В кругу бестиарных образов

Е.В. Дубовая 

В КРУГУ БЕСТИАРНЫХ ОБРАЗОВ 

Монография 

3-е издание, стереотипное

Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2021 

УДК 811.133.1
ББК 81.2Фр 

 Д79 

Р е ц е н з е н т : 

д-р филол. наук, профессор, зав. кафедрой немецкого языка факультета
иностранных языков Московского педагогического

государственного университета Л.А. Нефёдова 

Дубовая Е.В. 

Д79     
В кругу бестиарных образов [Электронный ресурс] : монография / 

Е.В. Дубовая. — 3-е изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2021. — 180 с. 

ISBN 978-5-9765-2895-6 

В монографии рассматривается процесс диалектического развития 
анималистических образов, начиная от непосредственного изображения 
животных в примитивном искусстве через стадию языческого тотемизма и 
мифологических представлений к трансформации в инструменты показа 
психологических коллизий с последующим выходом на уровень аллегорий 
и персонификаций. Включаясь в широкие ряды сопоставлений и 
параллелей из духовной жизни человека, зооморфные образы приобретают 
в дальнейшем многозначный символический смысл, превращаясь в особые 
знаки символического языка догматических систем. Символизм народного 
творчества 
на 
своѐм 
уровне 
использует 
бестиарные 
архетипы, 
универсальный характер которых исторически доказан. Психоаналитики и 
психиатры также совершаю т переход от бестиарных символов к 
глубинным 
слоям 
человеческого 
подсознания, 
подтверждая 
связь 
«психического зверинца» с устойчивым сущностным содержанием. 
Прослеженная схема переноса реального в идеальное одинакова для строя 
логического мышления всех народов. 
Материалы работы могут использоваться в  
преподавании 
теоретических и прикладных курсов по истории французского языка, 
общему языкознанию, психолингвистике, лингвистике универсалий, 
теории и истории литературы, культурологии. 

УДК 811.133.1
ББК 81.2Фр 

ISBN 978-5-9765-2895-6
© Дубовая Е.В., 2016 
© Издательство «ФЛИНТА», 2016

СОДЕРЖАНИЕ

Вступление ......................................................................................................... 4

Глава I. Диалектика развития анималистических образов 
в творчестве народов мира ............................................................................... 8

Глава II. «Звериный стиль» во французской средневековой 
литературе  ....................................................................................................... 35

Глава III. Мистический бестиарий сакральных текстов ........................... 139 

Литература ..................................................................................................... 178

ВСТУПЛЕНИЕ 

Многие явления природы и факты человеческой жизни, не 
возбуждающие интереса в действительности, сильно воздействуют на 
сознание, будучи совершенно верно изображены в искусстве. 
Анималистические образы широко использовались в народном 
творчестве уже на заре человечества. Как пишет О. Сулейменов, «древние 
были ближе к поэзии природы. Они не стыдились учиться у сусликов и 
хомяков правилам жизни и смерти. Они рыли норы, их первые катакомбы 
напоминали архитектуры хомячьих нор» [1, с. 284]. Из окружающей 
действительности они черпали материал для своих метафор, сравнений, 
которые широко использовали символику природы. Сравнения являются 
неотъемлемой частью процесса мышления. Человеческие чувства внутри 
его сознания превращаются в объекты внешнего мира, которые через 
стадию 
этнографического 
изображения 
и 
языческого 
тотемизма 
перерастают в мифологические представления, дают начало развѐрнутой 
авторской метафоре и аллегории, восходят далее на уровень мистических 
символов, образующих особого рода язык, повествующий о запредельных, 
надмирных смыслах и концепциях.  
Простое перечисление и фиксация свойств и фактов животного мира 
постепенно двигалось в сторону углубления их смыслового наполнения и 
аналитичности, 
подвергалось 
переосмыслению, 
становилось 
многогранным по значению. 
Само слово «животное», «animal» — от «animus», «âme» — дух, душа, 
показывает, что им обозначают нечто наделѐнное душой, инстинктом и 
разумом. Животное воспринималось как некий носитель тайных истин, 
посредник 
между 
миром 
человеческим 
и 
божественным 
или 
демоническим, примысливалось влияние животного на судьбу человека. 
Сказочный зверинец всегда был сродни языку народной поэзии, он  
заполняет собой глубины человеческой психики. Уже в ранней античности 
предпринимались попытки составления классификаций основных типов 
животных, т.н. бестиариев, включавших подробное описание отдельных 
представителей фауны, как реальных, так и вымышленных, и намечавших 
всевозможные 
ассоциативные 
связи 
между 
ними. 
Прообразами 
бестиарных каталогов можно считать те места Священного Писания, где 
приводятся списки чистых и нечистых животных. Что касается мусульман, 
они допускают существование в Раю Магомета кита Ионы, муравья 
Соломона, овна Израиля, тельца Авраама, осла царицы Савской и осла 
Магомета, верблюдицы пророка Салеха, буйвола Моисея, собаки семи 
отроков и кукушки Балкис [2, с. 14]. На протяжении веков бестиарии, 
преследовавшие самые различные цели, составлялись в астрологии, 

