Журнал юридических исследований, 2022, № 2

ISSN 2500-333X 
 
ЖУРНАЛ ЮРИДИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ 
Сетевой научный журнал 
Том 7 
■ 
Выпуск 2 
■ 
2022 
 
Выходит 4 раза в год   
 
 
 
 
 
 
      Издается с 2016 года 
 
 
Свидетельство о регистрации средства 
массовой информации  
Эл № ФС77-61320 от 07.04.2015г. 
 
Издатель:  
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, г. Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96 
Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru 
http://www.infra-m.ru 
 
Главный редактор: 
Пешкова Х.В. – д-р юрид. наук, доцент, 
профессор кафедры государственно-правовых 
дисциплин Центрального филиала ФГБОУ ВО 
«Российский государственный университет 
правосудия» (г. Воронеж) 
 
Ответственный редактор:  
Титова Е.Н. 
E-mail: titova_en@infra-m.ru 
 
© ИНФРА-М, 2022 
 
Присланные рукописи не возвращаются.  
Точка зрения редакции может не совпадать 
с мнением авторов публикуемых материалов.  
Редакция 
оставляет 
за 
собой 
право 
самостоятельно 
подбирать 
к 
авторским 
материалам иллюстрации, менять заголовки, 
сокращать тексты и вносить в рукописи 
необходимую 
стилистическую 
правку 
без 
согласования 
с 
авторами. 
Поступившие 

в редакцию материалы будут свидетельствовать 
о 
согласии 
авторов 
принять 
требования 
редакции.  
Перепечатка 
материалов 
допускается 

с письменного разрешения редакции.  
При цитировании ссылка на журнал «Журнал 
юридических исследований» обязательна.  
Редакция 
не 
несет 
ответственности 
за 
содержание рекламных материалов.  
 
САЙТ: http://naukaru.ru/ 
E-mail: titova_en@infra-m.ru

СОДЕРЖАНИЕ

 
Колонка главного редактора 

Пешкова (Белогорцева) Х.В. 
Редколлегия журнала готовится к отпуску, но 
научные исследования продолжаются 
 
Теория и история права и государства. История 
учений о праве и государстве 
Лесовая Т.С. 
Неопределенность права 
Попрядухина И.В. 
Некоторые вопросы о характере политического 
уклада в ранней Византии (IV - VI вв.) 
Шпак А.В.  
Актуальные проблемы взаимодействия полиции и 
гражданского 
общества 
в 
сфере 
реализации 
правоохранительной 
функции 
государства: 
отечественный и зарубежный опыт 
 
Конституционное право; конституционный 
судебный процесс; муниципальное право 

 
Марданова Г.А. 
Автоматизация правовых задач в помощь бизнесу в 
контексте 
обеспечения 
прав 
граждан 
на 
информацию 
Паршенко В.Н. 
Право на справедливое судебное разбирательство в 
период пандемии новой коронавирусной инфекции 
 

Административное право; административный 
процесс 

Гриценко В.В., Стягова А.C. 
Административно-деликтное законодательство в 
сфере жилищно-коммунального хозяйства России: 
тенденции развития и совершенствования 
 
 

