Douglas R. HOWLAND 

TRANSLATING 
THE WEST
Language
and Political Reason
in Nineteenth-Century
Japan 

University of Hawaii Press
HONOLULU

Дуглас ХАУЛЕНД

ПЕРЕВОД 
С ЗАПАДНОГО
Формирование 
политического языка 
и политической мысли 
в Японии XIX в.

2020

Челябинск • Москва
СОЦИУМ

Электронное издание

УДК 32.001(520)»18»
ББК 66.1(5Япо)
Х26

Перевод с английского: А. В. Матешук

Научный консультант: 
д. филос. н., ведущий научный сотрудник Института Востоковеденния РАН 
Е. Л. Скворцова

Х26
Хауленд, Дуглас.

Перевод с западного. Формирование политического языка и политической 
мысли в Японии XIX в. / Д. Хауленд ; пер. с англ. А. В. Матешук. — Эл. изд. — 
1 файл pdf : 380 с. — Москва ; Челябинск : Социум, 2020. — Систем. требования: 
Adobe Reader XI либо Adobe Digital Editions 4.5 ; экран 10". — Текст : электронный.

ISBN 978-5-91603-716-6

Изучая трансформацию политической мысли в Японии XIX в. (в связи с открытием 
Японии внешнему миру в результате военного давления со стороны США), Дуглас Хау-
ленд исследует перенос из Западной Европы и США в Японию ключевых концепций — 
«свобода», «верховенство права», «представительное правление», «личная автономия», 
«независимость», «права», «суверенитет», «общество».
Западные понятия трудно было выразить на японском языке, и поэтому, чтобы ос-
воить западную политическую мысль, японцам пришлось изобретать соответствующую 
терминологию. Эта работа была проделана в процессе перевода классиков британской 
либеральной традиции — Г. Спенсера, Дж. С. Милля, С. Смайлса и др.
Усилия по европеизации в сфере идей послужили фундаментом, на котором японские 
общественные и государственные деятели реализовали проект создания современного 
государства.
После прочтения этой книги, посвященной событиям последней трети XIX в., ста-
новится понятно, почему в XX в. Япония первой из стран Востока стала интегральной 
частью индустриально развитого Запада.

УДК 32.001(520)»18» 
ББК 66.1(5Япо)

Электронное издание на основе печатного издания: Перевод с западного. Формиро-
вание политического языка и политической мысли в Японии XIX в. / Д. Хауленд ; пер. 
с англ. А. В. Матешук. — Москва ; Челябинск : Социум, 2020. — 378 с. — ISBN 978-5-906401-
62-5. — Текст : непосредственный.

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техниче-
скими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя 
возмещения убытков или выплаты компенсации.

ISBN 978-5-91603-716-6
© Социум, 2020
© University of Hawaii Press, 2002
© А. В. Матешук, перевод, 2020

СОДЕРЖАНИЕ

СКВОРЦОВА Е. Л. ЯЗЫК КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРА ЯЗЫКА . . . . . . . . . . . . . . 7

ОТ АВТОРА  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29

ВВЕДЕНИЕ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 31

Японская европеизация в XIX в. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40
Историография понятия буммэйкайка . . . . . . . . . . . . . . . . . 48
Проблема семантической прозрачности . . . . . . . . . . . . . . . . 51
Историчность понятий в переводе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 60

ГЛАВА 1. ПРОЕКТ ПРОСВЕЩЕННОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ . . . . . . . . . . . . . . 67

Буммэйкайка: просвещенная цивилизация . . . . . . . . . . . . . . 69
В дополнение: «цивилизация и просвещение» . . . . . . . . . . 75
Просвещенная цивилизация и долг ученых . . . . . . . . . . . . . 77
Цивилизация и язык . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 84
Спор о китайской учености . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 89
Цивилизация и моральный характер . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 95

ГЛАВА 2. ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ 

Аутентичность и доступность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .109
Аналоги и их разработка  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .120
Переводные слова и заимствованные слова . . . . . . . . . . . .127
Приведение к единообразию: 
стандартизация и формализация . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .136

ГЛАВА 3. КОНСТРУИРОВАНИЕ СВОБОДЫ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .143

Автономия и личная свобода действий . . . . . . . . . . . . . . . .146
Независимость и эгоизм  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .151
Религиозная свобода: личная вера 
и коллективный культ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .158
Свобода печати: естественный прогресс 
и временная паника . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .167

И ЯЗЫКОВЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .103

Д. ХАУЛЕНД. П  

ГЛАВА 4. УСТАНОВЛЕНИЕ РАЗЛИЧИЯ

МЕЖДУ ПРАВОМ И СУВЕРЕНИТЕТОМ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .175

