Статистика и германское государство, 1900-1945: создание современного экономического знания

Э К О Н О М И Ч Е С К А Я  И С Т О Р И Я  
В  П Р О Ш Л О М  И  Н А С Т О Я Щ Е М

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:

А. А. БЕЛЫХ

К. ДЭВИС

Я. И. КУЗЬМИНОВ

В. А. МАУ

С. Е. НАРЫШКИН

Ю. А. ПЕТРОВ

Р. М. ЭНТОВ

J. ADAM TOOZE

Statistics and  
the German State,  
1900–1945

The Making of Modern  
Economic Knowledge

АДАМ ТУЗ

Статистика  
и германское государство,  
1900–1945

Создание современного 
экономического знания

Перевод с английского
Аллы Белых 

под научной редакцией
Андрея Белых

60×90/16 

узкий

Центральная ось 
полосы макета 
(поля текстовых 
и титульных 
страниц 
совпадают)

Граница 
нижнего 
поля полосы 
макета

| Издательский дом ДЕЛО |

Москва | 2021

Туз, А.
   Статистика и германское государство, 1900–1945: создание современного экономического знания / Адам Туз ; перевод с английского Аллы Белых под научной редакцией Андрея Белых. — Москва : 
Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2021. — 528 с. — (Экономическая 
история в прошлом и настоящем). — ISBN 978-5-85006-264-4.

В книге Адама Туза анализируется драматичный период, с 1900 года 
и до конца Второй мировой войны, в течение которого в статистические исследования внедрялись инновационные подходы. На рубеже 
веков практически нигде еще не существовало экономической статистики в том виде, в котором она знакома нам сегодня. К 1944 году 
для управления экономикой военного периода на вооружение был 
принят весь арсенал современной экономической статистики. 
Как продемонстрировано в этой книге, в период между Первой и Второй мировыми войнами как Веймарская республика, так и Третий 
рейх находились на переднем крае инновационных статистических 
разработок. Новые способы измерения экономических параметров 
появились, с одной стороны, благодаря современному развитию макроэкономической теории, а с другой — в связи с тем, что они были 
чрезвычайно нужны правительству. Во времена Веймарской республики самым активным образом осуществлялись макроэкономические исследования. При нацистском режиме этому статистическому 
инструментарию было суждено создать основу для самых смелых экспериментов в экономическом планировании. 
Хотя в этой книге исследуется история статистики только на примере Германии, она дает повод по-новому взглянуть на историю современной экономической науки в целом.

ISBN 978-5-85006-264-4

© J. Adam Tooze 2001
This translation of “Statistics and the German State, 1900–1945: The Making 
of Modern Economic Knowledge” by Adam Tooze is published by arrangement 
with Cambridge University Press
Настоящий перевод книги Адама Туза «Статистика и германское государство, 1900–1945: создание современного экономического знания» публикуется по соглашению с Cambridge University Press
© ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной 
службы при Президенте Российской Федерации», 2021

Т81

УДК 330.8:311.312
ББК 65.02:65.051(4Гем)

УДК 330.8:311.312
ББК 65.02:65.051(4Гем)
  Т81

Содержание

Вместо предисловия .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 
7

Благодарности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
17

Введение  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
20

1. Официальная статистика и кризис государства 
эпохи Вильгельма II  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
81

2. Новая статистика республики, 1918–1923.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 137

3. Веймарская макроэкономическая статистика, 1924–1929 . . . 180

4. Кризис веймарских статистических структур, 1930–1933  . . . 249

5. Статистика и «сильное государство», 1933–1936 .  .  .  .  .  .  .  .  . 295

6. Радикализация нацистского режима и смерть официальной 
статистики, 1936–1939 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 353

7. Вторая мировая война и возврат к макроэкономике . . . . . . 402

Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 462

Приложение. Национальные счета народного хозяйства 
Вагеманна — пояснения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 477

Библиография  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 479

Именной указатель  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 502

Возможности воображения в политической мысли  
С Адамом Тузом беседует Андрей Белых .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 505

Вместо предисловия1

В основу этой книги легла ваша диссертация. Почему для нее вы 
выбрали эту тему?
Свой первый диплом — диплом бакалавра — я писал по специальности экономика. Однако после того, как я приобрел некоторые знания в области социальной теории, как марксистского, так и немарксистского толка, я оставался в недоумении, 
почему многие экономисты с такой позитивистской наивностью трактовали факты, на знание которых они претендовали. Поскольку меня всегда интересовал исторический подход, 
я не мог обойти вниманием вопросы, которые теперь известны как вопросы исторической эпистемологии. Однако вместо 
того, чтобы рассматривать эти проблемы с философских позиций, я решил изучать их в чисто прагматическом и практическом аспекте, а также под политическим углом зрения: при каких обстоятельствах, в какой политической обстановке, какой 
ценой, кем и с какой целью создаются экономические факты?