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ

Пешкова Х.В. – д-р юрид. наук, заведующий кафедрой гражданско-
правовых 
дисциплин 
Центрального 
филиала 
Российского 
государственного университета правосудия, г. Воронеж 
Антонян Е.А. – д-р юрид. наук, профессор, профессор кафедры 
криминологии 
и 
уголовно-исполнительного 
права, 
ФГБОУ 
ВО 
«Московский государственный юридический университет имени О.Е. 
Кутафина», г. Москва 
Баев М.О. – д-р юрид. наук, профессор, заведующему кафедрой 
криминалистики, 
ФГБОУ 
ВО 
«Воронежский 
государственный 
университет», г. Воронеж 
Баулин О.В. – д-р юрид. наук, профессор, профессор кафедры 
гражданского 
права 
и 
процесса, 
ФГБОУ 
ВО 
«Воронежский 
государственный университет», г. Воронеж 
Бит-Шабо И.В. – д-р юрид. наук, доцент, профессор кафедры 
финансового 
права, 
ФГБОУ 
ВО 
«Российский 
государственный 
университет правосудия», г. Москва 
Гриценко В.В. – д-р юрид. наук, профессор, профессор кафедры 
административного и муниципального права, ФГБОУ ВО «Воронежский 
государственный университет», г. Воронеж 
Дворянсков И.В. – д-р юрид. наук, профессор, главный научный 
сотрудник, ФКУ НИИ ФСИН России, г. Москва 
Дикарев И.С. – д-р юрид. наук, доцент, заведующий кафедрой 
уголовного 
процесса, 
ФГКВОУ 
ВО 
«Военный 
университет» 
Министерства обороны Российской Федерации, г. Москва 
Запольский С.В. – д-р юрид. наук, профессор, главный научный 
сотрудник, ФГБУН «Институт государства и права Российской академии 
наук», г. Москва 
Зражевская Т.Д. – д-р юрид. наук, профессор, профессор кафедры 
конституционного 
и 
муниципального 
права, 
Федеральное 
государственное бюджетное образовательное учреждение высшего 
образования «Воронежский государственный университет», г. Воронеж 
Иванников И.А. – д-р юрид. наук, д-р полит. наук, профессор, 
профессор, Сочинский институт (филиал) ФГАОУ ВО «Российский 
университет дружбы народов», г. Сочи 
Иванова Е.В. – д-р юрид. наук, доцент, заведующий кафедрой 
криминалистики и уголовного процесса, ГУ ВО МО «Государственный 
социальный университет», г. Москва 
Иванчин А.В. – д-р юрид. наук, доцент, заведующий кафедрой 
уголовного права и криминологии, ФГБОУ ВО «Ярославский 
государственный университет им. П.Г. Демидова», г. Ярославль 
Исаков В.Б. – д-р юрид. наук, профессор, заведующий кафедрой теории 
и истории права, ФГАОУ ВО «Национальный исследовательский 
университет «Высшая школа экономики», г. Москва 
Карцов А.С. – д-р юрид. наук, канд. полит. наук, канд. филос. наук, канд. 
ист. наук, доцент, Советник Конституционного Суда Российской 
Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации; профессор, 
Северо-Западный 
институт 
управления 
(филиал) 
ФГБОУ 
ВО 
"Российская академия народного хозяйства и государственной службы 
при президенте Российской Федерации при Президенте РФ; профессор, 
ФГАОУ ВО «Национальный исследовательский университет «Высшая 
школа экономики», г. Санкт-Петербург 
Комягин Д.Л. – д-р юрид. наук, доцент, профессор, ФГАОУ ВО 
«Национальный исследовательский университет «Высшая 
школа 
экономики», г. Москва 
Мирошник С.В. – д-р юрид. наук, доцент, профессор кафедры теории 
права, государства и судебной власти, ФГБОУ ВО «Российский 
государственный университет правосудия», г. Москва 
Михеева И.В. – д-р юрид. наук, доцент, профессор, заведующий 
кафедрой конституционного и административного права, ФГАОУ ВО 
«Национальный исследовательский университет «Высшая 
школа 
экономики», г. Нижний Новгород 
Покачалова Е.В. – д-р юрид. наук, профессор, заведующий кафедрой 
финансового, банковского и таможенного права, профессор, ФГБОУ ВО 
«Саратовская государственная юридическая академия», г. Саратов 
Россинский С.Б. – д-р юрид. наук, доцент, профессор кафедры уголовно-
процессуального права, ФГБОУ ВО «Московский государственный 
юридический университет имени О.Е. Кутафина», г. Москва 
Саттарова Н.А. – д-р юрид. наук, профессор, заведующая кафедрой 
финансового и экологического права, ФГБОУ ВО «Башкирский 
государственный университет», г. Уфа 
Соловьева Т.В. – д-р юрид. наук, доцент, профессор кафедры 
гражданского процесса, ФГБОУ ВО «Саратовская государственная 
юридическая академия», г. Саратов 
Шохин С.О. – действительный член Российской академии естественных 
наук, д-р юрид. наук, канд. ист. наук, профессор, профессор кафедры 
административного 
и 
финансового 
права, 
профессор 
кафедры 
международного частного и гражданского права, ФГАОУ ВО 
«Московский государственный институт международных отношений 
(университет) МИД России», г. Москва 
Щукина Т.В. – д-р юрид. наук, доцент, заведующая кафедрой 
административного и финансового права, Липецкий филиал ФГБОУ ВО 
"Российская академия народного хозяйства и государственной службы 
при президенте Российской Федерации при Президенте РФ, г. Москва

Финансовое право. Налоговое право. Бюджетное 

право 

Алонцева Д.В., Лаврищева О.А. 
 
Законодательные основы материнского капитала 
как 
экономико-правового 
инструмента 

демографической политики государства:  
финансово-правовой и социально-гуманитарный 
аспект 
Иванюженко А.Б. 
Финансово-правовые 
проблемы 
содержания 
категории 
«труд» 
как 
объекта 
пенсионных 
обязательств 
Карпов К.А. 
Генезис 
финансово-правового 
регулирования 
рынка ценных бумаг России 
Крохина Ю.А. 
Юридическая природа решений Конституционного 
Суда РФ как фактор повышения эффективности 
налогового права 
 
Уголовное право и криминология.  Уголовно-
исполнительное право 
Долгополов К.А., Иванов С.А., Прокопенко Н.А., 
Феодоридис Н.Ф. 
Эволюция института уголовного наказания и её 
связь с цифровизацией российского общества 
Зорина Е.А., Зыков М.А. 
Общесоциальные 
и 
специальные 
меры 
предупреждения 
преступлений 
коррупционной 
направленности в МЧС России 
Иванчин А.В., Ковалькова А.С. 
Квалифицированные составы преступлений против 
личной 
свободы 
в 
УК 
РФ: 
проблемы 
законодательной техники и пути их решения 
Хуаде М.А. 
Содержание объективной стороны провокации 
взятки и коммерческого подкупа и её уголовно-
правовая характеристика 
 

