Российские правоведы XVIII-XX веков: очерки жизни и творчества. В 3-х томах. Т.2

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
имени М. В. Ломоносова
Ю р и д и ч е с к и й  ф а к у л ь т е т

Москва 
Зерцало-М
2015

Том 2

В. А. ТОМСИНОВ

РОССИЙСКИЕ 
ПРАВОВЕДЫ 
XVIII—ХХ ВЕКОВ:

ОЧЕРКИ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА

Издание 2-е, дополненное

ББК 67.3 (2)
УДК 340 
 
Т56

Томсинов В. А. Российские правоведы XVIII—XX веков: 
Очерки жизни и творчества. В 3-х томах. Издание 2-е, дополненное. Том 2. М.: Зерцало-М, 2015. — (серия «Русское 
юридическое наследие»). — 472 с. 
ISBN 978-5-94373-318-5 (обл.).

Очередные тома серии «Русское юридическое наследие» представляют 
в описаниях жизни и творчества российских правоведов (от В. Н. Татищева 
до И. А. Ильина) историю русской научной юриспруденции, ее эволюцию 
на протяжении XVIII и ХХ веков в рамках Российской империи и в среде 
русской послереволюционной эмиграции. Формирование и развитие научной 
юриспруденции происходило в России, как и в Западной Европе, главным 
образом, на юридических факультетах университетов. Поэтому данная книга 
содержит немало фактов также по истории юридического образования в России 
и в среде русской эмиграции. 
Судьбы российских правоведов — особенно тех из них, которые являлись 
одновременно государственными деятелями или политиками (В. Н. Татищев, 
императрица Екатерина II, М. М. Сперанский, К. П. Победоносцев, С. А. Муромцев, 
Ф. Ф. Кокошкин и др.), — были тесно связаны с судьбой Русского государства, 
многие из них являлись активными участниками важнейших политических 
событий. Вследствие этого на страницах данной книги отражена политическая 
история России XVIII – начала ХХ века. 
Содержание книги основано на документах — в том числе архивных, 
публикуемых впервые, — а также на мемуарах, дневниках и произведениях 
самих российских правоведов. 
В каждом из очерков, включенных в книгу, помимо жизнеописания 
правоведа дается характеристика его как человека и ученого, приводятся 
наиболее интересные мысли из его произведений. Настоящая книга является 
своего рода путеводителем по русской научной юриспруденции, развивавшейся 
в рамках Российской империи в течение XVIII – начала XX века, а после ее 
крушения — в среде русских правоведов-эмигрантов.
Предназначается для студентов и преподавателей юридических вузов.

© Издательство «Зерцало», 2015
© В. А. Томсинов, 2015
ISBN 978-5-94373-318-5

Т56

Содержание

Борис Николаевич Чичерин (1828—1904)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1

Василий Васильевич Берви (1829—1918)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 28

Иван Ефимович Андреевский (1831—1891) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40

Василий Иванович Сергеевич (1832—1910) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 51

Николай Львович Дювернуа (1836—1906)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82

Илья Степанович Бердников (1839—1915). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 92

Александр Дмитриевич Градовский (1841—1889)  . . . . . . . . . . . . . . 102

Владимир Константинович Случевский (1844–1926). . . . . . . . . . . 115

Петр Евгеньевич Астафьев (1846—1893). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 131

Николай Павлович Боголепов (1846—1901). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145

Леонид Алексеевич Камаровский (1846—1912)  . . . . . . . . . . . . . . . . 167

Дмитрий Иванович Азаревич (1848—1920)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 193

Николай Семенович Суворов (1848—1909)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 206

Афиноген Яковлевич Антонович (1848—1915)  . . . . . . . . . . . . . . . . . 218

Сергей Александрович Бершадский (1850—1896)  . . . . . . . . . . . . . . 229

Александр Иванович Загоровский (1850 — после 1909)  . . . . . . . . . 239

Юрий Степанович Гамбаров (1850–1926)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 248

