«Другая жизнь и берег дальний». Репрезентация Грузии и Кавказа в русской классической литературе

И.Л. Багратион-Мухранели 

«ДРУГАЯ ЖИЗНЬ И БЕРЕГ ДАЛЬНИЙ» 
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ГРУЗИИ И КАВКАЗА 
В РУССКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ 
ЛИТЕРАТУРЕ

Монография 

2-е издание, стереотипное 

Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2018 

УДК 821.161.1 
ББК  83.3(2) 
      Б14 

Рецензенты: 

д-р психол. наук, ректор Института философии, теологии и истории св. Фомы Н.Л. Мусхелишвили 

д-р филол. наук, профессор кафедры истории и теории литературы Калужского Государственного 

университета им. К.Э. Циолковского  Н.И. Пак 

Научный редактор 

д-р филол. наук, профессор Тверского государственного университета А.Ю. Сорочан 

Багратион-Мухранели И.Л. 
Б14   
«Другая жизнь и берег дальний». Репрезентация Грузии и Кавказа в русской классической 
литературе  [Электронный ресурс] : монография / И.Л. Багратион-Мухранели. — 2-е изд., стер. — М. :
ФЛИНТА, 2018. — 485 с. 

ISBN 978-5-9765-3460-5 

В монографии рассматривается становление русского самосознания на фоне  Грузии и Кавказа. 
Хотя русская литература более двух веков описывает этот «ужасный край чудес», многие вопросы 
остаются открытыми, начиная с самого постоянного внимания и интереса к Другому. Кавказ — «славян 
естественная грань» — с начала XIX века становится «новым Парнасом» русской поэзии. Здесь, за 
хребтом Кавказа, располагался особый контрастный мир, чутко увиденный и описанный русской 
классической литературой. Природа и цивилизация, Европа и Азия, империя и колония, которую нужно 
было «замирить». Кавказ притягивал свободой — она пришла в русскую литературу благодаря «памяти 
места» — неприступные горы Кавказа веками был убежищем, но не плавильным котлом,  для многих 
народов, вытесняемых из долин рек.  Местный колорит был представлен чрезвычайно  большим 
количеством языков, этнических групп, находившихся на разных стадиях цивилизаций, фольклора, 
оригинальных культур, конфессий. В прошлом в европейской культурной традиции Кавказ был связан с 
античным мифом о Прометее, библейским символизмом Ноева Ковчега. В настоящем здесь 
располагалось пространство экзистенциальной свободы и дикого разбоя, красот природы и истребления 
человеческих жизней в ходе полувековой кавказской войны, которая была, по сути, войной религиозной. 
Символическое восприятие Кавказа соседствовало с имперским. Литературное восприятие 
накладывалось на современную действительность нового края Российской империи. Соединение этих 
реальностей создало самобытную систему тем и мотивов, новую оригинальную мифологию. Мотив 
плена — «кавказских пленников», и неволи военной службы,  мотив границы, мотив чудесного 
исцеления и  культурного миротворчества разрабатывались как высокой русской литературой,  от 
Державина до Льва Толстого, так и низовой, массовой, от Н. Зряхова до Л. Чарской.  
В монографии материал представлен в аспекте диахроническом, однако автора интересовали не 
только смена литературных форм в ходе исторического развития, но, в первую очередь, формирование 
системы мотивов, сюжетов, тем, целостное развитие литературы в  аспекте синхроническом.   

УДК 821.161.1 
ББК  83.3(2) 

ISBN 978-5-9765-3460-5
© Багратион-Мухранели И.Л., 2018
© Издательство «ФЛИНТА», 2018

СОДЕРЖАНИЕ 

Предисловие ............................................................................................................... 5 

Введение ..................................................................................................................... 8 

Кануны ........................................................................................................................ 26 

Переводы ................................................................................................................ 31 

Кавказ классицизма ............................................................................................... 41 

Первый русский роман о Грузии и Кавказе ........................................................ 49 

Литература Non-Fiction ......................................................................................... 62 

Пылкий Цицианов. Переход к сентиментализму ............................................... 73 

Часть первая 

Новый Парнас русской литературы 

Глава I. Мотив плена ................................................................................................. 95 