Уголовный процесс  

Брянская Е.В.  
Методология процесса доказывания по уголовному 
делу 
Ковалева О.Н., Рябова Л.В., Феодоридис Н.Ф. 
Принципы 
использования 
искусственного 
интеллекта 
в 
практике 
уголовного 
правоприменения 
и 
в 
сфере 
уголовно-
процессуальной деятельности 
Ткачева Н.В. 
Государственный 
обвинитель 
как 
участник 

производства в суде первой инстанции 

 
 

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА 

 
Редколлегия журнала готовится к отпуску,  
но научные исследования продолжаются 
 
The editorial board of the journal is preparing  
for vacation, but scientific research continues 

 
Пешкова Х.В. 
Д-р юрид. наук, главный редактор Журнала юридических исследований 
e-mail: peshkova1@yandex.ru 
 
Peshkova Kh.V. 
Doctor of Juridical Sciences, Editor-in-Chief “Journal of Law Sciences” 
e-mail: peshkova1@yandex.ru 
 
Аннотация 
Материал «колонки» главного редактора Журнала юридических исследований. 
Ключевые слова: журнал юридических исследований; юридическая литература; 
юридическая наука; юриспруденция. 
 
Abstract 
The article observes the head`s the Journal of Legal Studies. 
Keywords: Journal of Legal Studies; legal literature; legal science; jurisprudence. 
 
Уважаемый читатель! 
Перед Вами второй выпуск издания «Журнал юридических исследований» за второй 
квартал 2022 г. Для образовательных организаций приближающееся окончание учебного 
года – месяцы с мая по июнь – знаменуют подведение итогов научно-исследовательской и 
учебно-методической работы за очередной учебный год и планирование новой научно-
исследовательской и учебно-методической работы в будущем учебном году. Мы 
поздравляем всех авторов и читателей нашего Журнала с достижением определенных высот 
в научной и образовательной деятельности, достижениями в рамках профессиональной 
юридической и иной отраслевой деятельности. Желаем новых достижений, творческих 
успехов и профессионального энтузиазма. Уже состоявшимся авторам – осмыслить 
результаты своей научно-исследовательской работы и поднять их на новый качественный 
уровень. Нашим читателям – брать пример с уже состоявшихся авторов и найти силы 
написать научную статью, интересную и полезную с точки зрения развития правовой науки, 
нужную для обучения будущей профессии юриста. 
Ждем новых авторов и читателей! 

Неопределенность права 
 
Uncertainty of law 
 

 

Лесовая Т.С. 
Канд. юрид. наук, доцент кафедры теории права, государства и судебной власти 
Федерального 
государственного 
бюджетного 
образовательного 
учреждения 
высшего образования «Российский государственный университет правосудия» 
e-mail: tlesovaya@mail.ru 
 
Lesovaya T.S. 
Candidate of Juridical Sciences, Associate Professor of the Department of Theory of 
Law, State and Judiciary of the Russian State University of Justice  
e-mail: tlesovaya@mail.ru 
 
Аннотация 
В современной юридической литературе сложилось два основных подхода к 
рассмотрению 
неопределенности 
права. 
Первый, 
в 
рамках 
которого 
неопределенность права рассматривается в положительном и отрицательном 
аспектах; второй – исключительно в отрицательном значении. С учетом положений 
научно обоснованной концепции интегративного правопонимания автором сделан 
вывод о том, что неопределенность права теоретически обоснованно рассматривать 
как в положительном, так и отрицательном аспекте. Кроме этого, неопределенность 
права необходимо отграничивать от неопределенности неправа, возникающей, 
например, в результате правоприменительной деятельности или осуществления 
толкования права и выражающейся соответственно в правоприменительных актах 
и актах толкования (интерпретационных актах). 
Ключевые слова: неопределенность права, научно обоснованная концепция 
интегративного правопонимания, конкретизация права. 
 
Abstract 
In the modern legal literature, there are two main approaches to the consideration of the 
uncertainty of law. The first, in which the uncertainty of law is considered in a positive 
and negative aspect; the second – exclusively in a negative meaning. Taking into account 
the provisions of the scientifically grounded concept of integrative legal understanding, 
the author concludes that it is theoretically reasonable to consider the uncertainty of law 
in both positive and negative aspects. In addition, the uncertainty of law must be 
distinguished from the uncertainty of wrong arising, for example, as a result of law 
enforcement activities or the implementation of the interpretation of law and expressed, 
respectively, in law enforcement acts and acts of interpretation (interpretative acts).  
Keywords: uncertainty of law; scientifically based concept of integrative legal 
understanding; concretization of law. 
 