Сергей Андреевич Муромцев (1850–1910). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 268

Александр Семенович Алексеев (1851–1916). . . . . . . . . . . . . . . . . . . 311

Александр Павлович Лопухин (1852–1904). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 322

Павел Гаврилович Виноградов (1854–1925). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 331

Леонид Сергеевич Белогриц-Котляревский (1855–1908). . . . . . . . 382

Российские правоведы XVIII—XX веков

IV

Василий Николаевич Латкин (1858–1927). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 396

Александр Александрович Башмаков (1858–1943)  . . . . . . . . . . . . . 413

Эдуард Николаевич Берендтс (1860 – после 1924)  . . . . . . . . . . . . . . 452

Василий Никифорович Александренко (1861–1909)  . . . . . . . . . . . 464

Содержание

Борис Николаевич
Чичерин
(1828—1904)
Б

ОРИС Николаевич Чичерин родился 26 мая 1828 года в
селе Караул Кирсановского уезда Тамбовской губернии
в старинной дворянской семье. Род русских дворян Чичериных выводил свое происхождение от итальянца Афанасия Чичерни (Чичерини), который приехал в Московию из Италии в 1472
году в составе свиты Софьи Палеолог, племянницы последнего византийского властителя — императора Константина, выходившей
замуж за великого князя Московского Ивана III1. По этому преданию, сын Афанасия Чичерни — Иван Афанасьевич — был первым
в роду, кто стал именоваться Чичериным. На самом деле иностранное происхождение рода Чичериных являлось скорее всего мифом,
созданным его представителями с целью добиться себе какихлибо
благ от царя. Во всяком случае, фамилия «Чичерин» — вполне русская, а не иностранная фамилия. Слово «чичер», составляющее ее
корень, приводится в «Толковом словаре живого великорусского
языка» Владимира Даля как выражение тульского, орловского, тамбовского и рязанского говора, обозначающее «резкий, холодный
осенний ветер с дождем, иногда и со снегом»2.

Российские правоведы XVIII—XX веков

1 В своих мемуарах Б. Н. Чичерин рассказал о том, как однажды И. С. Тургенев спросил его: «Скажите, пожалуйста, вы не иностранного происхождения?» Борис Николаевич отвечал отрицательно. «По крайней мере, нет ли у вас иностранных предков?» — задал следующий вопрос писатель. «В генеалогии нашего рода
значится, — отвечал Чичерин, — что родоначальник нашей фамилии прибыл из
Италии в свите Софьи Фоминичны Палеолог, но это было при Иване III». «Вот,
вот! Я так и знал, — воскликнул на это Тургенев. — Русский человек никогда не
становится на обе ноги, а всегда на одну» (Воспоминания Б. Н. Чичерина. М.,
1991. С. 99—100).
2 Толковый словарь живого великорусского языка. Владимира Даля. Второе
издание, исправленное и значительно умноженное по рукописи автора. Том 4. СПб.,
М., 1882. С. 609.

