Она смеется, как мать. Могущество и причуды наследственности

Посвящается Грейс , которая была со мной
в этот промежуток времени между прошлым и будущим

SHE HAS HER MOTHER’S LAUGH

T P, P,  P  H

Carl Zimmer

D U T T O N

Москва, 

Перевод с английского

О Н А
С М Е Е Т С Я,
К А К  М АТ Ь

могущество и причуды
наследственности

К А Р Л  Ц И М М Е Р

УДК 
575.1 
ББК 
28.04
 
Ц61

Переводчики Мария Багоцкая, Павел Купцов
Научный редактор Яна Шурупова
Редактор Анастасия Ростоцкая

Циммер К.
Она смеется, как мать. Могущество и причуды наследственности / Карл 
Циммер ; Пер. с англ. — М.: Альпина нон-фикшн, 2020. — 596 с.

ISBN 978-5-00139-056-5

Эта книга о наследственности и человеческом наследии в самом широком 
смысле. Речь идет не просто о последовательности нуклеотидов в ядерной 
ДНК. На то, что родители передают детям, влияет целое множество факторов: 
и митохондриальная ДНК, и изменяющие активность генов эпигенетические 
метки, и симбиотические микроорганизмы… И культура, и традиции, география и экономика, технологии и то, в каком состоянии мы оставим планету, наконец. По мере развития науки появляется все больше способов вмешиваться 
в разные формы наследственности, что открывает потрясающие возможности, 
но одновременно ставит новые проблемы. Технология CRISPR-Cas9, используемая для редактирования генома, генный драйв и создание яйцеклетки и сперматозоида из клеток кожи — список открытий растет с каждым днем, давая достаточно поводов для оптимизма... или беспокойства. В любом случае прежним 
мир уже не будет. Карл Циммер знаменит своим умением рассказывать понятно. 
В этой важнейшей книге, которая основана на самых последних исследованиях 
и научных прорывах, автор снова доказал свое звание одного из лучших научных 
журналистов в мире.

УДК 575.1
ББК 28.04

Все права защищены. Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети интернет и в корпоративных сетях, 
а также запись в память ЭВМ для частного или публичного использования, без письменного разрешения владельца авторских прав. По вопросу 
организации доступа к электронной библиотеке издательства обращайтесь по адресу mylib@alpina.ru.

ISBN 978-5-00139-056-5 (рус.)
ISBN 9781101984598 (англ.)

© Carl Zimmer, 2018
© Издание на русском языке, перевод, 
оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 
2020

Ц61

Эта книга издана в рамках программы 

«Книжные проекты Дмитрия Зимина» 

и продолжает серию «Библиотека 

«Династия». Дмитрий Борисович 

Зимин — основатель компании 

«Вымпелком» (Beeline), фонда 

некоммерческих программ «Династия» 

и фонда «Московское время».

Программа «Книжные проекты Дмитрия 

Зимина» объединяет три проекта, 

хорошо знакомые читательской 

аудитории: издание научно-популярных 

переводных книг «Библиотека 

«Династия», издательское направление 

фонда «Московское время» и премию 

в области русскоязычной научно
популярной литературы «Просветитель».

Подробную информацию о «Книжных 

проектах Дмитрия Зимина» вы найдете 

на сайте ziminbookprojects.ru.

Оглавление

П 


ЧАСТЬ I. ПРИКОСНОВЕНИЕ К ЩЕКЕ 


Глава  Ничтожная капля жидкости 

Глава  В потоке времени 

Глава  Чтобы этот род закончился на них 

Глава  Ай да девочка! 


ЧАСТЬ II. СВОЕНРАВНАЯ ДНК 

Глава  Пьяная походка 

Глава  Спящие ветви 

Глава  Объект Ц 

Глава  Беспородные 

Глава  Девяти футов высотой 

Глава  Эд и Фред 


ЧАСТЬ III. ВНУТРЕННЯЯ РОДОСЛОВНАЯ 

Глава  Ex Ovo Omnia 

Глава  Ведьмина метла 

Глава  Химеры 


ЧАСТЬ IV. ДРУГИЕ ПУТИ 

Глава  «Ты, мой друг, страна чудес» 