В научных работах не раз отмечалась необходимость применения 
общенаучных 
категорий 
«неопределенность» 
и 
«определенность» 
при 
исследовании такого регулятора общественных отношений, как право [1, с. 30; 2, с. 
18].  По сравнению со своей противоположностью «неопределенность права» 
гораздо реже выступает предметом самостоятельных исследований, а при ее 
анализе 
научными 
работниками 
используются 
различные 
ее 
названия: 

«неопределенность 
в 
праве», 
«правовая 
неопределенность» 
[3; 
1; 
4,], 
«неопределенность права» [5], «принцип неопределенности в … праве» [6] и др.  
В дореволюционной юридической литературе отдельные аспекты данной 
проблемы были затронуты в трудах таких ученых, как Н.А. Гредескул [7, с. 158], 
Е.В. Васьковский [8, с. 46, 47, 81-83], И.А. Покровский [9, с. 95] в рамках 
толкования «неясных», «темных», «неполных» норм закона. Например, Н.А. 
Гредескул считал, что толкование соотносительно с темнотой или неясностью 
закона [7, там же]. 
В современной юридической литературе можно выделить два основных 
подхода к ее изучению: первый – где неопределенность права рассматривается в 
положительном 
и 
отрицательном 
аспектах; 
второй 
– 
исключительно 
в 
отрицательном значении.  
В рамках первого подхода можно рассмотреть научные позиции Н.А. 
Власенко [2], А.В. Демина [4] и др. [10; 11, с. 146-150] Так, например, при 
рассмотрении неопределенности как свойства права и ее пределов, Н.А. Власенко 
пишет, что они проявляются «в системе права посредством относительно 
определенных норм права и с помощью фиксирования доступных альтернатив 
установления верхних и (или) нижних границ возможных вариантов решений, 
описания определенных условий (временных границ, наступления определенных 
обстоятельств и др.), что позволяет правоприменителю разрешить спорную 
ситуацию, используя собственное усмотрение» [2, с. 45]. В данном случае 
неопределенность рассматривается в позитивном смысле, поскольку, как далее 
отмечает ученый, для достижения целей правового регулирования подобная 
техника оптимальна, справедлива и эффективна [2, там же]. Следует поддержать 
вывод Н.А. Власенко о том, что чем шире круг общественных отношений, 
регулируемых нормой права, тем выше уровень ее абстрактности, а также степень 
ее неопределенности. В данном случае неопределенность выражается и в 
содержании, 
и 
в 
структуре 
нормы 
права. 
Представляется 
теоретически 
обоснованной и позиция научного работника относительно более высокой по 
сравнению с нормами права степени абстрактности и неопределенности принципов 
права. 
А.В. Демин в целом теоретически обоснованно пишет: «неопределенность – 
объективное качество, имманентно присущее всем правовым явлениям» [4, с. 43]. 
При этом ученый отмечает, что неопределенность может иметь различные формы и 
складываться 
в 
результате 
деятельности 
как 
законодательных, 
так 
и 
правоприменительных органов власти, таким образом существовать и в 
законодательстве, подзаконных нормативных актах, а также интерпретационных и 
правоприменительных актах, договорных формах и т.д. [4, с. 44]. С точки зрения 
научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, в случае, если 
неопределенность складывается в результате деятельности правотворческих 
субъектов и выражается в принятых принципах и нормах права, содержащихся в 
различных формах национального и (или) международного права, реализующихся 
в государстве, то можно условно говорить о неопределенности права. Если же 
неопределенность возникает в результате деятельности правоприменительных 
органов или органов, осуществляющих толкование права, и выражается в 
соответствующих актах – речь идет условно о неопределенности неправа, а именно 
о 
неопределенности, 
возникающей 
в 
результате 
правоприменительной 
деятельности или при толковании права и выражающейся соответственно в 
правоприменительных актах или актах толкования (интерпретационных актах). 
В отличие от вышеназванной позиции сторонники второго подхода 
придерживаются мнения, что неопределенность права – исключительно негативна, 
выступает дефектом права [12; 13; 14].  

