Сборник правительственных сведений о раскольниках


СБОРВИКЪ

ПРАВИТЕЛЬСТВЕНПЫХЪ СВЪДЕШЙ о




                РАСКОЛЬНИКАХЪ




СОСТАВЛЕННЫЙ



В. КЕЛШЕВЫМЪ



ВЫПУСКЪ ТРЕТ1Й О СКОНЦАХЪ,

лондонъ
TRUBNER & Со., PATERNOSTER ROW.
1862.

ИЗСЛЪДОВАН IE





О





                СКОПЧЕСКОЙ ЕРЕСИ.





СОЯИНЕН1Е НАДЕЖДИНА.

НАПЕЧАТАНО ПО ПРИКАЗАНИЙ

Г. МИНИСТРА ВНУТРЕННПХЪ ДФЛЪ.





1845.

    Мы перепечатали книгу Надеждина—“ Изсл^доваше о Скопческой Ереси”—со всевозможною точностью, какую можно было соблюсти. Издаше наше разнится отъ подлинника только : 1) приложешемъ н$сколькигь раскольничьихъ сочинений, (со стр. 92), который или по содержашю, какъ “ О Крещеши”, или по складу речи, какъ все остальныя, напоминають собою Скоцчесшя Страды и Послан'ш. “ О Крещеши” выписано нами изъ одного небольшаго сборника разныхъ отрывочныхъ старовЬрческихъ сочинешй, состав-леннаго, кажется, Синицынымъ. Въэтомъ сборнике замечено, что онъ отобранъ въ числе другихъ сочинешй "у одного Оеодоаанскаго Наставника”; но у кого именно, где и когда? —неизвестно. Едва-ли это не производеше Куткина или кого-нибудь изъ его последователей, которые были первоначально Оеодоаанами. Проповедь объ оскоплеши ловко и хитро завернута вь общ1я хрисйансюя выражешя и сочи-неше надо читать “не по черниламъ”, какъ говорять раскольники.
    2) Затемъ мы прибавили къ издашю пять рисуя ковъ Скопческихъ обрядовъ, которые, вместе съ рисунками приложенными къ подлиннику, изданы отдельной тетрадью.
    Книга Надеждина далеко не удовлетворяетъ читателя, желающаго узнать что-нибудь положительное о Скопцахъ. Она составлена по ОФФИщальнымъ документам!, и составлена ¹                                                А

IV

  безжизненно, съ явною целью—запугать Правительство поли-тическимъ направлешемъ Секты, и выставить ему на-видъ огромную пользу и важность Коммиссш о Скопцахъ. Послед-— нее видно на каждой странице—везде поминается о Коммис  с!и и о ея председателе Липранди. Оттого все сочинеше вышло какимъ-то обвинительнымъ актомъ, подыскпвающимъ всевозможное, чтобъ поднять гонение, А между-темъ, самое любопытное въ Скопчестве выскользнуло изъ рукъ. На-при-меръ, ничего мы не знаемъ о внутреннему быте Скопцевъ, объ йхъ личностяхъ, о Кононове, о Еланскому, о Солодовни-ковыху, Костровыхг, Будылине, наду которыми, во всякому • случае, стоило остановиться. О самому Селиванове вероятно ходить много аяекдотову, обрисовывающиху его личность. Напримеру, арх. Досиеей разсказываеть, что “после безчело-вечныхь операщйоскоплешя, мнопе туть-же умирали и тела иху, каку скотсйя, ву тайныху погребаху были заковываемы. Однажды, когда скоплену былу некоторый мужику, который оть сильнаго кровотечения упалу ву обмороку, тогда и сама . безстрашные исполнители удорезашя, испугавшись, донесли о тому Лже-Христу. Разгневанный, якобы иху маловер!емъ, ону воскликнуль : О суеты ! о маловпры ! да пусть еврейская кровь истекаете!” А упомянутый бедняку того-же часа и скончался. Впрочемь, арх. Досиеей не говорить, откуда ону заимствовали этотъ разсказу. Безь такиху подробностей, мы никогда ничего не поймему вь любой Секте, а тему-более въ Секте менялу, детушекь, ведущиху биржевую игру (каку Западу-то странно отражается вь Росши ’), крог-киху голубей, живущихь вь nocecmpiu и скопящихь детей.
    Скопчество — вещь чрезвычайно странная. Болезненно отзывается мысль объ его существоваши въ нашемъ народе, и страшно становится подумать о положеши этихъ несчастныхъ, которымъ неть возврата. Мы понимаемъ, что въ таинствен-

