Девиантология - социология и психология зла
Покупка
Основная коллекция
Тематика:
Психология социальных групп
Издательство:
НИЦ ИНФРА-М
Автор:
Хагуров Темыр Айтечевич
Год издания: 2023
Кол-во страниц: 412
Дополнительно
Вид издания:
Монография
Уровень образования:
Дополнительное профессиональное образование
ISBN: 978-5-16-017699-4
ISBN-онлайн: 978-5-16-110346-3
DOI:
10.12737/1868916
Артикул: 774992.01.01
К покупке доступен более свежий выпуск
Перейти
В монографии рассматриваются актуальные вопросы теории и методологии исследований девиантного поведения. Обосновывается альтернативный популярной сегодня релятивистской методологии антропологический подход к проблемам классификации, исследовательской методологии и антропологии девиантного поведения.
Адресуется широкому кругу читателей, в том числе социологам, психологам, антропологам, криминологам и т.д., интересующимся проблемами изучения человеческого поведения вообще и девиантного поведения в частности.
Тематика:
ББК:
УДК:
ОКСО:
- ВО - Бакалавриат
- 37.03.01: Психология
- 39.03.01: Социология
- ВО - Магистратура
- 37.04.01: Психология
- 39.04.01: Социология
- 39.04.02: Социальная работа
- 40.04.01: Юриспруденция
- 44.04.02: Психолого-педагогическое образование
- 47.04.02: Прикладная этика
- ВО - Специалитет
- 37.05.01: Клиническая психология
- 44.05.01: Педагогика и психология девиантного поведения
- Аспирантура
- 37.06.01: Психологические науки
- 40.06.01: Юриспруденция
- 44.06.01: Образование и педагогические науки
- 47.06.01: Философия, этика и религиоведение
- Адъюнктура
- 44.07.02: Педагогика и психология девиантного поведения
- 47.07.01: Философия, этика и религиоведение
ГРНТИ:
Скопировать запись
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов.
Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в
ридер.
ДЕВИАНТОЛОГИЯ — СОЦИОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ ЗЛА Т.А. ХАГУРОВ Москва ИНФРА-М 2023 МОНОГРАФИЯ
УДК 159.9+316.624(075.4) ББК 88.5 Х13 Хагуров Т.А. Х13 Девиантология — социология и психология зла : монография / Т.А. Хагуров. — Москва : ИНФРА-М, 2023. — 412 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/1868916. ISBN 978-5-16-017699-4 (print) ISBN 978-5-16-110346-3 (online) В монографии рассматриваются актуальные вопросы теории и методологии исследований девиантного поведения. Обосновывается альтернативный популярной сегодня релятивистской методологии антропологический подход к проблемам классификации, исследовательской методологии и антропологии девиантного поведения. Адресуется широкому кругу читателей, в том числе социологам, психологам, антропологам, криминологам и т.д., интересующимся проблемами изучения человеческого поведения вообще и девиантного поведения в частности. УДК 159.9+316.624(075.4) ББК 88.5 Р е ц е н з е н т ы: В.И. Слободчиков, доктор психологических наук, профессор, член- корреспондент РАО, главный научный сотрудник Института изучения детства, семьи и воспитания РАО; М.Е. Позднякова, кандидат философских наук, заведующая сектором изучения девиантного поведения Института социологии ФНИСЦ РАН ISBN 978-5-16-017699-4 (print) ISBN 978-5-16-110346-3 (online) © Хагуров Т.А., 2022
ПРЕДИСЛОВИЕ И БЛАГОДАРНОСТИ Эта книга появилась как результат многолетних методологи- ческих дискуссий и последующих размышлений по их поводу. Дискуссии касались различных аспектов понимания и объяснения природы девиантного поведения как социального и психологиче- ского феномена. Они проходили как очно на самых разных пло- щадках, так и заочно через публикации и выступления. В числе ча- стых участников этих дискусий выступали автор этой книги и мэтр отечественной девиантологии, по сути ее основоположник, про- фессор Яков Ильич Гилинский. Тот факт, что Яков Ильич, будучи уже очень известным и признанным ученым, был готов на равных и вполне серьезно дискутировать с начинающим коллегой, учив- шимся по его работам, наглядно свидетельствует о том высоком уровне подлинной интеллигентности и научности, образцом ко- торых Яков Ильич продолжает оставаться для своих многочис- ленных коллег и учеников. Автор бесконечно благодарен Якову Ильичу за саму возможность этих дискуссий, без