Например, В.В. Лазарев в рецензии на монографию Н.А. Власенко 
«Разумность и определенность в правовом регулировании» пишет о трудности 
принятия того, что с помощью неопределенности достигается точность и гибкость 
правового регулирования [12, с. 144]. Отсутствие определенности, по его мнению, 
дефект права. Неопределенность нормы или принципа возникает только, если «в 
них нечто должно быть, а в реалии этого нет» [12, там же]. Так, говоря об общих 
нормах, считает, что она глубже и вернее отражает суть регулируемых отношений, 
а также «системно предполагает ее индивидуализацию правоприменителем» [12, 
там же]. Принципы права, - по мнению В.В. Лазарева, - «призваны схватить суть 
явлений, и в этом их определенность» [12, там же]. Не усматривает автор и 
неопределенности в нормах права, содержащих оценочные понятия [12, там же]. 
Подобная характеристика неопределенности права прослеживается и в другой 
научной работе ученого [13]. 
С целью раскрытия понятия и выявления признаков неопределенности С.А. 
Батманов предлагает использовать его синоним «неясность». В итоге автор 
приходит к выводу, что правовая неопределенность – это «дефект правовой нормы, 
вследствие которого она не отвечает одной или нескольким характеристикам 
правовой определенности» [14], а именно: ясность поведения, невозможность 
произвольного толкования правоприменителем, согласованность с системой 
действующего правового регулирования; возможность конкретизации правовой 
нормы с помощью актов применения права, наличие четко выраженных 
последствий несоблюдения правовой нормы. С одной стороны, в данном 
определении 
теоретически 
обоснованно 
неопределенности 
права 
противопоставляется определенность права. С другой стороны, следует отметить, 
что правовое регулирование общественных отношений происходит не только с 
помощью норм права, но и, прежде всего, принципов права. Благодаря последним, 
обеспечивается упорядоченность и согласованность всей системы права. Они 
способствуют уменьшению в правоприменительной деятельности проблем, 
связанных, например, с коллизиями или пробелами в правовых актах. Кроме этого, 
дискуссионна, на наш взгляд, возможность осуществления конкретизации норм 
права с помощью правоприменительных актов.  
Представляется, что рассмотрение неопределенности права исключительно 
как дефекта, основывается на идеях Г.В.Ф. Гегеля, который писал, что в 
неопределенности заложен исключительно отрицательный момент [15, с. 88], она 
должна уничтожаться, исчезать, а соответственно должна быть достигнута 
абсолютная определенность, предел в развитии вообще. С учетом отсутствия 
абсолютной определенности явлений [16, с. 37], диалектического единства 
общенаучных категорий «неопределенность» и «определенность», а также 
постоянного развития и возникновения новых общественных отношений, а 
соответственно и их правовых регуляторов, рассмотрение неопределенности права 
исключительно в отрицательном значении считаем спорным. 
Праву, 
как 
социальному 
явлению, 
одновременно 
присущи 
и 
неопределенность, 
и 
определенность. 
Достижение 
его 
окончательной 
определенности в целом представляется дискуссионным. Таким образом, можно 
говорить 
лишь 
о 
большей 
или 
меньшей 
степени 
определенности 
или 
неопределенности права. Развитие права от меньшей степени определенности к 
большей 
(большей 
степени 
неопределенности 
к 
меньшей 
степени 
неопределенности) может быть осуществлено только правотворческими органами 
и должностными лицами. Например, при конкретизации права указанными 
субъектами, в пределах установленной за ними компетенции, в строго 
установленной процессуальной форме, на основе исходных, абстрактных, 
обладающих меньшей степенью определенности принципов и норм права (без их 

изменения и (или) дополнения) вырабатываются (устанавливаются, принимаются и 
др.) более конкретные, обладающие большей степенью определенности принципы 
и нормы права, содержащиеся в формах национального и (или) международного 
права, обладающих, прежде всего, меньшей юридической силой и реализующихся 
в государстве. При таком подходе будут вырабатываться однородные правовые 
регуляторы общественных отношений [17]. 
В этой связи, на наш взгляд, перспективным представляется рассмотрение 
неопределенности права с точки зрения научно обоснованной концепции 
интегративного правопонимания, в рамках которой право ограничивается, прежде 
всего, принципами и нормами права, содержащимися в единой, развивающейся и 
многоуровневой 
системе 
форм 
международного 
и 
национального 
права, 
реализующимися в государстве, а также проводится его разграничение с 
«неправом» [18, с. 41]. Исходя из такого подхода, предлагается отграничивать 
неопределенность права от неопределенности неправа, возникающей, например, в 
результате правоприменительной деятельности или осуществления толкования 
права и выражающейся соответственно в правоприменительных актах и актах 
толкования (интерпретационных актах).  
Рассматривая проявление неопределенности права в положительном 
значении можно отметить, что на сегодняшний день существуют и будут 
продолжать существовать такие правовые регуляторы, как принципы права, 
которые, 
несмотря 
на 
то, 
что 
характеризуются 
большей 
степенью 
неопределенности (меньшей степенью определенности), абстрактностью по 
сравнению с нормами права, позволяют, к примеру, правоприменительным органам 
эффективно 
осуществлять 
индивидуальное 
регулирование 
общественных 
отношений.  
В отрицательном значении неопределенность права может возникать в связи 
с объективными и субъективными причинами и проявляется в результатах 
правотворческой деятельности или конкретизации права. Таким образом, она 
может выражаться, прежде всего, в принципах и нормах права, содержащихся в 
формах национального и (или) международного права, реализующихся в 
государстве и др. При этом данные правовые регуляторы должны затруднять 
последующую реализацию права, возникновение правовых последствий, а также 
приводить к нарушению прав и правовых интересов различных участников 
общественных отношений, а соответственно характеризоваться неустойчивостью, 
непродолжительностью действия, изменчивостью в большей степени. Такая 
неопределенность 
права 
устанавливается, 
как 
правило, 
в 
результате 
индивидуального регулирования правоотношений. В то же время ее устранение в 
рамках данного процесса считаем невозможным, в том числе, в связи с 
особенностью указанного вида деятельности, а именно ее адресованностью 
конкретным субъектам. Таким образом, с учетом объективной необходимости 
развития права от меньшей степени определенности к большей устранение 
неопределенности права, рассматриваемой в отрицательном значении, должно 
быть осуществлено правотворческими органами или должностными лицами. В 
рамках такой деятельности будут выработаны правовые регуляторы, обязательные 
для неопределенного круга лиц.  
Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующие выводы. 
Первый: 
поскольку 
в 
объективном 
мире 
отсутствует 
абсолютная 
определенность чего-либо, постольку, представляется, что невозможна и 
абсолютная 
определенность 
права. 
Праву 
одновременно 
присущи 
и 
определенность, и неопределенность. В этой связи можно говорить лишь о 
большей или меньшей степени его определенности или неопределенности. 