  вой обстановка радЬа!й, въ песняхъ, въ разсказахъ о Батюшке есть много увлекательнаго;—и даже своего рода изящнаго, по съ г&мъ вместе, паложеше печати “такъ отвратительно, такъ возмущаегь всякаго мало-мальски живаго человека, что мы понимаемъ людей, съ омерзешемъ говорящихъ, что Скопцамъ не должно быть пощады, что все в£ры слйдуетъ терпеть, но Скопцевъ надо гнать, не останавливаясь ни передъ какими человеколюбивыми побуждешями, Дело только въ томъ, что едва-ли не однимъ гонешемъ и держится Скопчество; гоне-Hie дйлаетъ его живой верой—и не будь его, Скопчество со всеми его видами исчезнеть само-сббой. Разумеется, придется долго ждать его полнаго изчезновешя, и даже можно предвидеть, что вследъ за объявлешемъ полной свободы вероисповедания, число Скопцевъ разомъ значительно увеличится. Надо будетъ перетерпеть это увлечете проповедью объ “искупителе-оскопителе Петре Седорыче”—нельзя предположить, чтобы въ - самомъ - деле, набрались миллюны, биллюны Скопцевъ—и все пойдетъ мирно. Жалко техъ чистосердечных*' людей, которыхъ погубить свобода вероисповеданья, которые оскопятся, прежде-чемъ подумаютъ на что решаются, но безъ жертвъ свобода не покупается.
     Самое страшное обвинеше, какое можно взвести на Скопцевъ—оскоплеше детей и насильственное оскоплеше взрослых!. Но мы не знаемъ еще, случай-ли это изуверпаго рвешя отдельных* личностей, или общее правило всей Секты. Мы думаемъ, что первое. Въ настоящее время, умные раскольники, требуя свободы совести, говорить, что имъ было-бы оскорбительно, еслибъ съ ними молился человекъ, приставила къ нимъ изъ страха или изъ рабства. Н съ точки зрешя Скопцевъ едвали следуетъ скопить маловерпаго или колеб-лющагося; невероятно предположить, чтобы не было у пихъ какого-нибудь искуса передъ о коп нательным* всту плетем* въ

VI

  Секту, и какъ-бы могли прочно и тЬсно держаться ихъ корабли, еслибъ въ нихъ набирали всЬхъ встрЬчныхъ и поперечныхъ? Спрашивается теперь, какъ ихъ наставники и пророки смотрятъ на насил!е?—а они могли-бы подать свой голосъ : какъ ни полезно гонение и какъ ни естественно верующему желать его, но накликать его умышленно или, еще хуже, подводить подъ него другшвъ своими молчанг'емъ, едва-ли какая вйра допускаетъ. А высказаться теперь можно : заграницею нЬгь недостатка въ русскихъ типогра<мяхъ, а если недостаетъ собственныхъ людей, привыкшихъ толково писать, —всякш порядочный человЬкъ возмется изложить объяснение гонимыхъ за вйру, въ чемъ-бы эта вЪра ни состояла. Предотвратить заблаговременно кровавыя стодкновешя, которыя легко могугъ произойти по объявлении свободы совести— дЬло, которымъ очень стоить заняться.
    Покуда попытаемся, сколько позволять наши свйдешя, объяснить происхождение главнейших! скопческихъ миеовъ. Чтобы понять, откуда взялось это странное обоготворение царя, надо разъяснить общее значеше царя .и царской власти въ поняпяхъ Великорусов!,.
    Первый изъ московских! великихъ князей, который является съ характером! царя и начинает! собирать государство, былъ Ивапъ Даниловичъ, по прозваш'ю Калита. Калитой (кошелемъ) его прозвали за то, что онъ всю жизнь носился съ кошелемя, бралъ у татар! на откупъ право собирать дань съ уд-Ьльныхъ князей. Таюя Финансовыя операщи московскихъ князей дали имъ не только деньги и силу, но и возможность скупить и отнять у остальных! князей ихъ уд£лы, собрать Землю Русскую, свою вотчину и дпдину, какъ они стали выражаться. Для народа московская власть была, очевидно, выгодней власти его прирожденныхъ князей : принадлежать большому и сильному помещику

VII

  легче ч^мъ маленькому, который не можеть заступиться за своихъ поддан ныхъ и подвергаетъ ихъ за свои грехи нападению и гкнешю сильныхъ соседей. Сверхъ того Москва не имела никакихъ административны хъ доктринъ и предоставляла вебмъ и каждому судиться по своимъ старымъ обычаямъ, не вмешивалась во внутренне быть собираемых^. Перемена удельной княжеской власти на московскую власть была мало заметна для народа. Его веча, сходы, соборы оставались по прежнему, хотя уже и лишенные государственного значешя; прикащики оставались теже; бояре, лучпие люди и духовенство богатели отъ московских^ намест-никовъ больше чемъ оть своихъ отрекшихся князей. Народъ понялъ одно—что есть Московски Государь, собиратель Земли -котодвму все принадлежать, потому что все князья отдали ему свои отчины. Все—его государство, онъ государь—всеми защитники и помощники, избавитель оть орды бусурманской. Ему все его сироты равны и одинаковы (съ-чегожъ ему быть лицеприятными?) и если ихътеснять— то стоить имъ только ударить ему челомъ, и онъ накажегь ихъ лиходеевъ или изменить неудобный для нихъ законъ. Такъ и действительно делалось : Москва больше всего заботилась о тишине и спокойствии въ своихъ пределахъ и никогда не настаивала, чтобы одинъ законъ исполнялся повсюду. По издаши каждаго новаго закона, въ Москву немедленно поступали челобитныя объ отмене его въ неко-торыхъ местностяхъ, и Москва не скупилась на жалованный грамоты, отменяя сегодня вчерашшй законъ и сменяя своихъ наместниковъ и кормленщиковъ, если ими были недовольны. Она одного не уступала и одного требовала, чтобы казне великаго государя не было ущербу и чтобы противъ здоровья его царскаго величества не было какого лихого замысла—а тамъ каждому полная воля делать и жить кто

