Субъективность, язык и Другой: новые пути и искушения мысли, открываемые учением Эммануэля Левинаса

Московский государственный университет 
имени М. В. Ломоносова
философский факультет
кафедра онтологии и теории познания

З.А. Сокулер

СУБЪЕКТИВНОСТЬ, ЯЗЫК И ДРУГОЙ:

НОВЫЕ ПУТИ И ИСКУШЕНИЯ МЫСЛИ, 

ОТКРЫВАЕМЫЕ УЧЕНИЕМ 

ЭММАНУЭЛЯ ЛЕВИНАСА

2020
Москва 
Университетская книга

УДК 13
ББК 87
 
С59

Исследование выполнено при поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект № 10-03-00617

С59 

Сокулер З. А.
 
Субъективность, язык и Другой: новые пути и искушения мысли, 
открываемые учением Эммануэля Левинаса: монография / З. А. Сокулер. – М.: Университетская книга, 2020. – 240 с.

ISBN 978-5-98699-177-1

Представлено учение известного французского философа Эммануэля Левинаса. Его философия интересна и важна прежде всего тем, что 
она пронизана идеей защиты ценности человеческой жизни. В то же 
время это метафизика в подлинном смысле слова, а не простое морализаторство. В этом контексте исследован вопрос о языке в философии 
Левинаса. Показано значение введенного им понятия «il y a», обозначающего безличное и бесчеловечное бытие. Проанализирована оригинальная трактовка телесной субъективности. Прослежены различные 
аспекты его критики философии Хайдеггера. Раскрыта левинасовская 
теория любви; его понимание социального. Предпринята попытка 
представить основные понятия эпистемологии и ряд понятий современной онтологии в духе учения Левинаса.
Для ученых и специалистов в области гуманитарных наук: философов, исследователей проблем морали, лингвистов и др. Может быть 
использована в учебном процессе вузов при подготовке по направлению (специальности) «Философия», а также при изучении философии 
в магистратуре и аспирантуре гуманитарного профиля. Представляет 
интерес для интеллектуальных кругов читателей.

УДК 13
ББК 87

ISBN 978-5-98699-177-1 
© Сокулер З. А., 2020
© Университетская книга, 2020

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение ...................................................................................... 4
Глава 1. Как говорить о том, о чем нельзя говорить ........................ 9
Глава 2.  Холокост и автономия аксиологического измерения ............32
Глава 3. Мрак бытия: к интерпретации образа il y a ......................59
Глава 4.  Проблема субъекта в классической и современной 
философии .....................................................................73
4.1.  Субъект, который взял на себя все: классическая 
нововременная европейская философия .......................... 75
4.2.  От трансцендентального субъекта к познающему 
субъекту или к языковому сообществу .............................. 81
4.3.  От Dasein до «смерти субъекта» .......................................... 86
4.4. Левинасовская критика концепта субъекта ...................... 96
Глава 5. Субъективность несамотождественная ..........................110
5.1.  Появление субъекта из анонимного хаоса il y a: гипостаз, 
наслаждение и независимость в зависимости ................. 111
5.2.  «Отделение вплоть до атеизма» как необходимое 
условие субъективности ................................................... 135
5.3.  Трансценденция и Лицо Другого ..................................... 144
5.4.  Пассивность, аффицирование и структура 
субъективности ................................................................. 154
Глава 6. Облики Другого. Другой и Третий .................................163
6.1. Философия любви в учении Левинаса............................. 163
6.2. Другой как мой ребенок и мое продолжение .................. 179
6.3. Другой как учитель ........................................................... 185
6.4. Другой как мой господин ................................................. 190
6.5. Другой как мученик. Божественность Другого ............... 191
6.6.  Появление Третьего и переструктурирование 
моей обязанности по отношению к Другому .................. 194
Глава 7. Вариации на темы из философии Левинаса ....................198
7.1. Вариация эпистемологическая ........................................ 198
7.2. Вопрос об истине .............................................................. 214
7.3.  Вариация онтологическая: телесные субъекты 
и артефакты ....................................................................... 219
Литература ...............................................................................232
Именной указатель ....................................................................238