Глава  Цветущие монстры 

Глава  Способная обезьяна 


ЧАСТЬ V. КОЛЕСНИЦА СОЛНЦА 

Глава  Дерзнув на великое 

Глава  Осиротевшие при зачатии 

Глава  Наследующие планету 


Г 
 

П 

Б 

Б 

П-  


Явление наследственности вообще удивительно.
Чарльз Дарвин

Пролог

С

амые пугающие события в моей жизни обычно происходили 
в незнакомых местах. Меня охватывает паника, стоит лишь вспомнить, как я, путешествуя по джунглям Суматры, узнал, что мой брат 
Бен  болен лихорадкой денге . У меня перехватывает дыхание, как только 
я подумаю о той ночи в Бужумбура, когда на нас с другом напали. Мои 
пальцы до сих пор сжимаются, когда я вспоминаю, как одержимый окаменелостями палеонтолог на Ньюфаундленде в поисках следов докембрийской жизни повел меня к скалистому обрыву, покрытому скользким мхом. 
Однако наиболее сильный страх, от которого весь мир вокруг внезапно 
показался чужим, настиг меня, когда мы с Грейс , моей женой, удобно сидели в кабинете акушера-гинеколога.
В то время Грейс  была беременна нашим первым ребенком, и врач 
настаивал, чтобы мы сходили на консультацию к генетику . Мы считали это 
бессмысленным. Мы беззаботно думали о будущем, каким бы оно ни оказалось. Мы знали, что внутри Грейс бьется второе сердце, причем здоровое, и нам этого было достаточно. Мы даже не хотели выяснять, мальчик 
там или девочка. Мы обсуждали имена сразу для обоих возможных вариантов: Лиам или Генри, Шарлотта  или Кэтрин.
Тем не менее наш врач настаивал. И вот однажды мы собрались и отправились в Нижний Манхэттен, где в одном из офисов нас встретила женщина средних лет, возможно, старше нас лет на десять. Она бодро и доступно 
рассказывала нам о здоровье малыша, а именно о том, чего нельзя узнать 
по биению его сердечка. Мы были прохладно вежливы, желая, чтобы эта 
встреча закончилась как можно скорее.
Мы уже обсудили риски, с которыми можем столкнуться, заводя семью 
в  лет, и обдумали вероятность рождения ребенка с синдромом Дауна . 
Мы решили, что справимся с любой проблемой, которая затронет нашего 
ребенка. Тогда я гордился своей позицией. Сейчас же, оглядываясь назад, 


   ,     

я не так в ней убежден. В то время я ничего не знал о том, каково это 
на самом деле — растить детей с синдромом Дауна. Несколько лет спустя 
я познакомился с родителями, которые занимались именно этим. Общаясь 
с ними, я чуть-чуть заглянул в их жизнь: нескончаемые операции на сердце 
ребенка; значительные усилия, чтобы научить ребенка вести себя в обществе; беспокойство о том, что с ним будет, когда они умрут.
В тот день, когда мы сидели на приеме у генетика-консультанта, я был 
еще беспечным и самонадеянным. Консультант, скорее всего, поняла, 
что мы не хотели с ней встречаться, но ей удалось продолжить беседу. Она 
говорила, что синдром Дауна  — не единственное, о чем должны подумать будущие родители. Вполне вероятно, что у нас обоих есть одинаковые аллели  генов, которые могут вызвать и другие генетические заболевания, если мы оба передадим их нашему ребенку. Консультант взяла  лист 
бумаги и нарисовала на нем генеалогическое древо, чтобы показать нам, 
как передаются гены.
Я заверил ее: «Нам не надо объяснять все это». В конце концов, я же сам 
писал о генах у живых организмов. И мне не нужна лекция на эту тему.
Она ответила: «В таком случае я хотела бы немного расспросить вас 
о ваших семьях».
Шел  г. За несколько месяцев до нашего визита к консультанту 
в Белый дом пришли два генетика — чтобы стоять рядом с президентом 
США Биллом Клинтоном в тот момент, когда он торжественно оглашал: 
«Мы здесь, чтобы отпраздновать завершение первого картирования всего 
человеческого генома. Без сомнения, это самая важная и самая дивная карта, которую когда-либо составляло человечество».
«Весь человеческий геном», как назвал его Клинтон, на самом деле 
не был взят у какого-то одного человека. Это был черновик с кучей ошибок, некий коллаж из фрагментов генетического материала, полученного 
от разных людей. А обошелся он в  млрд долл. Однако, каким бы неточным он ни был, завершение этой работы стало важной вехой в истории 
науки. Грубо нарисованная карта лучше, чем ее отсутствие. Ученые начали сравнивать геном человека с геномами других видов, чтобы понять, 
как мы эволюционировали  на молекулярном уровне от общего предка. 
Теперь исследователи могли изучить один за другим все   с лишним 
генов, кодирующих человеческие белки, с целью узнать, как они делают 
нас людьми и как влияют на наши заболевания.
В  г. мы с Грейс  не могли даже и думать о том, чтобы увидеть геном 
нашего ребенка, чтобы рассмотреть в деталях, как наши ДНК объединились  в новом человеке. Это было все равно что мечтать о покупке атомной 
подводной лодки. Вместо этого наш генетик-консультант  выполнила нечто 
подобное устному секвенированию генома . Она расспросила нас о родственниках. Эта информация могла бы подсказать ей, не скрываются ли  
в наших хромосомах  такие мутации, которые способны привести к опасным последствиям для ребенка.


