Поцелуй Раскольникова: рассказы и эссе

ПЕТЕРБУРГ: ТАЙНЫ, МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ

ПЕТЕРБУРГ: ТАЙНЫ, МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ

Сергей Носов
Поцелуй

Увлекательные эссе 
и рассказы от лауреата 
премии «Национальный 
бестселлер»

Серия книг «Книжная лавка писателей»
Издается в рамках сотрудничества Союзов писателей Санкт-Петербурга, 
Книжной лавки писателей и издательства «Страта»

«ПЕТЕРБУРГ: ТАЙНЫ, МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ»

Сергей Носов «Поцелуй Раскольникова»
Владимир Малышев «Петербургские тайны»
Валерий Попов «От Пушкина к Бродскому» 
Николай Коняев «Православный Петербург»
Александр Соловьев «Чкалов под мостом не летал» 
Татьяна Соловьева «Царица Петербурга»
Сергей Арно «Кунсткамера и другие чудеса Петербурга» 
Андрей Буровский «Непостижимый Петербург» 
Александр Ласкин «Сны о Петербурге» 
Светлана Мосова  «Василеостровские мечтатели»

Дорогие читатели!
С удовольствием представляю вам 
новую книгу популярного петербургского 
прозаика и драматурга Сергея Носова 
«Поцелуй Раскольникова». Она — первая 
в серии книг лучших петербургских 
писателей под названием «Книжная 
лавка писателей», которую мы начинаем 
выпускать совместно с издательством 
«Страта». Эта серия книг призвана стать 

Раскольникова

 ISBN   978-5-906150-30-1

9 7 8 5 9 0 6 1 5 0 3 0 1

ПЕТЕРБУРГ:

ТАЙНЫ, МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ
Сергей  Носов  Поцелуй Раскольникова

Директор Книжной лавки писателей
Любовь Пасхина рекомендует

своего рода брендом нашего магазина, 
своеобразной «витриной» творчества 
современных авторов нашего города 
и, как мы надеемся, вызовет интерес 
у наших читателей.
Мы, конечно, не случайно решили 
начать эту серию с новой книги 
Сергея Носова. Он — один из знаковых 
писателей нашего города. Лауреат 
многочисленных премий: премии 
правительства Санкт-Петербурга, одной 
из самых престижных литературных 
премий России «Национальный 
бестселлер» за роман «Фигурные 
скобки», премии имени Н. В. Гоголя 
за роман «Грачи улетели», премии имени 
Андрея Толубеева с формулировкой 
«За художественное исследование 
природы драматургического абсурда», 
а также премии профессионального 
конкурса журналистов «Золотое перо». 
Скоро в этой же серии в Книжной 
лавке писателей появятся новые, 
не менее интересные книги и других 
известных петербургских писателей. 
Ждем вас в нашем магазине!

ПЕТЕРБУРГ: ТАЙНЫ, МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ

Сергей Носов
Поцелуй

Увлекательные эссе 
и рассказы от лауреата 
премии «Национальный 
бестселлер»

Раскольникова

ПЕТЕРБУРГ: ТАЙНЫ, МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ

Дорогие читатели! 
С удовольствием представляю 
вам новую книгу популярного петербургского прозаика 
и драматурга Сергея Носова 
«Поцелуй Раскольникова». 
Она — первая в серии книг лучших петербургских литераторов под названием «Книжная 
лавка писателей», которую мы 
начинаем выпускать совместно с издательством «Страта». 
Эта серия книг призвана стать 
своего рода брендом нашего 
магазина, своеобразной «витриной» творчества современных авторов нашего города 
и, надеемся, вызовет интерес 
у наших читателей.

Мы, конечно, не случайно решили начать эту серию с книги Сергея Носова. Он — 
один из знаковых писателей нашего города. Лауреат многочисленных наград: премии правительства Санкт-Петербурга, одной из самых престижных литературных 
премий России «Национальный бестселлер» за роман «Фигурные скобки», премии 
имени Н. В. Гоголя за роман «Грачи улетели», премии имени Андрея Толубеева 
с формулировкой «За художественное исследование природы драматургического абсурда», а также премии профессионального конкурса журналистов «Золотое перо». 