ВВЕДЕНИЕ

Учение Левинаса, призвавшего поставить на место первой 
философии этику, постепенно получает заслуженное признание и внимание. Причем, я полагаю, это учение, столь страстно 
защищающее ценность человеческой жизни и напоминающее 
о заповеди «Не убий», заслуживает особого внимания в наше 
время и в нашей стране. Растет число посвященных Левинасу конференций, которые проходят и во Франции, и в других 
странах. Выходит большое число монографий, существуют специальные периодические издания, такие как «Cahiers d’Etudes 
Levinassiennes», издающиеся с 2002 г. в Иерусалиме (Cм.: http://
www.levinas.fr/cahiers/cahiers.asp.). И это не удивительно, ибо 
в работах Левинаса мы находим осмысление самых актуальных 
тем современной философии, таких как субъективность, телесность, время, язык.
По мере углубления исследований, посвященных идеям Левинаса, приоткрывается вся оригинальность и сложность его 
учения, а также его неоднозначность. Становится ясно, сколь 
оно далеко от того, чтобы быть этической проповедью и морализаторством.
Настоящая работа выросла из попыток понять Левинаса. 
Понять – не значит ли это по-своему обжить круг идей и ценностей, в который он нас вводит; пересказать их для себя своими словами; посмотреть, что получится, если соединить их 
с теми вопросами, которые были далеки для самого Левинаса, 
но интересны мне.
Данная работа не подразумевала задачи проследить творческую эволюцию Левинаса или дать представление обо всех темах или методах, с которыми он работал. Представляется, что 
можно говорить об «учении Левинаса», не конкретизируя, о ка
Посвящается памяти моих родителей:
Лидии Николаевны Чудаковой
и Александра Лейбовича Сокулера

Введение 
5

ком периоде и о каких работах идет речь. Ведь Левинас – это 
мыслитель, который нашел свою главную тему и выбрал свою 
принципиальную позицию практически сразу. С этой позиции 
он делал уже самые первые свои шаги как самостоятельный 
мыслитель, осознающий, чем не удовлетворяют его, при всей 
их привлекательности, учения Гуссерля и Хайдеггера. И хотя 
его учение, разумеется, претерпело некоторую эволюцию, но 
это был не пересмотр, а развитие основных положений. Поэтому, в отличие от философии Канта, в которой необходимо 
различать докритический и критический периоды, или идей 
Витгенштейна, который в поздний период критикует ряд собственных утверждений раннего периода, можно говорить об 
идеях Левинаса и об их понимании, не уточняя каждый раз особо, в какие годы и в каких работах появлялись те или иные утверждения и образы.
Я попыталась установить диалог с мыслями Левинаса и таким образом начать их осваивать, отчасти заходя на территорию, открытую для философии им самим, отчасти перенося его 
утверждения в другой, более привычный для меня контекст.
Речь идет именно о том, чтобы вступить в диалог с духом, 
а не с буквой учения Левинаса. Что касается «буквы», то тут мне 
видится множество соблазнов и ловушек. Прежде всего, «буква» его учения, то есть его излюбленные формулировки, звучат 
подчас достаточно странно – особенно в переводе на русский 
язык. Вспомним, например, об «эпифании лица» или «наготе 
лица». Вообще Левинас говорит очень хорошие вещи: о гостеприимстве как отношении к Другому, о принятии Другого за 
пределами всех своих возможностей, о доброте, которая питается своей собственной ненасытимостью. Нельзя говорить 
о Левинасе, не повторяя этих фраз. Их приятно и заманчиво повторять. К тому же это и нетрудно. Но в то же время их и невозможно повторять, потому что в результате с ними происходит 
самое страшное: они стираются. Обращение к этике не может 
обходиться без слов, – но оно не может и воплотиться в слова! 
Череда статей на французском, английском, русском и прочих 
языках, в которых повторяются очень хорошие и правильные 
слова про то, что моя ответственность перед Другим бесконеч

