Школа и вуз в зеркале западного и отечественного кинематографа

 

ШКОЛА И ВУЗ В ЗЕРКАЛЕ 

ЗАПАДНОГО И 

ОТЕЧЕСТВЕННОГО 

КИНЕМАТОГРАФА 

Монография 

Москва 
Берлин 

2020 

УДК 778.5 
ББК 85.374.0,021.8 
 
         Ф33 

Авторы: 
Федоров А.В., Левицкая А.А., Горбаткова О.И., Челышева И.В., 
Михалева Г.В., Мурюкина Е.В., Сальный Р.В., Шаханская А.Ю., 
Селиверстова Л.Н. 

Рецензенты: 
М.П. Целых, доктор педагогических наук; 
Л.В. Усенко, доктор искусствоведения, профессор

Федоров, А. В. 

Ф33 
 
Школа и вуз в зеркале западного и отечественного 
кинематографа : монография / А. В. Федоров и др. — Москва ; 
Берлин : Директ‐Медиа, 2020. — 399 с. 

ISBN 978-5-4499-1497-2

Тематика данного исследования представляется актуальной в силу 
следующих причин:  медиа 
– эффективное средство влияния на
аудиторию, особенно – школьную и молодежную (в силу возрастных 
особенностей и высокой степени медийных контактов этой части 
населения); в последние десятилетия школы и вузы подверглись 
значительным изменениям и реформам и продолжают быть в центре 
острых дискуссий; следовательно, анализ трансформации тематики 
школы и вуза в зеркале западного кинематографа сегодня весьма 
актуален 
– 
как 
в 
культурологическом, 
киноведческом, 
так 
и 
медиаобразовательном аспектах. 
Материал нашего исследования – кинематограф на тему школы и 
вуза. В монографии дается сравнительный герменевтический   анализ  
западных и отечественных фильмов,   касающихся  данной тематики  
(включая: 
 
 
анализ 
стереотипов, 
идеологический 
 
 
анализ,   
идентификационный   анализ,   иконографический   анализ,   сюжетный  
анализ, анализ  характеров  персонажей   и   др.),   антропологический   и   
гендерный   анализ.    
Для исследователей в области медиакультуры, культурологии,  
медиапедагогики, 
киноведения, 
социологии, 
политологии,  
преподавателей, 
аспирантов 
и 
студентов 
вузов 
гуманитарных 
специальностей. 

УДК 778.5 
ББК 85.374.0,021.8 
 

ISBN 978-5-4499-1497-2       © Федоров А.В., Левицкая А.А., Горбаткова О.И., Челышева И.В., 
Михалева Г.В., Мурюкина Е.В., Сальный  Р.В., Шаханская А.Ю.,             
Селиверстова Л.Н., текст, 2020

   © Издательство «Директ‐Медиа», оформление, 2020

Содержание

1.
Западный игровой кинематограф о школе и вузе……………………………………
4

1.1
Введение.…………………………………………………………………………………… 4

1.2
Профессиональный риск: секс, ложь и насилие в западных фильмах о педагогах…..
5

1.3
Стереотипы образов учащихся в фильмах  на тему школы и вуза…………………
25

1.4
Фильмы о школе и вузе ведущих западных стран……………………………………… 30

1.5
Жанровый спектр фильмов западных стран на тему школы и вуза…………………… 72

1.6
Case Studies: анализ конкретных фильмов на тему школы и вуза…………………….
89

1.7
Заключение…………………………………………………………………………………109

2.
Советский и  российский игровой кинематограф о школе и вузе…………………112

2.1. Введение.………………………………………………………………………………….. 112
2.2
Количественная и жанровая динамика кинопроизводства  советских и
российских фильмов, связанных тематикой школы и вуза……………………............ 115

2.3
Философские, антропологические подходы к тематике школы и вуза, 
отраженной в аудиовизуальных медиатекстах………………………………………… 118

2.4
Гендерные подходы к тематике школы и вуза, отраженной в
аудиовизуальных медиатекстах………………………………………………………… 124

2.5
Школа и вуз в зеркале фильмов советской эпохи……………………………………… 136

2.6
Школа и вуз в российских фильмов на современном этапе……………………………249

2.7
Структурная модель содержания  аудиовизуальных медиатекстов
на тему школы и вуза…………………………………………………………………….. 286

2.8
Case Studies: анализ конкретных фильмов на тему школы и вуза…………………… 289

2.9. Заключение…………………………………………………………………………………310

Фильмографии западных, советских и российских игровых фильмов и сериалов 
о школе и вузе…………………………………………………………………………….. 316
Литература……………………………………………………………………………....
371

1. Западный игровой кинематограф о школе и вузе

1.1.
Введение

Избранная нами тема представляется актуальной в силу следующих причин:  кинематограф 

(как источник аудиовизуальных медиатекстов) – эффективное средство влияния на аудиторию, 
особенно – школьную и молодежную (в силу возрастных особенностей и высокой степени 
медийных контактов этой части населения); в последние десятилетия отечественные школы и вузы 
подверглись значительным изменениям и реформам и продолжают быть в центре острых 
дискуссий; следовательно, анализ трансформации тематики школы и вуза в зеркале западного 
кинематографа сегодня весьма актуален – как в культурологическом, киноведческом, так и 
медиаобразовательном аспектах.