Российские правоведы XVIII—XX веков

Детство и отрочество Борис Чичерин провел в тамбовском имении Караул. Здесь он получил и первоначальное образование, изучая с помощью учителей иностранные языки, словесность, историю и другие предметы, входившие в программу гимназического
обучения. Завершать же это образование ему пришлось в Тамбовской гимназии.
Отец будущего правоведа — Николай Васильевич Чичерин —
родился в 1803 году. Как и большинство тогдашних молодых русских дворян, он состоял на военной службе. Но по какимто причинам в возрасте 24 лет и в чине поручика вышел в отставку и
поселился в Тамбовской губернии в своем родовом имении. Здесь
он завел семью, женившись на дочери местного помещика Екатерине Борисовне Хвощинской, и занялся хозяйственными делами. Николай Васильевич оказался способным и удачливым торговцем. Посредством успешных торговых операций ему удалось
значительно увеличить состояние, полученное от родителей. Семья Чичериных была многодетной: семеро сыновей и дочь, и всем
своим домочадцам глава семейства сумел обеспечить достойную
жизнь.
«Моя молодость протекла средь старого дворянского быта», —
писал в своих мемуарах Б. Н. Чичерин. Усадьба, в которой проживала семья Чичериных, располагалась на холмистом берегу реки
Вороны. Большой белый дом, в залах которого висели картины иностранных и русских художников: Веласкеса, Веронезе, Тропинина,
Боровиковского, Васильева, Серова, Айвазовского, имелась богатая библиотека, насчитывавшая более четырех тысяч книг на русском и иностранных языках по искусству, истории, философии,
дипломатии, праву, ухоженный парк, фруктовый сад, оранжереи,
павильоны создавали комфортные условия для спокойной, размеренной жизни людей, проникнутых духовными интересами1. Историк К. Н. БестужевРюмин (1829—1897), окончивший юридический факультет в 1851 году, в течение двух с половиной лет после
этого работал домашним учителем в семье Чичериных и соответственно проживал в имении Караул. Об отце Бориса Чичерина Константин Николаевич вспоминал: «Главную прелесть составлял хо1 В этой усадьбе родился в 1872 г. племянник Бориса Николаевича Георгий
Чичерин, будущий нарком иностранных дел в советском правительстве. В 1923—
1927 гг. здесь был по его просьбе организован музей. В начале 90х годов усадьба
Чичериных сгорела и до сих пор не восстановлена.

Борис Николаевич Чичерин

зяин. Ум Николая Васильевича был один из редких широких умов,
которому все доступно и который всегда избегает крайностей»1. Екатерина Борисовна Чичерина была под стать своему мужу. По воспоминаниям знавших ее людей2, она являлась женщиной «достойной и замечательной по своему образованию».
В усадьбе Чичериных часто собирались для общения образованные, культурные люди из местных дворян. Здесь бывали, в частности, учившийся в Царскосельском лицее вместе с поэтом Пушкиным Тамбовский губернатор А. А. Корнилов, друг Пушкина и
участник литературного кружка Н. М. Карамзина Н. И. Кривцов,
братья Баратынские и др.
Вырастая в атмосфере культурной дворянской усадьбы, Борис
Чичерин приобретал высокие духовные стремления. Благодаря добротному домашнему образованию он рано освоил иностранные языки: латынь, английский, немецкий, французский. Страсть к чтению книг захватила его с юности и не отпускала всю жизнь. Особый интерес он испытывал к произведениям по истории. «История
Государства Российского Н. М. Карамзина была для него главной
книгой.
В декабре 1844 года Борис Чичерин был привезен вместе с братом Василием3 в Москву для подготовки к поступлению в Импера1 Сборник отделения Русского языка и словесности Императорской Академии наук. 1901. Том 67. С. 36—37.
2 См., например: Грот Н. Из семейной хроники. Воспоминания для детей и
внуков. СПб., 1900 (главу 6 «Жизнь в Гельсингфорсе»).
3 Василий Николаевич Чичерин (1829—1891), отец народного комиссара иностранных дел Г. В. Чичерина в правительстве Советской России. После окончания
Московского университета избрал себе дипломатическое поприще. Служил в должности секретаря российской дипломатической миссии в Турине при дворе короля
Сардинии и Пьемонта, который был провозглашен впоследствии королем Италии
ВикторомЭммануилом, затем состоял советником российского посольства в Париже. К 38 годам достиг чина действительного статского советника, был награжден орденами: Анны 2й степени и Владимира 3й степени, являлся кавалером
французского ордена Почетного легиона. В 1867 г. душевнобольной двоюродный
брат его жены Жоржины Егоровны — Р. К. Мейендорф нанес В. Н. Чичерину
публичное оскорбление. По законам чести Василий Николаевич должен был вызвать обидчика на дуэль, но он счел для себя невозможным драться с больным
родственником и вынужден был подать в отставку. Желая показать себя храбрым,
он поступил в 1877 г., после начала войны России с Турцией, на службу в Красный Крест. На полях сражений, под огнем турок он оказывал помощь раненым
русским солдатам. Пребывание на войне подорвало здоровье В. Н. Чичерина.
В 1891 г. болезнь легких свела его в могилу.

