Репрезентация образа матери в российской ментальности

Москва

ИНФРА-М

202РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ОБРАЗА 
МАТЕРИ В РОССИЙСКОЙ 

МЕНТАЛЬНОСТИ

Í.Í. ÂÀÑßÃÈÍÀ
Þ.Ñ. ÃÀÇÈÇÎÂÀ

МОНОГРАФИЯ

Васягина Н.Н.

В20 
 
Репрезентация образа матери в российской ментальности : мо-

нография / Н.Н. Васягина, Ю.С. Газизова. — Москва : ИНФРА-М, 
2023. — 181 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/monography_
5c18c6816653c7.82174548.

ISBN 978-5-16-014062-9 (print)
ISBN 978-5-16-107356-8 (online)

В монографии раскрывается идея репрезентации образов как систем-

но-структурной основы построения ментальности, обосновано особое 
положение образа матери в иерархической системе образной сферы че-
ловека, дополнены представления о его динамике в российской менталь-
ности. Образ матери рассматривается как сложное психическое явление, 
представляющее собой репрезентированную в сознании проекцию цен-
ностно-смысловых и качественных характеристик материнского поведе-
ния и мировосприятия, представленных на перцептивном, понятийном 
и амодальном уровнях иерархически заданной системы отражения. Пред-
ставлены результаты исследования содержательной наполненности обра-
за матери, рассмотрены половозрастные особенности отражения, описа-
ны «социально ориентированная» и «семейно ориентированная» модели 
репрезентации образа матери в российской ментальности.

Монография будет полезна научным и практическим работникам, 

интересующимся проблемами психологии семьи, материнства и детства, 
преподавателям, студентам, аспирантам, обучающимся по психолого-пе-
дагогическим специальностям.

УДК 159.922(075.4)

ББК 88.3

УДК 159.922(075.4)
ББК 88.3
 
В20

© Васягина Н.Н., 
     Газизова Ю.С., 2019 

ISBN 978-5-16-014062-9 (print)
ISBN 978-5-16-107356-8 (online)

Рекомендовано Ученым советом федерального государственного 
бюджетного образовательного учреждения высшего образования

«Уральский государственный педагогический университет»
в качестве научного издания (решение № 665 от 19.06.2017)

Р е ц е н з е н т ы: 

Е.А. Казаева, доктор педагогических наук, профессор; 
О.А. Шумакова, доктор психологических наук, профессор

Введение

В кругу научного изучения психических процессов образной 

сфере принадлежит особое значение. Специфичность и уникаль-
ность данной проблематики обусловлены тем, что образная сфера 
как многомерная, многоуровневая динамическая подсистема пси-
хики, являющаяся важнейшим компонентом индивидуального 
и общественного сознания, наполнена множеством элементов-
образов, отвечающих за психическое отражение-регулирование 
внешней реальности и внутреннего мира личности (П.Я. Галь-
перин, М.В. Гамезо, А.А. Гостев, А.Н. Леонтьев, Б.Ф. Ломов, 
О.В. Митькина, В.Ф. Петренко, В.В. Петухов, В.Л. Ситников, 
С.Д. Смирнов, В.В. Столин и др.).

Особое положение в иерархической системе образной сферы 

занимает образ матери, оказывающий огромное влияние на чело-
века (Л.И. Божович, Н.Н. Васягина, Н.В. Вараева, Л.С. Выготский, 
И.В. Дубровина, Ю.Б. Евдокимова, Д.С. Корниенко, Л.A. Коросты-
лева, М.И. Лисина, Т.В. Леус, В.С. Мухина, Д.Б. Эльконин и др.). 
При этом, как показали исследования Е.В. Ушаковой и наши на-
блюдения, образ матери присутствует даже у тех людей, развитие 
которых проходило в условиях материнской депривации. С возра-
стом человека образ матери как один из образов родительства пре-
терпевает изменения (С.В. Липпо), но остается значимым в течение 
всей жизни и обеспечивает регуляцию поведения субъекта (О.В. Ба-
женова, О.Г. Исупова, Д.С. Корниенко, О.А. Копыл, М.И. Лисина, 
С.Ю. Мещерякова, В.С. Мухина, В.А. Рамих, Е.А. Щербакова 
и др.).