Пролог 

История Грейс  была короткой: ирландка до мозга костей. Ее предки 
прибыли в США в начале XX в., одни — из Голуэя, а другие — из Керри 
и Лондондерри. В моей же истории, насколько я понимал, все было запутано. Отец мой был евреем ; его семья переселилась в США из Восточной 
Европы в конце XIX в. Поскольку Циммер — немецкая фамилия, я решил, 
что у отца были предки и в Германии. Родственники моей матери были 
в основном англичанами с небольшой примесью немецкой и ирландской 
кровей — хотя из поколения в поколение передавалась легенда, что наш 
предок, который называл себя ирландцем, в действительности был валлийцем. Также я добавил к рассказу, что кто-то по материнской линии прибыл на корабле «Мейфлауэр». У меня сложилось впечатление, что он падал 
за борт и его вылавливали из Атлантического океана.
Продолжая рассказывать, я начал чувствовать, как моя самоуверенность 
тает прямо на глазах. Что я на самом деле знал о людях, которые жили 
до меня? Я с трудом вспоминал их имена. Как мне понять, что я унаследовал от них?
Наш консультант объяснила, что из-за моего еврейского происхождения может оказаться повышенной вероятность болезни Тея — Сакса  — 
заболевания, при котором повреждается нервная система. Оно возникает 
при наличии двух мутантных копий гена hexa . Нееврейское происхождение 
моей матери уменьшало опасность этой мутации у меня. Но при любом раскладе ирландские корни Грейс  скорее всего означали, что нам не о чем беспокоиться.
Чем больше мы говорили о наших генах, тем более чужими я их ощущал. Казалось, что мои мутации  вспыхивали  в ДНК как красные предупредительные огни. Может быть, один такой огонек — это моя копия 
гена hexa . А может быть, у меня есть какие-то другие тревожные сигналы в тех генах, для которых у ученых еще нет названия, но которые могут 
тем не менее причинить вред моему ребенку. Я добровольно стал передатчиком наследственной информации, позволив биологическому прошлому 
проявиться в будущем. Но я понятия не имел, какие гены передаю.
Консультант старалась  найти еще зацепки. Кто-нибудь из родственников умер от рака? Если да, то от какого именно? Сколько им было лет? 
Был ли у кого-нибудь инсульт? Я пытался составить для нее медицинскую 
родо словную, но все, что мне удалось припомнить, было лишь пересказом 
чужих слов. Я вспомнил Уильяма Циммера  — моего деда по отцовской 
линии, про которого я думал, что он умер в  лет от сердечного приступа. 
Но разве его пожилой двоюродный брат не сказал мне как-то, что дед 
очень много работал и был погружен в отчаянье? Я знал, что его жена, моя 
бабушка, умерла от какого-то рака. Был ли это рак яичников  или лимфоузлов? Она умерла за несколько лет до моего рождения, а когда я был ребенком, никто не хотел посвящать меня в онкологические подробности.
Я спрашивал себя, как может кто-то вроде меня, столь мало разбирающийся в своей наследственности, хотеть завести ребенка? Именно тог