Каковы, с позиций сегодняшнего дня, основные результаты вашего исследования и в чем их значение сегодня?
Мне бы хотелось подчеркнуть три аспекта. 
Эта книга представляет собой одно из первых исследований, 
посвященных созданию системы больших данных. Сегодня, 
в 2020 году, исследователи-экономисты пытаются найти ответ 

1 А. Туз любезно согласился дать это интервью специально для публикации 
в качестве предисловия к русскому переводу его книги.

СтатиСтика и германСкое гоСударСтво, 1900–1945

8

на важный вопрос: каким образом из административных документов можно извлечь пользу для современного экономического анализа. Впервые этот вопрос был поставлен еще в начале XX века — его сформулировали статистики, о которых я пишу 
в этой книге. Уже тогда было понятно, к каким серьезным политическим последствиям может привести решение вопроса о том, 
как следует собирать информацию: либо в результате обширных 
переписей, либо с помощью выборочных исследований, либо путем агрегирования данных из административных документов, 
собираемых государственным аппаратом.
Второй аспект, который я хотел бы отметить, это важность 
изучения того периода в конце XIX — начале XX века, когда 
появилась наша современная концепция национальной макроэкономики. Необходимо осознавать, что она не возникла 
из воздуха и ее нельзя воспринимать как нечто существующее само по себе. Национальная макроэкономика — это политический проект, выраженный в статистических данных. 
Этот проект может осуществляться по-разному. А как нам известно, в эпоху глобализации, вопрос о таком проекте может 
даже не стоять на повестке дня. Во время финансового кризиса 2008 года, кроме всего прочего, стало очевидным, что та 
модель национальной экономической науки, которая сформировалась в начале XX века, не позволяла предсказывать возникновение банковского кризиса. Сегодня мы еще только разрабатываем новые системы данных, которые понадобятся нам 
для того, чтобы преодолеть будущие финансовые кризисы. Все 
еще продолжается тот проект, который был начал сто лет назад 
в Веймарской республике и в ряде других стран. 
Как следует из названия этой книги, исследование статистической науки и германского государства в первую очередь предполагает изучение германского государственного аппарата начала XX века, который существовал в период 
насильственного формирования государственности, сопровождавшегося многочисленными кризисами. Аналитическая 
парадигма, которая легла в основу этой книги, кажется мне 
по-прежнему важной для понимания гибели имперского режима, кризисов, поразивших Веймарскую республику, а также 
бурной динамики нацистского режима. Очень важно учиты

Вместо предислоВия

вать различие между тремя взаимодействующими факторами: политика в целом, то есть «государственная идея»; внутренняя борьба между различными группами чиновников, 
представлявшими различные социальные интересы; и, наконец, то, без чего невозможно обойтись, — технические проекты, бюрократические аппараты, организации, техника, 
здания — все то, что используется социальными группами 
в интересах государства. Благодаря тому, что все эти три фактора проявились в одно и то же время и при этом сбор данных 
воспринимался как важнейшая новая государственная задача, 
история экономической статистики Германии этого периода 
представляет особый интерес. 

Насколько хорошо немецкие статистики были знакомы с работами советских статистиков и экономистов 1920-х годов?
Я был поражен и заинтригован, когда понял, насколько внимательно германские эксперты следили за тем, что происходило в СССР. Одна из важных задач этой книги состояла в том, 
чтобы показать, что история современной экономической 
мысли не должна восприниматься исключительно как диалог 
между британскими и американскими экономистами. А именно в таком духе в основном продолжает описываться история 
современной экономики в англоязычной литературе, где лишь 
иногда упоминается влияние со стороны Франции и, может 
быть, еще и Австрии. Причиной такого понимания современного исторического знания является маниакальный интерес к «кейнсианской революции». Говоря это, я вовсе не хочу 
преуменьшить значение Кейнса, к которому я отношусь с огромным уважением. Мне бы только хотелось подчеркнуть, 
что нам необходимо учитывать более широкий интеллектуальный контекст, что, несомненно, делалось и самим Кейнсом. 
В конце XIX века и в последующие годы Россия внесла большой вклад в мировую экономическую науку. Развитие экономической мысли в России не остановили ни Первая мировая 
война, ни революция. Весь мир с большим интересом следил 
за первыми шагами СССР в создании планирования. Институт конъюнктурных исследований в Берлине, известный сегодня как Немецкий институт экономических исследований, 