С одной стороны, являясь основополагающей категорией субъективного 
сознания, которая в дальнейшем растворяется и включается 
в различные совокупности значений, образов, символов 
общественного сознания, образ матери присваивается субъектом, 
преломляется через его систему ценностей и мировоззрение и, 
приобретая тот или иной смысл, задает отношение субъекта к реальности, 
находя свое отражение на различных уровнях бытия 
(Н.Н. Васягина). С другой стороны, будучи интегративным отражением 
материнства как явления, характерного для конкретной 
социокультурной реальности, и регулятором поведения субъектов, 
образ матери накладывает отпечаток на реализацию материнских 
функций (Н.Н. Васягина, А.И. Захаров, О.Г. Исупова, Т.В. Леус, 
С.Ю. Мещерякова, Н.Л. Пушкарева, А.С. Спиваковская, Е.Ю. Тро-

шина и др.), определяет вектор общественных ориентиров в области 
репродуктивного поведения и культуры (В.И. Брутман, Н.Н. Васягина, 
О.Г. Исупова, Е.А. Каплан, М.М. Каплан, И.С. Кон, 
В.А. Рамих, Е.Н. Рыбакова, Л.Г. Сологуб, Н.Н. Устинова и др.).

Образ матери не раз становился объектом исследования в философии (
А. Бебель, А. Белый, Н.А. Бердяев, Ф. Бэкон, С.Н. Булгаков, 
Б.П. Вышеславцев, Т. Гоббс, И.А. Ильин, Дж. Локк, Н.О. Лосский, 
В.В. Розанов, Ж.-Ж. Руссо, Э. Фергассон, Г.П. Федотов, П.Л. Фло-
ренский, С.Л. Франк и др.), социологии (З. Амбрасон, Т.Г. Кисе-
лева, А.А. Никишенков, Б. Малиновский, М. Мосс, Т. Парсонс 
и др.), культуре и искусстве (Г. Кавальканти, М. Фичино, Ф. Лили, 
Рафаэль, Леонардо да Винчи, В.Л. Боровиковский и др.). Общим 
для перечисленных сфер научного знания является признание со-
циокультурной детерминации образа матери и его трансформации 
в зависимости от конкретных социокультурных и исторических 
условий.

И сегодня изменения, происходящие в российской менталь-

ности, находят отражение в изменении моделей материнства 
и детства, контентов, определяющих репрезентацию образа матери 
(Н.Л. Пушкарева, В.А. Рамих, Л.Б. Шнейдер). Снижение ценности 
материнства, разрыв межпоколенных связей, утрата традиционных 
способов передачи опыта материнско-детского взаимодействия — 
налицо новая модель личности, не обеспеченная устойчивыми 
паттернами материнства и согласованными контентами, определя-
ющими репрезентацию образа матери (Е.Х. Агнаева, А.И. Антонов, 
Б.М. Бим-Бад, В.В. Бойко, В.И. Брутман, С.Н. Гавров, Л.Д. Гудков, 
В.В. Пациорковский, В.В. Пациорковская, В.А. Рамих, Г. Уилс). 
Усвоение такой модели обеспечивает рост неадекватных ожиданий, 
установок, стереотипов в общественном сознании и приводит 
к формированию противоречивого образа матери у целого пласта 
современного поколения (Н.В. Богачева, С.А. Завражин, Н.Л. Пуш-
карева, В.А. Рамих, М.С. Радионова, Л.П. Репина, А.В. Узик).

Обращение к современным зарубежным и отечественным пси-

хологическим исследованиям свидетельствует о том, что проблема 
изучения образа матери представлена фрагментарно и в основном 
рассматривается через призму полоролевой идентичности женщины 
(В.И. Брутман, С.Н. Ениколопов, Н.В. Дворянчиков, О.М. Здраво-
мыслова, Н.Л. Иванова, Д.Д. Исаев, В.Е. Каган, И.С. Кон, Е.В. Ку-
лаева, Л.В. Парукова, Е.Т. Соколова и др.); детско-родительских 
взаимоотношений (В.И. Брутман, Н.Н. Васягина, Ю.Б. Гип-
пенрейтер, С.Ю. Мещерякова, В.С. Мухина, Д.В. Винникотт, 
Ф. Риман, Г.Г. Филиппова, Л. Хьелл, Д. Зиглер и др.); вариатив-

ности материнского отношения и установок в зависимости от исто-
рических и культурных особенностей (Э. Бадинтер, Н.Н. Васягина, 
Д. Винникотт, М. Мид, О.Г. Исупова, Е.А. Каплан, М.М. Каплан, 
И.С. Кон, Дж. Миллер и др.); изучения субъективного образа Я-
мать (К.В. Адушкина, Н.Н. Васягина, Т.В. Леус, Е.Н. Рыбакова, 
Т.Н. Счастная, Н.А. Устинова, М.Ю. Чибисова).