которых данная книга никогда бы не состоялась. Однако, как часто бывает в науке, искреннее уважение к лич- ности крупного ученого не всегда означает согласие с его методоло- гической позицией. Человеческое поведение — слишком сложный объект, чтобы попыки его объяснения отличались единодушием и согласием умов. Как противоречив и сложен сам человек, также противоречивы бывают позиции ученых, его изучающих. В предлагаемой читателю книге делается попытка обосновать контуры альтернативной девиантологической методологии. Аль- тернативной общепринятым сегодня конструктивизму и реля- тивизму, согласно которым понятие нормы и отклонения есть главным образом социокультурная конструкция, содержание ко- торой исторически и культурно изменчиво и относительно. Этот альтернативный подход можно назвать антропологическим. Он опирается на серьезную интеллектуальную традицию, с содержа- нием которой, к сожалению, сегодняшние студенты, а часто и их научные руководители знакомы гораздо хуже, чем с модными пост- модернизмом и релятивизмом. Все сказанное в книге никоим образом не претендует на окон- чательность или неопровержимость. Это всего лишь попытка об- основать отличную от общепринятой методологическую позицию и приглашение поразмышлять над достаточно сложными во- просами теории и методологии изучения девиантного поведения. Книга не могла бы появиться на свет без моральной и интел- лектуальной поддержки друзей и учителей автора книги. По-
этому он выражает искреннюю благодарность своим наставникам и учителям, глубоко повлиявшим на его научное и житейское мировоззрение: своему отцу, профессору социологии А.А. Хагу- рову; своему наставнику по докторской диссертации и по жизни профессору З.Т. Голенковой; мастеру-педагогу и своему учителю профессору В.П. Бедерхановой; одному из ведущих девиантологов России М.Е. Поздняковой — вдохновителю многих совместных проектов; Виктору Иванову Слободчикову, выдающемуся россий- скому педагогу и психологу, чьи антропологические идеи, по сути, частично заимствованы автором. Отдельную благодарность — своему старшему другу и бессменному редактору профессору А.А. Остапенко, без чьей помощи эта книга (как и многие другие книги и статьи) не появилась бы на свет.
ВВЕДЕНИЕ ПРОБЛЕМА ЗЛА В НАУКЕ И ФИЛОСОФИИ ХХ ВЕКА Несмотря на то, что понятие «зло» кажется устаревшим, пережитком далекого от совре- менности прошлого <…>, зло тем не менее является для нас реальностью. Мы видим зло, творим зло и подвергаемся злу. <…> Проблема людей заключается не в последнюю очередь в том, что отрицательные возможности сильно преобладают. Другими словами, наши способ- ности к совершению добра и зла неравноз- начны. Это является исходной предпосылкой поступков человека, но действовать во благо, а не во зло — это наша задача. Ларс Сведенсен «Философия зла» В социальных и гуманитарных науках «добро» и «зло» с легкой руки позитивистов XIX века считаются некорректными поня- тиями. Еще бы, ведь это прямые оценки, а оценочные суждения должны быть исключены из «по-настоящему научного» текста. Как советовал М. Вебер, их нужно замещать отнесением к цен- ности: в таком-то обществе, в такое-то время люди полагали, что «Х» есть добро, а «У» — зло1. Эти обезличенные формулы, скрыва- ющие субъектную позицию ученого, вошли в плоть и кровь совре- менного гуманитария. Ученый должен быть объективным, а значит, не выпячивать личное отношение к предмету, но следовать фактам. Этот красивый в теории, но весьма затруднительный и спорный на практике принцип, заимствованный гуманитариями у естест- воиспытателей (что имело какие-то резоны в начале становления гуманитарной научной методологии, но явно утратило их потом) был окончательно дискредитирован постмодернизмом. Ведь отка- зываться от «субъективного» отнесения феномена к разряду «хо- рошего» или «плохого» следовало во имя ОБЪЕКТИВНОСТИ. А постмодернизм убил объективность. Ее просто нет. Перечи- тайте Ж.-Ф. Лиотара или Ж. Дерриду (а равно Ю. Кристеву, Ж. Де- лёза, Ф. Гватари или М. Фуко) — нет ни объективности, ни добра, ни зла. Есть лишь бесконечное многообразие явлений (даже не фе- 1 Вебер М. Исследования по методологии наук. М.: ИНИОН, 1980.
