Картина человека: метафизика, культурология, коммуникация
Покупка
Тематика:
Философская антропология
Год издания: 2020
Кол-во страниц: 460
Дополнительно
Вид издания:
Монография
Уровень образования:
ВО - Магистратура
ISBN: 978-5-8064-2860-9
Артикул: 748714.02.99
Доступ онлайн
В корзину
Организация факультета философии человека в РГПУ им. А. И. Герцена явилась результатом образовательной институализации исследовательских инициатив философско-педагогического сообщества Герценовского университета в горизонте развития антропологических воззрений А. И. Галича, - выпускника, а затем профессора Санкт-Петербургского главного педагогического института (1804-1819), автора фундаментального труда "Картина человека" (1834 г.), сохраняющего значение одного из важнейших элементов стратегии современного научного поиска. Авторским коллективом актуализируется и разрабатывается выдвинутая А. И. Галичем идея целостного, синтетического видения проблем человека на основе интеграции достигнутого уровня антропологических знаний в науке и философии. Содержащиеся в монографии материалы включают работы по философии образования, философии науки, философской антропологии, социальной философии, теории коммуникации, культурологии, этике, эстетике и могут быть полезны всем специалистам, интересующимся вопросами антропологии и философии человека.
Скопировать запись
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов.
Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в
ридер.
РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ им. А. И. ГЕРЦЕНА ПЕТРОВСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК И ИСКУССТВ ГЕРЦЕНОВСКОЕ ФИЛОСОФСКОЕ ОБЩЕСТВО ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ ЧЕЛОВЕКА РГПУ им. А. И. ГЕРЦЕНА КАФЕДРА ФИЛОСОФИИ КАРТИНА ЧЕЛОВЕКА МЕТАФИЗИКА, КУЛЬТУРОЛОГИЯ, КОММУНИКАЦИЯ КОЛЛЕКТИВНАЯ МОНОГРАФИЯ Санкт-Петербург Издательство РГПУ им. А. И. Герцена 2020
ББК 67.3(2) К21 Юбилейное издание К 25-летию Института философии человека РГПУ им. А. И. Герцена К 25-летию Герценовского философского общества П о д р е д а к ц и е й проф. А. Я. Кожурина, проф. В. А. Рабоша, проф. Р. В. Светлова, проф. В. И. Стрельченко К21 Картина человека: метафизика, культурология, коммуникация: коллективная монография. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2020. — 460 с. ISBN 978-5-8064-2860-9 Организация факультета философии человека в РГПУ им. А. И. Герцена яви лась результатом образовательной институализации исследовательских инициатив философско-педагогического сообщества Герценовского университета в горизонте развития антропологических воззрений А. И. Галича, — выпускника, а затем профессора Санкт-Петербургского главного педагогического института (1804– 1819), автора фундаментального труда «Картина человека» (1834 г.), сохраняющего значение одного из важнейших элементов стратегии современного научного поиска. Авторским коллективом актуализируется и разрабатывается выдвинутая А. И. Галичем идея целостного, синтетического видения проблем человека на основе интеграции достигнутого уровня антропологических знаний в науке и философии. Содержащиеся в монографии материалы включают работы по философии образования, философии науки, философской антропологии, социальной философии, теории коммуникации, культурологии, этике, эстетике и могут быть полезны всем специалистам, интересующимся вопросами антропологии и философии человека. ББК 67.3(2) © Коллектив авторов, 2020 © С. В. Лебединский, оформление обложки, 2020 ISBN 978-5-8064-2860-9 © Издательство РГПУ им. А. И. Герцена, 2020
С О Д Е Р Ж А Н И Е Предисловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6 Часть I. Метафизика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9 Стрельченко В. И., Рабош В. А. «Картина человека»: мета- физика и опыт институализации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9 Светлов Р. В. Память и персона в библейской традиции и в античном платонизме . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36 Грякалов А. А. Русский космизм: отечественная мысль и стра тегии актуальной рефлексии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 48 Зайцев Д. Ф. Теоантропокосмизм – мировоззрение/ жизнепони мание всетриединства Абсолюта, Человека, Универсума . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70 Федорин С. Э. Краткий курс истории метафизики . . . . . . . . . . 87 Часть II. Социальная философия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 99 Кушелев В. А. Выбор истории: формация или цивилизация . . . 99 Иванова Д. В., Лезгина М. Л. Трансформация проблемы войны и мира в историческом сознании . . . . . . . . . . . . . . 125 Балахонский В. В. Генезис и развитие представлений о правах человека в философско-правовом дискурсе. . . . . . . . . . . . 137 Пристенский В. Н. Человек как правовое существо: онтоло гический статус . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 149 Рудаков Л. И, Рудакова А. Л. А. И. Герцен о философии Г. В. Ф. Гегеля и о его идее завершения (конца) истории . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 154 Кожурин К. Я. Социальный идеал «ревнителей благочестия» и его трансформация в русском старообрядчестве . . . . . . 160 Свиридкина Е. В. Политическая онтология социал-демократи ческого модернизационного проекта . . . . . . . . . . . . . . . . . 169 Иванова Д. В., Лезгина М. Л. Современность: печальная не сбыточность надежд человечества или «формирование общества справедливости»? . . . . . . . 178
