Философские очерки по космологии

В. Б. Гухман 

ФИЛОСОФСКИЕ ОЧЕРКИ 

ПО КОСМОЛОГИИ

Монография 

Москва 
Берлин 
2019

УДК 523.11 
ББК 22.632 
Г93 

Гухман, В. Б. 

Г93      Философские очерки по космологии : монография / 
В. Б. Гухман. – Москва ; Берлин : Директ-Медиа, 2019. – 
116 с. 

ISBN 978-5-4475-9908-9 

Книга написана по материалам авторских статей, опубликованных 
в журнальных изданиях и отрецензированных силами редколлегий 
журналов, в том числе с привлечением внешнего («слепого») рецензирования. 

Рассматриваются философские концепции взаимообусловленности 
космологии и философии, информационно-семантической природы 
Универсума (мироздания), загадок параллельных миров, генезиса 
Универсума, космического происхождения сознания. 
Для широкого круга читателей, интересующихся философскими 
проблемами космологии, психологии и информологии (общей теории 
информации). 

УДК 523.11 
ББК 22.632 

ISBN 978-5-4475-9908-9
© Гухман В. Б., текст, 2019
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2019

Содержание 

Предисловие ............................................................................................................ 5 

Очерк 1. Взаимообусловленность космологии 
и философии ............................................................................................................ 6 

Список литературы ...................................................................................... 27 

Очерк 2. Информационный Универсум ................................................. 28 

Атрибутивная информация Универсума ......................................... 30 

Физика смысла атрибутивной информации ................................. 38 

Постскриптум ................................................................................................. 46 

Список литературы ...................................................................................... 47 

Очерк 3. Загадка параллельных миров . ................................................. 49 

Список литературы . ..................................................................................... 58 

Очерк 4. О происхождении Универсума 
(Творец или Природа?) . .................................................................................. 59 

Тайна Творца и Творения . ........................................................................ 60 

Вера и знание .................................................................................................. 62 

Допущение первое: Творец персонифицирован . ......................... 64 

Допущение второе: Творец не персонифицирован ................... 71 

Информационное Первоначало . ........................................................... 78 

Список литературы . ..................................................................................... 88 

Очерк 5. Космологический взгляд 
на происхождение сознания . ....................................................................... 91 

Мозг и сознание – проблема отношений ......................................... 91 

Рационализм и проблема сознания . ................................................... 96 

Иррационализм и проблема сознания . ........................................... 100 

Космический разум и проблема сознания .................................... 104 

Список литературы .................................................................................... 109 

Послесловие ........................................................................................................ 111 

Приложения ........................................................................................................ 112 

Предисловие 

Книга написана по материалам авторских статей, опубликованных 
в разное время в разных журнальных изданиях. 
Естественно, что эти статьи не охватывают всю необъятность 
космологической проблематики. В них лишь частично затронуты 
философские проблемы, заинтересовавшие автора, исходя 
из его субъективных предпочтений. Каждый очерк (из пяти) 
сопровождается ссылкой на использованные в нём статьи, которые 
были переработаны в соответствии с замыслом книги. 
В конце каждого очерка приведён список использованной в 
нём литературы. 
В книге принят т. н. «кембриджский формат» библиографии 
и библиографических ссылок, которого придерживаются 
международные издания. Автор сознаёт дискуссионность 
очерков и с неподдельным интересом ознакомится с критическими 
замечаниями, которые просьба присылать на электронный 
адрес: guhman.vladimir@gmail.com. 

Очерк 1  
Взаимообусловленность  
космологии и философии1 

Рассматриваются отношения между философией и наукой, в 
частности, космологией, родство философского и космологического 
подходов к познанию мироздания. 

За свою длительную историю, уходящую корнями в древние 
цивилизации, космология, казалось бы, далёкая от земной 
«суеты сует», всегда испытывала на себе влияние исторических 
эпох развития человечества, которые каждая по-своему 
вносили в космологию свои научные, философские, религиозные 
и социокультурные идеи и ценности. Во многом это связано 
с самим содержанием космологии как раздела астрономии, 
изучающего происхождение, свойства и эволюцию Вселенной в 
целом. Впрочем, две тысячи лет тому назад любые научные занятия, 
включая астрономические наблюдения и космологию, 
считались философией («любомудрием») и ничем иным. Только 
философы и историки науки помнят о том, что современная 
наука с её рациональной натуралистической парадигмой, при-
нятой и в космологии, существовала не всегда, а сложилась 
внутри философии как особый подход к миру, отличный от 
традиционного философского подхода, лишь в XVI–XVIII вв., 
т. е. более чем на два тысячелетия позже становления филосо-
фии. До становления специфического научного подхода любой 
учёный, оставивший след в истории науки, был одновременно 
и философом: Пифагор2, Зенон Элейский, Демокрит, Платон, 
Аристотель, Ибн Сина, Ибн Рушд, Николай Коперник, Джордано 
Бруно, Галилео Галилей, Филипп Парацельс, Рене Декарт, Блез 
Паскаль, Исаак Ньютон, Готфрид Лейбниц и многие другие. 
Учёные, как и философы, издревле и поныне занимают-
ся познавательной деятельностью. Но если целью первых яв-
ляется истина, а основным продуктом – знание, то целью вто-
рых являются высшие смыслы и ценности, а основным про-
дуктом – мировоззрение. Различие науки и философии в целях 