Материал нашего исследования – западные фильмы на тему школы и вуза. В монографии 

дается сравнительный   герменевтический   анализ  фильмов,
касающихся  данной тематики  

(включая:   анализ  стереотипов, идеологический   анализ,   идентификационный   анализ,   
иконографический   анализ,   сюжетный анализ,   анализ  характеров  персонажей   и   др.),   
антропологический   и   гендерный   анализ.   

Цель исследования: путем сравнительного анализа дать целостную характеристику, раскрыть 

особенности, определить место, роль, значимость  темы школы и вуза в зеркале западного 
кинематографа – как в культурологическом, киноведческом, антропологическом, гендерном, так и в 
медиаобразовательном аспектах.

Объект исследования: процесс развития темы школы и вуза в  западном кинематографе.
Предмет исследования: трансформация основных концепций,  стереотипных моделей (под 

моделью мы понимаем здесь обобщенное представление тех или иных явлений  в графической и  
дескриптивной форме) темы школы и вуза в зеркале кинематографа западных стран.

Мы 
будем 
использовать 
методологии 
герменевтического 
анализа 
медиатекстов, 

разработанные К. Бэзэлгэт [Бэзэлгэт, 1995], А. Силверблэтом [Silverblatt, 2001, pp. 80-81], В.Дж. 
Поттером [Potter, 2001] и У. Эко [Эко, 2005, с. 209], а также таких ключевых понятий 
медиаобразования как «медийные агентства» (media agencies), «категории медиа/медиатекстов» 
(media/media text categories), «медийные технологии» (media technologies), «языки медиа» (media
languages), «медийные репрезентации» (media representations) и «медийные аудитории» (media
audiences). При этом мы полностью согласны с У. Эко в том, что «любое исследование структур 
произведения становится ipso facto разработкой неких исторических и социологических гипотез  –
даже если исследователь сам того не осознает или не хочет осознавать. … Если осознать эти 
основные принципы исследовательского метода, то тогда описание структур произведения 
оказывается одним из наиболее выигрышных способов выявления связей между произведением и 
его общественно-историческим контекстом» [Эко, 2005, с. 208].

1.2.
Профессиональный риск: секс, ложь и насилие в западных 

фильмах о педагогах

В данной главе мы обращаемся к образу педагога в западном кинематографе, анализируя 

наиболее распространенные медийные аспекты риска его профессиональной деятельности, 
связанной с проблемами секса, лжи и насилия. Как и в наших предыдущих  работах [Fedorov et al.,
2017], мы, опираясь на технологии, разработанные К. Бэзэлгэт [Bazalgette, 1995], А. Силверблэтом 
[Silverblatt, 2001, pp. 80-81], В.Дж. Поттером [Potter, 2001], У. Эко [Эко, 1998; 2005], делаем 
обобщенный герменевтический анализ медиатекстов западных игровых фильмов о школьных 
учителях и преподавателях вузов. Всего нами были просмотрено и проанализировано свыше тысячи 
западных фильмов на тему школы и вуза, изучено свыше семи тысяч публикаций (книг, научных 
статей и кинорецензий) по заявленной тематике.

Среди многочисленных работ, посвященных теме школы и вуза в западном кинематографе 

[Ayers, 1994; Bauer, 1998; Beyerbach, 2005; Brown, 2015; Bulman, 2005; Burbach & Figgins, 1993; 
Conklin, 2008; Considine, 1985; Crume, 1988; Dalton, 2004; 2005; Doherty, 2003; Edelman, 1983; Ehlers, 
1992; Farber & Holm, 1994; Farber et al.,1994; Farhi, 1999; Gauthier, 1996; Giroux, 1993; 1997; 
Grobman, 2002; Hill, 1995; Hinton, 1994; Hooks, 1996; Joseph & Burnaford, 1994; Lafferty, 1945; 
Lasley, 1998; Long, 1996; Martinez-Salanova, 2010; Mayerle & Rarick, 1989; McCullick et al., 2003; 
Newman, 2001; Paul, 2001; Raimo et al., 2002; Reed, 1989; Reyes & Rios, 2003; Reynolds, 2007; 2009; 
2014; 2015; Robertson, 1995; 1997; Rosen, 2004; Ryan, 2008; Schwartz, 1960; 1963; Swetnam, 1992; 
Tan, 1999; Tatulescu, 2011; Thomsen, 1993; Trier, 2000; 2001; Tucciarone, 2007; Umphlett, 1984; 
Wallace, 2009; Wasylkiw & Currie, 2012; Watson, 1990; Weinstein, 1998; Wells & Serman, 1998; 
Wilson, 1986], выделяется исследование Дж. Шварца [Schwartz, 1963], проанализировавшего не 
только 470 игровых фильмов, снятых в США с 1931 по 1961 год, но и три тысячи рецензий на эти 
фильмы, опубликованные в американской прессе. В итоге было доказано, что в этих лентах 
образовательный процесс выступал средством поддержки социальных ценностей американского 
общества, а в 13% фильмов были показаны такие проблемы как общественная неудовлетворенность 
уровнем обучения в школах, недостаточное финансирование и дискриминация [Schwartz, 1963].