Важность образа матери для каждого человека и общества 

в целом, множественность его культурных и индивидуальных вариантов 
позволяют говорить о нем как о категории, заслуживающей 
исследовательского внимания и претендующей на изучение как самостоятельной 
проблемы. Вместе с тем на фоне разрабатываемых 
исследований обозначается группа противоречий между:

 
– обширностью исследовательских наработок, раскрывающих 

философские, социальные, культурологические контексты 
проблемы образа матери, и фрагментарностью изучения психологического 
контекста данного явления;

 
– многосторонней изученностью в психологии явления материнства, 
психологических особенностей современных российских 
матерей и недостаточным вниманием к исследованию 
феноменологии образа матери, сложившегося в российской 
ментальности;

 
– наличием отдельных психологических исследований, изу-

чающих частные аспекты проблематики образа матери, 
и отсутствием работ, рассматривающих образ матери как 
целостное психическое образование, функционирующее 
в рамках многоуровневой системы отражения.

Поиск путей разрешения этих противоречий определил 

проблему, которой посвящена настоящая монография: обобщение 
результатов исследования особенностей отражения и репрезентации 
образа матери в российской ментальности, его структурной 
организации и содержательной наполненности.

Глава 1 
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ 
ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ 
РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ОБРАЗА МАТЕРИ 
В РОССИЙСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ

§1.1. КАТЕГОРИЯ ОБРАЗА В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ 
ПСИХОЛОГИИ

Обращаясь к проблеме образа, мы затрагиваем одну из ключевых 
областей научного исследования. На протяжении долгого 
времени данная проблематика вызывает неоднозначный интерес 
специалистов различных областей гуманитарного знания, сопровождающийся 
последовательным чередованием его подъемов 
и спадов. Так, период античности, когда признавалось значение 
представлений и сновидений (Аристотель), ораторы использовали 
воображение для улучшения памяти, а образы («эйдолы» греков) 
были объективно реальными, сменяется этапом забвения данной 
проблемы [77].

В ХIХ в. интерес к образности возрождается и находит свое отражение 
в трудах В. Вундта, Ф. Гальтона, Э. Пуркинье, Э. Титче-
нера, Г. Фехнера. Например, в работах представителя экспериментальной 
психологии Э. Титченера образы рассматриваются как элементы 
идей, отражающие переживания, не связанные с текущим 
моментом, и репрезентирующие в структуре сознания феномены 
внутренней реальности, они характеризуются длительностью, интенсивностью, 
качеством, отчетливостью [248, c. 126].

К образам как базисной категории, лежащей в основе изучения 

процессов воображения и законов ассоциации идей, обращается 
и Ф. Гальтон, заложив тем самым основу исследования образной 
сферы в рамках когнитивного подхода. Однако распространение 
классического учения об условных рефлексах, бихевиористических 
и кибернетических идей привело к снижению интереса к изучению 
образных явлений; возрождение интереса к сфере субъективного 
поднимается лишь в начале 1960-х гг.

Научно-теоретический анализ исследования образной сферы 

на современном этапе показал, что знание о природе образа характеризуется 
терминологической неоднозначностью и по-раз-

ному предстает в психоанализе, психологии субъективной семантики, 
психосемантических исследованиях, психологии духовности 
и других направлениях психологии. Попытаемся проследить отражение 
данной проблематики в основных направлениях зарубежной 
психологии.

Наиболее детально и последовательно образная тематика и, 

в частности, закономерности формирования образа представлены 
в гештальтпсихологии (М. Вертгеймер, В. Кёлер, К. Коффка, 
К. Дункер, К. Левин и др.). В свете научных представлений психологов 
данной традиции образ рассматривается как фигура, выделяющаяся 
на некотором фоне.

Экспериментальным путем доказано, что человек склонен 

структурировать сенсорную информацию так, что мелкие элемен ты 
и элементы более правильной конфигурации воспринимаются в качестве 
фигуры на менее структурированном фоне. При этом важная 
роль в выборе фигура — фон проявляется в субъективной значимости 
элементов перцептивной ситуации: в зависимости от установки (
сознательной или неосознаваемой) или перцептивной ги-
потезы субъект может изменять это соотношение в данной кон-
кретной ситуации. Особое значение в ге-штальтпсихологических 
исследованиях имеет принцип заполнения пробелов, заключаю-
щийся в автоматическом «достраивании» субъектом перцептивной 
ситуации и введении в нее актуально отсутствующих, но субъек-
тивно необходимых элементов в соответствии с собственным ос-
мыслением данной ситуации.