Часть III. Философия образования и науки . . . . . . . . . . . . . . . . . 192 Корольков А. А. Сущность человека в контексте задач обра зования . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 192 Романенко И. Б., Романенко Ю. М. Рационально-экспери ментальная образовательная парадигма в традиции немецкой классической философии . . . . . . . . . . . . . . . . . . 202 Фомин А. П. Дихотомия эссенциализма и прагматизма в образовании . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 215 Романенко Н. В., Зюкин А. В. Физическая культура личности военнослужащего современной Российской Армии как культурфилософский феномен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 223 Велецкий М. М. Уроки античной философии и современная школа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 235 Алиев Н. И., Балахонский В. В. Философия медицины: методологические основания исследовательских процедур . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 245 Спивак В. И. Концепция философии науки Джона Гершеля . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 253 Гапанович С. О. Эволюция человека как проблема биоэтики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 267 Часть IV. Коммуникации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 275 Пую Ю. В. Феномен манипуляции: социально-философский смысл и тенденции концептуальной эволюции . . . . . . . . 275 Балахонская Л. В. Репрезентация мифа о социальном идеале в предвыборной коммуникации политического лидера . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 284 Береснева Ю. В. Становление понятия «коммуникация» в социально-гуманитарном знании: содержание, структура, функции коммуникации . . . . . . . . . . . . . . . . . . 293 Незнанова В. С. Проблема воздействия информационного пространства на формирование личности в условиях гражданского общества . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 305 Пую Д. А. Формирование толерантного отношения к «иным» (взгляд врача) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 309 Нечин И. С. Хайп и другие методы ведения гибридных войн. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 315 Тюхова И. С. Экология сознания ребенка . . . . . . . . . . . . . . . . . 321
Носкова Т. Н., Куликова С. С. Образовательная коммуникация: новый взгляд в условиях цифровизации . . . . . . . . . . . . . . 325 Часть V. Этика, эстетика и культурология . . . . . . . . . . . . . . . . . . 352 Валицкая А. П. Эстетика в системе философского знания . . . 352 Панибратов В. Н. К философии литературоведения . . . . . . . . 360 Летягин Л. Н. Пролегомены к онтологии поведенческого жанра . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 388 Кожурин А. Я. «Египетский» Розанов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 402 Корочкин Ф. Ф. Ориентирование субъекта и эстетические проекции картины мира в картографии . . . . . . . . . . . . . . . 418 Васинева П. А. О духовных универсалиях раннего немецкого романтизма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 425 Шоломова Т. В. Профессиональная этика и моральные ориентиры советского рабочего и советского инженера в исторической перспективе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 433 Мосолова Л. М. Культурология в Герценовском университете (к 25-летию Института философии человека) . . . . . . . . . . 441
П Р Е Д И С Л О В И Е Более чем двадцатипятилетний образовательный опыт факульте та, а ныне института философии человека может и должен рассматриваться как выражение назревшей к концу 80-х — началу 90-х гг. прошлого столетия необходимости систематической антропологической осмысленности границ свободы образовательного творчества в условиях смены общественного строя России и отвечающих ему идеологических установок, прогресса информационных технологий, глобализации, социальных конфликтов, эко логических кризисов и антропологических катастроф. Развитие научных исследований в данном направлении, построение проистекающих из них антропологообразовательных практик было и остается важнейшим элементом стратегии коренных, поистине революционных преобразований всех без исключения сфер жизни российского общества. Уже к началу 90-х гг. проблема воспитания «нового человека», отвечающего требованиям формирования «гражданского общества» и «рыночной экономики», достигает едва ли не предельных