В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения в России первой половины XVIII в.: к 330-летию со дня рождения

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УРАЛЬСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

имени первого Президента России Б. Н. Ельцина

А. М. Сафронова

В. Н. Татищев как выдающийся
деятель просвещения в России

первой половины XVIII в.:

к 330-летию со дня рождения

Екатеринбург

Издательство Уральского университета

2016

ББК Т3(235.554)–7
УДК 94(470.5)
С 218

Сафронова А. М.

С 218
В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения в России первой по-
ловины XVIII в.: к 330-летию со дня рождения / А. М. Сафронова. — Ека-
теринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2016. — 319 с.
ISBN 978-5-7996-1982-4

В книгу доктора исторических наук, профессора кафедры архивоведения

и истории государственного управления УрФУ А. М. Сафроновой вошли ра-
боты, посвященные деятельности выдающегося представителя просвещения 
России первой половины XVIII в. Василия Никитича Татищева. В них раскры-
вается вклад В. Н. Татищева, возглавлявшего горнозаводскую промышленность 
Урала в 1720—1722 и 1734—1739 гг., в формирование и развитие сети словес-
ных и арифметических школ при заводах, в распространение детской грамотно-
сти, организацию первых в регионе иноязычных школ — немецкой и латин-
ской, первой школы рисования. Рассматривается вклад В. Н. Татищева в разви-
тие теории и методики обучения, воспитания подрастающего поколения. Ана-
лизируются проекты В. Н. Татищева по развитию учебных заведений в России 
и повышению грамотности населения, которые ему не удалось претворить 
в жизнь. 

Книга углубляет наши представления о В. Н. Татищеве как деятеле просве-

щения и будет полезна научным работникам, преподавателям, студентам, всем, 
кто интересуется историей культуры и просвещения России и Урала, много-
гранной деятельностью В. Н. Татищева. 

ББК Т3(235.554)–7

УДК 94(470.5)

© Сафронова А. М., 2016

ISBN 978-5-7996-1982-4

Несколько слов

к любезному читателю

Мы познакомились с Алевтиной Михайловной Сафроновой 

во времена, когда мы обе уже закончили работу над нашими кан-
дидатскими диссертациями, но еще только собирались их защи-
щать, это были времена уже зрелой, но все еще — молодости. Она 
была стройной, миловидной, при этом — очень энергичной, рабо-
тоспособной и увлеченной темой истории образования исследова-
тельницей, приехавшей в Москву с Урала на стажировку 
в МГИАИ. Алевтина Михайловна была практикующим истори-
ком — любила работать с источниками по истории школы, знала 
их досконально, умела осуществлять архивные разыскания.
И когда она пришла просто познакомиться с коллегами к нам
в Лабораторию дореволюционной истории школы и образования 
Института теории и истории педагогики, все поняли, что ее нам 
Бог послал: шла работа над подготовкой монографии «Источнико-
ведение истории дореволюционной школы России» под руковод-
ством Э. Д. Днепрова, он искал и не мог найти автора для главы 
про источники XVIII в. Никто не подошел бы лучше Алевтины 
Михайловны. 

И она написала главу, в которой дала обстоятельную характе-

ристику законодательства о школах, архивных документов, отло-
жившихся в РГАДА, РГИА, РГВИА и других архивах; матери-
алов, опубликованных членами научных экспедиций; публици-
стики, статистики, материалов периодической печати, мемуаров и 
дневников. Но, увы, подготовленная монография тогда не увидела 
свет — в стране началась перестройка, возможности оказались 

В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения

утрачены, планы поменялись. Отложенная в стол, монография все 
же вышла — 30 лет спустя. Устарела? Нет. За это время ни одной 
подобной работы предпринято не было.

Мы с Алевтиной Михайловной потеряли связь друг с другом 

на долгие годы, пока судьба снова не свела нас — уже прошедших 
большую часть своего научно-исследовательского пути. Тем не ме-
нее оставалось ясным, что работу свою она не бросает: статьи
А. М. Сафроновой постоянно появлялись в разных изданиях
и сейчас их уже около двухсот. По ним было отчетливо видно, как 
под ее пером выстраивается фундаментальный исторический труд, 
формируется собственная концепция.