Анализируя более подробно тридцать американских фильмов о школе 1950-х годов, Дж. 

Шварц подчеркивал, что это, как правило, ленты развлекательных жанров (комедии, мюзиклы, 
мелодрамы), включающие тематику развлечений, любовных отношений, домашних и семейных 
проблем, научной и преподавательской деятельности, психических заболеваний, пьянства, а 
учителя представлены в них преимущественно неженатыми лицами среднего возраста мужского 
пола и белой расы [Schwartz, 1960, pp. 83-84], 

Дж. Шварц отметил также любопытную тенденцию: непосредственно в классах происходила 

меньшая часть действия проанализированных им и его помощниками фильмов, тогда как 
внеклассному образу жизни учащихся и учителей обычно посвящалась львиная доля сюжетов. К 
тому же часто образы учителей подавались на американском экране поверхностно, а сам имидж 
школы выглядел, скорее, отрицательным [Schwartz, 1963]. 

Здесь стоит отметить, что, по нашему наблюдению, и в последующие десятилетия 

непосредственный показ событий на школьном уроке или в университетской аудитории занимал в 
западных фильмах меньшую часть экранного времени. Из ярких примеров последних десятилетий 
доминанту урока в сюжете фильма можно вспомнить разве что в драме «Между стен» (Entre les 
murs, Франция, 2008). 

В части гендерного анализа Дж. Шварц обнаружил, что женщины в американских фильмах о 

школе 1930-х – начала 1960-х были представлены в большей степени как учителя начального и 
среднего звена, в то время как мужчины чаще показывались в статусе университетских 
профессоров [Schwartz, 1963, p. 38]. В ряде исследований был сделан вывод, что в американских 
медиатекстах в ущерб женским образам доминировали имиджи преподавателей-мужчин [Crume, 
1988; Beyerbach, 2005]. Э.Уэллс и Т. Серман [Wells & Serman, 1998] при этом обратили внимание на 
то, что американский кинематограф чаще изображает белых учителей, воспитывающих 

афроамериканских и латиноамериканских учащихся (надо сказать, что до 1960-х практически все 
учителя на западном экране принадлежали  к белой расе).

Знаменитый теоретик медиа Дж. Гербнер (1919-2005) в 1966 году опубликовал статью, где в 

кросскультурном контексте проанализировал медийные имиджи учителей в США и Европе 
(включая СССР). В результате он пришел к выводу, что существует много общего в медийном 
изображении учителей различных государств, однако, в социалистических странах учителя 
показывались в те времена более благосклонно, с явным акцентом на личной и социальной морали. 
«Условия этой морали, – подчеркивал Дж. Гербнер, – необязательно совпадают: западная идея 
либерализации, даже если используются похожие термины, отлична от идеи социалистической 
морали, преданности делу революции или советской концепции образования как нравственного 
развития ребенка» [Gerbner, 1966, p. 228]. По мнению Дж. Гербнера, медийный образ учителя 
воплощал в социалистических странах более счастливую судьбу и более «стабильное», 
«целеустремленное» и «демократическое», чем на Западе, существование в виртуальном мире 
образования [Gerbner, 1966, p. 229].

П.А. Райан полагает, что позитивный образ американских педагогов был характерен для 

времен «холодной войны» [Ryan, 2008, p. 143]. В этом случае положительный имидж США 
поддерживался в том числе и с помощью аудиовизуальных образов учителей,  воплощавших 
высокоморальные принципы, обеспечивающие стабильность традиций. 

М. Элерс, исследовав американские фильмы о школе с 1968 по 1983 год, подчеркнула, что на 

данном этапе киноимиджи учителей стали все больше утрачивать свою миссию быть позитивными 
примерами для подражания [Ehlers, 1992]. К концу 1960-х –
началу 1970-х педагоги все чаще 

показывались в состоянии кризиса и фрустрации [Hinton, 1994]. А далее – все чаще в эротическом 
контексте [Bauer, 1998, pp. 302-306]. Проанализировав ряд американских фильмов 1980-х – 1990-х, 
Д.М. Бауэр пришел к выводу, что в эпоху президентства Дж. Буша-старшего сексуальность 
педагога на экране была «репрессирована», зато во времена Б. Клинтона эротизм учителя в кино, 
скорее, подчеркивался [Bauer, 1998, 305-306].

Д. Консидайн утверждает, что в американском кино преобладают два основных стереотипа 

изображения учителей и школьников: учитель как позитивный герой и школьник(и) как жертва 
испытаний [Considine, 1985, pp. 112-113]. Мы полагаем, что это дано слишком обобщенно: педагоги 
в кинематографе (как западном, так и советском, российском) также подвергаются серьезным 
испытаниям и часто становятся их жертвами. 

