Судьбы философии в России


у^лександръ ^веденсшй.






                СУДЬБЫ ФИЛО МИ ВЪ РОС ши.








МОСКВА.
Тиао-дитограф1я Высочайше утвержден. Товарищества И. В. Кушнеревъ и К®, Пименовская улица, собственный домъ.
1898.

            Судьбы философ'1и въ России *).



                                 Вотъ, Я посылаю къ вамъ пророковъ, и мудрыхъ, и книжниковъ; и вы иныхъ убьете и распнете, а иныхъ будете бить въ синаго-гахъ вашихъ и гнать изъ города въ городъ (Мте. гл. 24).
                                 Блаженны алчупце и жажду mi е правды, ибо они насытятся (Мто. гл. 5).
                                   Не терпитъ Богъ людской гордыни,
                                   Не съ т±ми Онъ, кто говоритъ:
                                   „Мы — соль земли, мы столбъ святыни,
    •                              „Мы—Божш мечъ, мы—Божгй щитъ“!
                                   Не съ т^ми Онъ, кто звуки слова Лепечетъ рабскимъ языкомъ, И, мертвенный сосуда живаго, Душою мертвъ и спитъ умомъ... Онъ съ тЫь, кто духа и свободы Ему возноситъ фим!амъ.
А. С. Хомяко&ъ.
I. Постановка вопроса*
     Открывая первое въ Poccin Философское Общество, естественно задуматься, что ожидаетъ его? Каковы надежды на успешное развипе его деятельности? Есть ли основашя думать, что и въ Poccin философ1я можетъ въ скоромъ времени настолько же процветать и оказывать ей ташя же услуги, какъ это было въ другиХъ стра-нахъ? Ведь постоянно приходится слышать, что у насъ все еще нетъ своей философш и что мы еще надолго осуждены

      *) Эта статья составляетъ р^чь, произнесенную на первомъ публич-номъ зас’Ьданхи Философскаго Общества, состоящаго при Императорскомъ С.-Петербургскомъ университет^, 31 января 1898 г. Bc'fc же подстрочный при-м*£чан1я къ ней прибавлены^ лишь теперь.

1*

— 4 —

   ученически усвоивать и повторять чуяая воззрешя, нисколько не участвуя въ ихъ дальнейшей разработке и даже не применяя ихъ къ развитие нашей культурыУЭтого мало: правда, теперь уже не слишкомъ часто, и чемъ далее, темъ реже, но въ 70-хъ годахъ сплошь да рядомъ приходилось встречаться и съ такимъ мнЪшемъ, будто бы философхя даже и не пристала намъ; будто бы руссгай умъ неспосо-бенъ или, по крайней мере, не расположенъ къ философ-скимъ мудровашямъ; будто бы онъ отъ природы слишкомъ трезво и прямо смотритъ на вещи, чтобы пускаться въ фи-лософск1я отвлеченности. Если же, прибавляли тогда, у насъ все-таки существуетъ кое-какая философскэя литература, то- это какъ бы тепличное растете. Это—результата искусственнаго воспиташя здраваго русскаго ума въ несвойственномъ духе, въ направлены, противоречащем^ его природнымъ наклонностямъ.
     Но оглянемся назадъ. Вспомнимъ, каковы были до сихъ поръ судьбы ФИЛОСОФЫ въ Россы. И мы убедимся, что философ1я у насъ существуетъ не вследств1е искусственнаго насаждешя, а вследствю глубокой потребности, удовлетворяемой вопреки всевозможнымъ препятствхямъ, и что если только позволительно судить о будущемъ на основании прошлаго, то, по всей вероятности, довольно скоро фило-соф!я и у насъ непременно достигнетъ такой же высоты развипя и такой же силы вл^яшя, какъ и въ наиболее куль-. турныхъ странахъ, разумеется, если не встретятся каюя-ни-будь непреодолимый препятствгя чисто-внешняго характера.
     Конечно, наша философ1я, какъ и вся наша образован-ность, заимствованная. Но такъ оно и должно быть: большее или меньшее заимствоваше и подчинение чужимъ влы-шямъ — это обпцй законъ развипя философы любого европейскаго народа. Даже сама греческая философ1я, если и обошлась безъ прямыхъ заимствований, о чемъ трудно судить, во всякомъ случае была подготовлена и пробуждена перенесешемъ съ Востока разнообразныхъ научныхъ сведешй. Путемъ же усвоешя греческой фило-