Введение

на, что отношение Я к Другому есть гостеприимство и т.д., приводит к тому, что даже такие слова набивают оскомину. Они 
стремительно девальвируются. Неужели говорить о Левинасе – 
значит обесценивать его слова?
Споткнувшись об эту проблему, мысль спотыкается далее 
и о следующее обстоятельство: если моя обязанность перед 
Другим бесконечна, то она неисполнима, что по-своему успокоительно. Принципиально неисполнимая обязанность оказывается приятно необязательной. С тем большей приятностью 
о ней можно поговорить. То же самое, как мне кажется, относится и к утверждениям, что Другой – мой Господин и что 
этическое отношение принципиально асимметрично. Здравый 
смысл подсказывает, что подобная асимметрия станет для Другого соблазном и искушением. А ведь никого не надо портить 
и баловать – ни детей, ни Других. Не становятся ли и эти слова 
Левинаса милым преувеличением, неприменимым в жизни?
Но почему же Левинас не дал более вразумительных и исполнимых предписаний? Ответ состоит в том, что он – не моралист, не проповедник, а религиозный философ-метафизик. 
Как подчеркивает Жан-Люк Марион, «в уже достаточно длинной истории рецепции [этой концепции – З.С.] сначала на 
первое место ставили этическую проблематику: лицо Другого, 
бесконечность без тотальности, отличие от абсолюта. Без сомнения, такое прочтение правомерно и даже необходимо, но 
его недостаточность выявилась очень скоро. Прежде всего потому, что Левинас никогда не пытался написать труд по этике, он стремился описать то, что делает ее саму возможной. … 
Тем более, мы не найдем ни малейшей попытки описать детали 
прикладной морали, не говоря уже о набросках политической 
в строгом смысле слова рефлексии» [91, с. 4–5].
Левинас не просто касается тем субъекта, бытия, языка, онтологии и метафизики – эти темы и связанные с ними проблемы 
и являются предметом его рефлексии. Один из исследователей 
пишет, что Левинас всем своим творчеством пытается дать ответ на вопрос, какое значение может в нашу нигилистическую 
и атеистическую эпоху иметь слово «Бог», уточняя при этом, 
что речь идет о значении, не детерминированном значением 

Введение 
7

понятия «бытие» [75, с. 10–11]. Но вопрос, сформулированный 
подобным образом, толкает нас в самое средоточие современной метафизической проблематики! Левинас, повторим еще 
раз, метафизик в буквальном смысле слова. Вот о метафизике 
Левинаса и пойдет речь в этой книге. Но что такое метафизика 
сегодня? Каким образом может существовать в наши дни религиозная метафизика? На каком языке говорить о ней и кто имеет право говорить о ней? Является ли она конфессиональной 
или внеконфессиональной? Такого рода вопросы одолевают 
нас, едва мы подступаем к левинасовской метафизике. И таким 
образом мы вместе с Левинасом попадаем в поле острейших современных проблем – и связанных с ними опасных интеллектуальных искушений.
При этом, подчеркну еще раз, речь идет о философии, 
а не о теологии. Левинас не пытается превратить философию 
в «служанку теологии» (не берусь говорить обо всех его последователях). Он видит ее собственную задачу, которая делает необходимой именно философскую рефлексию. На этом 
пути философия ищет собственный предмет, надеется открыть 
в себе новое дыхание и обрести метафизическую глубину, но 
одновременно – способность говорить о том, что важно для современного человека и современного общества.
Писать о Левинасе очень тяжело. Он взбирается на головокружительную метафизическую высоту. Его сила духа, закаленная в испытаниях, которые он вынес, позволяет ему удерживаться на подобной высоте, но подражать ему в этом мне не по 
силам. Поэтому в данной книге мне придется искать свои слова 
и свой ракурс. Я отдаю себе отчет в том, что он может быть не 
самым адекватным, но стремлюсь к тому, чтобы быть честной.
Мой способ всмотреться в открываемые левинасовской философией пространства заключается, во-первых, в том, чтобы 
увидеть искушения, которые поджидают в этих пространствах 
слабый человеческий дух (ибо дух человека, в чьем дипломе записано слово «философ», все равно слаб). Во-вторых, я пытаюсь рассмотреть перспективы, которые философия Левинаса 
открывает не только для ищущего человеческого духа, но и для 
профессиональной философской работы. Например, Левинас 