Второй: 
неопределенность 
права 
необходимо 
отграничивать 
от 
неопределенности 
неправа, 
возникающей, 
например, 
в 
результате 
правоприменительной деятельности или осуществления толкования права и 
выражающейся соответственно в правоприменительных актах и актах толкования 
(интерпретационных актов). 
Третий: 
неопределенность 
права 
может 
рассматриваться 
как 
в 
положительном, так и отрицательном значении. Говоря о положительном аспекте 
неопределенности права, прежде всего, можно отметить, что она характерна для 
принципов права, которые по сравнению с нормами права в большей степени 
неопределенные 
(в 
меньшей 
степени 
определенные), 
абстрактные. 
В 
отрицательном значении неопределенность права может возникать в связи с 
объективными и субъективными причинами и проявляется в результатах 
правотворческой 
деятельности 
или 
конкретизации 
права 
при 
выработке 
(установлении, принятии и др.) правовых регуляторов, затрудняющих их 
последующую реализацию, возникновение правовых последствий, а также 
приводящих к нарушению прав и правовых интересов различных участников 
общественных отношений.  
 
Литература 
1. 
Назаренко Т.Н. Неопределенность в российском праве: дисс. на 
соиск. учен. степ. канд. юрид. наук. – Москва, 2006. – 227 с. 
2. 
Власенко Н.А. Проблемы правовой неопределенности: курс лекций. 
— Москва: Институт законодательства и сравнительного правоведения при 
Правительстве Российской Федерации: ИНФРА-М, 2015. – 176 с. 
3. 
Власенко Н.А. Неопределенность в праве и правовое регулирование // 
Сб. статей: Судебное правоприменение: проблемы теории и практики / под ред. 
В.М. Сырых. – Москва: РАП, 2007. – С. 37-50. 
4. 
Демин А.В. Неопределенность в налоговом праве и правовые средства 
ее преодоления: дисс. на соиск. учен. степ. докт. юрид. наук. – Екатеринбург, 2014. 
– 452 с. 
5. 
Ершов В.В. Определенность права // Российское правосудие. – 2017. – 
№ 1 (129). – С. 5-25.  

6. 
Романов А.К. Принцип неопределенности и право в эпоху социальной 

трансформации // Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и 
социальная политика, 1998: пятый международный симпозиум, 16-17 января 1998 
г. / Под ред. Т.И. Заславской. – Москва: Изд.-во «Дело», 1998. – С. 53-59. 

7. 
Гредескул 
Н.А. 
Къ 
ученiю 
объ 
осуществленiи 
права. 
Интеллектуальный процессъ, требующiйся для осуществленiя права. – Харьковъ: 
Типографiя Адольфе Дарре, 1900 – 248 с. 

8. 
Васьковский Е.В. Руководство к толкованию и применению законов. 

Для начинающих юристов. – Москва: Юридическое бюро «ГОРОДЕЦ», 1997. – 128 
с. 

9. 
Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. – Москва: 

Статут (в серии «Классика российской цивилистики»), 1998. – 352 с. 

10. 
Пряхина Т.М. Влияние правовой неопределенности на стратегию 
законотворчества России // Юридическая техника. – 2015. – № 9. – С. 601-607;  
11. 
Тихомиров Ю.А. Правовое регулирование: теория и практика. – 
Москва: Формула права, 2010. – 400 с. 
12. 
Лазарев 
В.В. 
Об 
органичности 
для 
права 
разумности 
и 
определенности (рецензия на книгу: Власенко Н.А. Разумность и определенность в 
правовом регулировании: монография. – М.: Институт законодательства и 

сравнительного правоведения при Правительстве РФ: НИЦ ИНФРА-М, 2015. -157 
с.) // Журнал российского права. – 2015. – № 3. – С. 142-145. 
13. 
Лазарев В.В. Разумность и определенность в правовом регулировании 
с позиции интегративного восприятия права // Определенность и неопределенность 
права как парные категории: проблемы теории и практики: Материалы XII 
международной научно-практической конференции. В 3-х частях. – Москва: РГУП, 
2018. Ч. 1. – С. 42-51. 
14. 
Батманов С.А. Понятие правовой неопределенности // Адвокат. 2015. 
N 11. С. 20 - 25.// СПС «Консультант Плюс». 
15. 
Гегель Г.В.Ф. Наука логики. – Санкт-Петербург Наука, 1997. -  800 с. 
16. 
Визир 
П.И., 
Урсул 
А.Д. 
Диалектика 
определенности 
и 
неопределенности. - Кишинев: Изд-во «ШТИИНЦА», 1976. 124 с. 
17. 
Лесовая Т.С. Правовая категория «определенность права» // 
Определенность и неопределенность права как парные категории: проблемы 
теории и практики: Материалы XII международной научно-практической 
конференции. В 3-х частях. — Москва, РГУП, 2018. Ч. III. – С. 101-110. 
18. 
Ершов В.В. Конкретизация права: теоретические и практические 
проблемы // Конкретизация права: теоретические и практические проблемы: 
Материалы IX Международной научно-практической конференции. – Москва: 
РГУП, 2015 (+CD). - С. 38-52.  
 