Иными словами, специфика восприятия зависит не только 

от свойств внешнего мира и сенсорных данных, репрезентиро-
ванных субъектом из окружающей среды, но и от внутренней ак-
тивности воспринимающего субъекта.

Таким образом, научные интересы гештальтпсихологов со- 

средоточены на изучении закономерностей формирования образа 
и принципов его системной организации. Интересно заметить, 
что ранние гештальтпсихологи считали спонтанную организацию 
паттерна естественной функцией стимула как такового. В более 
поздних экспериментах (включая кросскультурные) выявлена су-
щественная обусловленность такой организации прошлым опытом 
взаимодействия индивидуума с реальностью.

Позднее, некоторые отклонения от изучения особенностей 

элементарных стимулов на «внутренние» структуры и процессы, 
связанные с опознанием сложных паттернов были отмечены в ког-
нитивной психологии. В частности, выявлена зависимость успеш-
ности распознавания паттернов от контекста, в котором они даны 

субъекту. Определено, что влияние контекста значительно, по-
скольку он способствует выдвижению одних (соответствующих 
ему) когнитивных гипотез и «тормозит» другие, в результате субъект 
«видит» в ситуации те элементы, которые логично могли бы в ней 
оказаться, неверно или с трудом идентифицируя «странные» по от-
ношению к ситуации в целом объекты.

В когнитивной психологии категория образа получает новую 

научно-теоретическую интерпретацию, представленную в рамках 
проблемы хранения и воспроизведения информации (А. Бандура, 
Дж.С. Брунер, Дж. Келли, Л. Колберг, Ж. Пиаже и др.). При этом 
необходимо выделить три теоретические позиции в трактовке 
образа. Радикальная гипотеза образов, представленная Б.Р. Бу-
гельски, Р. Шепардом, П. Подгорным и др., трактует образ как 
способ кодирования, стратегию переработки информации, при 
этом переживание образа не является определяющей чертой его 
природы и функционирования [146, 260]. Согласно концептуально-
пропозициональной гипотезе (Е. Андерсон, Г. Бауэр, З. Пилишин) 
мы можем переживать образ, но лежащая в его основе когнитивная 
компонента имеет не образную, а иную форму [260]. В концепции 
двоичного кодирования (А. Пайвио, Г. Бауэр, Л.Р. Брукс) использу-
ется термин «образ» в связи с объяснением феноменального содер-
жания сознания квазисенсорной природы, представляя его как «…
репрезентацию в уме не присутствующего объекта или события…»1.

В психоаналитической концепции образы дуалистичны, явля-

ются копиями влечений и инстинктов, связывающими человека 
с внутренним миром и транслирующими искаженные реалии дей-
ствительности, представленные во внутреннем (бессознательном) 
мире человека (З. Фрейд). Связывая образы с ключевым понятием 
архетипа, Г. Юнг подчеркивает их символичность. Опознаваемые 
в нашем опыте и являемые образы-репрезентации исследователь 
называет сохраняемыми проекциями явлений и ситуаций реаль-
ного мира, заполняющими все пространство культуры [226, 254].

Итак, «богатство» существующих дефиниций отражает многоаспектность 
образной проблематики в зарубежных психологических 
теориях и в то же время не охватывает ее полностью.

В отличие от зарубежных исследователей, зона интересов отечественных 
ученых охватывает закономерности, связанные субъективными 
смыслами образа, особенности его построения и функционирования 
в контексте деятельности субъекта. К исследованию 
проблематики образа обращаются Б.Г. Ананьев, Л.М. Веккер, 

1 
Солсо Р. Когнитивная психология. СПб.: Питер, 2006. С. 327–328.

Н.А. Бернштейн, Л.С. Выготский, П.Я. Гальперин, В.П. Зинченко, 
А.В. Запорожец, А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн, В.Л. Ситников, 
С.Д. Смирнов, Б.М. Теплов и многие другие исследователи.

