Структурный анализ текста художественной литературы. «Повести Белкина» А.С. Пушкина и другие произведения русской и зарубежной классики

Н.М. Фортунатов

СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ
ТЕКСТА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

«Повести Белкина» А.С. Пушкина
и другие произведения русской
и зарубежной классики

Москва

Издательство «ФЛИНТА»

2022

УДК 82.09
ББК 83.3(0)5
Ф80

Фортунатов Н.М.
Ф80 
Структурный анализ текста художественной литературы.

«Повести Белкина» А.С. Пушкина и другие произведения рус-
ской и зарубежной классики / Н.М. Фортунатов ; под ред. 
А.Н. Фортунатова. — Москва : ФЛИНТА, 2022. — 312 с. — ISBN 
978-5-9765-5051-3. — Текст : электронный.

Автор вводит читателя в технику структурного анализа, исполь-
зуя тексты высочайшего художественного уровня — «Повести Бел-
кина» А.С. Пушкина и примеры из русской классики XIX века. Та-
ким образом, исследовательский аспект объединяется с конкретной, 
практической его реализацией, что не часто случается в научных из-
даниях, посвященных фундаментальным проблемам, да и в учебных 
пособиях, где обычно доминирует систематизация литературных яв-
лений, нежели их аналитика.
Для студентов и преподавателей гуманитарных и естественно-
научных факультетов вузов, учителей-словесников, учащихся школ, 
а также для всех, кто увлекается литературой, тем более — русской 
классикой.

УДК 82.09
ББК 83.3(0)5

ISBN 978-5-9765-5051-3 
© Фортунатов Н.М., 2022
© Издательство «ФЛИНТА», 2022

Вере Фортунатовой
посвящается

От автора

Суть этой книги отражена скорее не в заглавии, а в подзаго-
ловке. Первая ее цель состоит в том, чтобы дать ясное представ-
ление о состоянии дел в указанной области. Вторая, пожалуй, 
еще более важная, заключается в том, чтобы ввести читателя в 
саму технику анализов, используя тексты высочайшего художе-
ственного уровня: «Повести Белкина» А.С. Пушкина и примеры 
из русской классики XIX века. Таким образом, исследователь-
ский аспект объединяется в ней с конкретной, практической его 
реализацией, что не часто случается в научных изданиях, по-
священных фундаментальным проблемам, да и в учебных посо-
биях, где чаще всего доминирует систематизация литературных 
явлений, нежели их аналитика.
Автор взял на себя смелость составления такой книги, зара-
нее зная, что она будет далека от идеала, но хотя бы на время 
заполнит существующую брешь, не всегда и не всеми ощущае-
мую. Поэтика давно улеглась в свои берега, устоялась и кажется 
незыблемой. Между тем в ней есть лакуна, ничем не заполненная. 
Это целый раздел, который существует в каждой искусствоведческой 
дисциплине и определяется как теория формы, где 
понятие формы аналогично понятию художественной структуры. 
Отсутствие его в лингвистке естественно, даже закономерно, 
однако в науке о литературе становится ее недостатком.
Исследование структуры произведения в рамках литературоведения — 
проблема, бесспорно, относящаяся к фундаментальным. 
Она дает возможность по-иному рассмотреть само 
определение филологии как области научного знания. Философия 
предлагает следующую градацию: объект ее — слово; 
предмет — особенности словоупотребления, общие для лингвистики 
и литературоведения1. Такая безапелляционность отчетливо 
проявляется в категорическом заявлении Мориса Бланшо, 
утверждавшего: тот, кто захочет, чтобы литературное произве-

1 Хроленко А.П. Введение в филологию: учеб. пособие. М.: ФЛИНТА: 
Наука, 2017. С. 21.