1 Гухман, Владимир. Портрет философа // Вестник ТвГУ, серия «Философия», 
№ 1, 2017; с. 18–30. 
2 Пифагор первым назвал себя «философом», до него были «сведущие». 

и продуктах своей деятельности объясняется тем, что филосо-
фы, хотя и не прочь «докопаться» до истины, но понимают, 
что истина как суть (смысл) познаваемого всё же недостижима 
через свои проявления в научных опытах и через математиче-
ские формулировки законов природы. Остаётся только раз-
мышлять об истине, что и делает философия. Поэтому фило-
софская деятельность – рефлексия в отличие от научной дея-
тельности – исследования. 
Современное рациональное миропонимание – опосредо-
ванный продукт развития науки, а не непосредственная дан-
ность. Наука приняла на себя бремя ответственности за истин-
ность своих утверждений, заставив логику (один из методиче-
ских инструментов философии) и математику (наследницу ло-
гики) отвечать за правильность доказательства утверждений, 
что обеспечило науке методологический тыл её атак на тайны 
природы. В этой прагматической связке науки, логики и мате-
матики («блудных дочерей» философии) самой рефлексивной 
философии не нашлось конкретного рабочего места, как пен-
сионеру сейчас нет достойного места на рынке труда. В ре-
зультате философия оказалась свободной от серьёзной ответ-
ственности перед обществом, и возникла мифологема «фило-
софской 
безответственности». 
Действительно, 
философия 
вольна в выборе своей проблематики и предмета рефлексии, 
будь то теизм или атеизм, электроток или кровоток, галактики 
или микрочастицы, человек или вирус. Философ не связан ни-
какими догмами мышления и, в первую очередь, догмами ло-
гического, математического и естественнонаучного мышле-
ния. Фантазиям философа тоже нет никаких пределов. И тем не 
менее, философ и философия должны быть ответственны-
ми. Ответственность – этическое понятие: философская ре-
флексия, руководствуясь нравственным категорическим им-
перативом Иммануила Канта3, обязана творить добро, быть 
совестливой, не лгать, не снобствовать, стремиться к простоте 
и ясности. Одним словом, философия должна быть этически 

                                                            

3 «Я всегда должен поступать только так, чтобы Я также мог желать превра-
щения моей максимы (т. е. моего личного принципа) во всеобщий закон». 

безупречным «любомудрием», а философ – мудрецом4. При 
этом в глазах социума философ может слыть кем угодно: поря-
дочным или асоциальным человеком, даже дураком, что 
вполне укладывается в мифологему его «безответственности». 
Разве власть и духовенство руководствовались этой мифоло-
гемой, когда философов, философствующих учёных и деяте-
лей искусства привлекали к ответственности, периодически 
травили, убивали и сжигали на кострах, насильственно высы-
лали в эмиграцию, гноили в ссылках, тюрьмах и лагерях, рас-
стреливали? В одном Советском Союзе под политический тер-
рор попали П. А. Флоренский, Л. П. Карсавин, К. Мегрелидзе, 
А. Ф. Лосев, А. А. Мейер и многие др. А знаменитый «философ-
ский» пароход, на котором цвет отечественной мысли был от-
правлен в эмиграцию как явные и потенциальные враги совет-
ской власти!!! Так что свобода философа от ответственности – 
миф, рождённый беспамятливыми и безответственными умами. 
Ум учёного не равноценен мудрости философа, и при всех 
относительных успехах науки, сделавших мир якобы полез-
ным, комфортным для человека, она не слишком преуспела 
в миропонимании, включая понимание космоса, Земли и само-
го человека. Тому свидетельства – катастрофические послед-
ствия бездумного или преступного использования достижений 
науки в ХХ веке, начиная с атомных бомбардировок Хиросимы 
и Нагасаки, паразитического давления на природу, в том числе 
на природу ближнего космоса и самого человека: «…мы стали 
могущественнее, при этом не став соизмеримо мудрей. ...Если 
мы и далее будем накапливать силу, а не мудрость, то, несо-
мненно, самоуничтожимся» [Саган, 2017: 362, 375-376]. Радуж-
ные упования на науку как панацею человеческой цивилиза-
ции сменились сначала скептицизмом, а затем и горьким разо-
чарованием. Для науки и учёных настали трудные времена. 
Кроме того, наука периодически испытывает внутренние 
трудности роста, возникающие при смене её парадигм и идеа-
лов, при революционных открытиях, влияющих на мировоз-
зрение и миропонимание. И так же как при столкновении с 
трудностями дети восклицают «мама родная!», так и умная 

                                                            

4 «Когда не обладаешь мудростью, остаётся любить мудрость, т. е. быть фи-
лософом» (Николай Бердяев). 