алхимии, мифологии, религиозной литературе, астрономии, психологии, 
геральдике. 
В астрологии из двенадцати знаков зодиака — совокупности 
двенадцати расположенных вдоль эклиптики созвездий, по которым 
проходит Солнце — восемь связаны с символами обычных или 
фантастических животных, таких как Овен, Телец, Рак, Лев, Скорпион, 
Стрелец, 
Козерог, 
Рыбы. 
Астрология 
устанавливает 
следующие 
соответствия между планетами и животными: Солнце сочетается с 
образами льва, орла и домашних животных с шелковистой шерстью; Луна 
— с образами зайца, аиста, соловья, лягушки, улитки, рыбы, рака, устрицы. 
Меркурий — с лисицей, обезьяной, кошкой, белкой, попугаем, ужом; 
Венера — с козой, овцой, голубкой, горлицей, фазаном, куропаткой, 
воробьѐм; Марс — с тельцом, лошадью, волком, кабаном, собакой, 
страусом, коршуном, змеѐй, скорпионом; Юпитер — со слоном, ланью, 
оленем, павлином, соколом; Сатурн — с верблюдом, медведем, ослом, 
крысой, кротом, летучей мышью, филином, вороном, черепахой, жабой, 
скарабеем, пауком. 
В Центральной Азии время делили на двенадцатилетние циклы, 
которые получили наименования мыши, коровы, тигра, зайца, дракона, 
змеи, лошади, овцы, обезьяны, петуха, собаки и свиньи. 
В китайской астрологии лунный цикл, состоящий из 12 лет, 
символизируется во многом сходными с вышеперечисленными образами: 
крысой, буйволом, тигром, кошкой, обезьяной, петухом, собакой, свиньѐй, 
лошадью, козой, драконом, змеѐй. 
В Древней Греции и Вавилоне фигурками животных обозначали 
суточное течение времени и делили день на 12 часов, каждый из которых 
находился под знаком животного: кошки, собаки, змеи, скарабея, осла, 
льва, козы, быка, обезьяны, ибиса, крокодила.  
Астрономия также пользуется фантастическим бестиарием, многие 
созвездия носят названия животных, заимствованные из античной 
мифологии. 
Среди зоологических классификаций были и такие, которые 
соотносили с определѐнными животными этапы человеческой жизни. 
Известны немецкие гравюры на дереве XV века, которые развивают в 
своеобразной форме эту тему: столетний жизненный цикл разбивался на 
отрезки по 10 лет, к каждому из которых был приурочен некий бестиарный 
типаж. Периоду до 10 лет усвоен знак козлѐнка. Ему сопутствовало 
изображение ребѐнка, играющего с юлой. 20-летний возраст связывался с 
телѐнком (на иллюстрации — молодой человек с соколом в руке); 30 лет 
обозначены тельцом (на гравюре — вооружѐнный человек), далее 40 годам 
соответствует лев (показан богато одетый человек); 50-ти годам — лисица 
(нарисован человек зрелого возраста с туго набитым кошельком); 60-ти 
годам — волк (на картинке прогуливается седовласый человек). Знаком 70

