Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Этическая мысль, 2003, № 4

Покупка
Артикул: 461196.0004.99
Этическая мысль, 2003, Вып. 4-М.:ИФ РАН,2003.-206 с.[Электронный ресурс]. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/343562 (дата обращения: 29.03.2024). – Режим доступа: по подписке.
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
Российская Академия Наук
Институт философии

ЭТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ

4

Москва
2003

ISBN 5-201-02136-0                                                    © ИФРАН, 2003

УДК 17.0
ББК 87.7
Э-90

Ответственный редактор
доктор филос. наук,
 академик РАН А.А. Гусейнов

кандидат филос. наук О.В. Артемьева

доктор филос. наук В.Н. Порус 
кандидат филос. наук Т.П. Лифинцева

Э-90 
Этическая мысль. – Вып. 4. – М., 2003. — 205 c.

. , . , , 
, — ..

А.А.Гусейнов

Понятие морали* 

Этика, как и философия в целом, существует в качественном 
многообразии учений, каждое из которых соразмерно друг другу по 
критерию истины и претендует на общезначимый статус. Это связано 
с тем, что она, исследуя мораль, в то же время преобразует ее. Так, например, мораль, понятая в гедонистической перспективе, и мораль, 
понятая в аскетической (кинической) перспективе, суть не только 
разные теоретические конструкции (образы) морали, но и разные 
ее состояния. Этика, будучи знанием о морали и в качестве знания 
о ней, является также частью (моментом) самой морали. Она потому 
и является нормативной наукой, что ее суждения не исчерпываются 
эпистемологическим содержанием; они имеют также морально (нравственно) обязывающий смысл.
Люди, отмечал еще Аристотель, изучают добродетель не для того, 
чтобы знать, что это такое, а для того, чтобы быть добродетельным (EN, 
II, 2 1103 b). Именно в силу особого (участливо-формирующего) отношения к морали как к своему предмету вопрос о том, что такое мораль, 
оказывается для философской этики одним из основных вопросов, 
требующих своего особого решения в рамках каждого теоретически 
цельного учения.

* 
, , , , : «»; «» (. 2002. 5; 3 2003); «»; «(, , ..)»; «: ?» (. . 1-, 2-3-. 
.: , 2000, 2001, 2002 .). 

1

1. Актуальность темы доклада определяется не только этими общими 
соображениями. Она диктуется также современной духовной ситуацией 
в мире, которая в том, что касается морального сознания, характеризуется отсутствием общих идей, а в том, что касается этики — отсутствием 
акцентированного интереса к ним. Свидетельство первого можно 
видеть, например, в нарастании духовно-разделяющих линий как 
между народами, обществами, цивилизациями, так и внутри них, в 
релятивировании традиционных ценностей, свидетельство второго — 
в слиянии теоретической этики с прикладной, резком ослаблении 
концептуальных философско-этических дискуссий, отказе от нравственного пафоса истины. В настоящее время не то, что отсутствует 
общезначимое понятие морали, но по сути дела ставится под сомнение 
сама его возможность (как, впрочем, и нужность).
В самом общем (формально-функциональном) плане мораль 
можно определить как индивидуально-ответственное поведение, 
рассмотренное в его зависимости от смысложизненных целей деятельности человека. Под смысложизненными целями имеются в виду 
цели, задающие направленность (вектор) сознательной жизнедеятельности индивида и выступающие для него в качестве ее ценностных 
оснований.
Подобно тому, как человек не может двигаться, чтобы это не было 
движением в определенном направлении, так он не может сознательно 
действовать, не задавая своим действиям определенный смысл. Понятая таким образом мораль может быть расчленена на совокупность 
добродетельных поступков и канон, в силу которого они признаются 
добродетельными. Это — две разнонаправленные части морали; одна 
из них берет индивида в единичности и единственности его существования (в поступке), а другая — в родовом качестве, универсальности 
его бытия.
Принято считать, что этика главным образом или исключительно 
исследует канон (основоположения, принципы, правила) поведения. Ее интересует то, какое из возможных смысловых наполнений 
индивидуально-ответственного поведения является более истинным 
и потому предпочтительным; она интересуется тем, как поступают 
люди, когда они имеют возможность поступать свободно для того, 
чтобы выяснить, как они должны поступать, чтобы эти поступки были 
действительно свободными, выражали подлинное (истинное) благо 
того, кто поступает. Ее определенность решающим образом обнаруживается в определенности предлагаемой ею нормативной програм