1.1. Неволя военной службы .............................................................................. 139 

1.2. Мотив перехода военного в монахи ........................................................... 163 

Глава II. Мотив границы ......................................................................................... 170 

2.1. Грани разных миров. «Путешествие в Арзрум» Пушкина, 

 «Казаки» Л. Н. Толстого .................................................................................... 185 

2.2. Перешедшие границу ................................................................................... 211 

2.3. Герои, отвергающие все границы ............................................................... 226 

Глава III. Мотив исцеления ..................................................................................... 242 

3.1. Целебные воды империи ............................................................................. 242 

3.2. Исцеляющий Кавказ Пушкина.................................................................... 252 

3.3. Лермонтовская утопия. Кавказ как потерянный рай ................................ 264 

Часть вторая 

Русско-грузинские церковные отношения 

Глава IV. Мотив культурного миротворчества ...................................................... 290 

4.1. Мотив церковного просветительства. Крещение Грузии. 

Житие Святой Нины ............................................................................................ 293 

4.2. Мотив светского просветительства. Кавказ эпохи Воронцова ................ 314 

4.3. Мотивы утопии в творчестве графа В.А. Соллогуба ................................ 320 

4.4. Мотив культурного миротворчества. Городской «замиренный» 

Кавказ Я. П. Полонского ..................................................................................... 343 

4.5. Взаимодействие провинции и империи. .................................................... 354 

4.6. Крушение кавказской утопии. «Хаджи-Мурат» Л. Н. Толстого .............. 363 

Заключение ............................................................................................................... 379 

Приложение 1. К вопросу о русско-грузинских религиозных отношениях .................. 388 

Приложение 2. К истории Грузинского Экзархата РПЦ и российско-грузинских 

отношений .................................................................................................................................... 412 

Приложение 3. Мандельштам и грузинская литература. Диалог с вождем................... 424 

Приложение 4. Традиции грузинского застолья .................................................................. 442 

Приложение 5. Список магистерских работ по истории Грузинской церкви 

Киевской духовной академии XIX—XX вв. ......................................................................... 450 

Библиография ........................................................................................................... 454 

Список сокращений............................................................................................. 454 

I. Художественная литература ............................................................................ 455 

II. История Грузии и Кавказа .............................................................................. 461

III. Научная литература ....................................................................................... 468

ПРЕДИСЛОВИЕ 

В настоящей монографии рассматривается важнейший вопрос формирования русско
грузинских отношений — характер репрезентации их в литературе XIX века. Начиная с 

момента вхождения Восточной Грузии в состав Российской империи, литература знакомила 

русское общество с положением в Грузии и на Кавказе. В книге представлен богатый 

материал, — от первой книги  «Историческое изображение Грузии в политическом, 

церковном и учебном ее состоянии» митрополита Евгения Болховитинова, который написал 

ее по собственной инициативе из любви и «по дружбе» с грузинской эмиграцией и издал на 

свои деньги в 1802 году и до «Хаджи-Мурата» Л.Н. Толстого. Важно отметить, что в 

монографии рассмотрены также споры об автокефалии грузинской церкви, и это является 

несомненным ее достоинством. 

О Грузии и Кавказе писали практически все классики русской литературы (Грибоедов, 

Пушкин, Лермонтов, Бестужев-Марлинский, Толстой). В книге не только представлен 

обширный исторический материал. Автор ставит вопрос, а как влияло знакомство с 

природой, культурой, литературой Грузии на русскую культуру? Почему именно Грузия и 

Кавказ получили такой резонанс в русской классической литературе?  

И.Л. Багратион-Мухранели рассматривает Грузию и Кавказ в двух аспектах, она их 

удачно именует — Кавказ библейский и Кавказ имперский. В понятие «библейского» она 

вкладывает чрезвычайно важную для русского сознания, религиозную составляющую. 

Любовь к кавказским реалиям определялась единством русского и грузинского Православия 

и тем обстоятельством, что с присоединением Кавказа русские получили доступ к реалиям, 

упоминаемым в Библии (Бытие 8, 4:12), то есть, к началу всемирной истории, поскольку ее 

летоисчисление  в России начиналось от сотворения мира (5508 лет от сотворения мира). 