значений актуализации. Между тем существующие педагогические доктрины и антропологические теории обнаруживают очевидную беспомощность в решении образовательных задач в ситуации беспрецедентных в мировой истории социальных изменений в пространстве «переходного состояния» от социализма к капитализму. Два десятка лет реформирования школы как на основе заимствований «новейших» педагогических идей «цивилизованного» запада, так и опираясь на не имеющие ничего общего с отечественной культурной традицией, нередко экзотические изобретения доморощенной образовательной фантазии, не дали ожидаемых положительных результатов. И недавние, и нынешние инициативы правительства по «реструктуризации» высшей школы, Российской академии наук, системы подготовки и аттестации научно-педагогических кадров, оптимизации педагогических вузов (фактической ликвидации) свидетельствуют об отсутствии антропологически аутентичной образовательной стратегии, в силу чего она приобрела вид способов действий, подчиненных методике «проб и ошибок». Порожденная ею ситуация неопределенности и подмены рефе ренциальной логики принятия решений риторическими фигурами
техники опровержения и доказательства стала причиной уподобления объективно значимых, социально-перспективных образовательных целей игре стихийных сил субъективных интересов (индивидуальных или групповых). Остроконфликтные условия лихорадочного наращивания темпов инновационной образовательной активности характеризуются в настоящее время ничем не ограниченным, безбрежным «плюрализмом мнений» в оценке истории как прошлого и настоящего, так и будущего русской школы. Преодоление состояния «войны всех против всех» в антропологии и теории образования существенно затрудняется постоянным усилением антисциентистских умонастроений. На фоне едва ли не уничтожающей критики науки на почве неразрешимости проблемы «демаркации», т. е. ее неразличимости от вненаучных и псевдонаучных знаний [1, с. 121–127], апелляции к научному методу как инстанции абсолютной непогрешимости истины, уже не выглядят в полной мере убедительными. Еще более сомнительными оказываются и попытки опереться на достижения социогуманитарных исследований в силу их либо принадлежности к науке, либо, напротив, — несоответствия стандартам «научности рассуждения». Отсюда тотализация тенденций радикального скептицизма и релятивизма в современных науках о человеке и образовании, а как следствие этого, — единственной формой оправданности антрополого-образовательных проектов становится отнюдь не их истинность, а всего лишь согласованность со своеволием умонастроений, порожденных конъюнктурой рынка. Подчинение научного метода произволу эгоистических интересов нередко истолковывается как результат превращения разумной познавательной способности (Разума — авт.) в ментальную активность «Чутья», своего рода инстинктивной интеллектуальной адаптации к условиям соответствующего естественно-природного и культурноцивилизационного «ландшафта» [2, с. 227]. Важнейшим следствием столь существенных логико-эпистемологических трансформаций являются и сейчас продолжающиеся попытки реформирования российской школы (средней общеобразовательной и высшей — авт.) на путях ее включения в сферу действия неосознаваемых, стихийно складывающихся механизмов конкуренции, инвестиций и прибыли капиталистической, т. е. рыночной экономики. Антрополого-образовательный диктат «невидимой руки рынка», неразличимость истины и заблуждения в науках социогуманитарного корпуса в силу невыполнимости в них требований антипсихологизма и объективности, трудности истолкования проблем социальной субъективности в терминах онтологического, эпистемо
логического, антропологического, лингвистического, коммуникативного и др. «поворотов» обусловили смену приоритетов в современной философии человека. В противоположность ранее господствовавшим установкам на антитрадиционализм, непримиримую борьбу с предрассудками, инновационность и неограниченность свободы индивидуального творчества, современная философия человека строится на путях систематического уяснения её проблем в контексте анализа смысла исторических предрассудков, жизненнопрактических ориентаций, духовных и этнокультурных традиций [3, с. 337] и т. д. Как и в далёком прошлом, обращение к традиции вновь становится основой понимания современности. А без него немыслимо развитие антропологически аутентичной социальной, а значит и образовательной активности. Ведь «культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно, оставляет после себя пустыню» [13, с. 45]. Само собой разумеется, что деградации и распаду оказались под вержены в первую очередь структуры образования как специфического способа существования и исторической эволюции культуры. Потребность опереться на достижения отечественной интеллектуальной традиции в решении вытекающих отсюда задач, предполагает актуализацию человековедческих идей теоретического наследия А. И. Галича.