«Перевод» западного закона и западных 
политических институтов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .177
Минкэн: права человека или право народа . . . . . . . . . . . . .184
Дискуссия в газетах по вопросу о суверенитете 

ГЛАВА 5. ФОРМИРОВАНИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ 

О НАРОДЕ И ОБЩЕСТВЕ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .213

Социальный статус в эпоху Токугава: 
четыре сословия народа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .215
Самопрезентация буржуазии и самураев 
в качестве общества 

«Общество» в эволюционной теории прогресса 
Герберта Спенсера  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .235

ЗАКЛЮЧЕНИЕ  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .249

ПРИМЕЧАНИЯ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .255

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .317

ПРИЛОЖЕНИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .336

ГЛОССАРИЙ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .341

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .353

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .359

Самураи как представители народа в движении 
за национальное собрание  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .227

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .219

. . . . . . . . .195

.204
Фукудзава Юкити о государственном праве . . . . . . . . . . .

Е. Л. Скворцова

ЯЗЫК КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРА ЯЗЫКА

Заметки на полях книги Д. Хауленда 

На первом курсе философского факультета МГУ, когда я только 
начинала изучать японский язык, читавший у нас курс философии 
античности проф. А. С. Богомолов спросил, зачем я это сделаю. 
«Мне интересен язык, построенный на иных, чем семья индоев-
ропейских языков, основаниях», — ответила я, хотя и испытыва-
ла невероятное напряжение на первых порах освоения японской 
иероглифики и лексики. «Тебе следует знать, что, затратив много 
времени и сил, ты в результате не сможешь нормально писать даже 
по-русски», — предупредил меня Богомолов. — «Но почему?» — «По-
тому что иностранный язык, в особенности такой, как тот, что ты 
взялась учить, никогда не будет просто пустой формой для выра-
жения твоих мыслей. Он заставит тебя мыслить иначе», — ответил 
профессор. Прав был мудрый Алексей Сергеевич! На протяжении 
многих лет моя мысль под влиянием японского как бы двигалась 
«по кругу» (с такой структурой мышления я столкнулась, переводя 
работы Нисиды Китаро, крупнейшего философа Японии) и никак 
не выстраивалась в принятую в западном мире логическую последо-
вательность, слова не желали становиться в линейный логический 
ряд. Лишь путем выработанного на протяжении многих лет целена-
правленного самоконтроля мне удалось — да и то далеко не в каждом 
случае — преодолеть влияние японского языка на мой умственный 
процесс. В дальнейшем я нашла подтверждение словам профессо-
ра в исследованиях, посвященных социокультурному опыту разных 
народов. 
В данном отношении весьма показательна ссылка известного 
российского лингвиста В. М. Алпатова на мнение одного из замеча-
тельных немецких просветителей: «Нередко считается, что язык — 
лишь оболочка, в которую заключаются те или иные мысли и идеи, 
а для культуролога — вспомогательное средство для познания культу-
ры. Но еще почти два столетия назад великий мыслитель Вильгельм 

Д. ХАУЛЕНД. П  

фон Гумбольдт писал: “Язык тесно переплетен с духовным развити-
ем человечества и сопутствует ему на каждой ступени его локально-
го прогресса или регресса, отражая в себе каждую стадию культу-
ры”»1. Монография проф. университета Милуоки Дугласа Хаулэнда 
«Переводя Запад» является ярким и в высшей степени обоснован-
ным подтверждением тезиса В. фон Гумбольдта. Она посвящена 
начальному 20-летнему периоду революционной для Японии эпохи 
Мэйдзи (1868—1911), когда японские интеллектуалы в процессе му-
чительных проб и ошибок создавали новый понятийный аппарат 
для освоения научных и политических концепций Запада с целью их 
освоения и внедрения в японское общественное сознание. Специали-
зация книги — лингвокультурология. Из многочисленных примеров, 
взятых автором из произведений японских мыслителей раннего пе-
риода эпохи Мэйдзи, видно, насколько прав был Гумбольдт, считав-
ший язык одной из главных составляющих культуры народа, которая, 
в свою очередь, является обязательным контекстом для полнокров-
ного существования языка. Методологическая база исследования Ха-
улэнда — работы социолога Норберта Элиаса, а также труды ученых 
германской школы Бегрифсгешихте (Begriffsgeschiche, история по-
нятий) — Р. Козеллека, О. Бруннера, В. Конце и др. — посвященные 
связям языка с его социокультурным контекстом. 
Логично поэтому читается раздел, посвященный критике тео-
рии «прозрачности смысла», или семантической прозрачности. 
Проблема семантической прозрачности была сформулирована Ар-
туром О. Лавджоем2 в работе «Великая цепь бытия» и была приня-
та рядом ученых США в качестве метода историографии. Суть этой 
теории заключается в утверждении, что текст вместе с содержащи-
мися в нем понятиями сравнительно легко может быть изъят из 
своего исторического и социокультурного контекста и, будучи пере-
несен на иную почву, сохранит все свои свойства. Эта теория пред-
ставляет собой, по словам Хаулэнда, «абстрагирование идей от их 
контекстов» «и упрощенные классификации идей»3. 
Хаулэнд выражает несогласие с такой, например, трактов-
кой этой концепции, согласно которой «правовое государство» 
(Rechtstaat) для Р. фон Гнойста — то же самое, что для японского 
просветителя эпохи Мэйдзи Ито Хиробуми. Таким образом, по-
нятие «правового государства» оказывается вневременнóй идеей, 
одинаковой всегда и везде, что, по мнению Хаулэнда, является не-
правомерным упрощением. Такая критическая позиция автора, на-
правленная своим острием на теорию «прозрачного смысла», пред-
ставляется мне весьма актуальной. 