Вместе с тем Д. Консидайн полагает, что образ педагога в американском кино к 1980-м 

годам стал, по сути, более негативным; и даже  драматургически увлекательный имидж учителя-
героя, в одиночку побеждающего всех отрицательных персонажей, в итоге внес негативный вклад в 
общественное представление об этой профессии, так как могло сложиться впечатление, что 
серьезные школьные проблемы можно решить индивидуальными, а не системными мерами. 
Примерно об этом же пишут  У. Эйерс [Ayers, 1994], Х.А. Рейес и Д.И. Риос [Reyes & Rios, 2003], Э. 
Фэри [Farhi, 1999]. П. Фарбер и Дж. Холм [Farber & Holm, 1994].

Ярко и образно киноситуацию с имиджем педагога в американском кино к началу 1990-х 

обрисовали Х. Бурбах и М. Фиггинс: «исключительный учитель в исключительных ситуациях» 
[Burbach, Figgins, 1993, p. 69], который порой добивается успеха без должной профессиональной 
подготовки или опыта. Д. Хилл дополнил это киноимиджем учителя-шута [Hill, 1995]. К 
аналогичным выводам пришли также П. Фарбер и Г. Холм [Farber & Holm, 1994].

Вопреки мнению Р. Эдельмана, убежденного, что в образах киноучителей преобладает 

сентиментально идеализированное позитивное начало [Edelman, 1983, p. 28],  Т. Броун считает, что 
на рубеже XX и XXI веков сказочные истории об учителях-волшебниках, самоотверженных 
идеалистах ощутимо потеряли свои позиции. К началу 20-х годов XXI века эта идеализированная 
версия обучения всё реже воплощается в медийных образах, поскольку педагоги стали 
показываться не только героями и/или жертвами, но и лживыми, ленивыми, некомпетентными, не 
желающими приспосабливаться к новым вызовам и даже употребляющими наркотики. Педагоги на 
экране теперь оказываются под сильным давлением политиков, требовательных родителей 
учащихся,  культурных, религиозных и расовых различий, сокращения финансирования и должны 

ориентироваться на острые социальные проблемы (безработицы, гендерных, религиозных и 
расовых конфликтов и пр.) [Brown, 2015].

Образ педагога в западном кинематографе в контексте сексуальности

Гетеросексуальные риски на экране
Гетеросексуальные риски на западных экранах подстерегают педагогов средней и высшей 

школы довольно часто. Обычно речь идет о ситуации реального или ложного соблазнения. При 
этом в ролях гетеросексуальных соблазнителей могут выступать как педагоги, так и учащиеся.

Пожалуй, один из самых ярких примеров фабульной ситуации ложного сексуального 

соблазнения/контакта – драма «Профессиональный риск» (Les risques du metier, Франция, 1967). 
Здесь провинциальный учитель становится жертвой ложного обвинения в сексуальных 
домогательствах со стороны сразу трех несовершеннолетних школьниц. Несмотря на столь 
«скользкую» фабулу, фильм в свое время попал в советский прокат, потому как ни одна из 
фантазий школьниц не была визуализирована. Во Франции «Профессиональный риск» вызвал 
бурную дискуссию [Travers, 2002], а в СССР прошел в общем-то малозаметно: при тогдашних 
школьных строгостях советская аудитория воспринимала французский сюжет как экзотический, из 
серии «их нравы»…

Тремя годами позже тот же французский режиссер А. Кайат поставил еще одну драму –

«Умереть от любви» (Mourir d'aimer, Франция-Италия, 1970). В настоящее время возраст 
сексуального согласия в либеральной Франции составляет 15 лет. Но в 1960-х все было гораздо 
строже, и когда по сюжету фильма тридцатидвухлетняя учительница спит (чувства любовников 
взаимны) с бородатым 17-летним старшеклассником, его родители обвиняют ее в соблазнении 
несовершеннолетнего и тем самым отправляют молодую женщину за решетку. Эта драматическая 
история любви была показана с полным сочувствием к влюбленным персонажам [Weiler, 1972] и, 
думается, именно поэтому в советский прокат не попала.

Зато в снятой двумя годами позже драме «Первая ночь покоя» (La Prima notte di quiete, 

Франция – Италия, 1972) находящийся в состоянии перманентного психологического кризиса 
преподаватель лицея, вступив в романтические отношения с красоткой-старшеклассницей, вскоре 
узнает, что у нее давно уже есть мафиозный и очень ревнивый любовник. И именно эта ревность 
становится серьезной угрозой для любовной меланхолии педагога [Shepherd, 2008].