Этот духовный (вероисповедальный) аспект в большой степени определял как 

важность национальных связей, так и глубокий подтекст художественных произведений, где 

можно было прочитать о совершенно немотивированной любви безымянной черкешенки к 

русскому пленнику в «Кавказском пленнике» А.С. Пушкина, или юной Белы к Печорину в 

«Герое нашего времени»  М.Ю. Лермонтова. Читательские чувства наиболее четко выражены 

в лирических стихах Пушкина, Лермонтова, А.И. Одоевского («Брак Грузии с русским 

царством»), Я. Полонского («Заступница», Н.А. Грибоедова», цикле стихов «Сазандар»), гр. 

В. Соллогуба («Алаверды, Господь с тобою»).  

Русская классическая литература отразила и Кавказ имперский, в первую очередь 

кавказскую войну в 1817—1864 гг., самую долгую в истории России, равно как и проблемы 

колонизации края. И.Л. Багратион-Мухранели нашла удачный способ представить этот круг 

проблем посредством анализа основных мотивов художественных произведений о Кавказе. 

Это, прежде всего, мотив плена — тема т. н. «кавказского пленника», о котором писали не 

только Пушкин, Лермонтов, Толстой, но и многие гораздо менее известные и менее 

даровитые, а то и прямо второстепенные писатели; на эту тему продолжали писать  всего ХХ 

века, пишут и поныне. Плен в XIX веке рассматривается и как своего рода проекция 

казарменной неволи и  военной муштры на царской службе. 

В XIX веке с Кавказом был также связан мотив чудесного «исцеления на водах»: 

действие в некоторых романах разворачивалось на фоне Кавказских минеральных курортах. 

Грузия и Кавказ представлялись в XIX веке источниками физического и душевного здоровья 

и поэтического вдохновения (Пушкин, Лермонтов, Полонский).  В главе «Мотив границы» 

автор рассматривает не только пограничные конфликты, столкновения и  взаимовлияние 

разных этносов, не только региональный феномен казачества, но и сверх-идею героев, 

отрицавших всякие границы — таких как Демон, Мцыри. Поскольку Грузия и Кавказ 

мыслились как край свободы, герои исповедовавшие культ  свободы, были органически 

связаны с Кавказом. 

Наибольший интерес, с нашей точки зрения  представляет глава «Мотив культурного 

миротворчества. Крушение великой иллюзии». Здесь рассматривается деятельность 

наместника Кавказа графа М.С. Воронцова и его окружения, политика просвещения края, 

творчество блестящей плеяды писателей — сотрудников Воронцова, — В. Соллогуба, 

Я. Полонского и представителей грузинской интеллигенции А. Чавчавадзе, Р. Эристави, 

Н. Бердзенов. Идея создания новой отрасли русской литературы — кавказской словесности, 

которую выдвигает Соллогуб, не нашла, однако, достойного воплощения. 

После 
сравнительно 
непродолжительной 
полосы 
культурного 
строительства, 

имперская политика в Грузии и на Кавказе существенно меняется. «Тергдалеулеби» — те, кто 

получил образование в России занимаются развитием национальной культуры, являясь 

билингвами. Особый интерес представляют статьи Нико Николадзе на русском языке, 

напечатанные в русских журналах («Колокол» Герцена, «Современник» Некрасова и др.). 

Кавказская тема после окончания войны с Шамилем переходит в разряд массовой 

литературы, литературы для юношества (Д.Л. Мордовцев, Л.А. Чарская). Последним 

крупным произведением русской классической литературы о Кавказе становится «Хаджи
Мурат» Л.Н. Толстого. Эта небольшая повесть подводит итог теме Кавказа. Дело в том, что 

религиозное начало, объединявшее Россию и Кавказ, с течением времени уменьшается, — на 

первый план выходит политика и сугубо политические интересы государства. Толстой 

беспощаден, рисуя и Николая I, и Шамиля. Герой повести — цельная, сильная, благородная 

личность, гибнет. Толстой показывает, что  Кавказ, как особое геополитическое 

пространство, где живут гордые, сильные люди, становится частью огромной империи. В 

предыдущей повести «Казаки» Толстой высказывал надежду, что здесь, на Кавказе, возможно 

осуществиться справедливому правлению казацкой общины. Но эта утопия опровергается 

жизнью.  