— 5 —

  ■софы, возобновившегося въ эпоху возрождешя, постепенно, лишь въ продолжение двухъ столЪпй, выработалась самостоятельная новая философия. Подчинеше же чужимъ вл!я-нтямъ продолжалось и после ея возникновенхя и всегда давало наилучппе результаты: Локкъ и Лейбницъ находились подъ вл!ян1емъ Декарта, Кантъ—подъ вл!яшемъ Юма и Руссо ит. д. Чуткость къ чужимъ учешямъ—наилучгшй ᵥ залогъ успЪшнаго развиты философы. Безъ всякихъ заим-ствовашй и вл!ян1й извне возможна только неподвижная, безплодная, замыкающаяся въ узктя рамки схоластика, какъ это и было въ средне-вЪковыхъ школахъ, когда имъ пришлось усвоивать древнюю философпо лишь въ самыхъ скуд-ныхъ размерахъ. Чтобы правильно судить о будущемъ нашей философы, надо обращать внимаше не на то, что она заимствованная, а на то, какъ давно произошло это заим-ствоваше, при какихъ услов^яхъ оно совершалось и распространялось и что именно успЪла сделать у насъ фило-соф1я при этихъ услов1яхъ. Вспомнимъ же все это.

         И. Первый перюдъ—подготовительный.
  Западный страны прежде, ч$мъ создать свою самобытную философтю, были подготовлены къ этому возрождешемъ знашя древней философы и целымъ рядомъ построенныхъ по образцу ея попытокъ са^остоятельнаго мышлентя. Намъ же приходилось начать прямо съ усвоешя уже готовой западно-европейской философы. Поэтому вполне естественно, что первый, продолжавшейся ровно 50 летъ, перюдъ су-ществовашя философы въ Россы прошелъ почти безследно: онъ только возбудилъ интересъ къ философы, расшевелилъ нашъ умъ и подготовилъ насъ къ ея дальнейшему, более глубокому, усвоенпо. Временемъ появлешя философы въ Россы можно считать 1755 г., т.-е. годъ открытая Москов-скаго университета. Въ самомъ деле, не говоря уже о томъ, что въ существовавшихъ до той поры духовныхъ академтяхъ Москвы и Клева подъ именемъ философы преподавалась лишь безжизненная схоластика, не надо забывать, что эти

— 6 —

учреждения не были устроены по типу высшихъ учебныхъ заведены! и оказывали самое ничтожное вл!яше на развитте нашей образованности, такъ что они не могли дать Poccin даже и Формально-логическую подготовку къ философскому мышлешю, какую давала схоластика на ЗападЬ *). Какъ ничтожно было образовательное значеше старинныхъ духов-ныхъ академий, лучше всего видно изъ отзывовъ комитета 1808 г., учрежденнаго для улучшешя духовнаго образовашя. По его словамъ, академш даже и того времени мало разнились отъ семинарий, вл1яшя же на семинарш не имйли никакого. Т$мъ мен^е могли онЪ имЪть вл1ян1я вн4 семина-нар1й, да еще до 1755 г. Поэтому странно было бы говорить о распространен^ философш въ русскомъ обществ!» до открытая Московскаго университета.
  Въ посл'Ьднемъ же долгое время (даже еще Брянцевымъ, занимавшимъ каеедру до 1821г.) философ!я преподавалась по учебникамъ и въ дух± вольФ1анской школы. Явлеше вполне естественное: первые профессора были приглашены изъ Гермаюи, а тамъ во всЪхъ университетахъ почти до самаго конца XVUI в4ка царствовала вольФ1анская философ)я. Самое же преподаваше велось не только иностранцами, но даже и первыми русскимъ прОФессоромъ Аничковымъ, занимавшимъ каеедру до 1788 г., на латинскомъ языкЪ. Уже по одному этому вольФ^анская философ!я не могла успешно распространиться въ нашемъ обществ^, хотя и нельзя сказать, чтобы она оставалась въ немъ совершенно неизвестной: подъ ея влхяшемъ появлялись кое-каюя книги, составленный даже лицами, не принадлежащими къ университету **).