мы. Подобно тому, как компас указывает направление, в котором должен был бы идти тот, кто хочет идти на север, но не содержит никаких 
сведений о дороге, которой ему надо идти, и способах ее преодоления, 
так этика говорит о том, каким признаком (признаками) должны были 
бы обладать поступки, чтобы они могли считаться моральными, но 
не касается их материального содержания ни в их общей (природной 
и социальной), ни в их частной (касающейся отдельного индивида и 
особенных обстоятельств его жизни) выраженности.
Этика, начиная с Нового времени, действительно интересовалась по преимуществу моральными нормами, законами, оставляя за 
пределами своего рассмотрения пестрый мир реальных поступков. 
Это можно считать особенностью этики в эту эпоху, но никак не 
ее достоинством. К тому же следует признать, что ей ни в одном из 
вариантов не удавалось последовательно удержаться на такой позиции. Если брать теоретические опыты этики во всей их исторической 
полноте, то мы увидим, что этика не всегда ориентировалась на поиск 
всеобщих правил поведения. Не менее основательной была установка, 
отождествлявшая мораль с поступками. В целом в понимании морали 
существовали эти две важнейшие традиции, которые одновременно 
знаменуют собой две важнейшие эпохи в истории этики и морали. 
Одна связана с именем Аристотеля и является парадигмальной для 
античности и средневековья, другая связана с именем Канта и является 
парадигмальной для Нового времени.
2. Для Аристотеля мораль есть прежде всего и по преимуществу 
моральная (добродетельная) личность, которая формируется и реализуется в добродетельных поступках. Последние существуют только в 
привязке к конкретному индивиду и частным обстоятельствам, в которых он действует. Поэтому добродетельный поступок в своем конечном 
основании нельзя определить иначе, как поступок добродетельного человека. Он представляет собой предел индивидуально-ответственного 
существования; есть такое деяние, которое содержит свое оправдание 
и свою награду в самом себе; его нельзя считать средством для чего бы 
то ни было, он, будучи средством, является в то же время целью и тем 
самым выпадает (обрывает, завершает) целе-средственную деятельность человека, составляя последний и высший ее смысл.
При таком взгляде на мораль возможности науки о ней ограничиваются ее эмпирическим описанием (упорядочением, систематизацией), а возможности целенаправленного воздействия на моральное 
поведение — ориентацией на преобладающие в обществе (при
вычные, образцовые) каноны. Понимание морали как моральной 
личности получает естественное дополнение в представлении о ней 
как сумме конкретных норм и поступков, следование которым и совершение которых считается моральным. Все те содержательные характеристики добродетели и добродетельных поступков, которые мы 
встречаем у Аристотеля, являются обобщением и идеализацией того, что 
считалось добродетельным в рамках полисного (еще точнее: полисноаристократического) сознания применительно к отдельным сферам 
общественной жизни и типичным для них человеческим ситуациям.
Аристотелевская этика была адекватным обобщением моральной 
реальности на той стадии исторического развития, когда общественные 
отношения имели форму личных зависимостей. Эта стадия в социологии именуется традиционным, доиндустриальным обществом. Его 
характерная особенность заключается в том, что несущей конструкцией, гарантией устойчивости социума в целом и его отдельных секторов 
были добродетельные индивиды, добродетельность которых поддерживалась сетью детализированных норм, опутывавших их поведение. 
Здесь этика дополняется по преимуществу обычаем.
3. Кант понимает под моралью закон, обладающий абсолютной 
необходимостью. Таковым является только чистая (добрая) воля, которая дана в форме безусловного долга, категорического императива. 
Моральное пространство индивидуально-ответственного поведения 
совпадает с автономией воли — со всеобщим общезначимым законом, 
который разумная воля задает самой себе.
Есть только один моральный закон. Все прочие правила приобретают моральное качество только в той мере, в какой не противоречат 
ему, за этими пределами они существуют только в силу целесообразности. Соответственно есть только один моральный мотив — долг как 
уважение к моральному закону. Он не только отличается от других 
мотивов (склонностей), но и обнаруживает себя в акцентированном 
противостоянии им. Это значит, что не существует поступков, которые 
совершались бы только по мотиву долга, т.е. собственно моральных 
поступков. Если для Аристотеля добродетельные поступки есть единственная форма бытия морали, которая тем самым выступает как конкретные обязанности перед конкретными индивидами в конкретных 
обстоятельствах, то для Канта мораль никогда не может воплотиться 
в материи живых поступков и представляет собой долг перед человечеством (долг человечности).