В 1970-х – 1980-х сюжеты, затрагивающие сексуальные связи между школьными учителями 

(в значительной степени – учительницами) и старшеклассниками, всё чаще перемещались в 
комедийное жанровое поле. Особенно это было характерно для итальянского кино («Лицеистка» / 
La liceale, 1975; «Учительница» / L'insegnante, 1975; «Частные уроки» / Lezioni private, 1975; 
«Смешанный класс» / Classe mista. Италия, 1976; «Учительница естественных наук» / La 
professoressa di scienze naturali. 1976; «Отличница и второгодники» / La liceale nella classe dei
ripetenti, 1978; «Учительница в колледже» / L'insegnante va in collegio, 1978; «Лицеистка соблазняет 
преподавателей» / La liceale seduce i professori, 1979; «Второгодница заигрывает с директором» / La 
ripetente fa l'occhietto al preside, 1980. и т.п.). Но были такие  ленты и в США, например,  
«Сумасброды» (Loose Screws, США-Канада, 1985), которых Дж. М. Андерсон посчитал даже 
«фильмом, 
который 
понимает 
мальчиков-подростков 
гораздо 
лучше, 
чем 
большинство 

сегодняшних лент» [Anderson, 2010].

На рубеже XX и XXI веков и тем более – в XXI веке гетеросексуальные риски

педагогической профессии,  с одной стороны,  сместились в сторону меньшего возраста учащихся, а 
с другой в значительной степени стали приобретать жанровую окраску эротического триллера.

В получившей широкую известность «Скандальном дневнике» (Notes on a Scandal, 

Великобритания, 2006) речь идет о любовной связи между учительницей и её 15-летним учеником, 
и авторы «подчеркивают, что когда подросток становится мужчиной, далеко не во всем можно 
обвинять только взрослого» [Berardinelli, 2006]. Однако, как верно пишет Р. Стейн, «запретный секс 
– не главное в этой превосходной британской драме, … где проницательно исследуется 
непредсказуемость человеческого поведения» [Stein, 2006]. 

Зато испанский сериал «Физика или Химия» (Física o química, Испания, 2008-2011) 

показывает любовную связь между учительницей и старшеклассником уже почти как норму (как не 
вызывает в данном медиатексте никакого осуждения и употребление учителем наркотиков и 
вольные сексуальные отношения школьников). 

В 
«Скандальном 
дневнике» 
и 
«Физике 
или 
Химии» 
тема 
сексуального 

преследования/соблазнения учительниц со стороны влюбленных в них учащихся звучит 
сублимировано. В «Нации мечтателей» (Daydream
Nation, Канада, 2010) старшеклассница  

соблазняет своего учителя уже более навязчиво [Schwartz, 2005]. А в «Дьяволе во плоти» (Devil in 
the Flesh, США, 1998) ученица сначала  убивает несколько человек, затем агрессивно и 
бескомпромиссно пытается завладеть сердцем и телом школьного учителя. Построенный на 
банальных штампах, этот эротический триллер вызвал насмешки
американских критиков  

[Weinberg, 2004]. Аналогичная история жестокого сексуального преследования педагога со стороны 
семнадцатилетней красотки разыгрывается в «Идеальном учителе» (The Perfect Teacher, Канада, 
2010). Авторы «Аморального поведения» (Gross Misconduct, Австралия, 1993) выстраивают фабулу 
еще более изощренно: симпатичная студентка соблазняет женатого профессора Торна, но потом, 
находясь во власти своего отца (университетского декана), обвиняет  Торна в изнасиловании. 
Казалось бы, что нового? Но в финале оказывается, что насильником был… отец студентки, с 
которым и до этого ее связывали порочные сексуальные отношения… 

Разумеется, экран показывает и обратную сторону медали, когда сексуальная инициатива 

исходит уже от преподавателей. Например, в «Ложном огне» (Foxfire, США, 1996) развязный 
учитель биологии пристает к симпатичным ученицам колледжа, за что те его жестоко избивают. А 
триллер «Учительница» (A Teacher, США, 2013) построен уже на доминировании педагога 
женского пола, вступившей в сексуальную связь со старшеклассником. В США картина была 
воспринята более чем сдержанно [Linden, 2013;  Rooney, 2013], а некоторым медиакритикам было 
«тревожно наблюдать, как такая история разворачивается в аморальном вакууме, где единственная 
причина остановиться – это страх быть пойманным» [Debruge, 2013]. В комедии «Это мой мальчик» 
(That's My Boy. США, 2012) этот «моральный вакуум» достигает гротеска: здесь смазливая 
учительница открыто соблазняет  школьника лет 13-14, и хотя она получает за это тридцать лет 
тюремного заключения, авторы трактуют эту ситуацию безо всякого осуждения, их симпатии,
скорее, на стороне эксцентричной любовной парочки. 

Другие фильмы подобной тематики: «Будущие звезды» (Futures vedettes, Франция, 1955); 

«Горчица бьет в нос» (La moutarde me monte au nez, Франция, 1974);   «Выпускники с самым низким 
рейтингом» (Les diplômés du dernier rang, Франция, 1982); «Моя учительница» (My Tutor. США, 
1983); «Учительница на подмену» (The Substitute, США, 1993); «Жена моего учителя» (My Teacher`s
Wife, США, 1995); «Пора цветения» (Lust och fägring stor, Швеция, 1995); «Тина и профессор» (Tina
and the Professor, США, 1995); «Выборы» (Election, США, 1999); «Элегия» (Elegy, США, 2007); 
«Смерть ученицы» (Tod einer Schülerin, Германия, 2010); «Фунт плоти» (Pound of Flesh, США, 
2010); «Любовь – это идеальное преступление» (L'amour est un crime parfait, Франция, 2013).