Я     
9

На примере Японии, которая была во второй половине ХIХ в. 
рецептором западной культуры, Хаулэнд убедительно доказывает: 
в понятийной сфере, сфере духа, отражающейся в предельных понятиях 
лингвокультур разных народов, границы смыслов проводятся по-разному. 
Японские интеллектуалы того времени, как демонстрирует амери-
канский ученый, провели в кратчайшие по историческим меркам 
сроки сложнейшую и тончайшую операцию по «сшиванию сосудов» 
живых культур Японии и Запада с тем, чтобы в теле традиционной, 
феодальной в своей политической основе, страны потекла новая 
кровь прогрессивных преобразований. Самураи, бывшие высшим 
социальным классом феодальной Японии и считавшиеся приме-
ром образованности, ответственности и трудолюбия для трех низ-
ших страт: крестьян, ремесленников и торговцев (система си-нō-кō-
сё4), — взяли на себя львиную долю трудов и ответственности перед 
народом и страной за донесение до них основных положительных 
смыслов западной цивилизации. Близкие к правящим кругам и оли-
гархату Японии самураи, объединившиеся в группу под названием 
«Мэйрокуся» («Объединение 6-го года Мэйдзи»), внесли наиболее 
существенный вклад в создание новой терминологии. Трудность 
состояла не только в формулировке и затем «обкатке» главных по-
литических понятий, без которых было невозможно ни принятие 
конституции, ни разработка закона о национальном собрании. 
Главным было добиться внедрения этих понятий в общественное 
сознание страны, без чего были бы затруднены любые преобразова-
ния и в сфере гуманитарного знания, и в экономике новой Японии. 
В процессе работы над новым политическим лексиконом для 
Японии выяснилось, что сам Запад далеко не един в понимании 
собственных политических основоположений (например, поня-
тие юриспруденции, права, имело существенные различия в англо-
американской и континентальной трактовках). Задачей японских 
интеллектуалов было подобрать не просто самый прогрессивный,
но и самый оптимальный для конкретной японской социокультур-
ной среды того времени вариант политических преобразований, 
отраженный в соответствующих понятиях и словах. Д. Хаулэнд по-
казывает, что при переводе слов и понятий5 авторы предлагали, как 
правило, сразу несколько вариантов перевода. Многое из предло-
женного постепенно выходило из употребления, и в итоге в полити-
ческом дискурсе укоренились лишь наиболее идентичные понятия. 
В отношении бытового или естественнонаучного лексикона 
дело с переводом обстояло проще. Для конкретных явлений и пред-
метов было легче подобрать подходящие комбинации знаков из без-