дение выражало «что-нибудь еще», обречен на бессмысленный 
поиск — ведь «оно ничего не выражает», кроме «немого скопища 
бесплодных слов», которые лишь заменяют собой бытие1.
Как будто уверовав в святое благовествование от Иоанна: 
сначала было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог, — 
литературоведение так и не вышло за пределы слова (а может, 
если продолжить постмодернистский дискурс, оно сняло благодаря 
этому с себя дополнительную ответственность?). Акцент 
был сразу же сделан отчетливо, но не совсем точно: словесное 
искусство. Между тем как следовало бы сказать, что было бы 
более верно: словесное искусство, так как искусство живет по 
законам искусства, а не по законам языка. Ко всему прочему, 
еще и по законам самой структуры, имеющей свои свойства, 
свои особенности. Вообще понятие формы в литературной науке, 
когда речь идет о структуре, — настоящий хаос синонимов.
Я старался избегать полемики, предпочитая объективную 
констатацию фактов и разных точек зрения тем более, что они 
сами по себе, вступая в столкновение друг с другом, оказывались 
остро полемичны, и незачем было подливать масло в огонь. 
Я стремился также исключать терминологические излишества, в 
особенности терминологические нововведения, нередко превращающие 
научный стиль в жаргон, недоступный для посторон-
них. Некоторые понятия пришлось заимствовать у других, более 
точных теорий искусств, но лишь в виде аналогий и уподоблений: 
литературная структура несет в себе свои законы и нормы. 
Только некоторые новые категориальные положения оказались 
важны, становясь опорами всей концепции, и потребовали 
их упоминаний и расшифровки.
Как правило, фундаментальные идеи отделяет от их использования 
большое временное пространство. Я обратился к 
новому методу исследования в практических занятиях со студентами, 
когда он еще только складывался, и получил вполне 
приличные результаты. Но главное, что им заинтересовалась 

1 Бланшо Морис. Пространство литературы. М.: Логос, 2002. С. 12.

школа. В начале 2020 года была опубликована моя статья в коллективной 
монографии с работами известных методистов и 
учителей-практиков1. Составителем и редактором монографии 
выступил М.И. Шутан. Закончив университет и делая научную 
карьеру (доктор педагогических наук, заведующий кафедрой), 
он ни на один год не прерывал своей работы в школе! Для меня 
это особые люди, я бы сказал, люди практической науки и научной 
практики. Сам я после трех лет преподавания в школе, став 
аспирантом университета, уже не возвращался в нее.
В статье, как мне представлялось, разрешался остро постав-
ленный вопрос о том, что из школьных программ следует изъ-
ять романы Толстого и Достоевского, трудные для восприятия 
подростками. Идея была выдвинута авторитетным лингвистом 
Людмилой Вербитской, и потому не был учтен один из цен-
тральных законов структурного подхода, по которому часть, 
если это часть структуры, должна нести в себе свойства цело-
го и рассматриваться, как часть целого. Так что удачно выбран-
ный фрагмент может дать многое учащимся из сюжета, идей 
масштабного произведения, из особенностей его формы, да 
и из жизни самого его автора. А там, когда дети повзрослеют, 
возможно, рука сама потянется к книжной полке, к уже отчасти 
знакомым текстам, чтобы иметь возможность прочесть гениаль-
ные романы от доски до доски, как говорили когда-то, или от 
обложки до обложки, как говорят сейчас, вместе с форзацами, 
если они того заслуживают. Некоторые дети читают их уже в 
раннем возрасте, точнее сказать, слушают, как им читают вслух 
взрослые. Это большая редкость сейчас, но она есть, если это 
принято в семье. Лев Толстой, выпуская в свет сборник «Мысли 
мудрых людей на каждый день», которым очень дорожил (тек-
сты были отобраны и часто обработаны или написаны им), — 
субботу и воскресение отдавал семейным чтениям, настолько 
считал их важными.

1 Литературное произведение в контексте художественной культуры. 
Нижний Новгород: НИРО, 2020.

По ходу анализов мне часто приходилось прибегать в кни-
ге к отступлениям, и, хоть это нарушало изложение, они могут 
представлять интерес для читателей, как воспоминания о том, 
«что было» в не так уж далекие времена филологической науки, 
и объяснить появление ряда существенных идей самой книги.
Поэтому не будет только красным словцом в заключение 
краткой аннотации, сказать, что книга обращена к самой ши-
рокой аудитории, к студентам и преподавателям гуманитар-
ных и естественно-научных факультетов и вузов, к учителям-
словесникам, к учащимся школ и ко всем, кто увлекается 
литературой, тем более — русской классикой. Но в какой мере 
это произойдет, если произойдет вообще, судить уже не мне.

Благодарности

Благодарю Антона Фортунатова за ценные замечания в про-
цессе создания книги и за сквозную правку ее текста.
Хочу высказать горячую благодарность светлой памяти 
Юлиана Оксмана, Сергея Бонди, Зиновия Паперного, Григория 
Бялого, дарившим меня своим вниманием и советами, Бориса 
Мейлаха, создателя Комиссии комплексного изучения творче-
ства при Академии наук СССР, настойчиво приглашавшего меня 
на свои симпозиумы, тем самым побуждая к работе.
Особая благодарность моим студентам. Общение с ними, с 
этой все увеличивающейся с годами — и никогда не повторяю-
щейся — молодой, хорошо подготовленной университетской 
аудиторией на лекциях, практических занятиях, спецкурсах, се-
минарах всегда давало сильнейшие творческие импульсы. А воз-
никавшие в процессе лекций или в обсуждениях идеи требовали 
всякий раз их решения уже в напряженном труде за письменным 
столом.