VIII

  какъ знаетъ. Вотчинный характеръ московскаго у правлен! я, сл$дств!е собрания государства въ пользу династии, такъ и остался въ народной памяти—казна царская, служба царская, слуга царскгй, жалованье царское—выраженья, до-сихъ поръ слышанпяся по всей Poccin. Народъ признаетъ себя собственностью царя; но онъ уб^жденъ, что царь, хотя и все иожетъ додать, но ничего не захочетъ сделать во вредъ своихъ сироть. Если онъ что и д^даеть не такъ, какъ - бы народу хотелось — народу стоить попросить его объ этомъ, и съ-какой-стати царю отказать ему въ его просьб^ ? Такимъ образомъ, въ старой Руси сложились понята о царской власти, каторыя могли-бы развиться и создать монархическую демократ!», не хуже, если даже не лучше аншйской, образца лынйшнихъ европейскихъ конститушй. Области и даже отдельные города и деревни имЗзли полную самостоятельность ; цари въ трудныхъ случаяхъ сзывали зеысше соборы для сов4щан!я о нуждахъ всего государства—жить было можно. Разумеется, нравы были грубы, произволъ намйстниковъ былъ великъ, хотя, замйтимъ, не больше ч4мъ на тогдашнемъ Западй; но Московское Государство было крепко, потому что имъ были довольны, что особенно оказалось въ Смутное Время, когда народъ ничего лучшаго не захойлъ какъ воротиться къ прежнему быту, избрать даря. Раскрлъ, проклинаюпцй новшество, (подчивеше всего государственному разсчету) подтверждаем тоже самое.
  Такъ-бы и шло, если-бъ въ XVI в^к4 не вторглось въ Мостов!»: новое начало—аристократа. Бояре были у насъ съ незапамятныхъ временъ; они были первыми людьми и въ совйтЬ и въ битв’Ь, они вынесли на своихъ плечахъ Московское княжество во время татарщины,, но они не были чужими народу. Защитники ж опора великокняжеской власти, старые бояре помаши ей собирать государство, не

IX

добиваясь никакихъ правъ, не думая ни о какихъ сослов-ныхъ и родовыхъ привиллепяхъ. Можетъ быть имъ было не до нахъ—некогда было : ихъ занимала борьба съ татарами и собираше государства, но въ XVI в4к$ государство не только было собрано, но даже могло прибрать и Казань и Астрахань и Сибирь. Нужды въ боярахъ не стало, власть потомковъ Калиты утвердилась и понравилась народу ихъ-же стара-щемъ; народу стало нужно быть ближе къ царю, чтобы голосъ его доходилъ прямо до государя. Польза народа не стала совпадать съ пользою родовитыхъ людей, а родовитые люди не хотЬли сделать уступки. На б’Ьду къ нимъ стали заходить новые взгляды на боярство : Белоруссии магнаты эмигрировали въ Москву и вносили съ собой шляхетныя пойяпя, аристократизмъ, желаше употреблять царскую власть на пользу однаго дворянства. Боярамъ не нравился этотъ польсюй аристократизмъ, и сперва они его порицали, какъ противур!>чивппй ихъ родовымъ оредашямъ; но скоро поняли его выгоду, а обстоятельства довершали остальное. Особенно по-враву пришелся онъ служилому сословдо, помещикамъ, т. е. царскимъ слугамъ, которымъ вместо жалованья давалось поместье; черезъ сто лйть—при Петре I, они уже назывались шляхетствомъ и почти ничемъ не отличались оть нынешняго дворянства, исключая обязанности служить.
   Власть бояръ, разросшаяся особенно въ первой половине XVI века, чуть было не сломилась совсемъ при Грозномъ (1532—1584). Онъ виделъ въ нихъ своихъ лихо-деевъ, ненавистниковъ, ему мерещились везде заговоры, замыслы на его жизнь, н какъ безумный, въ страшной тоске метался онъ изъ Москвы въ Клинъ изъ Клина въ Тверь, въ Новгороду избивая встречныхъ и поперечныхъ, не только лучшим людей, но и простыхъ мужиковъ. Бояре гибли