   *) Эти академии представляли собой соединение школъ всЬхъ разрядовъ, начиная съ самаго низшаго; и ихъ низпля части не давали развиться выс-шимъ, такъ что на д'Ьл'Ь он£ были нич'Емъ инымъ какъ бурсами.

  **) Наприм'Ьръ, черезъ 13 л£тъ послЪ основашя Московскаго университета одинъ изъ учителей артиллерхйскаго корпуса Козельскш напечаталъ небольшую книжку „Философичесшя предложешя*, гд£ просто и ясно излагалась какъ теоретическая, такъ и практическая философия; и въ теоретической части авторъ, даже по его собственнымъ словамъ, сл-Ьдовалъ вольф!анцу Баумейстеру. Но въ практической уже и онъ опирался на Монтескье, Гельвещя и Руссо.

— 7

Ho вместе съ этимъ гораздо успешней шло подчинение вл!я-шю Французской философии, которая при Екатерине II широко распространилась какъ при дворе, такъиво всемъ гра-мотномъ обществе, и сделалась наконецъ единственнымъ гос-подствующимъ въ немъ направлениемъ. О степени ея рас-пространешя лучше всего свидетельствуетъ масса появившихся тогда переводовъ сочинений Французскихъ мыслителей, именно: Вольтера, Монтескье, Кондильяка, Бонне, Гель-вещя, Д’Аламбера, Руссо.
  Конечно, Французская философия встречала и оппозиций, напримЪръ, со стороны духовныхъ писателей; но последняя нисколько не помешала ея распространенно. Да и трудно было бороться съ ней. Не говоря уже о томъ,что далеко опередившая насъ Германия въ то время тоже довольно сильно подчинялась Французскому влиянию, философия энциклопедистовъ и сама по себе, своимъ стремленпемъ къ освобождению человечества отъ всехъ предразсудковъ и старыхъ традищй и своими поисками новыхъ началъ жизни, должна была привлекать наше общество, только что порвавшее связи съ своей стариной. Но само собой разу- > меется, что ему, какъ и всякому еще невежественному обществу, въ которомъ только-что взяло верхъ стремление къ новизне, пришлись по плечу и по вкусу чисто-отрица-тельныя стороны Французской философии, именно то, что у нашихъ предковъ получило назваше „вольтерьянства*, сущность чего, сообразно съ ихъ собственнымъ понимашемъ этого термина, можетъ быть охарактеризована какъ мате-рпализмъ и этический сенсуализмъ.
  Но если невежество русскаго общества XVIII в. содействовало распространению среди него только отрицатель-ныхъ сторонъ Французской философии, то оно же обусловило собой и то, что это распространение было чисто по-верхностнымъ, не пустило никакихъ корней. Во времена Екатерины для огромнаго большинства сочинения Французскихъ философовъ были лишь занимательнымъ чтенпемъ,— глубокомысленнымъ или остроумнымъ; но и въ томъ и въ