Скоро в этой же серии в Книжной лавке писателей появятся новые, не менее интересные книги и других известных петербургских писателей. Ждем вас в нашем магазине!

Директор Книжной лавки писателей

Любовь Пасхина рекомендует

Серия книг «Книжная лавка писателей»

«ПЕТЕРБУРГ: ТАЙНЫ, МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ»

Сергей Носов «Поцелуй Раскольникова»

Валерий Попов «От Пушкина к Бродскому» 
Владимир Малышев «Петербургские тайны»
Николай Коняев «Православный Петербург»

Александр Соловьев «Чкалов под мостом не летал» 

Татьяна Соловьева «Царица Петербурга»

Сергей Арно «Кунсткамера и другие чудеса Петербурга» 

Андрей Буровский «Непостижимый Петербург» 

Александр Ласкин «Сны о Петербурге» 

Светлана Мосова  «Василеостровские мечтатели»

СЕРГЕЙ НОСОВ

ПОЦЕЛУЙ  
РАСКОЛЬНИКОВА

Рассказы и эссе

СТРАТА
Санкт-Петербург
2018

Н84 Носов С. А.
ПОЦЕЛУЙ РАСКОЛЬНИКОВА. Рассказы и эссе —  
СПб.: «Страта», 2018. — 134 с.

ISBN 978-5-906150-83-7

© Носов С. А. , 2016
© «Страта», 2018
ISBN 978-5-906150-83-7

Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было 
средствами, будь то электронные или механические, включая фотокопирование 
и запись на магнитный носитель, а также размещение в Интернете, если на то нет 
письменного разрешения владельцев.
All rights reserved. No parts of this publication can be reproduced, sold or 
transmitted by any means without permission of the publisher.

УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)

УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)
Н84

Давно замечено, что удивительные тексты Сергея Носова, 
когда бы они ни были написаны, обладают способностью 
взаимодействовать друг с другом, парадоксально сочетаться 
и образовывать новые, совершенно неожиданные и чудесные 
книги. Как эта.

Излюбленная тема литературного творчества Носова — 
Петербург и его обитатели. «Поцелуй Раскольникова» — все 
о том же: о мистическом городе, его памятниках и их тайнах.  
В книге собраны невероятные петербургские истории 
и странноватые персонажи, среди которых есть даже Ленин, 
который… Впрочем, зачем пересказывать? Читайте книгу, 
которая перед вами!

ХОЗЯЕВА САДА  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4

ПОЦЕЛУЙ РАСКОЛЬНИКОВА  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

ДОСТОЕВСКИЙ НА СЕННОЙ,  
ИЛИ СЕННАЯ БЕЗ ДОСТОЕВСКОгО . . . . . . . . . . . . . . . . . 12

ЗАКРЫТИЕ ТЕМЫ. Рассказ протрезвевшего . . . . . . . . . . . . . 17

2

  
ПО СОСЕДСТВУ С ДОСТОЕВСКИМ . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27

3 ПОДСОЗНАНИЕ ПЕТЕРБУРгА . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 44

ОХОТА К ЧТЕНИЮ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 46

4

  
ШЕСТОЕ ИЮНЯ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 54

5

 
О НРАВСТВЕННОМ ПРЕВОСХОДСТВЕ  
ШАРИКОВА НАД ПРОфЕССОРОМ  
ПРЕОБРАжЕНСКИМ  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70

БУДУЩЕЕ ЗА МОКРОСТУПАМИ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 74

ОТКОПАННЫЕ И ОПРОКИНУТЫЕ  
Из жизни памятников . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76

ТЕРРИТОРИЯ СЕРОгО ЦВЕТА . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 81

6

 
ТЯжЕЛЫЕ ВЕЩИ. Записки и вариации  . . . . . . . . . . . . . . . . . 84

СОдЕРжАНИЕ

1 

ХОЗЯЕВА САдА 

«И, кажется, вечор еще бродил  
Я в этих рощах…»