ВВЕДЕНИЕ

Общие идеи книги. Уточнение понятия структурного исследова-
ния. Субъективность. Неожиданность решений нового аналити-
ческого метода.

Пути исследовательские неисповедимы. Началось все с изу-
чения еще на студенческой скамье материалов творческого про-
цесса Л. Толстого, и я работал во время частых своих наездов 
в Москву в стальной комнате-сейфе, в архиве музея на Кропот-
кинской улице (заглавие ее до сих пор осталось у станции ме-
тро), там хранились все автографы Толстого, и я держал в руках 
драгоценные рукописи «Войны и мира». Тогда это еще было воз-
можно; сейчас — только фотокопии, дающие слабое представ-
ление о характере авторской работы: карандаш или перо, цвет 
чернил в разных пластах правки, качество бумаги — словом все, 
что относится к палеографии. Затем наступило увлечение Чехо-
вым, Достоевским, писателями-нижегородцами (П.И. Мельни-
ков — Андрей Печерский, В.Г. Короленко). И только в 1980-х го-
дах я обратился к Пушкину, — и круг давних увлечений вдруг 
замкнулся.
Это было естественно. Все русские литературные гении 
XIX столетия вышли в свое время из его гнезда, каждый по-
своему: как распорядились условия труда и талант писателя. 
Но с обращением к Пушкину еще один давний поиск тоже при-
шел к финалу. Недостающие звенья оказались под рукой, а раз-
розненные предварительные наброски сложились в окончатель-
но завершенную концепцию. И это при том, что в исходе работы 
стало совершенно очевидным: понятие структуры литературного 
произведения до сих пор слабо, если не сказать, почти не 
исследовано. Наука о литературе стала заложницей старых методик, 
бесконечно повторяющихся, как клише, и говорит собственно 
не о литературе, а скорее по поводу литературы: как о 
метафоре действительности, давшей толчок замыслу писателя. 
И вот уже, почти без обиняков, утрируя это положение, «Борис 

Годунов» начинает толковаться как отражение эпохи Смутного 
времени, «Война и мир» — Отечественной войны 1812 года, а 
«Тихий Дон» — борьбы с контрреволюцией на Дону.
Или на первый план выступают социологические и идеологические 
положения, словно они организуют процесс творчества, 
или основой всего в словесном искусстве становится язык 
и его специфика, или на каждом шагу появляются свободные 
импровизации, которым нет конца. Прав герой или виноват, и 
что бы случилось, если бы изменились события; и почему им 
увлеклась героиня, ведь он мало чего стоит, во всяком случае, 
не стоит ее: она темпераментна, ей нужен иной партнер, а он 
чересчур ангажирован; и кто он такой, талант, или гений, или 
пошляк, примеривающий чужую маску; на какое место его по-
ставить; что оказалось для него решающим, случай или обсто-
ятельства: определенная эпоха с ее нормами и требованиями; 
чистый ли он рационалист или романтик; скрывается ли за ним 
реальное лицо, или это выдумка автора и какой-то синтезиро-
ванный герой, черты которого взяты отовсюду, своего рода alter 
ego постмодернизма? — подобные предположения, разрастаясь, 
как снежный ком, возникают всякий раз и у дилетантов, и у про-
фессионалов при обсуждении литературных шедевров, и их ни-
чем не остановить.
Вот, первое четверостишие «Евгения Онегина»: «Мой дядя 
самых честных правил, / Когда не в шутку занемог, / Он уважать 
себя заставил / И лучше выдумать не мог». Что значит «уважать 
себя заставил»? — расхожая идиома, соответствующая фразе 
«приказал долго жить», или речь идет не о смерти дядюшки, а 
о его предсмертном состоянии и угрозе лишить племянника на-
следства? И зачем использованы два подлежащих — «дядя» 
и «он», хотя можно было обойтись одним? В каком значении 
употреблен союз «когда», не является ли он заменой лексемы 
«если»? Можно ли считать выражение «самых честных правил» 
аллюзией на крыловскую басню «Осел и мужик» («Осел был са-
мых честных правил: / Ни с хищностью, ни с кражей незнаком: / 
Не поживился он хозяйским ни листком»)? Выбраться из западни