Кавказ в русской классической литературе всегда был утопией — то как место 

исключительной свободы, то как рай на земле, то как пространство, где можно установить 

особые, свободные от государства законы. В основе утопии лежала мечтательная любовь, 

позволявшая русским лучше понять себя, изучая «другую жизнь и берег дальний» (Пушкин). 

Монография 
И.Л. Багратион-Мухранели 
представляет 
серьезное 
оригинальное 

исследование, рисуя русско-грузинские отношения объективно и без прикрас, можно сказать, 

в новом свете. Глубина анализа и проникновение в историю народов и в историю 

литературы, тонкие наблюдения и верные обобщения усиливают ее значимость. Особенно 

отрадно отметить дух доброжелательства, который движет пером автора. Публикация этого 

талантливого сочинения, безусловно, станет литературным событием, а также послужит 

улучшению русско-грузинских отношений и укреплению культурных связей. 

В.А. Никитин, 

доктор философских наук, 

академик РАЕН, 

член Союза Писателей России 

ВВЕДЕНИЕ 

Представления о другой нации в русском сознании складывались из 

обширного круга «традиционных», «общеизвестных» стереотипов и более 

узкого 
круга 
представлений, 
которые 
возникали 
преимущественно 
в 

привилегированной, культурной части общества, в основном, начиная с 30-х 

годов XIX века. Концепт «свои-чужие» определяется Ю.С. Степановым как 

«противопоставление, которое, в разных видах, пронизывает всю культуру и 

является одним из главных концептов всякого коллективного, массового, 

народного, национального мироощущения»1. Это разграничение существует не 

только как пространственно-территориальная граница, но и как разница в 

системе верований и культур. Отношение к чужому в каждом исторически 

конкретном обществе было связано с определенной картиной мира, и поэтому 

оппозиция «свой-чужой» имела в разные эпохи различное наполнение. 

Репрезентация Кавказа была либо слишком глобальной, либо слишком 

локальной. Целостное представление не складывалось. В исследовательской 

литературе также доминировали подходы, отражающие один какой-либо тип 

описания, например, анализ сюжетного типа наррации, без учета всех 

остальных видов литературы. В зависимости от системы взглядов Кавказу 

отводилась различная роль в оппозиции Запад-Восток. Вплоть до того, что 

«историческая миссия России, объединившей славян, лежит на Кавказе, и — 

шире — на Востоке»2. 

Кавказ — «славян естественная грань» (Пушкин) — привлекает 

соединением реальных, имперских и символических, мифопоэтических начал: 

живописностью природы, первобытной вольностью, анклавом христианства 

(Грузия, Армения) в мусульманском окружении исконных врагов России — 

1
Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М., Языки русской культуры, 1997, С. 472. 

2
Об этой концепции Ксаверия Корчак-Браницкого, друга Лермонтова и участника «кружка шестнадцати» 
упоминает Ю.М. Лотман. «Фаталист» и проблема Востока и Запада в творчестве Лермонтова. //В школе 
поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М, «Просвещение», 1988, С. 230.  

Турции и Ирана, порубежным народом — казачеством, возможностью найти 

исцеление физическое и духовное. «Иная жизнь и берег дальний» (Пушкин) 

помогают лучше понять себя. Все, сколько-нибудь значительные писатели XIX

века обращались к теме Грузии и Кавказа.

Описание кавказского топоса в русской литературе отличается от 

описания других различных пространств, отмеченных местным колоритом. Во
первых, качеством, во-вторых — количеством авторов, писавших о Кавказе. 

Здесь не только классики, как Пушкин, Лермонтов, Толстой, но и литераторы 

второго ряда, как А. А. Бестужев-Марлинский, А. Полежаев, Я. Полонский, 

В. Соллогуб, А. Дружинин, Г. Успенский, В.Соловьев; писатели, связанные с 

массовой литературой — П. Зубов, Н. Зряхов, Д. Мордовцев, Л. Чарская. 

Существует большая документальная литература о Грузии и Кавказе, фольклор, 

связанный с Кавказской войной.

На протяжении XIX века в литературе формировались этностереотипы —

Благородный Дикарь, Хищник, Дева Гор, Путешественник, Учтивый Гость.