Риски нетрадиционной сексуальной ориентации

Лесбийские риски
Считается, что немецкая мелодрама «Девушки в Униформе» (Mädchen in Uniform, Германия, 

1931) была первым фильмом в истории мирового кинематографа, отважившимся показать взаимное 
лесбийское влечение учительницы школы-интерната и старшеклассницы. И хотя авторы фильма 
явно давали понять, что дальше нежных прикосновений и робкого поцелуя дело не дошло, картина 
подверглась цензурным гонениям  [Schwartz, 2003; Tatulescu, 2011]. В конце пятидесятых был 
сделан цветной ремейк этой ленты (Mädchen in Uniform, Германия-Франция, 1958) с участием юной 
Р. Шнайдер, который уже не вызвал никаких проблем с цензурой.

В 1930 году в США был разработан этический «Кодекс производства фильмов» / Кодекс

Хейса (The Motion Picture Production Code of 1930 / Hays Code), официально утвержденный
Ассоциациями производителей и прокатчиков фильмов [MPPC, 1930], Этот неофициальный 

этический стандарт должны были соблюдать все американские киностудии и кинотеатры. Таким 
образом, в США 1930-х цензура была строже, чем в Веймарской республике, поэтому У. Уайлер, 
адаптируя для экрана провокационную пьесу Л. Хелман о двух подругах-учительницах «Эти трое» 
(These Three, США, 1936), предпочел заменить лесбийскую любовь на гетеросексуальную (в рамках 
традиционного любовного треугольника) [Wallace, 2009]  В. Колодяжная утверждала, что этот 
сюжет нужен был автором «для того, чтобы показать омерзительные нравы маленького 
американского городка… Уайлер неплохо изобразил душный быт провинции, сплетни и злобу, 
прикрытые лицемерием. Хорош был и образ развращенной мещанским воспитанием девочки-
сплетницы» [Колодяжная, 1975, с. 23]. Впрочем, в начале более либеральных шестидесятых У. 
Уайлеру и Л. Хелман удалось взять реванш в повторной экранизации пьесы под названием 
«Детский час» (The Children's Hour, 1961), где тема лесбийской любви (правда, невзаимной) была 
выражена уже вполне очевидно [Crowther, 1962; Goyette, 1996; Levy, 2011; Schwartz, 2014].

Л. Уоллас обоснованно утверждает, что выход на экраны «Детского часа» практически 

совпал с волной неофициального игнорирования американским кинематографом Кодекса Хейса 
[MPPC, 1930]. Еще в 1956 году в США были отменены запреты на изображение проституции, 
смешения рас, и использование наркотиков в фильмах. В октябре 1961 под давлением
голливудских продюсеров (включая братьев Мирриш, бывших копродюсерами «Детского часа») 
было официально зафиксировано, что «в соответствии с культурой и нравами нашего времени 
гомосексуализм и другие сексуальные отклонения могут теперь быть показаны»  [Wallace, 2009, pp. 
20-21].  Таким образом, начиная с 1960-х, Кодекс Хейса стал приобретать всё большую условность, 
а в 1967 году был и вовсе отменен.

С особой изощренностью лесбийские отношения между симпатичной преподавательницей 

частного лицея и нимфеткой-старшеклассницей были показаны в драме П. Гранье-Дефера «Частные 
уроки» (Cours prive', Франция, 1986): здесь сексапильная учительница не только вступала в 
рискованную связь со своей ученицей, но и с удовольствием участвовала в оргии, затеянной 
старшеклассниками на одной из богатых вилл. При этом авторы представили эту историю вполне 
отстраненно, не пытаясь морализировать и осуждать кого-либо из своих персонажей [Gauthier, 
1996].

В свободной по части прав сексуальных меньшинств атмосфере XXI века история любовной 

связи (понятно, что уже не платонической) между учительницей и ученицей получила воплощение 
в мелодраме «Полюбить Аннабель» (Loving Annabelle, США, 2006) и была воспринята уже в рамках 
почти устоявшейся нормы. 

Другие фильмы подобной тематики: «Оливия» (Olivia, Франция, 1951), «Когда опускается 

ночь» (When Night Is Falling, Канада, 1995).

Гомосексуальные риски
Долгое время западный кинематограф избегал напрямую касаться темы гомосексуальности 

учителей. Горькая и весьма эпатирующая секс-гей-сценами комедия «Такси до туалета» (Taxi Zum
Klo, ФРГ, 1981) была одной из первых [Anderson, 2017], где главный персонаж смог позволить себе 
такую характерную фразу: «Видите ли, мне нравятся мужчины, мне тридцать лет и я учитель по 
профессии...  Но я радикально отделяю свою работу от своей личной жизни и удовольствий». 