Российские правоведы XVIII—XX веков

торский Московский университет. Семь месяцев он обучался всеобщей истории у Т. Н. Грановского1, слушал лекции С. П. Шевырева, учил с помощью приглашенных преподавателей географию,
латинский язык, немецкую литературу, русский язык, латынь, древнегреческий язык, математику, физику, закон божий.
В августе 1845 года Борис Чичерин (как и его брат Василий)
успешно сдал экзамены и поступил на юридический факультет Московского университета.
О том, что представлял собой данный факультет во второй половине 40х годов XIX века, как преподавались здесь юридические
науки и какими были профессора, Б. Н. Чичерин подробно описал
в своих мемуарах2. «Первый курс был составлен отлично, — вспоминал он. — Редкин читал юридическую энциклопедию, Кавелин —
историю русского права, Грановский — всеобщую историю, Шевырев — словесность. Терновский читал богословие, которое в то
время требовалось строго. Наконец, ко всему этому прибавлялся
латинский язык, который преподавал лектор Фабрициус, хороший
латинист, но не умевший заинтересовать студентов… От немецкого
языка, который читался на том же курсе, мы были избавлены, потому что на экзамене получили по 5»3.
Одним из важнейших предметов на первом курсе юридического факультета была юридическая энциклопедия. Преподававший
ее экстраординарный профессор П. Г. Редкин (1808—1891) снискал среди студентов славу интересного лектора. Однако студенту
Борису Чичерину Петр Григорьевич поначалу совсем не понравился. Придя на первую лекцию Редкина, он увидел полную аудиторию студентов, ожидавших появления профессора. Наконец тот появился и, усевшись на кафедре, громовым голосом воскликнул: «Зачем вы собрались здесь в таком множестве?» Оказалось, что это
были первые слова лекции, в которой «в напыщенной форме говорилось, что студенты пришли в университет искать правды, которая есть начало права». Как вспоминал потом Чичерин, «масса была
увлечена и неистово рукоплескала. Но я остался холоден; мне эта
напыщенная форма не понравилась. Столь же мало я был удовлет1 «Но, без сомнения, важнейшее, что мы приобрели в это приготовительное
к университету время, — вспоминал впоследствии Б. Н. Чичерин, — дано было
уроками Грановского» (Воспоминания Б. Н. Чичерина. М., 1991. С. 16).
2 См.: Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Москва сороковых годов / Вступительная статья и примечания С. В. Бахрушина. М., 1929.
3 Там же. С. 36.

Борис Николаевич Чичерин

ворен и следующими лекциями. Я искал живого содержания, а мне
давали формальное и пространное изложение общих требований
науки»1. Показав свои конспекты лекций Редкина своему отцу, Борис Чичерин с удивлением услышал, что тот ими вполне доволен и
полагает, что для молодых умов «подобная умственная дисциплина
весьма полезна». Поразмыслив над этими словами, Борис пришел
к выводу, что отец был прав. И сам он после этого «чем более слушал профессора, тем более ценил достоинство его курса, несмотря
на довольно существенные недостатки его преподавания»2. Но бывают ли университетские преподаватели без недостатков какоголибо рода?
Годы спустя, когда П. Г. Редкин преподавал на юридическом
факультете в СанктПетербурге, Борис Чичерин посетил его дома.
«Когда я входил в его комнату, — вспоминал он об этом посещении, — мне казалось, что я дышу иной атмосферой, проникнутой
духом давно прошедшего времени; я видел перед собою человека,
жившего среди великого движения умов, заставшего в Берлине еще
свежие предания Гегеля, слушавшего Ганса и Савиньи и сохранившего от того времени живой интерес к философским вопросам, а
вместе и серьезное их понимание, понимание, совершенно заглохшее и затерявшееся у современников. С ним можно было поговорить, как встарь, и отдохнуть умом от пошлости новейших ученых.
Я навек остался ему благодарным учеником. Ему я обязан первым
своим философским развитием»3.
В отличие от лекционного курса профессора Редкина лекции
Константина Дмитриевича Кавелина (1818—1885) по истории русского права были напрочь лишены философской мысли. По словам Б. Н. Чичерина, «в основание своего курса Кавелин полагал
изучение источников, не внося в них никакой предвзятой мысли.
Он брал факты, как они представлялись его живому и впечатлительному уму, и излагал их в непрерывной последовательности, с
свойственным ему ясностью и мастерством, не ограничиваясь общими очерками, а постоянно следя за памятниками, указывая на
них и уча студентов ими пользоваться»4.