Д. ХАУЛЕНД. П  

донных иероглифических закромов. К примеру, «трамвай или элек-
тричка» — дэнся (букв.: электрическая повозка); «химия» — кагаку 
(наука о превращениях) и т.п. Для абстрактных же понятий, вроде 
бы интуитивно ясных каждому европейцу или американцу, таких как 
«свобода», «суверенитет», «право» или «общество», ни в китайской 
цивилизации, которой принадлежала Япония, ни в самой японской 
культуре аналогов не существовало. Лозунг вакон- сай (японская 
душа — западные знания), аналог давнего лозунга вакон-кансай (япон-
ская душа — китайские знания), обнаружил свою недостаточность 
для полноценного восприятия достижений Запада. Китайская циви-
лизация, как и японская, обращалась к человеку на конфуцианском 
языке долга-ответственности, а не свободы и права. 
Но догнать западную культуру даже в техническом и экономиче-
ском отношении было невозможно без усвоения базовых оснований 
западной экономики и политики, а также без создания условий для 
личной самореализации каждого японца. Юридическое равенство 
людей перед законом, являясь необходимым условием развития ка-
питалистических отношений, требовало осознания японцами по-
нятий «права», «общества» и «свободы». При этом, как показывает 
автор, ни одно из этих понятий, будучи даже многократно употре-
бленным в текстах японских интеллектуалов, не смогло бы прине-
сти нужный эффект вне японского культурного и политического 
контекста. Потребовались соответствующие дискуссии и дебаты; 
в прессе и в публичных выступлениях шла общественная апробация 
целого пучка новых японских терминов для западных понятий.
Реставрация Мэйдзи была призвана объединить всех японцев 
в единую общность «японский народ», а для этого — создать эконо-
мические, политические и образовательные условия для приобще-
ния всех жителей островов как к родной традиционной культуре, 
так и к мировой передовой цивилизации. К этой эпохе, ставшей 
эпохой всесторонних реформ, Япония подошла неплохо подготов-
ленной в образовательном отношении. Правда, это было традици-
онное конфуцианское образование, состоявшее в заучивании наи-
зусть древних текстов и в усвоении основ математики (соробан). 
В древних текстах нашла свое отражение китайская философ-
ская мысль, в которой напрочь отсутствовала идея прогресса. Эта 
мысль, как и ее японская форма, ориентировалась скорее на цикли-
ческие изменения природы, в лучшем случае отмечая, что любое 
движение вперед, подобно природным процессам, непременно со-
провождается некоторым откатом назад (дзюн-гяку6). Что касается 
культуры, то в китайских учениях, и тем более в традиционно япон-

Я     
11

ском синтоизме, она никогда не считалась, как на Западе, чем-то 
враждебным и противостоящим Природе. Более того, культура пред-
ставала здесь, на Востоке, явлением глубоко природным; письмен-
ность, например, виделась столь же врожденным, природным каче-
ством для человека, как пятна — для шкуры леопарда и полосы — для 
шкуры тигра. Это касалось и японской поэзии, которая со времен глу-
бокой древности считалась такой же естественной способностью са-
мовыражения человека, как пение у соловья или кваканье у лягушки. 
Идея прямолинейного прогресса во что бы то ни стало, про-
гресса как ценности культуры, была глубоко чужда китайской ци-
вилизации. И в этом пункте японские интеллектуалы, желавшие 
родине только добра (отождествляя добро с прогрессом), ухватили 
самую суть цивилизационных различий дальневосточной и запад-
ной духовных парадигм. Запад рвался вперед любой ценой, не видя 
ни в чем причин для остановки своего порыва, не задумываясь о по-
следствиях, возникающих на этом пути — о революциях и граждан-
ских войнах и пр. (инерцию этого процесса мы наблюдаем и сегод-
ня). Тысячелетний же Китай стремился к другому: не к прогрессу 
как таковому, а к совершенствованию человеческого общества по 
образцу природы (с ее циклическими принципами) и при этом — 
к недопущению смуты, к миру в Поднебесной. Поэтому, по китай-
ским меркам, прогресс мог быть только временным, за рывком впе-
ред должен был неизбежно следовать откат назад, точно так же, как 
за летней жарой следуют осенние заморозки. 
В результате, в ходе истории в рамках конфуцианства и отчасти 
буддизма были сформулированы традиционные требования к пред-
ставителям правящей верхушки страны. В первую очередь они 
должны были обладать главными качествами китайского «благо-
родного мужа» — цзюньцзы (яп. кунси): человеколюбие — гуманность; 
долг — ответственность; вера — доверие; истина — искренность; ри-
туал — сыновняя почтительность. Однако в эпоху Мэйдзи «отсталая» 
китайская мысль подверглась критике как со стороны японских 
почвенников-кокугакуся7, так и со стороны прогрессистов-либера-
лов типа Фукудзава Юкити8 и Токутоми Сохо9. Правда, причины 
критицизма в адрес китайского знания у нативистов и прогресси-
стов были разными. Кокугакуся еще со времен Мотоори Норинага10 
критиковали китайскую мудрость за излишний рационализм и идеа-
лизм, оторванность от эмпирии (в природе нет никакого принципа 
ри11). Культивируемая в конфуцианстве бесстрастность, указывали 
они, есть признак мертвого, а не живого человека. Прогрессисты-
либералы же делали основной упор на отсутствие в конфуцианстве