Постепенно менялся образ Другого. Он трансформировался от нищего 

разбойника к трагическому герою (Хаджи-Мурат).

В 
настоящем 
исследовании 
содержится 
попытка 
представить 

«мифологию места», очертить проблематику и постараться определить ее роль 

в развитии русской классической литературы. Поскольку место это не 

исчерпывалось одним каким-либо понятием, типа «провинция», «окраина», 

«театр военных действий», «граница», «горы», «инославные», «дикие», либо 

«курорт», 
«рай», 
место 
паломничества, 
путешествия 
и 
т.д. 
Кавказ 

рассматривался с разных точек зрения.

Целью империи было присоединить Кавказ, «замирить» горские народы и 

уже потом отразить это все в литературе. Период с начала XIX века и до 1863 

года можно условно назвать «библейским», поскольку в основе действий 

русских 
на 
Кавказе 
была 
христианизации 
Кавказа, 
а 
самосознание 

определялось триединой формулой Уварова «православие, самодержавие, 

народность». После окончания кавказской войны, отмены крепостного права, 

эпохи реформ, польского восстания 1863—1864 годов самосознание русских 

стало меняться, стал учитываться инородческий фактор империи. Этот период и 

до конца века можно условно назвать «имперским».  

Российская колонизация, в отличие от британской, французской, 

голландской и т.д. была внутренней. Покорение Сибири и Закавказья 

происходило на окраинах империи, в результате переселения и установления 

общеимперских законов и создания местной администрации. На Кавказе, 

который был в орбите влияния Турции и Ирана, ситуация открытых 

столкновений усиливалась постоянным «воинственным разбоем» со стороны 

черкесов, дагестанцев, лезгин, кабардинцев и других многочисленных горских 

племен. «Районы Кавказского хребта занимают, пожалуй, первое место в мире 

по разнообразию языков и этнических групп, — пишет американский 

востоковед Ричард Фрай. — Это не котел, а убежище par excellance, где 

небольшие этнические группы смогли соханиться на протяжении тысячелетней 

истории. Потомки средневековых алан, скифского иранского народа, и по сей 

день живут на Кавказе. Иранские культурные традиции были сильны в среде 

армян, грузин и других народов Кавказа, многие народы не раз попадали под 

власть персидских завоевателей».3 Кавказская война, продолжавшаяся с 1817 по 

1864 год сменила русско-иранскую и русско-турецкие войны. Но, несмотря на 

реки пролитой крови, о Кавказе в русской литературе писали много и с 

любовью. Кавказ, как скажет о нем А. С. Пушкин в «Кавказском пленнике», 

«Стал новый для меня Парнас». Здесь он писал эпилог «Руслана и Людмилы», 

лирику, частично «Путешествие в Арзрум». И начиная с «Кавказского 

пленника» Пушкина в русской литературе появляется фольклор, реалии 

черкесов. Пушкин специально делает примечание к поэме, объясняя такие 

слова как сакля, аул, уздень, и т.д. Вниманием к этнографии кавказцев будут 

отличаться практически все русские писатели, касавшиеся этого топоса — 

Бестужев-Марлинский, 
Лермонтов, 
которые 
изучали 
местные 
языки 

(«татарский на Кавказе, что французский в Европе» писал в письме 1837 года  

3
Фрай Р. Наследие Ирана. // Сер. Культура народов Востока, М., 2002, С. 27. 

С. Раевскому Лермонтов). У Толстого в «Казаках» есть даже фраза «Лягушки 

квакали не по-русски»). Классические тексты о Кавказе в качестве 

литературных 
памятников 
рассматривались 
неоднократно, 
исследования 

поэтики памятников в целом и рассмотрение их поликультурности возникали на 

стыке филологии и имагологии4. Но само внимание к другим культурам и 

народам еще не объясняет феномена кавказского мифа русской литературы.  

Грузия и Кавказ были представлены в литературе XIX века чрезвычайно 

разнообразно, достигая полноты нового литературного мифа, мифа как формы 

осуществления литературной традиции. Кавказский миф имел константные 

черты, восходящие к наиболее устойчивым сторонам жизни кавказских 

народов, к матричному поведению русских на Кавказе, представлял картину 

мира в целостности, определил основные социальные роли и типажи 

персонажей, действовавших во время покорения Кавказа. 