»>

— 8 —

другомъ случай оно принималось поверхностно, какъ бы анекдотически. По меткому выражению А. Н. Пыпина, среди русскихъ читателей распространялось не столько пони-маше, сколько слава Французскихъ писателей *). При та-кихъ услов!яхъ понятно, что вл1яше энциклопедической философы на русскую мысль должно было довольно скоро ослабеть и даже исчезнуть. Темъ более, что матерха-лизмъ и этический сенсуализмъ, которые такъ привлекали къ Французамъ наше общество, только что познакомившееся съ Философ1ей, никогда не отличаются живучестью: они подкупаютъ умъ лишь на первыхъ порахъ своей кажущеюся простотой, которая въ действительности составляетъ ничто иное, какъ односторонность. Не даромъ же на ряду съ Философией энциклопедистовъ у насъ распространялся и мистицизмъ.
  Въ виду всего этого неудивительно, что господство Французской философы въ начале нашего века у насъ исчезло, и какъ будто бы безъ всякаго следа. Но, конечно, оно не могло не пробудить стремлешй къ философскому мышле-шю; оно подготовило насъ къ более глубокому усвое-шю западной философы. Ведь, какъ бы ни было поверхностно наше вольтерханство, оно во всякомъ случае будило мысль, освобождало умы нашихъ предковъ отъ рутин-наго .склада воззрешй, заставляло ихъ задумываться надъ темъ, что прежде, въ силу своей привычности, казалось имъ само собой понятнымъ, не требующимъ никакихъ объ-яснешй.
  Такимъ образомъ, весь первый 50-летшй перюдъ суще-ствовашя философы въ Россы имеетъ только подготовительное значеше. Такой оценке его не противоречить даже и появлеше украинскаго мудреца Григор!я Саввича Сковороды, умершаго за два года до Екатерины, такъ что его деятельность относится какъ разъ къ ея царствованию. Конечно, вполне справедливо считать Сковороду первымъ

    *) „В-Ьстн. Евр.“ 1895, 5, стр. 327.

— 9 —

русскимъ философомъ, справедливо и высоко ценить не только его оригинальность и глубину мысли, но также и услуги, оказанный имъ для просв^щешя слободской У крайни и подготовивппя почву для возникновешя Харьковскаго университета; но для раз виня русской философы Сковорода прошелъ безъ сл'Ьда. Онъ не напечаталъ ни одного изъ своихъ сочинешй, такъ что его вл1ян1е им'Ьло чисто местный характеръ и въ общемъ нисколько не нарушало господства философы энциклопедистевъ. Последняя же только пробуждала нашу мысль, врод'Ь того, какъ это делала на Запада древняя философ!я въ эпоху возрождешя, но съ тою разницей, что въ XV в., знакомясь съ древними системами и возбуждая ими свою собственную мысль, вмЪстй съ т£мъ находили въ нихъ и готовые образцы для попытокъ выработать новый самостоятельный системы. Мы же всл'Ьд-CTBie хотя бы и не понятой ясно, но уже почувствованной нами односторонности Французской философы, еше должны были узнать и усвоить образцы бол'бе широкаго и системати-ческаго мышлешя. А гд£ же въ начала XIX в. было найти йхъ, какъ не въ н^мецкомъ идеализм^, тЪмъ болЪе, что по w закону контраста, почувствовавъ себя неудовлетворенными матер^ализмомъ и сенсуализмомъ, мы и вообще должны были склоняться въ обратную сторону, т.-е. къ идеализму?
     Вотъ внутреншя и, следовательно, самыя главный причины, по которымъ поверхностное, хотя и широкое увлечеше Французской ФилосоФ1ей заменилось въ начале нашего века едва ли не столь же широкомъ, а ужъ во всякомъ случае более глубокимъ влгяшемъ немецкаго идеализма *).
     Такимъ образомъ, истинное, а не одно лишь поверхностное, анекдотическое усвоеше западной философы продол


      *) Нельзя объяснять его одними лишь внешними причинами, однимъ лишь сосЪдствомъ съ Герман!ей. В'Ьдь это соседство не помешало ни знакомству съ англшекой литературой, ни тому, что даже среди распространителей немецкой философш попадались люди, которые сперва находились подъ вл!я-ваемъ англшекой философш, именно—профессоръ Московскаго университета Давыдовъ.

— 10 —

   жается у насъ мен$е столЪпя, срокъ значительно менышй сравнительно съ тЪмъ, какой былъ истраченъ на Запад'Ь на попытки перейти отъ возрождения древней философш къ самостоятельной новой, возникшей впервые въ лиц!> Декарта и Бэкона. РазвЪ одно это обстоятельство уже не было бы достаточной причиной для объяснешя сравнительно не-высокаго развитхя современной русской философш?