1 Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Москва сороковых годов.
С. 36.
2 Там же.
3 Там же. С. 38.
4 Там же. С. 39.

Российские правоведы XVIII—XX веков

Из профессоров, читавших лекции на первом курсе юридического факультета, Б. Н. Чичерин особо выделял Т. Н. Грановского.
«Если Редкин мог дать толчок философскому мышлению, если у
Кавелина можно было научиться основательному изучению истории русского права по памятникам старины, то широкое историческое понимание можно было получить только у Грановского», —
вспоминал впоследствии Борис Николаевич. По его словам, «Грановский был идеалом профессора истории. Он не был архивным
тружеником, кропотливым исследователем фактов, да это вовсе и
не требовалось в России в тогдашнее время. В русской истории необходимо было прежде всего тщательное изучение памятников, ибо
тут было совершенно невозделанное поле, и все приходилось перерабатывать вновь. Но для всеобщей истории нужно было совершенно иное: надобно было познакомить слушателей с смыслом исторических событий, с общим ходом человечества в его поступательном движении, с теми идеями, которые развиваются в истории»1.
«Второй курс был составлен не хуже первого, — продолжал
Борис Чичерин свой рассказ об учебе на юридическом факультете. — Редкин читал государственное право, Чивилев — политическую экономию и статистику, Грановский — историю Средних веков, Соловьев — русскую историю, Катков — логику, наконец, Крылов — историю римского права»2.
Лекции профессора Н. И. Крылова считались в среде студентов юридического факультета Московского университета явлением
необыкновенным. С. А. Муромцев, учившийся здесь с 1867 по 1871
год и заменивший Крылова по кафедре римского права в 1875 году,
вспоминал в 1880 году о своем учителе: «Без малого сорок выпусков юристов, получивших свое образование в стенах Московского
университета, слушало лекции Крылова. В среде бывших его слушателей насчитывается множество людей самых разнообразных
профессий и положений, не всегда близких к юриспруденции; но в
воспоминаниях и отзывах редкого о Крылове не послышится в той
или другой степени восхищение, возбужденное необыкновенным
талантом профессора»3. Чичерин оказался редким исключением сре1 Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Москва сороковых годов.
С. 41.
2 Там же. С. 58.
3 Цит. по: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. В 20ти книгах.
Кн. 15. СПб., 1901. С. 244—245.

