной идеологии». Если следовать логике Маркса до конца, он
вовсе не имел в виду, что пролетарская мораль станет всеобщей. В тех же случаях, когда он говорит о морали в позитивном смысле как форме самоутверждения индивидов, как, например, при описании парижских коммунаров (с их необы
Мораль имморализма

чайным достоинством, героической готовностью штурмовать
небо), мы найдем мало отличий от ницшеанского сверхчеловека с его моралью господина. То есть внутренние интенции
Маркса и Ницше были очень близки. Им обоим свойственен
антимещанский пафос.
Более того: даже советская мораль не была разновидностью мещанской морали, она была ближе к морали героической,
аристократической, она вся была замешана на идее самопожертвования, самовозвышения. Вспомните ранние рассказы
Горького, который был в известном смысле ницшеанцем и заимствовал свой идеал человека у Ницше. И мораль господ у
Ницше – это совершенно особая мораль. Господа Ницше не
предполагают того, чтобы были рабы. Господа и рабы, как они
есть в истории, друг друга обуславливают, не могут быть друг
без друга. А для господ Ницше рабы не имеют значения.
Но как же все-таки нам оценить открытие Ницше, утверждающее, что каждая мораль делится на две части: одна – для рабов,
другая – для господ? Таково свойство любой морали: одни ценности – для одних людей, другие ценности – для других. Именно
отсюда следует невозможность «единой морали», «единого права», «общечеловеческих ценностей». Как вы оцениваете этот ницшеанский постулат?
Я бы не фиксировал тезис, который вы сейчас сформулировали, именно так. И поэтому в этом смысле я его комментировать не могу. Но то, что Ницше действительно совершил методологический переворот в подходе к морали, это верно. Ницше шел не от общего, не от правила к конкретности
человеческой жизни, а наоборот. Для него мораль была формой конкретной жизни, способом достойного существования
человека. В подходе к морали нельзя руководствоваться перевернутой логикой, т.е. рассматривать людей в качестве марионеток, подчиняющихся неким схемам, универсальным правилам. Нет. Мы первичнее, и мораль не то, чему мы соответствуем, а то, что мы творим как люди. Вот какова была позиция
Ницше. Он считал человека в лице каждого конкретного индивида ответственным не за то, чтобы подчинять себя морали,
следовать неким единым моральным правилам, он считал его
ответственным за саму мораль. И эта способность – быть ис
Беседа Дмитрия Фьюче с академиком РАН Абдусаламом Гусейновым

точником и масштабом моральных ценностей – есть решающий признак ницшеанского сверхчеловека. Человек не только
тварь. Он еще и творец. И в вопросах морали тоже, и даже прежде всего. В этом заключается сверхидея Ницше.
А внутренняя двойственность морали (мораль господ и мораль рабов) есть вещь совершенно очевидная, поскольку мораль
конституируется на противоположности добра и зла. Эта противоположность, точнее даже, эти противоположности – господ и
рабов, добра и зла – имеют историческое происхождение и природу, они могут быть, они должны быть преодолены – вот что утверждал Ницше. Он увидел в морали, в той морали, которую воспевала европейская философия от Сократа до Канта и которую
культивировала европейская культура от первых христиан до новоевропейских социалистов, – он увидел в ней выражение и санкцию рабского мироощущения и рабского способа существования.
Он увидел в морали изощренную форму самообмана, самоотравления души, величайшее тартюфство, в результате которого люди
ничтожество своего существования компенсировали пустыми
иллюзиями и упованиями, делая его тем самым еще более ничтожным. У Ленина есть замечательное утверждение: раб, находящийся
в рабском положении, есть просто раб; раб, сознающий свое рабское положение и продолжающий оставаться рабом, есть жалкий
холоп; раб, сознающий свое рабское положение и борющийся
против него, есть революционер. Мораль, утверждает Ницше, была
таким осознанием рабами своего положения, которое низводило
их до уровня жалких холопов, гнусных тварей, которое превращало рабство из несчастья в сознательную позицию. Именно через
посредство морали рабы по случаю становятся рабами по выбору.
Я думаю, мысль Ницше будет передана точнее, если сказать: мораль не просто выражает тот факт, что человек является рабом,
она прежде всего есть то, что превращает человека в раба. В кривом зеркале морали с ее противоположностью добра и зла, словно
в камере-обскуре, действительный порядок ценностей оказывается перевернутым. Когда рабское положение, т.е. действительное зло, именуется добром, и свободное состояние господина, т.е.
действительное добро, именуется злом, то задается такая диспозиция существования, когда первого не надо избегать (ибо кто же
избегает добра!), а ко второму не надо стремиться (ибо кто же стре
Мораль имморализма