Ч А С Т Ь I МЕТАФИЗИКА В. И. Стрельченко, В. А. Рабош «КАРТИНА ЧЕЛОВЕКА»: МЕТАФИЗИКА И ОПЫТ ИНСТИТУАЛИЗАЦИИ Условия актуализации А. И. Галич и начало антропологического поворота в русской философии Теоретическое наследие А. И. Галича (1783–1848) занимает в оте чественном историографическом «табеле о рангах» довольно скромную позицию. Действительно, литература по истории русской философии либо вообще игнорирует, либо содержит весьма краткие отсылки к творчеству А. И. Галича. Редко они имеют характер позитивных оценок. Гораздо чаще используются для демонстрации образцовых примеров непоследовательности, противоречивости, компилятивности, неуместной напыщенности стиля и др. По-видимому, этим объясняются факты либо полного отсутствия упоминаний имени А. И. Галича [4; 5], либо предельно краткой, неоднозначной и не очень благожелательной оценки его художественно-эстетических и философско-антропологических воззрений. Так, по мнению Г. Шпета, работы А. И. Галича носят компилятивный характер и не могут претендовать на оригинальность [6]. Подводя итоги своего рода уже сложившейся традиции, В. В. Зеньковский в своей фундаментальной «Истории русской философии» констатирует: «Книга по эстетике Галича, не блиставшая оригинальностью, иногда туманная, все же поднимала вопросы эстетики до философской высоты; она, несомненно, оставила свой след в истории эстетических исканий 20-х — 30-х гг. Книга Галича «Картина человека» — первый опыт философской антропологии — тоже не оригинальна (хотя в ней было много ценного материала — особенно важно учение о «страстях», разработанное по Спинозе)» [3, c. 128]. Здесь же, страницей ранее, вопреки едва ли не общепринятому мнению, утверж
дается: «Галич не был шеллингианцем, как вообще не примыкал ни к какой системе, — по ядовитому замечанию Koyre, он был просто “профессором философии”» [7, c. 128]. Тем не менее, «его значение в развитии философской культуры в России таково, что о нем нельзя не упомянуть» [7, c. 127]. В первые десятилетия ХХ века диаметрально противоположные Шпету и Зеньковскому позиции отстаивает не менее авторитетный ученый — Э. Радлов. Он склонен считать вполне самостоятельными не только «Картину человека» и «Опыт науки изящного», но и ранее подвергавшиеся уничтожающей критике как «очевидные компиляции» «Историю философских систем» и незаконченный «Лексикон» Галича. Согласно Э. Л. Радлову, Галич принадлежит к числу творчески одаренных, талантливых русских философов [8, c. 245–246]. Мнение Радлова согласуется с позитивной рецензией Санкт Петербургского университета и поддерживается авторитетной комиссией Академии наук по присуждению Демидовской премии. В решении комиссии, в частности, утверждается, что книга Галича «Картина человека, опыт наставительного чтения о предметах самопознания для всех образованных сословий» (СПб., 1834 г.) «не есть компиляция, а без сомнения, собственное достояние автора» [9, c. 102]. Аналогичных позиций придерживаются и некоторые не только дореволюционные, но и советские философы, исследующие творчество Галича. Наглядным тому подтверждением может служить посвященный Галичу раздел, опубликованной в 70-е гг. прошлого столетия в четырехтомной «Истории русской философии», а также сравнительно недавнее издание монографического исследования З. Каменского, — «Галич» [10]. Не обойден вниманием Галич и в русской «Пушкиниане»1, а в историко-психологической литературе он нередко рассматривается как своего рода «предтеча» и один из главных основателей отечественной психологической традиции [11] И, тем не менее, еще и сейчас теоретическое наследие А. И. Галича и, прежде всего, его философско-антропологические воззрения, остается недостаточно изученным как с исторической, так и с современной точек зрения. Отмеченные во многих публикациях «противоречивость», «непо следовательность», «компилятивность» и т. д. работ Галича отнюдь не являются выражением недостатков, или ограниченности его лич 1 Филологический интерес к творчеству Галича мотивирован адресованными ему стихотворными посланиями А. С. Пушкина.