летнего возраста служит собака (старик с чѐтками опирается на палку); 80 
лет ассоциировались с образом кота (согбенный старик двумя руками 
опирается на клюку); 90 лет представлены ослом (перед нами дряхлый 
старик, над которым насмехается мальчишка, насвистывая ему вслед); 
наконец, 100 лет — гусыня (труп,  лежащий в гробу) [2, с. 15].  
А вот отрывок из старинной словарной статьи, в которой звери 
выступают коррелятами 12-ти астрономических месяцев: 
январь  —  овца, павлин;    
 февраль  —  лошадь, лебедь; 
март      —  коза, дятел;      
  апрель    —  козѐл, голубка; 
май        —  телец, петух;    
 июнь       —  собака, ибис; 
июль     —  олень, орѐл;      
 август     —  кабан, воробей; 
сентябрь — осѐл, гусыня;  
  октябрь  —  волк, сова; 
ноябрь    —  лань, ворона;  
 декабрь  —  лев, ласточка [2, с. 15]. 
Животным посвящали свои трактаты античные мыслители и 
философы 
Плиний, 
Аристотель, 
Элиан, 
известны 
средневековые 
мистические или псевдомистические бестиарии Хуго де Сен-Виктора, 
Ришара де Фурниваля, Гийома ле Клерка, Филиппа де Таона и мн. др. 
Литература Средних веков и Ренессанса изобилует зооморфными 
персонажами, которые при транспонировании на современный будничный 
язык лишаются своей символической перспективы и мистической 
значимости . Сейчас непонятно, например, почему в «Песни о Роланде» 
Карлу Великому в его пророческих сновидениях является среди прочих 
бестиарных образов именно борзая, а не дог или собака какой-нибудь 
другой породы. 
Особый расцвет литературы о животных и связанных с ними 
верованиях и предрассудках наблюдается в XVII веке, причѐм научные 
объяснения здесь часто соседствуют с мифологическими преставлениями. 
В эту эпоху было создано большое количество историй о животных и 
символических бестиариев. 
Индивидуальные характеры, присущие различным животным с 
человеческой точки зрения, выведены в баснях Лафонтена. До него 
Амбруаз Паре в своей «Livre des animaux et de l'excellence de l'homme», 
описывая 
природу 
животных, 
выявляет 
у 
них 
следующие 
антропоморфизированные качества и недостатки: силу вола, мудрость 
змеи, ярость быка, терпение овцы, гордость жабы, хитрость лисицы, 
выносливость осла, нежность голубки, предусмотрительность муравья, 
верность собаки, неверность мула, жадность волка, свирепость тигра, 
скромность хамелеона, осторожность слона, покорность спаниеля, 
храбрость льва, чистоплотность белки, робость зайца, а также добавляет в 
этот список неряшливость свиньи, зловоние козла и смрадный запах 
виверры. 
Другим основанием для классификации может быть несовместимость 
и антипатия между животными. Тот же Амбруаз Паре противопоставляет 

петуха — льву, борова — слону, лощади — верблюда, собаке — волка, 
зайца — собаке, змею — крысе, ящерицу — змее, черепахе — обезьяну, 
сову — вороне, геене — пантеру, ужа — человеку. Первый из них всегда 
боится второго [2, с. 15]. 
Зооморфные образы занимают важное место в современной жизни, 
искусстве, культуре. Л.В. Кузнецова отмечает, что «в двухтысяные годы 
выросло 
новое 
поколение 
молодых 
постсоветских 
людей, 
переосмысляющих образы себя и своей страны с оглядкой на гораздо 
более древние формы архетипического сознания …». Самоидентификация 
часто происходит через животное, т.к. «зверь является самой древней, 
архетипической формой визуального мышления человека». Этот процесс 
весьма характерен для «постсовременной культуры», «где реальный мир 
зачастую подменяется медиаобразами». [3, с. 68] 
Более того, современный способ мышления несѐт на себе «отпечаток 
формирующегося экологического сознания», он обусловлен постоянным 
обращением к «образам дикой природы»: «визуальное пространство 
современной культуры пестрит образами животных». [3, с. 131, 127] 
Нравственные и философские искания многих представителей литературы 
и искусства заставляют их в поисках идей и образов вновь и вновь 
обращаться к сопредельному миру животных. В нынешнем обществе 
потребления бестиарными архетипами охотно манипулируют и создатели 
рекламы, учитывая силу воздействия анималистических образов на 
человеческое воображение («mettez un tigre dans votre moteur» [2, с. 11]).  
 Учитывая эту общую  тенденцию, которая в настоящий момент, по 
свидетельству исследователей, носит усиленный характер, а также 
углублѐнно прослеживая примеры диалектического развития бестиарных 
образов во французской средневековой литературе, нельзя не согласиться с 
мыслью Б.Л. Смирнова, отмечавшего: «Таков истинный реализм 
искусства, возводящего дифференциальное явление Природы в интеграл 
Символа» [4, т. IV, с. 562]. 