номенов) и бесконечное количество их интерпретаций, это и назы- вается «смерть метанарратива»1. Какая тут объективность? Однако наша цель — отнюдь не в выяснении отношений между позитивизмом и постмодернизмом. Основной тезис настоящей книги равно противоположен им обоим и заключается в утверж- дении реального (и вполне объективно постижимого) существо- вания Добра и Зла. Более того, цель книги — попытка обоснования точки зрения, согласно которой Добро и Зло — суть не просто реальные (т.е. имеющие объективную, «вещную» природу), но фундаме нтальные координаты социального и личностного бытия человека, что требует введения этих категорий в пространство социального и гуманитарного познания не только на философском, но и на концептуальнонаучном уровне. Это спорное в современных реалиях заявление требует развернутой аргуме нтации. Сразу оговоримся, что все рассуждения будут осуществляться преимущественно в плоскости того сложного междисциплинарного направления исследований проблем отклоняющегося поведения, которое, благодаря работам Я.И. Гилинского, получило название девиантологии. Бесконечно уважаемый нами Яков Ильич опре- деляет девиантологию как «социологию преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других “отклонений”»2. Мы же пред- лагаем определять ее как социологию и психологию зла. При этом добро мы полагаем нормой, а зло — отклонением. Подобное утверж- дение, будучи сформулированным в рамках отвлеченнофилософского или нравственного дискурса, может вызвать дискуссию типа «А что есть добро, и что есть зло?», но вряд ли вызовет методоло- гическое отторжение. Введение же этих категорий в пространство научного знания неизбежно вызывает вопросы методологического порядка. Начнем с того, что зло (как и добро) крайне сложно концеп- туализировать понятийно. Однако это не значит, что подобное невозможно вообще. Наука, конечно, тяготеет к явным определе- ниям, которые в логике имеют форму «А есть В и С». Однако ог- ромное множество вещей, к великому сожалению интеллектуали- стов всех мастей, не поддаются таким определениям, будучи при этом критически важными для нас. Таковы Любовь, Справедли- вость, Счастье или Обретение полноты жизни. Таков сам Человек. Таковы Добро и Зло. Однако для таких сложных реальностей мы можем использовать остенсивные (показать) или контекстуальные 1 Лиотар Ж.Ф. Состояние постмодерна / пер. с фр. Н.А. Шматко. М., СПб.: Алетейя, 1998. 2 Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, про- ституции, самоубийств и других «отклонений». СПб.: Юридический центр- Пресс, 2004.
(порассуждать) определения. При этом некоторые поборники строгой «научности» скажут, что вещи, определяемые подобным образом, неизбежно субъективны и не могут являться фактами. Однако всякий, кто страдал от «субъективной» любви или мучился «субъективным» сознанием собственного греха (вины), прекрасно знает, что его страдание носило вполне объективную, вещную природу. И обусловлено оно было именно реальной Любовью или реальным Грехом, а отнюдь не «субъективными переживаниями». В этом примере мы имеем дело с эмпирическим законом, хорошо известным не только писателям и драматургам, но и всем нам через жизненный опыт. Душа человеческая страдает от несчастной любви и от совершенного греха. И, на наш взгляд, явление это вполне объективно. Иллюзию же субъективности создает то, что разные типы душевной организации в зависимости от воспитания, опыта, наследственной конституции и прочих условий могут по-разному переживать и проявлять это страдание. Короче говоря, зло может быть концептуализировано. И далее мы постараемся показать некоторые формы зла и порассуждать о его природе. Любое исследование начинается с попытки обзора библио- графии. В нашем случае подобный обзор будет неизбежно фрагме - нтарным по нескольким причинам. Во-первых, мы отнюдь не пре- тендуем на исчерпывающее монографическое исследование столь сложной темы. Эта книга — скорее попытка