ных исследовательских качеств (профессиональная некомпетентность, методологическая зависимость, несамостоятельность суждений и др.). «Противоречивость» и «непоследовательность», — всего лишь эпифеномены более глубинных, чем особенности личностного стиля, процессов интеллектуальной эволюции школы русского шеллингианства в условиях активного освоения идей немецкой философской классики (И. Кант, И. Фихте, В. Гегель) и начала поляризации позиций «славянофилов» и «западников». Дело в том, что Галич принадлежит и одновременно не принадлежит школе: с идеями ее основателя Д. М. Велланского, наиболее яркого представителя — М. Г. Павлова он связан лишь историко-генетически, хотя является их современником. Практически такими же остаются и его отношения с московскими «любомудрами» (В. Одоевский и др.), ориентировавшимися, по их собственному заявлению, на Шеллинга, Окена, Гегеля, — в Европе и на Велланского и Галича — в России [12, c. 179]. В. В. Зеньковский совершенно прав, считая, что «Галич не был шеллингианцем, как вообще не примыкал ни к какой системе» [12, c. 127]. Такое заключение не означает, конечно, что Галич создал собственную оригинальную философскую доктрину. Однако, есть веские основания утверждать, что исследования Галича выходили далеко за границы традиционной тематики «школы» и знаменовали качественный переход на новую ступень ее эволюции: «…центр интересов…переместился с натурфилософии, которой по преимуществу занимались Велланский и Павлов, на проблемы философии духа — историю философии, эстетику, философскую антропологию, доводимую до философии истории»[13, c. 8]. Более того, вопросы онтологии, эпистемологии, эстетики, методологии и др. формулируются и уясняются в контексте анализа проблем антропологии. В этом пункте философско-методологические стратегии Галича составляют очевидную оппозицию шеллингианству, но совпадают едва ли недоразличимости с высшими целевыми установками критической философии. Как известно, три кантовские «Критики…», — «Критика чистого разума», «Критика практического разума» и «Критика способности суждения», — представляют собой ответы на три в высшей степени актуальных вопроса, а именно: Что я могу знать?, Что я должен делать?, На что я смею надеяться? И Кант, и Галич, хотя и разными путями приходят к заключению, что даже сколько-нибудь корректное понимание смысла этих вопросов возможно лишь при условии их истолкования как моментов ответа на более общий вопрос, а именно, — Что такое человек? Он формулируется и решается в «Картине человека» Галича с учетом достигнутого уровня есте
ственнонаучных знаний (физиология, психология и др.) и опыта освоения идеи развития как формообразующего принципа процессов структурной организации в природе, обществе и мышлении. В результате в редакции Галича антропология приобретает вид поистине «синтетической» дисциплины, продолжающей традиции европейской философской классики. Ее начало положено первым опытом классификации наук («эпи стеме») Аристотеля, антропология которого охватывает, казалось бы, несовместимые знания о человеке, принадлежащие как к области физики2 (учение о душе и телесности), так и практических наук, исследующих вопросы индивидуального и общественного бытия людей. Эти тенденции целостного, синтетического видения предмета антропологического гносиса связаны с началом терминологизации Аристотелем метафоры «философия человека», возрождаются и развиваются одним из основателей новоевропейской науки и философии Ф. Бэконом. В «первой философии» как отрасли теоретического знания Ф. Бэкон выделил наряду с «естественной теологией» и «философией природы», — антропологию [14, c. 158]. Ее дисциплинарное пространство образуют «философия человека», включающая