Кантовская этическая теория обобщает моральную ситуацию общества, в котором отношения людей приобрели «вещный характер» (К. 
Маркс). В социологических теориях эти общества именуются индустриальными, капиталистическими, экономическими. В них общественные отношения выступают как отношения столь больших масс 
людей, что они неизбежно оказываются а) безлично-анонимными и 
б) акцентировано функциональными. Социум организуется таким 
образом, что его жизнеспособность не зависит от собственно моральных качеств и решений составляющих его индивидов, общественно 
релевантное поведение которых гарантируется институциональными 
нормами. Здесь этика дополняется по преимуществу правом.
4. И Аристотель, и Кант исходят из единства человека и общества. 
Различие между ними в том, что первый рассматривает общество как 
развернутую, вынесенную вовне сущность человека, а второй видит в 
человеке чистое воплощение закономерной сущности общества. Соответственно аристотелевская этика есть этика поступка, а кантовская 
этика есть этика закона. Если исходить из того, что моральная практика 
как практика разумно (сознательно) деятельных существ складывается 
из поступков (действий) и правил (основоположений), по которым они 
совершаются, то Аристотель и Кант рассматривают ее в двух крайних 
точках, разрывая целое на части. Можно сказать так: в силлогизме поступка Аристотель акцентирует внимание исключительно на частном 
утверждении, в результате чего вывод оказывается безосновным (не 
обоснованным). Кант — на общей посылке, из-за чего отсутствует 
сам вывод (поступок). И в том и в другом случае силлогизм поступка 
оказывается урезанным, неполным. Возникает вопрос: возможна ли 
этическая теория, в которой силлогизм поступка был бы представлен 
в логической полноте и которая органически соединила бы этику поступка с этикой закона, Аристотеля с Кантом?
5. Существенное уточнение в сформулированный вопрос вносит 
учение М.М.Бахтина о двух видах ответственности: специальной 
ответственности, которая касается содержания поступка, и нравственной ответственности, которая касается факта поступка. Специальная ответственность зависит от теоретического отношения к 
миру, воплощенного в знаниях, нормах, умениях и т.д. Нравственная 
ответственность определяется неповторимой единственностью жизни того, кто совершает поступок. Поступок становится поступком 
тогда, когда он рефлектирует себя в обе стороны и обретает единство 
двусторонней ответственности. Теоретическое отношение к миру не 
содержит в себе необходимости поступка: из того, что поступок воз
можен, вовсе не вытекает, что я должен его совершить. В отличие от 
этого нравственно-практическое отношение к миру (сам факт поступка) выводит в область теоретически расчетливого отношения к нему: 
решение совершить тот или иной поступок ведет к обдумыванию того, 
как это сделать наилучшим образом. Следовательно, совмещение двух 
видов ответственности в едином акте поступка возможно только таким 
образом, что специальная ответственность оказывается вторичной по 
отношению к нравственной ответственности, становится приобщенным моментом последней.
6. Задача синтеза этики поступка Аристотеля с этикой закона Канта, 
конкретизированная в свете выводов Бахтина, выглядит следующим 
образом: что это за поступки, которые, будучи неповторимо единственными, являются одновременно закономерно всеобщими, или, говоря по 
другому, как возможны абсолютные поступки? Ее решение составляет 
центральную теоретическую проблему современной этики и важнейшую 
моральную проблему современного человека.