мится к злу!). Вспомните: «По ту сторону добра и зла» («Jenseits
von Gut und Böse»). Это – не просто название сочинения Ницше.
Это – его этическая программа. В ней уже нет добра и зла. В ней
другая пара: хорошее и плохое.
Да, Ницше пытается встать на позицию «по ту сторону добра
и зла». А вот внутри своего понимания морали он, конечно, остается на позиции господ.
Но чтобы остаться на позиции господ, ему надо обозначать
и позиции не-господ тоже. И это уже не позиции рабов, а некие позиции внутри господской морали, поэтому у Ницше вместо противоположности добра и зла появляется противоположность хорошего и плохого (это не одно и тоже). Относительно
добра и зла Ницше утверждает их соразмерность друг другу, их
взаимообусловленность, их взаимное питание друг друга. Относительно хорошего и плохого он утверждает их несоразмерность друг другу, когда плохое не есть то, в соотнесенности с
чем мы формируем наше хорошее, а то, что мы решительно отвергаем. Добро и зло, понятые как ценностное выражение отношения «раб–господин», соотнесены между собой таким образом, что добро порождает зло. Продуктивная, творческая сущность добра и выражается в том, что оно порождает зло. Связь
хорошего и плохого является принципиально другой. Хорошее
отвергает, отбрасывает плохое. Плохое – это что-то наподобие
выхлопных газов автомобиля, который мчится по автостраде.
Добро и зло смотрятся друг в друга, они прикованы друг к другу железной цепью диалектики. Хорошее и плохое – не диалектическая пара, они направлены в разные стороны.
Так что к моральной терминологии Ницше постоянно
прибегает.
Сам язык морален, куда же нам от него деться?
Да, язык морален, но дело не только в языке. Философы в
случае необходимости выдумывают свой язык. Ницше считал
философию каталогом ценностей, а ее основной задачей – производить ценности. Это означает, что человеческое мышление
в своей подлинности, в своей философской предельности –
аксиологично. Нельзя мыслить, чтобы одновременно не разделять действительность на хорошее и плохое. Следовательно,
невозможно отвергнуть мораль, не встав на моральную же точ
Беседа Дмитрия Фьюче с академиком РАН Абдусаламом Гусейновым

ку зрения. Ведь надо же Ницше ответить на вопрос, почему ему
не нравится мораль Христа или этика Канта. А почему бы им
не быть?! Ницше сам спрашивает: почему мы стремимся к истине, а не ко лжи? Так вот и его можно спросить, почему бы не
быть морали христиан и социалистов?!
Каждому – свое. Мне кажется, Ницше дал бы вам такой ответ.
Нет-нет. Ницше был нигилистом. Но релятивистом он не
был. В этике тем более не был им. Он отвергал мораль, понимая под ней всю официально и массово культивируемую мораль, по той причине, что она недостойна человека, унижает
его. Потому что она утверждает человека-раба, а не человекагосподина. Но эта ницшеанская аристократическая позиция,
требующая не приземленности и униженности человека, а его
величия, возвышенности, устремленности ввысь, есть также
мораль. Поэтому нигилизм Ницше в отношении морали может
быть интерпретирован как некая моральная позиция. И в этом
смысле вполне можно говорить об этике Ницше.
Я думаю, что, называя себя имморалистом, Ницше имеет в
виду прежде всего изменение в понимании морали. И только основываясь на таком измененном ее понимании, он приступает к
утверждению своего этического учения. И тут он берет на себя
сверхзадачу, т.е., вопреки марксистским представлениям, он не
выводит свою этику из реальной жизни (хотя и ссылается на историческую аристократию), а пытается именно навязать ее миру,
реальной жизни. «Что самое трудное – приказать великое…»;
«Я мог бы стать Буддой Европы…»
То, как мораль складывается, создается в реальной жизни
людей, не имеет никакого значения в случае самого Ницше,
который как философ считал себя нравственно связанным (и в
этом его величие!) теми выводами, к которым он приходил.
И свое понимание морали он отстаивал последовательно. Когда речь идет о реальной жизни самого философа, философская
этика и мораль должны совпадать. Ницше в этом смысле наилучший из существующих примеров, хотя в этом состояла еще
и его трагедия: его жизнь как философа была жизнью его мысли. Даже когда Ницше отправляется на войну, где он получает
свои страшные физические недуги, его ведет туда его живая
мысль, его душевная маета.

Мораль имморализма