Постепенно обнаруживался и другой феномен, не так часто 

встречающийся среди историков-исследователей, но обычно при-
носящий хорошие результаты: приверженность к изучению выда-
ющейся персоны прошлого, которая проносится через всю жизнь.
Ее героем стал Василий Никитич Татищев — человек необыкно-
венных дарований, сочетавшихся с целеустремленностью и твердо-
стью характера, человек, живший не для себя, а для блага России.
Вероятно, не было такой области знаний, такой государственной 
проблемы, которые бы прошли мимо внимания Татищева, и на все 
он имел свое мнение и высказывал его. Оценить и изучить его де-
ятельность с достаточной степенью подробности любому исследо-
вателю окажется не под силу, даже если он положит на это всю 
свою жизнь.

Алевтина Михайловна не случайно избрала одну, но главную

сторону его разнообразной деятельности, а именно — в сфере про-
свещения. И, несмотря на то, что большинство работ о Татищеве 
и по сей день сконцентрировано на загадках его исторических шту-
дий, именно его педагогическая мысль и активная деятельность 
по открытию школ являлась для самого Татищева наиболее важ-
ной. Ведь он был человеком эпохи Просвещения, а именно в эту 
эпоху вера в то, что правильные образование и воспитание детей 

Предисловие
5

смогут изменить мир, создать «новую породу» людей, главенство-
вала над всеми другими идеями, придуманными на благо человече-
ства. 

«Педагогика может сделать все», — утверждал Гельвеций, 

и его уверенность разделяли его современники, в том числе
и Татищев. Именно поэтому он тратил так много времени и сил 
на создание горнозаводских школ, на формирование в Екатерин-
бурге уникального по составу книжного собрания горного ведом-
ства, школьных библиотек, на пропаганду научных знаний. Без 
учения, писал Татищев, «человек не знает, что (есть — О. К.) 
пристойность, благонравие, благочестие, должность и преимусче-
ство, не дает ему смысла рассуждать, в чем его собственная и оте-
чества польза или вред, и так едину глупую спесь, чванство, ковар-
ство, ябеды, злость и хисчение за высшую мудрость почитают…»1.

Как показывают исследования А. М. Сафроновой, Татищев 

подходил к организации горнозаводских школ, где учились дети, 
собранные с заводских поселков и прилегающих к ним слобод,
с исключительным вниманием. Он впервые в истории России из-
ложил программу соединения общего образования с профессио-
нальным обучением ремеслам. В книге рассказывается о попытках
Татищева ввести в начальное обучение детей не только грамот-
ность, но и арифметику, рисование, музыку, пение, иностранные 
языки, историю; дать наиболее способным учащимся специальные 
знания — по механике, маркшейдерству, геодезии, пробирному,
инструментальному делу и др.

Татищев стремился охватить школьным обучением как можно 

более широкий круг детей, его стремление заставить даже детей 
духовенства, наиболее образованного слоя российского населения, 
также получать светское образование достойно восхищения. Обу-

1 Татищев В. Н. Избранные произведения Л., 1979. С. 386.

В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения

чение для Татищева было накрепко связано и с процессом воспи-
тания. Написанные им уставы для горнозаводских школ несрав-
нимы по своему гуманному отношению к детям с уставами, напи-
санными Феофаном Прокоповичем для духовных училищ. Если 
Феофан для любого проступка ученика равно определял чинить 
жестокое наказание (т. е. порку) и не надеяться ни на какие оправ-
дания, то Татищев подходил к вопросу о наказаниях индивиду-
ально: «ленивых наказывать, однакож не столько битьем, как дру-
гими обстоятельствы, а наипаче чтоб более стыдом, нежели скор-
бию, яко стоя у дверей, привязану к скамье и на земли сидя кому 
учиться, или неколико часов излишнее пред другими в школе удер-
жать. И если такие наказания жестокосердому недостаточны,
тогда биением по рукам или лехкою плетью по спине, токмо того 
весьма храниться, чтоб часто не бить…». Василий Никитич пер-
вый приходит к мысли о том, что битье есть не единственный
способ наказания за детские проступки, и внедряет ее в школьную 
повседневность.

К сожалению, В. Н. Татищеву, впрочем, как и каждому из ре-

форматоров, не удалось провести все задуманное в жизнь. Но его 
размышления не канули в Лету — они вернулись к нам благодаря 
публикациям А. М. Сафроновой.