Борис Николаевич Чичерин

ди тех, кто слушал Н. И. Крылова. «Весь курс истории римского
права был крайне поверхностен, чтобы не сказать более», — отозвался Борис Николаевич о его лекциях в своих воспоминаниях,
заметив далее с нескрываемой неприязнью: «Нет сомнения, что он
когдато предмет свой слушал за границей и слегка изучал, но со
временем многое забылось и перепуталось в его голове. По неряшеству и лени он не думал наводить справок и обновлять свои сведения. Знание заменялось виртуозностью; не заботясь о том, что
действительно было, он рисовал эффектные картины, которыми и
удовлетворялись неподготовленные слушатели»1. Лекциям по институтам вещного и семейного римского права, которые профессор Крылов читал на третьем и четвертом курсе, студент Чичерин
поставил более высокую оценку: «Сила Крылова заключалась, впрочем, не в историческом изложении, а в развитии догмы. Здесь несмотря на все его недостатки, проявлялись ум, талант и юридическое чутье. Если в сравнении с основательными и даровитыми профессорами второго курса преподавание его представлялось серьезно
занимающимся студентам не более как блестящею мишурою, то на
высших курсах он являлся во всем своем блеске, как гигант среди
пигмеев»2.
Описывая далее свои впечатления об учебе в Московском университете, Чичерин отметил: «Со вторым курсом кончилось собственно университетское преподавание, которое вполне заслуживало это название, и способно было руководить студентов в научных занятиях, развивая их ум, доставляя им богатый запас сведений,
научая их основательному изучению предмета. Высшие курсы были
посвящены специально юридическим наукам, но именно последние
большею частью были представлены крайне слабо. Здесь господствовали Баршев, Лешков, Морошкин, к которым примыкал совершенно ничтожный курс церковного права, читанный тем же священником Терновским. Из всех их своею яркою даровитостью отличался Крылов, а своею основательностью только что вернувшийся
изза границы молодой адъюнкт Мюльгаузен, шурин Грановского,
который на 4м курсе читал финансовое право»3.
В своих научных пристрастиях студент Чичерин определился
еще во время учебы на первых двух курсах — он решил заняться

1 Воспоминания Б. Н. Чичерина. М., 1991. С. 49.
2 Там же.
3 Там же. С. 63.

Российские правоведы XVIII—XX веков

историей русского права и государственным правом. Вместе с тем
его привлекала к себе не только юриспруденция, но и такие науки,
как история, философия, экономика. Об увлечении Бориса Чичерина гегелевской философией на юридическом факультете ходили
легенды: студентысокурсники звали его за это увлечение «Гегелем».
По завершении в 1849 году университетского курса Борис Чичерин возвратился в отцовское имение — село Караул для подготовки к магистерскому экзамену. 8 и 14 декабря 1851 года, а также
19 января 1852 года он держал экзамен на степень магистра государственного права1 и получил оценку «удовлетворительно»2. После этого ему можно было непосредственно заняться подготовкой
магистерской диссертации. «В марте 1852 года, — вспоминал впоследствии Борис Чичерин, — я отправился в деревню, взяв с собою
Собрание Государственных Грамот и Договоров, Акты Археографической Экспедиции, Акты Исторические и Юридические. Полтора года я добросовестно их изучал, делал выписки, писал и к концу
1853 года представил в факультет готовую диссертацию: «Областные учреждения России в XVIIм веке»3.
Реакция профессоров юридического факультета, решавших
вопрос о допуске магистерской диссертации Чичерина к защите,
была неожиданной для него. Декан факультета С. И. Баршев заявил соискателю, что древняя администрация России представлена
в диссертации «в слишком непривлекательном виде, а теперь такое
время, что цензура не пропускает даже ссылки на слова великого
князя Владимира: «Руси есть веселие питии»4. Профессор кафедры
энциклопедии законоведения и российских государственных законов С. Н. Орнатский сказал Чичерину, что его диссертация есть не
что иное, как пасквиль и ругательство на Древнюю Русь, и что он
ее ни за что не пропустит. Услышав эти отзывы, Борис Николаевич
попросил профессора Баршева допустить к защите ту часть дис1 «В то время для магистерского экзамена, кроме государственного права,
требовалось еще полицейское и финансовое, и затем, как второстепенные предметы, политическая экономия и статистика» (Воспоминания Б. Н. Чичерина. С. 87).
2 ЦИАМ. Фонд 418. Оп. 26. Д. 66. Л. 3. В своих воспоминаниях Борис Николаевич сообщает, что магистерские экзамены начались в конце ноября 1851 г. Но
из документов следует, что первый день экзаменов Б. Н. Чичерина пришелся на
8 декабря.
3 Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Москва сороковых годов.
С. 121—122.
4 Там же. С. 122.