психологию, логику и теорию познания, а также гражданская философия, охватывающая систему социальных и политико-правовых знаний. Однако, в отличие от Аристотеля и Ф. Бэкона, антропологический синтез «Картины человека» ориентирован не только (и не столько) целями предельно широкой интеграции естественнонаучных и социогуманитарных знаний, сколько интересами переосмысления их созерцательности на почве представлений о познании как выражении преобразующей энергетики жизни в форме ее универсальной практической активности. Здесь Галич движется в направлении тотализации принципов процессуальности и активизма, заданном И. Кантом и всей последующей традицией немецкой философской классики, которая в построении своих «картин мира» придавала решающее значение миру личности и че ловеческой субъективности. Человек рассматривается Галичем как продукт творческой космической эволюции и в его организме «…жизнь на Земле дает себе решительные порывы к свободе и тем достигает цели, к которой стремится через все ступени исторического» [15, c. 129]. Человек, — выражение эволюционной активности «всеобщей жиз ни» и основным законом для всех манифестаций его сущности яв 2 То есть «второй философии» (раздел теоретических наук), исследующей все структуры физической реальности, включая тела одушевленные, неодушевленные и наделенные разумом (См.: Аристотель. О душе // Соч. в 4-х т. Т. 1. 1974, — С. 111)
ляется закон гармонии. Он определяет, во-первых, — целостность многообразия явлений человеческой жизни, во-вторых, характер их соотнесенности и единства в составе природы, или сущности человека, в-третьих, сообразность общественной организации целям человеческого существования, и, наконец, в-четвертых, согласованность жизни каждого человека с тенденциями развития вселенской, или «всеобщей жизни». Таким образом, жизнь человека есть органическая часть жизни природы и, одновременно, — специфический этап ее развития. Она включена в пространство жизни природы и подчинена ее законам. Вместе с тем, свойственная «всеобщей жизни» деятельная, активно-преобразующая сила устремлена к свободе через преодоление материально-вещественной ограниченности природы к осознанию и практической реализации ее целей в жизнедеятельности человека. Душевная жизнь человека (мышление, хотение, сердце, фантазия) и телесная составляющая его бытия отнюдь не противоречат, а гармонично взаимодополняют друг друга. Прогресс, достигнутый всеобщей жизнью в человеке выражается в его способности сознательного, свободного, практически-деятельностного самоопределения как в отношении непосредственно наличных условий существования, так и высших телеологических задач. Свойственные антропологическому синтезу Галича апелляции к жизни, понимание человека в контексте идей эволюционного творчества, «жизненного порыва» и универсальной, всепобеждающей практической активности отмечают тенденции перехода к истолкованию человека как предметного существа и тем самым начала «антропологического поворота» в отечественной мысли. Не без влияния Галича как, впрочем, и западных инициаторов этого интеллектуального движения (Кьеркегор, Маркс, Фейербах), его приверженцем в России становится А. И. Герцен (1812–1870), творчески разрабатывающий актуальные вопросы познания и практики с позиций концепций универсальной активности жизни и человека как предметнопрактического существа [15, c. 123]. Картина человека: идеи синтетической антропологии Философия как направление исследовательского поиска и обра зовательная дисциплина оказывается едва ли не в эпицентре интересов научно-педагогического сообщества Санкт-Петербург ского Главного педагогического института с момента его открытия в 1804 г.
Доступ онлайн
В корзину