Понятие мифа получало разные определения в отечественной и 

зарубежной литературе. Мы рассматриваем кавказский миф интегративно и 

опираемся в трактовке мифа главным образом на труды представителей 

различных 
отечественных 
и 
зарубежных 
школ 
— 
А.Ф. Лосева5, 

Я.Э. Голосовкера6, Е.М. Мелетинского7, М.И. Стеблин-Каменского8, М. Элиаде9 

и Р. Барта10, а также на исследования А.А. Потебни11, О.М. Фрейденберг12, 

Ю.В. Шатина13, Л.А. Ходанен14, С.М. Романенко15, Р. Вейман16. Кавказский миф, 

возникший в русской литературе XIX века, используется нами вослед 

названным выше исследователям в качестве метафоры. По своим функциям он 

4    Юнусов И.Ш., Постижение чужого в творчестве Л.Н. Толстого. Москва-Бирск, БирПГИ, 2002. 72 c. 
5
Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982. 

6
Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М, «Наука», 1987. 

7
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. 

8
Стеблин-Каменский М.И. Миф, Л., 1976. 

9
Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995. 

10 Барт Р. Мифология. М., 1996. 
11 Потебня А.А. Слово и миф. М., 1989. 
12 Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М, 1998. 
13 Шатин 
Ю.В. 
Миф 
и 
символ 
как 
семиотические 
категории. 
http://student.km.ru/ref_show_ 
frame.asp?id=931EC3A5245F437E809C0F63ECF70F... (Дата обращения 11.04.2011). 

14 Ходанен Л.А. Миф в творчестве русских романтиков. Томск, 2000. 
15 Романенко С.М. Кавказский миф в русском романтизме и его эволюция в творчестве Я.П. Полонского. 
Томск, Автореф. Канд. Дисс. 2006. 

16 Вейман Р. История литературы и мифологии. М., 1975. 

сходен с мифом архаическим, хотя и является авторским. Формирование 

кавказского мифа приходится на период романтизма в русской литературе, 

который трактовал миф очень вольно, каждый автор был волен его создавать. 

Однако опыт анализа литературы о Кавказе не исчерпывается собственно 

литературоведческими — мифопоэтическими, поэтологическими, культурно
историческими 
подходами. 
Историческая 
составляющая, 
как 
аспект 

современности, отражается большинством авторов, начиная с Жуковского 

(«К Воейкову», «Добро пожаловать, певец», 1814), Грибоедова («Хищники на 

Чегеме», 1825), когда поэт употребляет понятие «хищники» в отношении 

жителей Кавказа.  

В работе рассматривается соотношение этностереотипов, образов 

русского «своего» и кавказского «чужого» народов. Соприкоснувшись с иным 

образом жизни, традициями, культурой, русская литература извлекла из этого 

многое для понимания себя. Литературоведческая имагология как раздел 

компаративистики, 
позволяет 
выявить 
как 
собственное 
национальное 

самосознание, 
мироощущение, 
менталитет, 
так 
и 
особенности 

воспринимаемого 
объекта. 
Характерно, 
что 
в 
восприятии 
кавказских 

чужестранцев, русская литература не прибегает к средствам комического 

поношения, в отличие от иронического изображения иностранцев в прозе 

второй половины XIX века — немцев у Гоголя, Даля, Лескова, французов у 

Л. Толстого. 

Сложность и богатство литературы о Кавказе требует различных 

подходов ее описания. «Опыт искусства представляет собой превосходный 

путь, узнать чужое Ты в его Другости и, с другой стороны, в нем — собственное 

Я17», — пишет Х. Яусс, представитель рецептивного метода, близкого к идеям 

М.М. Бахтина, В. Изера, Р. Ингардена. Вслед за этими авторами мы понимаем 

произведение принципиально диалогически, с учетом актуализации в процессе 

восприятия. В работе также широко используется и релятивистский метод 

17 Яусс Х.-Р. К проблеме диалогического понимания / Перевод с нем. Е. А. Богатыревой // Вопросы 
философии, 1994, № 12, С. 105.