Введение

нередко говорит о рациональности или о познании. Рациональности он придает подчиненное значение, а познание, как 
и ориентированную именно на него философию, обсуждает часто и, как правило, с негативными интонациями. В познании 
и подобной философии он видит ущербность: познание пытается осуществить трансценденцию, но на самом деле на это не 
способно. Я не буду спорить с Левинасом, напротив, мне интересно посмотреть, нельзя ли именно из такой перспективы 
извлечь что-то продуктивное для эпистемологии.
Проблемы метафизики, учения о познании, рациональности, нравственном долженствовании и возможности трансценденции стягиваются в один узел в проблеме субъекта – ключевой проблеме современной философии. Да и для учения 
Левинаса она является центральной. Левинас строит такую 
концептуализацию субъективности, которая позволяет связать 
темы телесности, ответственности, времени, истории и истины. Обо всем этом я и попытаюсь рассказать в этой книге.
Первым шагом на намеченном пути станет для нас обращение к языку и той роли, которую он играет в учении Левинаса.

Глава 1

КАК ГОВОРИТЬ О ТОМ, О ЧЕМ НЕЛЬЗЯ 
ГОВОРИТЬ

Обычно введением в мир творческой личности становится 
ее биография. Но я уже давала очерк жизненного пути Левинаса 
[54]. А недавно на русском языке появилась очень подробная 
и обстоятельная биография Левинаса [68, ч. 1]. Поэтому в настоящей работе введением в его философию станет для нас вопрос о языке этой философии.
Вопрос о том, почему так труден язык Левинаса, почему так 
длинны предложения, а ритм у них такой, словно у автора перехватывает дыхание, подводит нас к тому, как вообще Левинас 
понимает язык и что он пытается с его помощью выразить. Таким образом, начиная говорить об особенностях языка Левинаса, мы приходим к необходимости понять, чем для него вообще 
является язык и что может быть выразимо в нем.
Надо сказать, что философские тексты Левинаса полны замечательных метафор и тончайших психологических замечаний. Кажется, они вот-вот превратятся в художественные. 
И в самом деле, в архиве Левинаса сохранились рукописи двух 
неоконченных романов – см. [68; 72]. Работа над ними началась 
в годы Второй мировой войны. Впоследствии Левинас то оставлял свои попытки художественного творчества, то возвращался 
к ним снова вплоть до периода публикации его крупного философского труда «Тотальность и Бесконечное» [72, с. 14]. В конце концов он все же забросил литературное творчество, чтобы 
полностью посвятить себя философским текстам. Эта биографическая подробность показывает, что Левинас опробовал разные средства выражения. Сделав окончательный выбор в пользу 