Ночь, теплая, уже не белая августовская ночь. Последний (наверное, последний) трамвай. Мы выходим из пустого вагона, идем 
по безлюдной Садовой. Оба одеты не по-городскому — на мне резиновые сапожки, отец в стареньких кедах, за плечами у него рюкзак, 
в котором лежит большая хозяйственная сумка; у нас фонарики — 
на плоских больших батарейках, которые забавно проверять на язык.
За оградой в глубине Михайловского сада едва мерцают огоньки — два, три, четыре… то появляются, то гаснут. Это пришедшие 
раньше нас. Увидев огоньки, отец воодушевляется: значит, мы 
не одни — есть что собирать! — значит, выползок ожил!.. Кажется, 
нам действительно повезло: днем был дождь; все складывается как 
нельзя удачно. Влажная почва и теплая ночь — главные условия хорошей охоты.
Ворота закрыты, висит замок — на ночь сад закрывается. Будем проникать со стороны Садового моста, в год моего рождения 
его стали называть Первым Садовым, чтобы не спутать с тогда же 
нареченным Вторым, но я еще об этом не осведомлен, потому что 
моя голова еще не забита ненужным.
Мне девять лет.
Ограда завершается округлой секцией; пики, исходящие из одной точки, под разными углами целятся в пространство Марсова 
поля. Залезаем на парапет; хватаясь за пики и нависая над береговым скосом перебираемся в сад. Отец доволен: нас никто не заметил. 

Хозяева сада

5

Не зажигая фонариков, идем в темноту, подальше от освещенной 
Садовой. Трава влажная, это хорошо, они любят сырость.
Отец включает фонарик, мы видим край газона; крохотные кучки 
земли — это следы недавнего присутствия выползков. Самих, однако, выползков нет. «Шумно идем, — говорит отец, — попрятались». 
Я знаю: у них великолепный слух. Неужели у них есть уши? Мы 
проходим еще в темноте — тихо-тихо, почти на цыпочках. Некоторое время стоим, замерев. Тишина. город уже уснул. где-то далеко, 
за фонтанкой, проезжает машина. Над нами кроны старых деревьев — безветрие — листья лип не шумят. Оборачиваюсь на темный 
силуэт пристани-павильона. Днем здесь играют в шахматы за столиками и на скамейках. Что это за силуэт — словно кто-то сидит? 
Может быть, уснул шахматист?
«Посвети», — тихо произносит отец, я включаю фонарик, направляя луч ему под ноги, и словно кто-то в землю зарытый хочет 
ощупать поверхность земли высунутым мясистым мизинцем — вот 
что мы видим: настоящего выползка! Отец медленно наклоняется 
к нему, замирает на секунду-другую и, быстро схватив двумя пальцами, стремительно вытаскивает из норки. Я поражен: я никогда 
не видел таких длинных червей! Сантиметров тридцать, не меньше!
Это не простой земляной червяк, это не из тех, которых я собирал в деревне. Большой ночной выползок, вот кто он. Днем он 
прячется глубоко под землей, ночью поднимается наверх, чтобы, 
высунувшись из норки, поработать цепким ртом, собирая гниющие травинки и листья. Земля Михайловского сада очень богата 
выползками. Теперь я это вижу сам. Куда ни посветишь фонариком — всюду они. Но поймать выползка не так-то легко. Только 
коснешься — и он мгновенно исчезнет. Прячется под землю с невероятной скоростью. С легкостью проскальзывает между пальцев. 
Надо уметь. Я учусь. Если схватить не у самой норки, ускользнет 
обязательно. Мне удается вытащить из земли только четвертого. 
Приноровился, у меня получилось. Огромный, не стыдно испугаться такого.
Нас прибывает. Теперь с десяток фонариков блуждает по саду. 
Свет у всех тусклый, рассеянный — выползки боятся яркого света.
Вдвоем легче: светит один, другой наклоняется. Отец и я — только нас двое, остальные собиратели все одиночки.
Мы, наверное, похожи на грибников, перепутавших день с ночью.
Как это им удается исчезать с такой быстротой? — думаю о выползках и не могу их понять. Какая сила утягивает их под землю?