II

Развитие этики после Канта существенным образом определялось 
критическим отношением к идее этического абсолютизма — от ее смягчения до полного и резкого отрицания. Против нее были высказаны 
следующие основательные возражения: а) абсолютная мораль предполагает абсолютного субъекта, имеющего право говорить от имени 
морали и признанного в этом качестве теми, к кому мораль обращена; 
б) если бы даже такой субъект существовал, она (абсолютная мораль) 
не могла бы быть эксплицирована ни в речи, ни тем более в материи 
практического действия, ибо и то, и другое относительно, ограниченно, тленно; в) реальные формы, в которых якобы манифестирует 
себя абсолютная мораль в культуре, на самом деле таковыми не являются и содержат в себе большую долю лицемерия, прикрывающего 
практический аморализм. Интересующая нас проблема возможности 
абсолютных моральных поступков требует такого решения, которое 
учитывало бы и обоснованно снимало указанные возражения.
7. Мораль участвует в мотивации поступка особым образом. Она 
не располагается в одном ряду (одной плоскости) со всеми прочими 
мотивами (выгоды, престижа, приличия, мести и т.д. и т.п.), укорененными в телесно-психическом строе индивида и обстоятельствах 
(как природных, так и социокультурных) его жизни и ответственны
ми за конкретику поступков. Она находится над ними и за ними, образуя особый уровень мотивации, который можно квалифицировать 
как вторичный, третичный или еще более высокий (в зависимости от 
того, как считать), но в любом случае является последним. В сложной, 
иерархически организованной и последовательно расчлененной структуре поступка моральные категории и оценки представляют собой их 
высшую и окончательную санкцию.
Если все мотивы, за вычетом моральных, обозначить как прагматические, то можно утверждать, что совершаемые индивидами поступки 
всегда прагматичны — имеют вполне достаточные основания для того, 
чтобы состояться и помимо соображений доброй воли. Последние в 
этом смысле можно считать избыточными. Они не прибавляют ничего 
к материи поступка, его содержанию и форме, а санкционируют лишь 
само его право на бытие. Человек в этом случае действует так же, как 
Бог, который каждый день творения завершал обзором сделанного 
и констатацией того, что это хорошо, с тем лишь отличием, что он 
делает это не задним числом, а заранее. На человеческой «фабрике» 
по производству поступков мораль выполняет роль, сходную с той, 
которую выполняет отдел технического контроля (контроля качества) 
на обычной фабрике. Специфика морали в общей системе мотивации 
поведения состоит в том, что констатация моральной доброкачественности предстоящих поступков оказывается одновременно разрешением на существование. Говоря словами Бахтина, человека обязывает не 
содержание обязательства, а его подпись под ним. Мораль задает такой 
свойственный именно человеческим поступкам взгляд на мир, когда 
быть означает быть моральным.
Соответствие возможных поступков моральному критерию устанавливается анализом того, могли ли бы они состояться исключительно 
(только) в силу моральных мотивов. В этом смысле моральные мотивы 
соразмерны всем прочим мотивам вместе взятым. Мораль вырывает 
замысленный поступок из реально-прагматического контекста и 
взвешивает его на идеальных весах добра и зла, бытия и небытия. 
Рассматривает его так, как если бы он зависел только от доброй воли 
самой личности.
8. Мораль выполняет свою мотивирующую роль с помощью мысленного (идеального) эксперимента. Его суть состоит в испытании 
возможности предстоящего поступка по моральным основаниям. Для 
этого в голове (мысленно) создаются вымышленные (идеализированные) ситуации, когда моральный мотив поступка оказывается его 
единственным мотивом. Они создаются путем мысленного отвлече
ния от прагматических мотивов, или, что еще лучше, противопоставления таким мотивам. Эксперименты такого типа хорошо описаны 
Кантом (См.: И.Кант. Основоположение к метафизике нравов. Раздел I) на примере торговца, в случае которого мысленно расщепляются, 
разводятся честное ведение дел и выгода. Другой типовой ситуацией 
этического эксперимента является рассмотрение поступка как поступка, учреждаемого доброй волей самого субъекта.
Этический эксперимент может быть только мысленным, так как 
испытываемый на моральную доброкачественность поступок вырывается из реального мира и перемещается в идеальный (вымышленный) 
мир, где имеют место только моральные поступки. Такое перемещение 
возможно только в мысли и описывается оно языком сослагательного 
наклонения. В ходе мысленного этического эксперимента человек отвечает себе на следующие вопросы: совершил ли бы я данный поступок, 
если бы а) у меня не было в нем выгоды; б) он был мне невыгоден; в) 
он целиком зависел от меня?
9. Сослагательная модальность является типичной для морального мышления и языка. Моральные требования отличаются от других 
требований (норм права, обычая, религиозных заповедей и др.) не 
императивностью и не высшей (категорической) степенью императивности, а характером обоснования, осуществляемого в сослагательной 
модальности. Это подтверждается анализом формулировок морального 
закона у Канта и золотого правила нравственности.
Обоснование долга самого по себе (как необходимости поступать) 
не составляет сколько-нибудь серьезной теоретической и практической 
проблемы. Возникающие здесь трудности исчерпываются тем, что 
Бахтин обозначил понятием «не-алиби в бытии». Поскольку человек 
живет, он не может не действовать; по отношению к бытию у него 
нет алиби. Проблему составляет обоснование морального долга, поскольку он задает другой (не обязательный, идеальный) план бытия, 
в котором в отличие от реального бытия можно быть и можно не быть 
и по отношению к которому мы все имеем алиби. Применительно к 
моральному бытию «не-алиби в бытии» предстает быть самоочевидной 
аксиомой и становится своего рода теоремой, которая требует доказательств и для доказательства которой требуется конструируемая 
мыслью искусственная среда различного рода предположений. 
Так золотое правило предписывает поступать по таким правилам и 
совершать такие поступки, которые учредил бы сам действующий 
индивид, если бы он был той высшей и единственной инстанцией, которой дано учреждать такие правила и поступки. И оно 
предлагает механизм (доказательство) для выяснения того, явля