Но если в «Такси до туалета» учитель и, правда, не приставал к своим ученикам, то в 

«Сельском учителе» (A Country Teacher / Venkovsky ucitel, Чехия – Германия – Франция, 2008) 
гомосексуальность педагога распространялась уже и на деревенского подростка, а в жесткой ретро-
драме «Песня для изгоя» (Song for a Raggy Boy, Ирландия-Великобритания-Дания-Испания, 2003) 
подросток из исправительной школы-интерната становится жертвой сексуального насилия со 
стороны педагога-священника. К чести авторов этого фильма, такого рода насилие (как насилие в 
целом) здесь категорически осуждалось. Но толерантные авторы драмы «Частные уроки» (Private
Lessons, Франция–Бельгия, 2008) пошли куда дальше: по сюжету домашний учитель вовлекал 
своего ученика в бисексуальную оргию со своими знакомыми-интеллектуалами, но это 
показывалось на экране вполне снисходительно.

Пожалуй, наибольшую известность в данном контексте получила голливудская комедия 

«Вход и выход» (In and Out, США, 1997),  представившая школьные «гей-проблемы безобидными, 
смешными и приемлемыми для широкой аудитории» [Guthmann, 1997]. С Э. Гутмэном был 
согласен и Р. Эберт: «Вход и выход» – «беззаботная, комедия о гомосексуализме с рейтингом PG-
13, настолько безобидная, что вы можете легко представить, как она превращается в комедию 
положений» [Ebert, 1997]. Да и другие американские медиакритики отнеслись к этой комедии о 
школьном учителе, в один прекрасный день решившем публично признаться в своей 
нетрадиционной ориентации, скорее, одобрительно [Laforest, 2002; Howe, 1997; Schwarzbaum, 
1997].

Вместе с тем, прав С.В. Кудрявцев: «Эта непритязательная комедия всё-таки имеет немалые 

притязания на то, чтобы в угоду максимальной политкорректности не только реабилитировать 
ранее осуждаемые или лишь комически представляемые в голливудском кино сексуальные 
меньшинства (так они скоро могут стать большинством!). В фильме Фрэнка Оза есть также призыв 
к добросовестным гражданам на экране (а вдруг и в кинозале – чем чёрт не шутит, если у кого-то 
из зрителей на самом деле достанет смелости?!) открыто признаться в своей гомосексуальной 
ориентации. Конечно, ничего плохого в этом нет, что вполне соответствует нынешней моде 
в мейнстриме, когда ленты о геях начали снимать крупнейшие кинокомпании, и данные 
произведения стали пользоваться большим успехом в прокате» [Кудрявцев, 2008].

Образ педагога в западном кинематографе в контексте приоритета лжи или правды

Разумеется, борьба правды и лжи сопутствует как сексуально-педагогической кинотематике, 

так и экранной тематике насилия в школьно-университетских классах и коридорах. Но в некоторых 
фильмах именно тема лжи выходит на первый план. В классической драме «Расцвет мисс Джейн 
Броди» (The Prime of Miss Jean Brodie, 1969) харизматичная британская учительница, 
пропагандирующая в классе взгляды Б. Муссолини и Ф. Франко, разрушает жизни своих учеников, 
прививая им ложные романтические идеалы [Kehr, 2012].

А в едких «Выборах» (Election, США, 1999) учителю приходится ступить в нелегкий 

поединок с лживой и хитрой отличницей, стремящейся стать главой ученического совета. Оценив 
язвительную сатиру, американские кинокритики посчитали, что этот фильм своего рода притча о 
системе выборов в целом [Ebert, 1999; Schwarzbaum, 1999].

Первая половина школьной драмы «Императорский клуб» (The Emperor's Club, США,  2002) 

очень похожа на стандартные киноистории о выдающихся учителях, которые своими знаниями, 
честностью, самоотверженностью и авторитетом превращают трудный или обычный класс в 
творческий коллектив «учеников науки» [Ebert, 2002; LaSalle, 2002]. Однако драма об учителе 
истории оказывается с двойным дном: честный учитель в блестящем исполнении К. Клайна 
оказывается способным не только на сокрытие правды, но и на компромиссную ложь, что выглядит, 
конечно, вполне реалистично, но при этом разрушает устойчивые стереотипы «Школьных 
джунглей» и «Учителю с любовью»…

Еще более сложная и неоднозначная ситуация с ложью и правдой возникает в драме «Месье 

Лазар» (Monsieur Lazhar, Канада, 2011). Здесь интеллигентный беженец из арабской страны, 
приехавший в Канаду, выдает себя за учителя, устраивается на работу в школу и уже через 
несколько недель демонстрирует не только педагогические способности, но и талант 
психологического подхода к учащимся. В итоге фильм  поднимает серьезные проблемы  
ответственности педагогической профессии и сомнительных кодексов поведения, которые 
запрещают учителю даже дотронуться до своего ученика [Farber, 2012;  Rea, 2012; Williams, 2012].

В фильме «Самый лучший папа в мире» (World's Greatest Dad, США, 2009) тема 

педагогической лжи набирает, пожалуй, максимальные обороты: здесь школьный учитель (он же –
неудачливый писатель) после внезапной смерти своего сына – заурядного старшеклассника с 
примитивным внутренним миром – пишет и публикует от его имени предсмертное письмо и 
«тайный» дневник, который становится бестселлером.  