Сергей Носов. ПОЦЕЛУЙ РАСКОЛЬНИКОВА. Рассказы и эссе

6

Тень императора Павла наблюдает за нами из окна замка. Михайловский замок, я знаю, называют еще Инженерным, я не знаю 
только, что там есть техническая библиотека и что я буду туда приходить — искать по реферативным журналам иностранные аналоги 
для наших изобретений. Я не буду биологом, а стану инженером, как 
не стал биологом, а стал инженером отец, хотя он был в детстве юннатом, ходил в кружок при Зоологическом музее, ездил в экспедиции, научился рисовать птиц и знает, что выползков едят не только 
кроты, но и лисы, и барсуки, и даже при определенных обстоятельствах люди.
Мои родители инженеры, они работают в «почтовом ящике», 
проектируют какие-то приборы, устройства, дома я слышу слова 
«снять характеристики», «довести до ума», их работа настолько секретная, что мне нельзя даже упоминать о ней в школе, только я 
не знаю сам толком, о чем же мне нельзя упоминать.
Я знаю, что в убийстве Павла был замешан его собственный 
сын. Как это — сын убивает отца? Не представляю. Рядом с Михайловским садом — только с другой стороны — был убит еще один 
император. Вижу темные очертания храма, построенного на месте 
убийства. говорят, Спас-на-Крови собираются срыть. Рядом невысокий дом, когда-то принадлежавший церкви. В коммунальной 
квартире бывшего церковного дома росла моя мама — ей было двенадцать, когда в храм попал, но не взорвался, немецкий снаряд. 
Странно, до войны она часто гуляла по саду, но даже не слышала 
никогда о существовании выползков. Вот удивится, когда принесем полную сумку.
Больно ли червяку, когда его насаживают на крючок? Отец говорит: наверное, больно, только сам червяк об этом не знает. Спустя 
тридцать лет правительство Норвегии, вняв «зеленым», тем же задастся вопросом и профинансирует научные исследования по этой 
теме. Ученые придут к выводу: червяку не больно. Червяк боли 
не знает, скажут ученые. А то, что он извивается на крючке, — это 
все рефлекторное.
Чем глубже ночь, тем смелее выползки показываются из своих 
норок, брать их становится проще. Особенно много в южной стороне 
сада — там, где гранитные ступени ведут к Михайловскому дворцу. 
Здесь все Михайловское — сад, замок, дворец.
Почему-то им нравится обитать поблизости от каменных плит.
И еще они любят, когда рядом деревья.
Здесь дубы, липы и тополя.

Хозяева сада

7

Мертвый древний дуб — нам вдвоем не обхватить руками, из его 
ствола вырублено многофигурное нечто. На всю высоту. А высота — трехэтажного дома. Он и днем страшноват, ночью лучше и вовсе 
не светить фонариком на лобастые головы...
Отец говорит, что эти головы старше его самого. И что мастер 
вложил какой-то в них смысл. Никто не знает какой. Мертвый дуб 
не переживет реконструкцию сада — лет через тридцать его распилят 
на части.
По ночам в Ленинграде еще не практикуют подсветку исторических зданий. Замок Павла со шпилем, храм, дворец теряются в темноте. Ночь безлунная. Боятся ли выползки луны? На Садовой гаснут 
светильники — экономия света. Как это — быть червяком? жить 
в земле? Выползать ночью наружу?
Почему он червяк, а я человек?
Это правильно. Но справедливо ли это?
На работе у отца сплошь рыбаки. Собираются на Селигер за налимом. Налим любит выползков. Сумка, полная выползков, будет 
храниться у нас в холодильнике.
Тайна, известная мне: другой император, бронзовый, вместе с конем был в блокаду засыпан песком и землей — и вот здесь, в этом 
саду, возвышался над ним высоченный курган — представляю какой. 
Очень загадочный памятник — в мирное время к нему не знали как 
относиться: плохой он или хороший. Царь, конечно, плохой, его хотел 
убить Александр Ульянов. А памятник, он хороший? Зачем же его 
перетаскивают с места на место? Нет его больше в саду, но я знаю он 
где: он во внутреннем дворике, это рядом, я видел. Тяжелая маркиза 
надежно закрывала в музее окно, но щелка все же была, и он там стоял 
(маркиза — не женщина, а занавеска). Вернее, лошадь стояла. Император сидел неподвижный верхом. Он был, как и мой отец, засекречен. Пройдут годы, его рассекретят и установят на месте ленинского 
броневика, того самого, рядом с которым я принят был в пионеры.
Инженер из меня почему-то вышел плохой. Расставляю слова, 
чем и живу.
А еще здесь были грядки во время блокады. Дождевые черви, 
разрыхляя садовую почву, приносят известную пользу земле, а овощи они не едят. Может быть, выползки, которых мы собираем, потомки тех, что разрыхляли почву блокадного огорода.
Пытаюсь представить себя разрыхлителем почвы — в норе. 
Нет у меня ни рук, ни ног, ни глаз, ни ушей… есть только 
длинное-предлинное голое тело, которым прижимаюсь к чему-то 