диалога, иногда поле- мики с наиболее распространенными в современной социологии и психологии девиантного поведения подходами. Наша цель по- этому больше заключается в постановке проблемы, нежели в ее ис- черпывающем анализе. Во-вторых, основные и наиболее глубокие попытки понимания и анализа феноменов добра и зла мы встречаем в религиозных и философских текстах, а также в произведениях искусства. Минимально полноценный обзор этих текстов потре- бовал бы отдельной монографии, а может и не одной. Некоторые из них будут частично проанализированы ниже (во второй главе), некоторые — просто упомянуты. В любом случае фрагме нтарность библиографической и источниковой базы нашего исследования очевидна, но отчасти обусловлена самим замыслом книги. Принципиальные координаты современного научного пони- мания проблематики зла, на наш взгляд, были заложены в трудах К. Маркса, Э. Дюркгейма, К. Поппера, З. Фрейда и Ф. Ницше. При этом именно К. Маркс и Ф. Ницше в своих трудах задали по- лярные представления о феноменологии зла на концептуальном уровне, породившие содержательно глубоко различающиеся обще- ствоведческие научные школы. Маркс сформулировал идею классовой природы морального ди- скурса. Дюркгейм дополнил это мыслью о коллективном сознании
как носителе морального авторитета, подчеркивая, что коллек- тивное сознание никогда не охватывает всех членов сообщества, а лишь большинство. Соответственно, в социологии утвердилось понимание нормы как статистического явления — нормально то, что делает большинство в данной социальной общности в данное время (с оговоркой об адаптивности этого поведения). Эти часто доста- точно вольно интерпретируемые идеи открыли дорогу конструкти- визму — теории, согласно которой добро и зло, норма и отклонение есть продукты социального конструирования и соглашения. Это конструирование, хотя и отталкивается от объективной реальности первичных индивидуальных и социальных потребностей, но имеет огромную историческую и культурную вариативность. Наиболее известным и глубоким социологическим гимном этой идеи стало «Социальное конструирование реальности» П. Бергера и Т. Лук- мана1. Среди современных российских девиантологических работ этого направления выделяется «Конструирование девиантности» под редакцией Я.И. Гилинского2. С точки зрения классического конструктивизма главная форма зла есть аномия как состояние безнормия, являющееся по сути интерпретацией Дюркгеймом гоббсовской «войны всех против всех». «Закон изменчив, и эти изменения сочетают в себе случайность и необходимость, но без закона жизнь превращается в хаос» — вот кредо классического конструктивизма. Координаты «добро — зло» в конструктивизме принимают форму «порядок — аномия». Постмодернистские интерпретации конструктивисткой идеи (прежде всего М. Фуко3 и Ж. Дерриды4) довели ее, на наш взгляд, до абсурда. К этой теме мы еще вернемся позднее. Сейчас лишь заметим, что даже «умеренный» конструктивизм находится в сложных отношениях с социальной реальностью, постоянно решая дилемму о том, какие элеме нты этой реальности онтологи- чески обусловлены и мало изменяемы, пусть и в разных формах, а какие — суть произвольные и достаточно легко меняющиеся со- циальные декорации. В психологии понимание зла (отклонения) в значительной сте- пени было сведено к проблеме дезадаптации во многом благодаря психоанализу и бихевиоризму, т.е. идеям З. Фрейда и Д. Уотсона, 1 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. 2 Гилинский Я.И. Девиантность, преступность и социальный контроль в «новом мире»: сб. ст. СПб.: Алеф-Пресс, 2012. 3 Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / пер. с фр. В. На- умова; под ред. И. Борисовой. M.: Ad Marginem, 1999; Фуко М. Рождение клиники: пер. с фр. / науч и предисл. А.Ш. Тхостова. М.: Смысл, 1998. 4 Деррида Ж. Письмо и различие / пер. с фр. А. Гараджи, В. Лапицкого, С. Фокина; сост. и общ. ред. В. Лапицкого. СПб.: Академический проект, 2000. 432 с.