Другие фильмы подобной тематики: «Эти трое» (These Three, США, 1936); «Детский час» 

(The Children's Hour, США, 1961); «Профессиональный риск» (Les risques du métier, Франция, 1967); 

«Учительница обманывает… все классы» (L'insegnante balla... con tutta la classe, Италия, 1979); 
«Аморальное поведение» (Gross Misconduct, Австралия, 1993); «Признания девичьему обществу» 
(Confessions of a Sorority Girl, США, 1994); «Вход и выход» (In and Out. США, 1997); «Способный 
ученик» (Apt Pupil, США-Канада-Франция, 1997); «Физика или химия» (Física o química, Испания, 
2008-2011); «Эвиленко» (Evilenko, Италия, 2004); «В доме» (Dans la maison, Франция, 2012); 
«Исключенный» (Dismissed, США, 2017); «Студент» (The Student, США, 2017). 

Образ педагога в западном кинематографе в контексте насилия

Учитель как борец с насилием и его жертва 
Показ сцен насилия в школе и вузе давно привлекает западных кинематографистов и, 

конечно, небезосновательно – ежегодно медиа сообщают о десятках такого рода случаев, особенно 
в США, где огнестрельное оружие доступно очень многим.

Одной из самых заметных  на эту тему стала драма «Школьные джунгли» (The Blackboard 

Jungle,
США, 1955): там педагог-идеалист приходит в класс, где полно учащихся из 

неблагополучных семей. Обстановка напряженная: наглый старшеклассник пытается изнасиловать 
одну из учительниц прямо в школьной библиотеке,  да и на самого учителя-новичка бандиты-
ученики подкарауливают в темном переулке и жестоко избивают…   Здесь можно согласиться с Б. 
Кроузером: классная комната в фильме показана кровавым полем битвы, а сам сюжет вызывает  
мрачное беспокойство [Crowther, 1955]. Чего стоит одна сцена, когда ученик, вооружившись 
ножом, нападает на учителя у школьной доски. Но, увы, способ, которым учитель в конечном итоге 
получает уважение своего класса, – разоружение этого отъявленного бандита – кажется хотя и 
горьким, но поверхностным решением проблемы [Crowther, 1955]. 

Анализируя «Школьные джунгли» ретроспективно, уже в XXI веке, американские киноведы 

пишут, что если в 1950-х это была горячая история о состоянии преступности среди 
несовершеннолетних школьников, то теперь она стала «реликвией динозавров эпохи Эйзенхауэра» 
и благочестивой лекцией, фальшивой и психологически неубедительной, хотя и созданной с 
благими намерениями рассказать о благородстве педагогической профессии [Newman, 2006; 
Schwartz, 2005].

В 1967 году на экраны вышел сентиментально-мягкий вариант «Школьных джунглей» под 

названием «Учителю с любовью» (To Sir, with Love, Великобритания, 1967).  Правда, пикантность 
ситуации по тем временам состояла в том, что, пожалуй, впервые в мейнстримном кинопродукте 
роль учителя исполнил афроамериканский актер (тот самый С. Пуатье, который сыграл в 
«Школьных джунглях» талантливого школьника, ставшего союзником педагога). Класс новому 
учителю достался не из легких, но и не особенно трудный (грубых сцен насилия здесь практически 
нет): очень быстро он покоряет умы и сердца строптивых школьников [Crowther, 1967; Kuipers, 
2011]. Облегченность педагогической линии была продолжена в «Конраке» (Conrack, США, 1974), 
где глазурь сентиментальности покрывала еще одну историю учительской самоотверженности, 
преодолевающей все препятствия [Sayer, 1974].

В 1980-х своего рода ремейком «Школьных джунглей» стал жесткий триллер «Класс 1984» 

(Class of 1984, Канада, 1982), где школьники уже полностью вышли из-под контроля, а школы стали 
своего рода зонами боевых действий и наркоторговли. И здесь учитель уже сам берет в руки 
оружие. Ф. Васкес назвал «Класс 1984» пророческим [Vasquez, 2016], хотя, на наш взгляд, более 
пророческими были как раз «Школьные джунгли»… 

В «Директоре» (The Principal, 1987) возникла похожая ситуация: главный герой назначен 

руководить худшей городской школой, где правят бал преступники. Возможно, не всякий зритель 
поверит в то, что «сильной личности (да ещё в состоянии душевной апатии, практически депрессии) 
– вполне по плечу одержать верх там, где инертное большинство трусливо пасует» [Нефедов, 2012]. 
Но, наверное, можно согласиться с тем, что в «Директоре» «живописание «прелестей», таимых в 
«школьных джунглях» (торговля наркотиками, драки, поножовщина – словом, полный набор!), не 
подчинено задаче банально поиграть на нервах зрителей. Столь крайний (по сути, экстремальный) 
случай служит авторам поводом для иллюстрации принципов функционирования национальной