Глава I. ДИАЛЕКТИКА РАЗВИТИЯ АНИМАЛИСТИЧЕСКИХ 
ОБРАЗОВ В ТВОРЧЕСТВЕ НАРОДОВ МИРА 

Все различные состояния человека столь «сродны» с силами природы, 
«так  взаимно поддерживают и условливают друг друга, что вряд ли можно 
живо изобразить одно из них, не принимая вместе с этим  в свой план 
целого круга» [5, с. 170]. Эти слова Гумбольдта, сочувственно цитируемые 
многими видными лингвистами, лишний раз подтверждают неоспоримый 
факт, что мир людей и идей неразрывно связан с миром природы: внешняя 
природа во всех своих проявлениях оказывает влияние на человеческую 
жизнь. Полученные извне впечатления, оказавшие сильное эмоциональное 
воздействие на сознание, человек всегда стремился воплотить в ту или 
иную художественную или религиозно-культовую форму. 

На той стадии развития мышления, когда человек еще не 
научился выделять себя из внешнего мира, «принимает себя за внешний 
мир» [6, с. 591], элементы живой и неживой природы служат основными 
ориентирами в «динамическом континууме» (по терминологии Н.И. 
Жинкина), при этом излюбленными референтами являются представители 
фауны, очевидно, в силу своего физиологического сходства и подобия. 

Оперирование животными образами чрезвычайно характерно для 
примитивного искусства, в наиболее ранних памятниках которого первое 
место отводится показу зоологических персонажей, во много раз 
превосходящих изображения самого человека, не говоря уже о растениях 
или других природных феноменах. Звери находились в тесном соседстве и 
играли 
исключительную 
роль 
в 
обеспечении 
жизнедеятельности 
первобытных людей, основными занятиями которых были охота и рыбная 
ловля. Повадки и хитрости лесных обитателей были хорошо известны 
древнему охотнику. Вечером, сидя у огня со своими сородичами, он с 
увлечением пересказывал им различные случаи, приключившиеся с ним за 
день, вновь и вновь эмоционально переживая их в своем воображении.  
Выразит свое собственное эмоциональное состояние нетрудно, 
гораздо труднее «переложить в голову другого всю совокупность 
ощущений, которыми это возбуждение вызвано». Художник должен был 
«сложную совокупность ощущений и мыслей выразить средствами одного 
языка — словесного, живописного, музыкального и т. п. Выразить так,
чтобы произведение могло […] ретранслировать эту совокупность 
ощущений, 
[…] 
чтобы 
произведение 
обеспечивало 
бы 
эффект 
эмоциональной информации» [7, с. 100]. 
Автор вышеупомянутых строк, Л.С. Салямон, анализируя 
процесс восприятия, отмечает дальше, что художественное произведение 
«не фиксирует всей суммы падающих на органы чувств сигналов: 
художественная литература — не протокол, а картина — не фотография 
[…]. Художнику приходится […] выискивать концентрат доминирующих 