Некоторые вопросы о характере политического 
уклада в ранней Византии (IV - VI вв.) 
 
On the nature of the political structure in early 
Byzantium (IV-VI centuries) 
 
 
Попрядухина И.В. 
Канд. юрид. наук, доцент кафедры теории и истории государства и права 
Тольяттинского государсвтенного университета 
e-mail: deekei@list.ru 
 
Popryadukhina I.V. 
Candidate of Juridical Sciences, Associate Professor, Department of Theory and History of 
State and Law, Togliatti State University 
e-mail deekei@list.ru 
 
Аннотация 
В статье на основании имеющихся суждений различных политиков, историков и 
правоведов проводится выяснение наиболее вероятного направления вектора развития 
политической власти ранней Византии. Приводятся доводы о допустимости 
целесообразности 
применения 
термина 
«цезарепапизм» 
как 
специфической 
особенности 
раннего 
Византийского 
государства. 
Анализируются 
примеры, 
демонстрирующие характер и степень проникновения церковной власти в управление 
делами государственными. Проводятся рассуждения о действительном чрезмерном 
разрастании бюрократического аппарата. После проведенного исследования делается 
вывод о том, что Византийское государство можно отнести к типичным европейским 
государствам периода IV - VI вв. с небольшим перекосом в сторону деспотии.  
Ключевые слова: Византия, власть, государство, Римская империя, преемство, 
цезарепапизм, церковь, религия, деспотия.  
 
Abstract 
In the article, on the basis of the available judgments of various politicians, historians and 
legal scholars, the most likely direction of the development vector of political power in early 
Byzantium is clarified. Arguments are given about the permissibility of the use of the term 
"Caesarepapism" as a specific feature of the early Byzantine state. Examples are analysed that 
demonstrate the nature and degree of penetration of church power into the management of 
state affairs. Discussions are being held about the actual excessive growth of the bureaucratic 
apparatus. After a study, it is concluded that the Byzantine state can be attributed to typical 
European states of the period IV-VI centuries with a slight skew towards despotism. 
Keywords: Byzantium, power, state, Roman Empire, succession, Caesarepapism, church, 
religion, despotism. 
 
В общемировой истории зиждутся два поля зрения о том, как будет более 
функционально и правильно рассматривать чуть более тысячелетнее существование 
государства, чье имя общеизвестно как Византия. Конечно же, не вызывает сомнения 
тот 
факт, 
что 
Византия 
образовалась 
как 
государство 
«без 
прошлого», 
трансофрмируясь из Восточной части Рима. Оговоримся, что Византию исторически 
правильнее называть Восточной Римской империей, а уж Византией ее окрестили 
историки и писатели сразу же после перенесения в город Византий (позднее 

именуемый Константинополем), столицу Восточной Римской империи. Именно данные 
характериситки нужны нам для дальнейшего исследованияполитического уклада 
власти в Раннем Византийском государстве, последующего анализа и выводов о том, 
правильнее ли будет говорить о расцвете или же о постепенном упадке величия 
Византийского государства [1]. 
Поскольку Византия является правопреемником Рима, котроый, в свою очередь, 
прославлен 
и 
самой 
историей, 
и 
многими 
историками-государствоведами, 
политологами и юристами как самое сильное и всесторонне развитое государство мира, 
закономерно будет ожидать и дальнейшего процветания последователя данного 
государства в новом ключе – Византии.  
Рассуждая о причинах «неблагополучного» вектора развития Византийского 
государства,историки-гуманисты в кчестве одной из причин указывают на как раз-таки 
ту же централизованную монархию, которую они считали «слабым звеном» в развитии 
общейгосударсвтенности [12]. Однако по данному вопросу есть и противоположная 
точка зрения. Например, немецкий гуманист И. Куспиниан [1], наоборот, расценивал 
централизацию Римского и, позднее, Византийского государства как наиболее 
выгодную форму правления, ставя в противовеснегативный пример раздробленных 
земель Германии. 
В XVIII в. французскими просветителями вводится еще один интересный 
термин, который отражает характер, степень и глубину взаимоотношения церкви и 
государства в Византии – «цезарепапизм» [6]. Давая краткую характеристику 
содержания данного симбиоза государства и церкви, можно сделать вывод, что при 
таком положении дел вопросы государственности и духовенства были полностью 
заключены в руках имератора. Как следствие, вопросы церкви, религии и веры 
возводились в ранг государсвтенной важности [10]. Это означало, что, с одной 
стороны, государство защищало и опекало церковь, поощряло ее каноны, «зачищяла» 
инокомыслящих и следило за «чистотой веры и религии» в общем, а с другой – что 
император имел право по своему усмотрению утверждать церковные и религиозные 
правила, назначать и смещать священников. В благодарность за подобную 
непоколебимую протекцию церковь идейно поддерживала императорский вектор 
равзития политики и правления в целом. Французский философ и политический 
деятель Ж. Кондорсэ [1], изучавший взимопроникновение политики и религии в 
Византийском государстве, сделал умозаключение о том, что именно борьба, которая 
имела место между светской и духовной властью в Византии, привела к особому их 
симбиозу, который рьяно противоречил характерной картине политической власти 
Запада. Все же следует уточнить, что церковь имела не равное, а подчиненное монарху 
положение, а государсвтенная власть имела право вмешиваться во все сферы 
человеческого мировосприятия, оказывать на него давление и формировать 
необходимым для политических нужд образом, одновременно осуществляя контроль 
над ними. 
С конца XVIII в., благодаря работе Э. Гиббона [16], в обществе твердо 
закрепилась точка зрения о несостоятельности модели Византийского госдарства в 
целом. Благодаря тщательно проработанной и скрупулезно собранной базе уязвимых и 
слабых мест Византийской империи, Э. Гиббон сконцентрировал большой объем 
негативных доказательств и сделал вывод о том, что вся византийская история – это не 
более, чем «сплошной упадок и регресс» [16]. В качестве основоплагающих причин 
подобного вектора развития Э. Гиббон указывал «чрезмерно плохие законы и упадок 
нравов» [16]. Его труд имел большую популярность и был переведен на огромное 
количество языков, а его умозаключения не вызывали сомнений у историков и 
правоведов благодаря большой базе примеров, приведенных в своих рассуждениях. С 
этого времении в общественности прочно закрепилась концепция неизбежного упадка 
и регрессивного развития Византии. 