наука в трудные для себя времена возвращается к мудрости 
матери-философии. Так было, есть и будет всегда, и космоло-
гия – не исключение. 
С другой стороны, если философские тексты о мироздании 
претендуют на общечеловеческую значимость, иначе, чем в 
контексте общечеловеческого рационального научного знания 
о мироздании, их рассматривать нельзя, как бы к этому ни от-
носилось «витающее в эмпиреях» философское сообщество. 
В противном случае философия рискует остаться в представ-
лении многих интеллектуалов, не говоря уж об обывателях, 
«остроумными, но безрезультатными словами» (Джон Бернал), 
эксплицитной рефлексией на заданную (научную) тему, но не 
важнейшим, как утверждал Плотин. В конце концов, матери 
без детей тоже не обойтись5. 
Если философия – только рефлексия и, следовательно, 
субъективное миросозерцание, мироощущение, мировоззре-
ние и миропонимание, выражаемое каждым философом в меру 
его интересов, эрудиции и литературных способностей вне ра-
ционального научного метода исследований, если она – твори-
мое, показываемое, но не значимое, не утверждаемое, не то, о 
чём можно сказать ясно, а лучше молчать (согласно логиче-
скому позитивисту Людвигу Витгенштейну), то и уважение к 
философии и философам со стороны большей части социума 
соответствующее. Получается, что авторитет философов 
зиждется не на том, что они действуют по высшим законам, 
недоступным простому смертному (пусть и учёному), и не 
на том, что они мудрее или умнее других (пусть и учёных), 
но единственно на том, что их не понимают. «Лишь пока нас 
не понимают, этот сомнительный авторитет работает на 
нас» [Хайдеггер, 1993: 336]. Как только философов начинают 
понимать, авторитет исчезает или обнаруживается, что его и 
не было, ибо все мы в известной мере философы, способные на 
саморефлексию. И если в хайдеггеровском смысле авторитет 
философии – миф, то этот миф непроизвольно внушают нам 

                                                            

5 Развитие философии неотделимо от развития науки. Но это не даёт оснований 
для присуждения учёных степеней по философским наукам, ибо никаких 
«философских наук» на самом деле не существует. За рубежом присуждают 
степень «доктор философии». 

рефлексирующие философы прошлого и настоящего. В результате 
соблазн философской саморефлексии приобретает размах 
псевдоинтеллектуальной эпидемии, родственной самолечению 
и самопродвижению во власть. Если же авторитет философии – 
не миф и она, действительно, – важнейшее, то философия – это 
не одна только рефлексия. В ней есть нечто, находящее отклик 
через тысячелетия не только в силу принципа историцизма и 
интеллектуального резонанса поколений. Это нечто – «но-
стальгия, тяга повсюду быть дома» – так романтическими сло-
вами поэта Новалиса (Фридриха фон Гарденберга) Мартин 
Хайдеггер обозначает, что философствующий «повсюду не до-
ма», но хочет быть там «всегда и, главное, в целом» [Хайдеггер, 
1991: 330]. А разве наука в лице её лучших представителей не 
испытывает подобную же тягу быть дома всегда и в целом? 
Прав ли Хайдеггер, полагая, что «науку и мысль разделяет про-
пасть» [там же: 150]? Полагаем, что это слишком сильно сказа-
но (при всём уважении к Хайдеггеру). 
Классические философские средства познания – формаль-
ная логика, идеализация, дедукция, экстраполяция, мыслен-
ный эксперимент, «трансцендирующее мышление» [Ясперс, 
1991], интуиция. Сами философы признают существенный 
субъективизм своего аппарата исследования, в немалой степе-
ни способствующий «вечности» философских проблем. Так, он-
тологическая проблема генезиса бытия была поставлена в 
глубокой древности и до настоящего времени будоражит умы. 
Гносеологическая проблема истины, диалектика развития, эк-
зистенциальная проблема свободы и многие другие философ-
ские проблемы, по признанию философов, никогда до конца 
не разрешимы. Прогресс в решении проблем усматривается 
ими «в развитии мысли одного и того же философа, школы, 
ориентации; прогресс в том, что так или иначе выявляются ту-
пиковые пути, и становится ясно, какие предпосылки необхо-
димо принять, чтобы лучше осмыслить проблему» [Алексе-
ев&Панин, 1996: 35]. Прямо скажем, такой прогресс не слиш-
ком конструктивен, философия гораздо инерционнее и скром-
нее науки в решении своих проблем. Десятичный счёт, механи-
ка макромира, электромагнетизм, синтез белка, экономика 
процветания, генетический код, трансплантация органов – эти 
и многие другие частнонаучные проблемы во многом решены, 