Книги А. М. Сафроновой далеки от узкого источниковедения 

и кропотливого собирательства материалов о библиотеках раннего
Екатеринбурга. Они обоснованно раскрывают очень важный и, 
на мой взгляд, не воспринятый еще ученым миром в должной сте-
пени концепт. Из того «окна», которое Петр прорубил в Европу, 
ветер просвещения задул прямо на Урал. На этот только начавший 
осваиваться удаленный от центра район, где трудами мастеровых 
и работных людей из недр гор добывалась руда и плавился металл. 

Горнозаводской Урал, как это утверждает и обосновывает

автор книги, стал одним из крупнейших центров школьного
образования в России первой половины XVIII в. Парадокс?

Предисловие
7

Нет, утверждает А. М. Сафронова, это определялось как объек-
тивными, так и субъективными факторами, и в число последних,
безусловно, входит подвижническая просветительская деятель-
ность Татищева. Да, так бывает, что периферия в каких-то обла-
стях обгоняет центр страны, но это остается как-то незамеченным, 
ведь это же — периферия. А. М. Сафронова заставляет нас этот 
факт заметить. Даже и сейчас — приезжайте в Екатеринбург —
и вы почувствуете силу культуры этого города, ощутите, как здесь 
продолжает витать дух Просвещения.

И вот в этом году у Василия Никитича Татищева — юбилей, 

и у его исследователя Алевтины Михайловны Сафроновой тоже 
— юбилей! Она ему дарит свою очередную книгу «В. Н. Татищев 
как выдающийся деятель просвещения в России первой половины 
XVIII в.». А что дарит ей он — это известно только ей самой. 
Читайте, читайте, и стар, и млад, и сочинения самого Василия
Никитича, и книги о нем разных авторов, в том числе, конечно же, 
А. М. Сафроновой, и да воздастся им сторицей за их труды 
на благо просвещения!

Доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник отдела исторической
антропологии и истории повседневности
Института всеобщей истории РАН
Ольга Евгеньевна Кошелева

ГОРНОЗАВОДСКИЕ ШКОЛЫ

УРАЛА КАК ФЕНОМЕН

РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ

ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII в.*

К сожалению, приходится констатировать, что прошлое россий-

ской школы до сих пор изучается без выяснения видовой, региональ-
ной специфики тех или иных учебных заведений. Рассмотрение ис-
тории первых горнозаводских школ Урала на фоне других ведом-
ственных школ страны позволяет, на наш взгляд, отнести их деятель-
ность к выдающимся явлениям истории культуры не только ураль-
ского края, но и всей провинциальной России.

При заводах горного ведомства в других краях в первой половине 

XVIII в. были открыты единичные школы: на Олонецких — при Пет-
ровском заводе (1716 г.), в Сибири — при одном из заводов Томско-
Кузнецкого, Красноярского и Нерчинского горных начальств
в 30-е гг. XVIII в. (при Нерчинском заводе школа действовала
и в 20-е гг.). На Урале первые 5—6 школ появились в 1721 г. — при 
Уктусском заводе словесная и арифметическая, в городе Кунгуре —
арифметическая, при Алапаевском заводе и двух или трех припис-
ных слободах — словесные. С 1725 по 1734 гг. действовали лишь 
словесная и арифметическая школы в Екатеринбурге. С 1735 г. 
начался бурный рост словесных школ и в 1741 г. они имелись в Кун-
гуре и при 12-ти заводах — Екатеринбургском, Уктусском, Верх-
Исетском, Алапаевском, Сысертском, Каменском, Лялинском,
Полевском, Егошихинском, Пыскорском, Кушвинском, Северском. 
При всех заводах, кроме двух последних, наряду со словесными по-
явились и арифметические школы, в Екатеринбурге еще и немецкая, 

* Ранее в сокращенном варианте опубликовано в кн.: Урал в прошлом и настоящем. 

Материалы науч. конф. Екатеринбург, 24—25 февр. 1998. Екатеринбург: УрО 
РАН, Урал. гуманитарный ин-т, 1998. Ч. II. С. 34—37.

Горнозаводские школы Урала как феномен российской провинции
9

латинская, знаменованная (школа рисования). Всего на горнозавод-
ском Урале в 1741 г. было 27 школ. Кроме того в Екатеринбурге 
с 1735 г. начали действовать школы пения, механики, геодезии, чер-
тежная или «геометрическая», которые не входили в число офици-
альных учебных заведений, но в них обучали способных детей пе-
нию, готовили специалистов-чертежников, механиков, геодезистов1. 
Большинство детей стало обучаться по месту жительства, что было 
большой редкостью для того времени. 