СтатиСтика и германСкое гоСударСтво, 1900–1945

10

переводил работы советских экономистов. Их работы переводились также Кильским институтом мировой экономики. Экономисты, эмигрировавшие из СССР, оказали большое влияние 
на развитие экономической науки в разных странах. Самыми 
известными из них были Войтинский, который до своего переезда в США возглавлял экономические исследования в области 
профсоюзного движения в Германии, а также Василий Леонтьев. Я был просто потрясен, когда в папках главного управления 
промышленного планирования гитлеровской Германии мне 
встретились вполне профессиональные комментарии по поводу анализа «затраты—выпуск», разработанного Василием 
Леонтьевым. Третий рейх был в шаге от создания таблиц «затраты—выпуск» в качестве основы для системы планирования 
промышленности. В моей книге объясняется, почему это могло 
произойти и почему этого так и не было сделано. Я также рассматриваю вопрос о том, на какие шаги пришлось пойти министерству экономики Альберта Шпеера, чтобы компенсировать отсутствие такой системы. 

Существовала ли в Германии «закрытая» статистика для руководства страны, которая была недоступна другим статистикам и обществу?
Да. Начиная с 1930-х годов предпринимались особые меры, 
чтобы в детализированной статистике промышленности того 
периода данные по производству вооружений были «спрятаны» в других секторах экономики, например в строительстве. В это время проводились широкомасштабные переписи, например машинного оборудования, результаты которых 
не предназначались для печати. После начала войны бóльшая 
часть закрытых данных была доступна только государственным чиновникам. Однако это не было изобретением Третьего рейха. Статистические данные относятся к области политики, поэтому информация о них дает власть. Когда Веймарская 
республика находилась в непростой ситуации, столкнувшись 
с необходимостью выплачивать репарации, между германским 
правительством и оккупационными властями союзников разразилась настоящая битва за то, кто будет контролировать данные о германской торговле. 

Вместо предислоВия

Публиковались ли фальсифицированные статистические данные, 
имевшие пропагандистский характер?
В целом фальсифицированных данных было меньше, чем 
можно было бы ожидать. Вряд ли можно верить данным о стремительно снижающейся безработице, публикуемым после 
1933 года. Основные показатели приукрашивались. Но серьезно 
проанализировав эти цифры, всегда можно было получить более полную и менее радужную картину. И дело было не столько 
в фальсификации, или в приведении более высоких показателей — просто статистики использовали более или менее законные технологии для того, чтобы представлять данные в выгодном свете. Но можно привести пример одного из известных 
нам случаев, когда данные были действительно фальсифицированы. Это произошло в министерстве Шпеера в 1944 году. 
Тог да министерство, публикуя данные о производстве, приписало к отчетному периоду несколько лишних недель. Это было 
сделано для того, чтобы цифры выглядели более оптимистичными. Однако такие грубые манипуляции с данными были скорее исключением, нежели правилом. 

Сегодня недостатки статистики, мешавшие созданию таблицы 
«затраты—выпуск» и процессу планирования, хорошо известны. 
В какой степени их осознавали немецкие статистики? Или, когда 
вы писали об этих проблемах, вы учитывали более поздний опыт 
планирования в ГДР, СССР и других странах советского блока?
Как мне кажется, попытки планирования, с периода Первой мировой войны и позднее, предпринимались в порядке эксперимента в различных странах и с разным размахом. 
Можно было предвидеть, что при реализации проекта по созданию планирования возникнут очевидные проблемы практического или теоретического характера. Как обработать весь 
массив информации? Как определить размер совокупного 
производства разнородных товаров, если не использовать их 
цены? Как обеспечить поступление данных в реальном времени? Правда, во всех других отношениях это было путешествие 
в поисках новых открытий, причем путешествие не только 
для государственных плановиков и статистиков. Изучая документы, я столкнулся с одним курьезным случаем: только бла