Сергей Носов. ПОЦЕЛУЙ РАСКОЛЬНИКОВА. Рассказы и эссе

8

(я же не знаю слово «земля»!)… Рот, он есть, упирается в землю (но 
я не знаю ни «рта», ни «земли»), я вытягиваюсь вперед, проникая 
в твердое заостряющейся головой… у меня нет головы, но был бы я 
человеком и была бы у меня здесь голова… и, проникнув ненамного 
вовнутрь, начинаю, телом сжимаясь, разбухать головой, которой 
нет у меня, но была бы, если бы я был человеком… Так я расширяю 
пространство норы. А потом сокращаюсь. И снова, длинный- 
предлинный, упираюсь ртом в твердую землю…
Самое жуткое, что я совершенно один. Нет ни родителей, ни друзей. Никого. Я один — сокращающийся и удлиняющийся… заглатывающий крохи земли и кусочки гнилушек…
А если бы мне сильно не повезло и я бы родился не в семье людей 
человеком, а червяк породил бы меня червяком… и был бы я всю 
жизнь червяком… и никто бы не знал, что этот червяк — это я… Никто, ни одно существо на свете!.. И если бы мой отец, у которого я б 
не родился, насаживал меня на рыболовный крючок, разве бы думал 
он обо мне?.. ему бы и в голову не пришло, что на крючке — это я… 
что это я извиваюсь… Да я бы сам о себе не знал ничего (что это я, 
я б такого не знал!)… Даже тогда, когда бы я вылезал наполовину 
из норки и было бы мне хорошо, я бы не думал ни о себе, ни о мире, 
в котором живу, потому что червяк не знает, как думать, а просто 
живет…
Мы, собиратели выползков, бродим по саду и невольно встречаемся на Большой Проплешине (днем здесь мальчишки гоняют мяч). 
Один, который с ведром, угощает двух других «Беломором». Отец 
не курит уже несколько лет — говорит, что свое откурил. «Не с одной» — говорит, который с корзиной и, дав прикурить первому, 
гасит спичку. Потом со второй спички дает прикурить второму, 
с третьей сам прикурил. Обсуждают добычу и кто поедет куда. Кто 
за налимом, кто за язем, кто за сомом. Спорят, как лучше приманивать крупную рыбу. Мы с отцом возвращаемся к павильону, что 
придуман архитектором Росси. Я отчетливо вижу: никто на стуле 
не спит. Спрашиваю отца, почему нельзя вдвоем прикуривать от одной спички. Он отвечает, что это окопный закон. Снайпер успеет 
прицелиться на огонек и снять второго.
Я не понимаю, шутит он или нет. Если был бы здесь снайпер, где 
бы сидел? На крыше дворца? На суку столетнего дуба? Оглядываюсь по сторонам, всматриваюсь в темноту. 
С Невы доносится гудок. Плывут корабли. Выползки привыкли 
к ночным гудкам, они их не боятся. Мосты разведены, но нам с отцом 

Хозяева сада

9

не надо тревожиться — мы живем на этой стороне, а через фонтанку 
мосты не разводят.
Мы перелезаем через ограду, минуем замок и цирк, идем вдоль 
фонтанки пустынным городом. Сумка, полная выползков, лежит 
у отца в рюкзаке.
Выползки живут по нескольку лет. Неужели это правда, что 
они не чувствуют боли? Трудно поверить. Трудно представить, но, 
может, кто-то из них — мой ровесник?.. господи, как хорошо, что я 
человек!