Ни одно ведомство России в первой половине XVIII в. не от-

крыло на сравнительно небольшой территории такого количества 
учебных заведений. Лишь духовные власти в какой-то мере могли 
соперничать с действиями уральской горной администрации —
в Новгородской епархии в 20-х гг. XVIII в. школы для обучения гра-
моте детей духовенства были открыты в 15 населенных пунктах 
епархии (Валдай, Русса, Олонец, Каргополь, Великие Луки, Юрьев 
и др.)2. На Камчатке к середине XVIII в. появилось 20 миссионер-
ских школ, в которых детей ительменов, забранных у родителей, 
не знавших русского языка, обучали грамоте и основам христиан-
ского вероучения. Но трудно согласиться с мнением А. Г. Базанова, 
что на этом основании «в середине XVIII века в отношении образо-
вания Камчатка выглядела самым культурным, самым образованным 
уголком Российской империи»3. 

Превращение Урала в один из крупнейших центров школьного 

образования в России первой половины XVIII в. определялось как 
объективными, так и субъективными факторами — здесь формиро-
вался главный металлургический центр страны, а на посту началь-
ника казенных заводов в 1720—1722 гг., 1734—1739 гг. находился 
выдающийся администратор, ученый В. Н. Татищев, считавший 
умопросвещение народа одной из главных движущих сил прогресса 

1 Кроме того, в Екатеринбурге с 1735 г. начали действовать школы пения, меха-

ники, геодезии, чертежная или «геометрическая», которые не входили в число 
официальных учебных заведений, но в них осуществлялось профессиональное 
обучение, шла подготовка специалистов.

2 Прилежаев Е. Новгородские епархиальные школы в Петровскую эпоху // Христи-

анское чтение. 1877, март-апрель. С. 333—353. 

3 См.: Базанов А. Г. Школы на Камчатке в XVIII веке // Советский Север. Л., 1939. 

Т. 2. С. 177, 179—182.

В. Н. Татищев как выдающийся деятель просвещения

в стране. Соединение этих двух факторов и дало столь внушитель-
ный результат. 

В школы, действовавшие при казенных заводах Урала, забира-

лись для обучения дети и с близлежащих предприятий, где школ не 
было: с Елизаветского — в Уктусскую, с Мотовилихинского, Югов-
ского — в Егошихинскую, с Висимского — в Пыскорскую, с Синя-
чихинского и Сусанского — в Алапаевскую, с Верхне-Туринского 
— в Кушвинскую, с Северского — в Полевскую (до 1741 г., пока там 
школа не появилась), поэтому можно говорить, что к школьному 
обучению в 30-е гг. XVIII в. были привлечены дети, проживавшие на 
всех казенных заводах, за исключением Сылвенского, начавшего 
действовать в 1739 г. Но отцы, при переводе туда на работы, забирая 
с собой детей, обещали их «чтоб выученного иззабыть не могли… 
доучивать из своего кошта» (четверо подмастерьев Екатеринбург-
ского завода, 1738); учить «из своего кошта словесному и писать» 
(мастер Сылвенского завода, 1742)1.

Одна из особенностей горнозаводских школ Урала заключалась 

в том, что они давали образование не только детям мастеров, подма-
стерьев, работников и заводских учеников; канцеляристов, подкан-
целяристов, копиистов канцелярий и многочисленных заводских 
контор. Обучение в них объявлялось обязательным для детей свя-
щенно- и церковнослужителей. В 1720 г. их прием в горнозаводские 
школы санкционировала Берг-коллегия, заинтересованная в расши-
рении круга грамотных людей при заводах2. Как показывают опуб-
ликованные нами документы, даже летом 1723 г., несмотря на появ-
ление Духовного регламента и указов 1721—1722 гг., Татищев вел 
настоящую войну с кунгурским протопопом и вятским епископом за 
детей священно- и церковнослужителей, на протяжении трех лет от-
лынивающих от обучения в Вятской епархиальной школе, требовал 
их «поставить» в Кунгурскую арифметическую3. Дети духовенства 

1 ГАСО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 762. Л. 304; Д. 952. Л. 86.

2 РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Д. 611. Л. 184.

3 См.: Татищев В. Н. Записки. Письма 1717—1750 гг. М., 1990. С. 66—69.