Глава 1. Как говорить о том, о чем нельзя говорить

философского текста, он продолжал свое языковое творчество 
и поиск выразительных средств. Такие поиски указывают на 
что-то такое, что с трудом поддается – если вообще поддается – 
выражению в языке. И это заставляет нас обратиться к вопросу 
о том, что может и что не может выразить язык.
Данный вопрос ассоциируется с Людвигом Витгенштейном 
и, более широко, с «лингвистическим поворотом», который 
осуществила аналитическая философия в начале ХХ в. Тем более интересно, что многие утверждения Левинаса о языке созвучны заявлениям аналитических философов.
Возьмем позднюю работу Левинаса «Иначе, чем быть, или 
Превыше бытийствования» [88]. Название этой книги у нас 
обычно переводят так: «Иначе, чем быть, или По ту сторону 
сущности». Это лучше звучит по-русски, но искажает мысль Левинаса. Во-первых, хотя выражение au-del`a, согласно словарю, 
имеет значения «по ту сторону», «сверх», однако из содержания 
книги ясно, что здесь идет речь именно об измерении того, что 
«выше» бытия. Во-вторых, сам Левинас специально объясняет, 
что он использует слово essence (имеющее обычное словарное 
значение «сущность»), поскольку не решается на грамматические новшества и не пишет это слово как essance, однако оно 
обозначает в данном случае «l’esse в отличие от l’ens – процесс 
или событие бытия <…>» [88, с. 13].
В этой работе Левинас противопоставляет сказанное, то есть 
то, что выразимо в языке, тому, что в языке принципиально 
невыразимо. Такое противопоставление заставляет вспомнить 
«Логико-философский трактат» Витгенштейна, который заканчивался знаменитыми словами: «Все, что может быть сказано, может быть сказано ясно. О чем нельзя говорить, о том следует молчать» [8, афоризм 7]. Язык самого Витгенштейна прост 
и прозрачен, Витгенштейн никогда не изобретает философских 
неологизмов. Ему хватает чистого, хорошего немецкого языка. 
Значит ли это, что он следует собственному императиву и не 
пытается говорить о том, о чем нельзя говорить? Но, все-таки, 
о чем следует молчать и почему?
Чтобы найти ответ на данный вопрос, надо посмотреть, как 
Витгенштейн вообще понимает язык. Говоря коротко, кон

Глава 1. Как говорить о том, о чем нельзя говорить 
11

спективно (ибо в фокусе наших рассуждений остается Левинас), решающий момент его концепции заключается в том, 
что язык – целостная система, организованная по собственным 
правилам. Эти правила составляют условие того, что разнообразные элементы языка могут образовывать осмысленные 
сочетания: предложения, способные отображать факты. Разные 
элементы языка обладают разными формами, благодаря чему 
они могут сочетаться друг с другом. Однако для того, чтобы элементы языка могли представлять внеязыковую реальность, последняя должна иметь ту же структуру, образовывать такую 
же систему разнообразных форм, чтобы элементы реальности 
образовывали мыслимые, а не немыслимые сочетания, и чтобы 
такие сочетания могли быть выражены в языке. Поэтому следующее важнейшее условие работы языка заключается в том, что 
язык неизбежно должен проецировать свою систему правил на 
описываемую реальность – см. подробнее [56]. Язык как система устроен так, чтобы описывать факты. Поэтому все, чего ни 
коснулся бы язык, превращается в факт. В силу этого язык, по 
словам Витгенштейна, не может выразить ничего высшего.
Язык не может выразить ценность как ценность: он может 
только назвать ее, как, скажем, он называет стол, и описать 
разные факты относительно нее, как он описывает разные 
факты относительно стола, но язык не может обозначить или 
описать ценность так, чтобы она выступала именно как ценность. В «Лекции об этике» Витгенштейн предлагает представить себе большую книгу, которая содержит полное описание 
мира: «А теперь я хочу сказать, что в этой книге не будет ничего 
такого, что бы мы назвали этическим суждением. Конечно, она 
будет содержать все относительные суждения о ценностях и все 
истинные научные предложения, да и вообще все возможные 
истинные предложения. Но все описанные факты будут как бы 
находиться на одном и том же уровне – то же самое будет происходить и с предложениями. Нет таких предложений, которые 
были бы в абсолютном смысле возвышенными, важными и тривиальными. Если, к примеру, мы в нашей книге-о-мире найдем 
описание убийства, содержащее все физические и психологические подробности, то само описание этих фактов не будет