ощущений и способ их доходчивой передачи. Процессы, происходящие в 
центральной нервной системе при эмоционально-эстетической активности 
человека — согласно теории А.А. Ухтомского — определяются 
доминантой, 
которая 
регулирует 
механизмы 
отбора 
информации. 
Доминантные установки, протекающие с участием коры полушарий и 
сопровождающиеся эмоциональными реакциями, выражают личность, ибо 
«мерой увиденного можно измерить душевное богатство человека […]. 
Человеку всегда свойственно сравнивать что-то с чем-то не по 
химическому составу и не по функциональным свойствам, а по тем 
впечатлениям и чувствам, которые вызывает в нас окружающий мир»  [7, 
с. 101, 104].   
Поскольку архаическое сознание ставит практически все живые 
существа на равную ногу с человеком, постольку психологическая 
установка 
личности 
определяется 
анималистической 
доминантой.  
Концентрация внимания на внешней ситуации, преобладание внешнего 
действия, свойственное творчеству ранних периодов, приводит к тому, что 
как обстановка и отдельные события, так и абстрактные понятия, 
суждения, душевные движения,  переживания человека выражаются 
посредством 
конкретного 
зооморфного 
образа. 
Эмоциональная 
интерпретация информации способствует обогащению анималистического 
ядра многочисленными ассоциативными наслоениями и глубинными 
смыслами. Формируется многоуровневая система изображения, в которой 
непосредственная зарисовка того или иного животного постепенно 
обрастает 
различными 
идеями, 
верованиями, 
мифологическими 
представлениями. 
В индейском народном предании «Гайавате»   на первом плане 
повествования «пустынные равнины», «чащи темных, мрачных сосен», 
«болотные топи», «озера Страны Полночной» и тот животный мир, 
который 
их 
населяет 
и 
без 
которого 
немыслимо 
человеческое 
существование. Повсюду, «в неприступных дебрях бора», «в тишине лесов 
зеленых», «на болотах и на топях», «в тундрах Севера печальных», в 
самых разнообразных ситуациях героев саги окружают животные, с 
образами которых связано множество мотивов и сюжетов:  

   Повторяю эти сказки, 
Эти старые преданья 
По напевам сладкозвучным 
Музыканта Навадаги. 
Если спросите, где слышал, 
Где нашел их Навадага, - 
Я скажу вам, я отвечу: 
В гнездах певчих птиц по рощам, 
На прудах, в норах бобровых, 

На лугах, в следах бизонов,
На скалах, в орлиных гнездах [8, с. 7]

На деревьях пел Овейса,
Пел Овейса синеперый [8, с.  129]

Опечи пел на вигваме,
Опечи пел красногрудый [8, с. 129]

Где среди осоки бродит
Цапля серая Шух-шух-га [8, с. 7]

Видел кролика он в норке,
В чаще выпугнул оленя,
Слышал, как фазан кудахтал,
Как в дупле возилась белка,
Видел, как под тенью сосен
Вьѐт гнездо Омими, голубь,
Как стада гусей летели
С заунывным криком, с шумом
К диким северным болотам. [8,с. 45]

Видел он, как прыгал Нама,
Сыпля брызги, словно жемчуг;
Как резвился окунь, Сава,
Словно солнце луч сияя,
Видел щуку, Маскенозу,
Сельдь речную, Окагавис,
Шогаши, морского рака. [8, с. 46]

На носу его пироги
Села белка, Аджидомо:
Точно травку луговую,
Раздувал прохладный ветер
Мех на шубке Аджидомо. [8, с. 67]

Он играл так нежно, так сладко,
Что в лесу смолкали птицы,
Затихал ручей игривый,
Замолкала Аджидомо,
А Вабассо осторожный
Приседал, смотрел и слушал. [8, с. 55]

Трудно представить себе жизнь первобытного человека вне 

«зоосферы», где он добывал себе пищу, одежду, всѐ необходимое для 
изготовления орудий и оружия:

Слову мудрости внемлите,
Слову кроткого совета
От того, кто всех вас создал!
Дал я земли для охоты,
Дал для рыбной ловли воды,
Дал медведя и бизона,
Дал оленя и косулю,
Дал бобра вам и казарку;
Я наполнил реки рыбой,
А болота — дикой птицей …[8, с. 13-14]

Верный друг Нокомис старой,
Сделал лук для Гайаваты:
Лук из ясеня он сделал,
Стрелы сделал он из дуба,
Наконечники  — из яшмы,
Тетиву — из кожи лани.
И сказал он Гайавате:
«Ну, мой сын, иди скорее

В лес, где держатся олени.
Застрели-ка там косулю
С разветвлѐнными рогами». [8, с. 32]

За ольховыми кустами
Сел и выждал он оленя,
Увидал два глаза в чаще,
Увидал над ней два рога,
Ноздри, поднятые к ветру,
Увидал и морду зверя …
На одно колено ставши,
Он прицелился в оленя. 
Только ветка шевельнулась,
Только листик закачался,
Но олень уж встрепенулся,
Отшатнувшись, топнул в землю,
Чутко встал, подняв копыто,
Прыгнул, точно ждал удара.
Ах, он шѐл навстречу смерти!
Как оса, стрела запела,
Как оса, в него впилася!