Продолжая подобный негативный ход мыслей, в XIX в. историк-публицист Я. 
Фаллмерайер [5] сделал вывод о том, что истинными наследниками и продолжателями 
Римской империи имеют право называться только народы Западной Европы (ныне 
население стран Германии, Англии и Франции), в то время как народы Восточной 
Европы представляли собой позднеантичное недоразвитое госдуарство, которое быстро 
пришло в упадок. 
Дальнейший виток в исследовании историографических данных относительно 
положения Византийского государства пришелся на время окончания событий Второй 
мировой войны. В указанный период велось огромное количество археологических 
раскопок на фоне строительства новых зданий и разбора завалов после обстрелов. 
Полученный эпиграфический материал позволил обогатить аргументы относительно 
характера и вектора развития политической власти Византийского государства как в 
положительную, так и в негативную стороны. Приобретённые знания позволили 
продолжить изучения относительно функций властных органов, формы правления, 
государственного устройства, политического режима в Византии совершенно в новом 
ключе их видения.  
Советские ученые проводили исследования, преимущественно, общим методом, 
обобщая исторические факты и сводя их к рассмотению общего социально-
экономического развития общества. Анализировались общепризнанные данные о том, 
что раннее Византийское госдуарство на рубеже IV-VI вв. носило позднеантичный 
характер [21], а, соответственно, субъектом и объектом властных отношений 
выступали класс рабовладельцев и рабов, чья бесконечная борьба являлась движущей 
силой для развития общества, определяя методы правления и формы государсвтенного 
устройства. Стоит сделать акцент на таком феномене: общее правовое развитие 
государства фактически вело к правовому сближению данных двух классов за счет 
определения более жестких правовых рамок первым и выделения большего набора 
прав для вторых. Налицо был закат рабовладельческого строя. 
Зарубежные историографы, напротив, уделяли больше внимания именно 
исследованию вопросов характера политической власти. Общий интерес для советских 
и зарубежных ученых представяли собой вопросы взаимодействия государства и 
власти, атакже термин «цезарепапизм» и его суть. Так, М.В. Левченко [22] указывает на 
неправильность употребления значения данного термина для описания характеристики 
взаимоотношения между государством и церковью. В ходе исследований автор 
произвёл умозаключение о том, что в Византии нельзя отождествлять церковь и 
государство, также как нельзя говорить о главенстве монарха относительно церкви, 
потому что власть монарха не была уж столь абсолютной, как то было, например, в 
Российском государстве. В Византии монарх должен был советоваться и учитывать 
мнение политически влиятельных войск, сенаторского сословия, церкви и иных 
заинтересованных и влиятельных лиц, оказывающих влияние на политический вектор 
развития государства и проявляющих поддержку власти монарха. Естественно, все 
вышеназванные силы боролись за возможность оказания наибольшего влияния на 
монарха, о чем свидетельствует, по исследованиям автора, характер имущественных 
отношенй, в котором автор рассуждений видит источник власти в различных группах 
господствующих классов государства. 
К выводу о заблуждениях относительно значения термина «цезарепапизм» 
пришел также и Х. Хангер [7]. Он утверждает, что данный термин вообще 
нецелесообразно применять к правовой реальности Византии. Более того, харктер 
взаимоотношения государства и церкви необходимо воспринимать как исторически 
естественное развитие правоотношений в обществе. Исследователи А. Пападакис [10] и 
А.П. Каждан [19] также отрицают возможность целесообразности применения термина 
«цезарепапизм». Если проанализировать характер взаимоотношения церкви и светской 
власти иных европейских стран, то можно обнаржуить аналогичное вмешательство со