ПОЦЕЛУЙ  
РАСКОЛЬНИКОВА 

Вид из окна

За фасадом Юсуповского дворца (не того, что на реке Мойке, 
где убили Распутина, а другого, на реке фонтанке, что напротив нашего окна) виднеется башенка. В стародавние времена на ее остроконечном шпиле развивался красный флаг. По нему я определял 
направление ветра, когда подходил к окну. Каждую осень в наших 
местах господствует сильный западный ветер с залива, первопричина петербургских наводнений. В конце ноября флаг нередко меняли, таким он становился потрепанным. Иногда и вовсе его срывало 
ветром.
В том здании мы поженились. То есть поставили подписи в соответствующих документах. Брак был тайным. Ни гостей, ни свидетелей. На мне не было галстука. женщина в строгом платье, в чьи 
обязанности входило напутствовать молодоженов, удивилась: 
«Вдвоем?» — «Можно без речей, — сказала невеста. — Про ячейку 
общества мы все знаем».
На потолке расцветала лепнина бутонами, за спиной женщины — герб СССР. «Все-таки я скажу» — спич оказался на удивление неофициальным. Что-то о здравом смысле, которого всем 
не хватает. Абсурдист, живущий во мне, шевельнулся и замер. 

Сергей Носов. ПОЦЕЛУЙ РАСКОЛЬНИКОВА. Рассказы и эссе

10

Пожалуй, она нарушала инструкцию. Мы улыбались все трое, как 
заговорщики.
День был по-ленинградски пасмурным. Выйдя на улицу, сразу 
поссорились. Через час помирились. Потом мы ссорились и мирились, ссорились и мирились, не понимая, из-за чего ссоримся, потому что ссоримся исключительно из-за пустяков, а по большому счету 
как-то никогда и не ссорились.
Однажды шквальный ветер сорвал красный флаг, и больше здесь 
флага не вешали. Все в стране изменилось. государственная символика и все остальное. Название государства.
город тоже поменял имя.
Наводнений почти нет. Дамба хоть и недостроена, а худо-бедно 
защищает город.
О направлении ветра я сужу по кронам деревьев.

дирижер

Высокий, худой, в коротких брюках, в перекошенных башмаках, 
он появлялся то здесь, то там вблизи перекрестка Невского и Садовой. Он всегда держал деревянную линеечку, которой то и дело 
размахивал.
Со мной он почему-то здоровался, возможно, признавал во мне 
еще одного городского сумасшедшего. Я ж, увидев его, старался незамеченным отойти в сторону.
Я видел, как он дирижирует то на автобусных остановках, то 
у входа в театральную кассу, то возле спуска в метро.
Я видел однажды, как в «Кулинарии» продавщица дала ему бутерброд с куриным паштетом; он отошел к окну и, зажав подмышкой 
линейку, стал быстро есть. В эти минуты мир был предоставлен самому себе, следовало торопиться.
По Невскому и Садовой курсировала большая белая карета 
на огромных колесах. Ее везли две угрюмые лошади. Туристы выглядывали из окон. 
Иду я однажды по галерее гостиного Двора, вижу: едет карета, 
а улицу наискосок переходит он. Не знаю, что было вначале, он ли 
взмахнул линеечкой — или отвалилось колесо само по себе, без его 
участия. В любом случае, вслед за первым отвалились и три других, карета с треском опустилась на рессоры, выломались дверцы, 
и вся конструкция, чуть помедлив, сложилась, как карточный домик.