В работах В.Л. Ситникова подчеркиваются три подхода к пониманию 
образа в отечественной психологии — «конкретно-перцеп-
тивный (образ выступает как некий промежуточный или конечный 
результат познавательной деятельности, как продукт восприятия, 
памяти мышления, воображения); расширительно-отражательный 
(образ рассматривается как многомерное психологическое образование (
А.Н. Леонтьев), субъективная картина мира или его фрагментов, 
включающая самого субъекта, других людей, пространственное 
окружение и временную последовательность событий); 
социально-перцептивный (образ понимается как представление 
о социальных объектах и явлениях, включающих представление 
субъекта о самом себе)»1.

При этом, являясь одной из фундаментальных, категория образа 

остается труднодоступной для научного изучения. В науке подчеркивается «
многообразность, многокритериальность, полимодаль-
ность, полифункциональность образов»2, образ совершенно органично 
допускает единство реального и идеального, достоверного 
и эфемерного, осознаваемого и интуитивно чувствуемого [200]. 
Сложности в изучении исследуемой проблематики связаны с двойственностью 
природы психического образа. Поэтому их разрешение 
обусловливает выбор методологической основы исследования, 
в рамках которой образ как «центральный элемент чувственного 
познания»3, возникающий в качестве результата отражения свойств 
предметов, в то же время предстает как социокультурная данность. 
В этом смысле В.А. Шкуратов отмечает, что «материал восприятия 
семиотизируется, превращается культурой в символы, аллегории, 
знаки — элементы языков»4.

Обобщая исследовательскую позицию В.А. Шкуратова, следует 

отметить роль социального контекста в формировании образа, 
расширении чувственного опыта человека и семиотизации восприятия [
По цит. 1, c. 25]. Указанная динамика содержания 
образа играет большую роль для установления места и значения 

1 
Ситников В.Л. Психология образа ребенка (в сознании педагогического 
процесса): дис. … д-ра психол. наук. СПб., 2001. С. 15.

2 
Психологический словарь / под ред. В.В. Давыдова [и др.]. М., 1983. 
С. 223.

3 
Шкуратов В.А. Историческая психология. 2-е изд. М., 1997. С. 406–407. 
URL: http://www.myword.ru

4 
Там же. С. 409–411.

категории образа в системе психического отражения и усложняет 
определение его как самостоятельной единицы сознания. Данный 
аспект находит свое подтверждение во множественном спектре 
дефиниций «образа», предлагаемых различными исследователями (
О.Е. Басканский, П.Я. Гальперин, А.А. Гостев, Б.Ф. Ломов, 
А.Н. Леонтьев, Д.А. Ошанин и др.).

Так, например, в рамках распространенного в отечественной 

психологии мнения, под образом, в широком смысле слова, следует 
понимать «…все психические отражения, в которых перед 
субъектом открываются предметы и отношения объективного 
мира»1…«образы… как многоуровневые, независимые, но взаимодействующие 
и взаимодополняющие, взаимоактивирующие кодирующие 
системы, формы репрезентации в памяти…»2. Иными 
словами, это собственно психическая реальность, самоочевидным 
аспектом которой является знание об окружающем мире, данное 
в форме ощущений, восприятий, представлений и мыслей [129, 
152].

Как следует из определений, в содержание данной категории 

входят конкретные и общие представления, а также абстрактные 
понятия. В то же время отсутствие ясности в отнесенности образа 
к определенным уровням отражения, согласно представлениям 
А.В. Запорожца, ведет к усложнению задачи по различению образов 
и других форм психического отражения [91, c. 377]. Необходимо отметить, 
что уже на уровне чувственного образа его формирование 
предполагает непосредственное «присутствие в сознании в качестве 
его амодальной, объективной схемы мира, которая может 
существовать в ткани любой модальности или в виде мнемических 
схем. Воспринимаемый мир — это форма существования схемы 
мира в той или иной модальности»3.

Заметим, что в отечественной психологии понятие схема («пер-

цептивная схема») находит свое отражение в работах В.А. Барабанщикова 
и предстает как организующий каркас и смысловая основа 
восприятия, фиксирующая последовательность восприятия, упорядочивание 
и систематизацию воспринимаемого, предвосхищение 
ситуации, направленность активности субъекта в процессе его взаимодействия 
со средой [17,18]. При этом перцептивный образ выступает 
как «навязанный нашему уму извне»4 и представляет единство 

1 
Гальперин П.Я. Введение в психологию. М.: Директ-Медиа, 2008. С. 24.

2 
Гостев А.А. Образная сфера человека. М., 1992. С. 16–17.

3 
Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М.: Наука, 1980. С. 142–143.

4 
Сеченов И.М. Избранные произведения. М.: Изд-во АН СССР, 1952. Т. 1. 
С. 469.