     III. Второй перюдъ—господство германскаго идеализма.
      Но вспомнимъ теперь, какъ и при какихъ условхяхъ происходило это основательное усвоение западной философш. Начало царствования Александра I обещало нашей философш широкое и спокойное развипе. На-рядусъ отменой ре-акщонныхъ распоряженхй его предшественника былъ еше предпринять рядъ самыхъ энергичныхъ и въ то же время вполн-Ь цЪлесообразныхъ м$ръ для подъема и распространения какъ духовнаго, такъ и свЪтскаго образовашя; учреждались новые университеты и гимназш; устраивались духовный академш по типу; школь высшаго образования и улучшались семинарш. Преподаваше же философш было широко поставлено не только въ университетахъ и духов-\1 ныхъ академ)яхъ, но даже въ семинар хяхъ и гимназхяхъ. Въ гимназхяхъ было введено обязательное преподаваше \ логики, психолопи, философш права (подъ именемъ естествен-наго права), эстетики и нравственной философш, причемъ не скупились на время и удЪляли на вс£ эти предметы 18 недЪльныхъ уроковъ. Въ семинар)дхъ же преподавалась логика, метафизика и нравственная философхя, а съ 1813 г. иистор!я философш. Такимъ образомъ, кромЪ уже существовавшей светской философш, съ 1809 г., т.-е. съ открыпя С.-Петербургской Духовной академш, у насъ появилась еще и духовная философ!я *).—Но о философш духовной не

   *) Комитетъ 1808 г. р£шилъ учредить сперва высшую богословскую школу въ Петербург^, а всл^дъ за тЬмъ при помощи ея учениковъ преобразовать по ея типу старинных академш въ Москв'Ь и KieB'fe и nocx’fc того открыть еще новую академш въ Казани. Этотъ планъ и былъ исполненъ въ д'Ьй-

— 11 —

 будемъ много говорить—не потому, чтобъ она не нашла видныхъ представителей, и не потому, чтобы въ ея истории не было ничего поучительнаго; напротивъ, она развилась при крайне неблагопрзятныхъ усдов!яхъ, только иного характера, ч£мъ светская философгя, а тЬмъ не менЪе даже до 1869 г., когда духовныя академш были преобразованы по плану, во многрмъ напоминающему университетский ус-тавъ 1863 г., что, конечно, высоко подняло ихъ,—дажеидо этой, наиболее благопрхятной поры наша духовная филосо-ф!я прюбрЪла такихъ представителей, какъ Голубинскгй и Кудрявцева. Но за пределами подготовки н^которыхъ уни-версите’тскихъ прОФессоровъ (Новицкаго, Гогоцкаго), силы которыхъ достигали своего расцвета уже въ университетской атмосфера, духовная философ!я до самаго послЪд-няго времени развивалась безъ всякаго вл1яюя на светскую и даже почти не имЪла значешя для общаго хода нашего умственнаго развипя. Погодинъ, познакомившись съ Голу-бинскимъ, справедливо восклицалъ съ горечью: „о, еслибы наше духовенство приладилось къ мтрянамъ, научилось сообщаться съ ними, то просвищете наше вдругъ увеличилось бы втрое!" Поэтому мы наши воспоминашя сосредо-точимъ только на светской философш, а относительно духовной отм'Ьтимъ еще то, что ея существование параллельно ‘ со светской было очень важно и для судебъ последней:
    когда въ 1850 г. произошелъ на 13 лЪтъ перерывъ въ препо-даващи философш въ университетахъ, то при его возобновлении мы могли обойтись и безъ помощи иностранцевъ; въ это время духовныя академш для Московскаго университета доставили такого преподавателя (Юркевича), который уже сразу, безъ всякой дальнейшей подготовки, могъ занять университетскую каеедру, а для другихъ уни-верситетовъ он£ выставили лицъ уже настолько св-Бду-щихъ въ основныхъ частяхъ философш, что имъ можно бы-ло поручить каеедру посл$ двухъ-трехл£тней заграничной

    ствительности, съ тою только переменой, что открытхе Казанской академш , замедлилось до 1842 г.