резко различающимся, на первый взгляд, и глубоко схожим в своем глубинном понимании человека и мотивов его поведения. Д. Уотсон, а затем Б.Ф. Скиннер фактически обосновали и по- пуляризовали взгляд на мораль (равно как и на прочие психические структуры) как на условно-рефлекторное образование, формиру- емое в процессе адаптации индивида к условиям внешней среды под воздействием положительных и отрицательных стимулов. То, что мы называем злом, есть лишь деструктивные формы адаптации к окружающей среде. Эта мысль легла в основу многочисленных стратегий «тренинга адаптивных форм поведения», ставших главным направлением психокоррекционной работы в бихевио- ризме. Идеи З. Фрейда (одного из наиболее влиятельных мыслителей ХХ века) о происхождении и содержании «Сверх-Я» — морального компонента личности, ведающего «познанием Добра и Зла», — за- ложили основы эволюционно-конструктивистского понимания природы зла и добра в психологии. Мораль, согласно этому взгляду, есть психическое новообразование, пришедшее на смену инстинктам и призванное обезопасить человеческое стадо от наи- более разрушительных проявлений индивидуальной агрессивности и сексуальности1. Широкой публикой идеи Фрейда были поняты в ключе того, что зла как такового нет, а есть дезадаптивные формы получения удовольствия, сброса напряжения, что само по себе нормально и ес- тественно для всех животных, включая человека. Идея естественности Желания оказала глубочайшее влияние на всю европейскую и мировую культуру ХХ века. «Природный» человек стремится к удовольствию, главные формы которого связаны с сексуально- стью, а «искусственная и репрессивная» мораль мешает ему «об- рести себя». Эта коллизия вдохновила огромное количество про- изведений актуального искусства в ХХ веке и осмысливалась их творцами в свете проблемы зла двояко. Первая интерпретация сводилась к отрицанию зла как такового, объявляя его «ханжеской» выдумкой, и прославлению неогра- ниченной сексуальности. Единственная форма чего-то похожего на «абсолютное» зло есть деформированная сексуальность (садизм, прежде всего). Эта линия «просвещенного гедонизма» вдохновила европейский и американский культурный драйв «ревущих 20-х» и нашла отражение во многих проявлениях культурного авангарда тех лет, не обойдя, кстати, и Россию. Заметим, пока лишь вскользь, 1 Следует отметить, что почти всегда, когда обсуждаются идеи Фрейда, нужно различать сами его наблюдения и открытия (очень глубокие, а подчас ге- ниальные) и их интерпретацию самим Фрейдом, его учениками и тем более широкой публикой (часто примитивные и неглубокие).
что сам де Сад рассматривал те формы получения удовольствия, которые впоследствии назвали его именем, как естественное след- ствие эмансипированного Желания, убегающего от Скуки — веч- ного преследователя удовольствия1. Вторая интерпретация более пессимистична и одновременно более человечна, она строится на признании «неустранимости зла», обусловленном животной, дикой глубиной природы человека, ле- жащей за тонким покровом рацио нальности и морали. К сожалению, человек остается агрессивным и похотливым животным, даже если пытается преодолеть эту дикость в пространстве культуры. Эта ин- терпретация, в свою очередь, породила две ветви. Во-первых, евро- пейский экзистенционализм с его стоической установкой на безна- дежную, но необходимую борьбу со злом и надеждой найти смысл в бессмысленном, представленный в литературе Э.-М. Ремарком, Э. Хемингуэем, Ж.-П. Сартром. Во-вторых, откровенный экзистен- циальный пессимизм, одним из ярчайших представителей которого был, например, Л.Ф. Селлин («Путешествие на край ночи») с его безнадежной капитуляцией добра перед злом и бессмысленностью2. Пожалуй, наиболее разрушительными для традиционного мо- рального дискурса стали идеи Ф. Ницше, согласно которому добро есть реализованная воля к власти, к свободному жизнеутвер- ждению личности в борьбе с миром и другими, а зло — ограничение этой воли. Его критика «морали слабых», воспевание «сверхчело- века», находящегося «по ту сторону Добра и Зла», были глубоко восприняты европейскими интеллектуалами. Огромное влияние идеи Ницше оказали на последующий европейский постструкту- рализм и постмодернизм (Ж. Деррида, Ж. Лакан, Ж.Ф. Лиотар, М. Фуко и др.), оказавший, в свою очередь, очень глубокое и раз- рушительное воздействие на всю западную культуру второй поло- вины ХХ — начала ХХI века. Закономерной художественно-философской реакцией на со - единение идей Фрейда и Ницше в массовом сознании стал абсур- дизм Ф. Кафки. В его произведениях очень наглядно показано, что именно происходит в мире, где исчезли Добро и Зло. Там царствует Абсурд. 1 Де Сад. Философия в будуаре, или Безнравственные учителя. М.: АСТ, 2011. 2 Здесь и далее мы заняты девиантологическим, а не культурологическим ис- следованием, поэтому все примеры из области литературы и других видов искусства используются в парадигме «искусство как зеркало жизни» в ка- честве иллюстраций и примеров. Не нужно подходить к ним с искусство- ведческой или культурологической точек зрения, ибо здесь, конечно, есть неточности и спорные обобщения.
К покупке доступен более свежий выпуск
Перейти