несмотря на объективную неизбежность заблуждений и оши-
бок познания. Но проблема генезиса Универсума (мироздания) 
остаётся вечной, и здесь, как ни в чём ином, космологии прихо-
дится сотрудничать с философией. 
Науке свойственны «революционные» и «нормальные» 
этапы развития [Кун, 2003]. Между научными революциями, 
связанными с публикацией пионерских, прорывных идей и от-
крытий, возникающих, как правило, в головах одиночек, долж-
ны быть периоды нормальной науки, важнейшим признаком 
которой являются коллективные исследования посредством 
методов, признанных научным сообществом, и новых методов 
исследования, удовлетворяющих действующим идеалам науч-
ности [Философия и методология науки, 1996]. Нормальную 
науку реализуют уже не одиночки-первооткрыватели, а кол-
лективы, сообщества учёных. В данном смысле философия 
больше родственна революционной науке с её творческой рас-
кованностью, элементами интуитивизма и анархизма, частой 
сменой парадигм и одиночеством мыслителей. Но философия, 
как и наука, не может всё время «петь на революционной но-
те». И у философии, хоть и реже, чем в науке, наблюдаются эта-
пы «нормальности», связанные с развитием очередного «из-
ма», появлением соответствующей школы, исповедующей тот 
или иной метод исследования. 
Почему же философские проблемы веками занимают муд-
рецов, и у каждого из них свой, непохожий взгляд на их реше-
ние? Вероятней всего, дело не в объективной неизбежности 
ошибок познания, а в субъективизме средств философско-
го познания. В частных науках степень гносеологического 
субъективизма в среднем меньше, чем в философии. Однако 
это справедливо по отношению лишь к тем из них, где сред-
ства познания ближе к абстрактно-логическим, формальным, 
фактуальным, нежели к эвристическим, рефлексивным, це-
лостно-образным. Специалисты в области т. н. точных наук 
обычно приходят к взаимопониманию (положительному или 
отрицательному) лучше и быстрее, нежели в области наук гу-
манитарных, а тем более, в философии, ибо абстрактный язык 
математики и логики (язык объяснения) объективно способ-
ствует взаимопониманию на уровне абстрактно мыслящего  

сознания в большей степени, чем неформализуемые языки эк-
зистенций трансцендентного мышления, интуиции, эмпатии, 
идеализации и др. (языки понимания) на уровне бессознатель-
ного6. Вообще говоря, понимание всегда субъективно, его объ-
ективность a priori сомнительна. Можно лишь говорить о той 
или иной степени совпадения субъективных пониманий, вли-
яющей на «результаты голосования» по проблеме, не более то-
го. Космология тому – живой пример. Она, как правило, далека 
от понимания большинства своих объектов исследования, хотя 
и способна их в чём-то объяснить. 
Означает ли это, что языки понимания следует формализо-
вать или заменить языками объяснения? Ни в коей мере! Каж-
дый язык лучший в своей области применения. За её предела-
ми он чаще всего не нужен. Люди не разговаривают на машин-
ном или пчелином языках, а машины и пчёлы – на человече-
ском. Философия нуждается в своих языках понимания не ме-
нее, чем наука (в том числе, космология) – в своих языках объ-
яснения. Более того, достоинства этих языков эффективно до-
полняют друг друга в человеческой практике, ибо «логика, ко-
торая одна может дать достоверность, есть орудие доказатель-
ства; интуиция есть орудие изобретательства» [Пуанкаре, 
1990: 215]. 
Создавать (изобретать) новое труднее, чем объяснять, кри-
тиковать существующее. Для созидания надо владеть не толь-
ко и даже не столько языком объяснения, сколько языком по-
нимания. В этом плане логика, математика и в целом языки 
объяснения (доказательства) легче языков понимания. По 
Хайдеггеру изначальная задача философии – «делать вещи бо-
лее тяжёлыми (трудными), более сложными» [Хайдеггер, 1991: 
146]. Языки, ориентированные на целое, сложное – это фило-
софские языки понимания. Логика, математика как языки науч-
ного объяснения (доказательства) ориентированы на частное, 
простое; конечным числом конечных предложений и формул 
невозможно выразить сложное бесконечномерное целое, ка-
ким является Универсум и входящие в него космологические 

                                                            

6 Взаимопонимание как отношение между субъектами не означает понима-
ния как отношения между субъектом и объектом. Субъекты, взаимопонимая 
друг друга в познании объекта, могут оба не понимать познаваемый объект.