Юридическая наука и практика: Вып. 7. Ч. 2

ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ИСПОЛНЕНИЯ НАКАЗАНИЙ

САМАРСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА

И ПРАКТИКА

Альманах научных трудов

Самарского юридического института

ФСИН России

Выпуск 7

Часть 2

Самара 2019

УДК 340
ББК 67

Ю70

Ю70
Юридическая
наука
и
практика:
альманах
научных
трудов
Самарского

юридического института ФСИН России. – Самара: Самарский юридический институт ФСИН
России, 2019. – Вып. 7. – Ч. 2. – 282 с.
ISBN 978-5-91612-275-6

В альманахе представлены материалы проведенных на базе Самарского юридического

института ФСИН России в 2019 г. научных мероприятий.

Издание предназначено для ученых-юристов, преподавателей, курсантов, студентов,

адъюнктов, аспирантов юридических вузов, а также для всех интересующихся юридическими
науками.

УДК 340
ББК 67

ISBN 978-5-91612-275-6

© Коллектив авторов, 2019
© Самарский юридический

институт ФСИН России, 2019

АЛЬМАНАХ НАУЧНЫХ ТРУДОВ

3

НЕКОТОРЫЕ ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПНОСТИ
ОСУЖДЕННЫХ, СВЯЗАННОЙ С ЗАРАЖЕНИЕМ ВИЧ-ИНФЕКЦИЕЙ В МЕСТАХ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ

© 2019 Д. М. Адылин

Самарский юридический институт ФСИН России

В статье рассмотрены проблемные вопросы взаимодействия оперативных и медицинских под
разделений учреждений УИС в сфере предупреждения преступности осужденных, связанной с заражением
ВИЧ-инфекцией в местах лишения свободы, и предложены пути их решения.

Одним из направлений деятельности исправительных учреждений в сфере исполнения нака
зания в виде лишения свободы является предупреждение совершения осужденными в период отбывания наказания новых преступлений, в частности связанных с заражением ВИЧ-инфекцией, которое
осуществляется посредством системы профилактических мероприятий уполномоченными субъектами. Поэтому заинтересованные подразделения исправительных учреждений при осуществлении
профилактики правонарушений должны взаимодействовать с соответствующими подразделениями
учреждения УИС, подразделениями территориальных органов ФСИН России, правоохранительными
органами, государственными и общественными организациями.

В соответствии с правилами обязательного медицинского освидетельствования лиц, нахо
дящихся в местах лишения свободы, на выявление ВИЧ-инфекции в случае выявления у осужденного вируса администрация обеспечивает условия, исключающие ее распространение1. Следовательно, администрация исправительного учреждения должна уделять внимание выявлению осужденных,
которые своим поведением дают основания полагать, что могут быть поставлены в опасность заражения или заражены ВИЧ-инфекцией и осужденных, склонных к распространению ВИЧ-инфекции
(употребление наркотических веществ, незащищенные половые отношения, нанесение татуировок).

В соответствии с правилами внутреннего распорядка ИУ осужденные в местах лишения сво
боды обязаны проходить медицинские осмотры и необходимые обследования с целью своевременного обнаружения инфекционных заболеваний, выявления телесных повреждений, а также фактов
употребления алкогольных, наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов2. Если же в
результате проведения медицинских обследований у осужденного выявляется ВИЧ-инфекция, то в
соответствии с Приказом Минюста РФ от 6 июня 2006 г. № 205 «Об утверждении Положения об организации государственного
санитарно-эпидемиологического
надзора
на объектах
уголовно
исполнительной системы» проводиться санитарно-эпидемиологическое расследование, направленное на выявление причин и условий возникновения и распространения инфекционного заболевания.
Так, в 2018 г. было проведено 173 санитарно-эпидемиологических расследований среди осужденных
в местах лишения свободы на выявление источника ВИЧ-инфекции, в результате которых было
установлено 19 осужденных, впервые заразившихся ВИЧ-инфекцией в период отбывания наказания3. При этом не один из осужденных, являвшихся субъектом передачи ВИЧ-инфекции, не был привлечен к уголовной ответственности за заражение данным вирусом другого лица, что указывает на
то, что вопрос контроля за распространением ВИЧ-инфекции среди осужденных в местах лишения
не выходит за рамки медицинского реагирования, хотя должностные лица, уполномоченные осуществлять государственный санитарно-эпидемиологический надзор в учреждениях УИС, имеют право направлять в правоохранительные органы материалы о нарушении санитарного законодательства для решения вопросов о возбуждении уголовных дел4. Отсутствие норм, обязывающих сотрудников государственного санитарно-эпидемиологического надзора сообщать оперативным подразделениям учреждений УИС о фактах заражения или заведомого поставления в опасность заражения
ВИЧ-инфекцией осужденных, снижает степень профилактического воздействия совершения преступлений, связанных с заражением ВИЧ-инфекцией, и влечет к повышению уровня латентности и
их дальнейшей самодетерминации. Стоит отметить, что действующий ранее приказ министра здравоохранения РСФСР от 25.07.75 года № 480 – ДСП «Об усиление борьбы с венерическими заболевания в
РСФСР» возлагал
на руководителей кожно-венерологических
и
других лечебно

ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА И ПРАКТИКА

4

профилактических учреждений при выявлении среди больных венерическими заболеваниями лиц,
подлежащих уголовной ответственности, оформлять на них материалы и передавать в следственные органы для принятия мер уголовно-правового реагирования.

Поэтому для укрепления взаимодействия между оперативными и медицинскими подразде
лениями УИС в сфере профилактики преступности осужденных, связанных с заражением ВИЧинфекцией в местах лишения свободы, необходимо дополнить п. 19 Приказа Минюста России от
20.05.2013 № 72 «Об утверждении Инструкции по профилактике правонарушений среди лиц, содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы» обязанностью «сообщают администрации исправительного учреждения о случаях заражения ВИЧ-инфекцией в местах лишения свободы и
оказывают содействие в выявлении лиц, склонных к заражению ВИЧ-инфекцией». Так же внести дополнения п. 14 Приказа Минюста России от 28.12.2017 № 285 «Об утверждении порядка организации
оказания медицинской помощи лицам, заключенным под стражу или отбывающим наказание в виде
лишения свободы» и изложить в следующей редакции: «При обращении лица, заключенного под
стражу, или осужденного с жалобами на наличие телесных повреждений, травм, отравлений и заражения либо поставления в опасность заражения инфекционными заболеваниями, а также при выявлении медицинским работником или другим сотрудником УИС видимых признаков телесных повреждений, травм, отравлений и заражений либо признаков поставления в опасность заражения инфекционными заболеваниями после оказания необходимой медицинской помощи медицинским работником составляется заключение о медицинском освидетельствовании на наличие телесных повреждений, травм, отравлений, заражения либо поставления в опасность заражения инфекционными
заболеваниями».

1 Об утверждении правил обязательного медицинского освидетельствования лиц, находящихся в местах лишения 
свободы, на выявление вируса иммунодефицита человека (ВИЧ-инфекции): Постановление Правительства РФ от 
28.02.1996 № 221 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 30.09.2019).
2 Об утверждении Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений: Приказ Минюста России от 
16.12.2016 № 295 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 30.09.2019).
3 Сведения о результатах медицинского освидетельствования на выявление ВИЧ-инфекции в учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы за четвертый квартал 2018 г. [Электронный ресурс] // StatAnalitic (дата обращения: 30.09.2019).
4 Об утверждении Положения об организации государственного санитарно-эпидемиологического надзора на объектах уголовно-исполнительной системы: Приказ Минюста России от 06.06.2006 № 205 [Электронный ресурс] // СПС 
«Консультант Плюс» (дата обращения: 30.09.2019).

КОНЦЕПТ ИМПЕРИИ В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РУСИ/РОССИИ

© 2019 В. Л. Афанасьевский
кандидат философских наук

Самарский юридический институт ФСИН России

В статье выявляются историко-культурные основания формирования и функционирования кон
цепта империи в топосе Руси/России. Автор связывает его появление с восприятием Русью имперской
традиции Византии и становлении концепции «Москва – Третий Рим». Большое внимание уделяется христианской окраске в России концепта империи, а в связи с этим и сакрализации персоны царя/императора.

Развитие русской и Российской государственности воплотилось в логике движения от княже
ства через эпоху царства к эпохе империи. Концепт1 (империи осязаемо начал формироваться в период Московского царства русской (российской) истории. Однако его предысторию и протоформы 
можно зафиксировать уже и в эпохе княжеств: «И титул «царь» и сменивший его «император» фактически восходят к одному и тому же источнику, обозначая один и тот же историко-культурный объ

АЛЬМАНАХ НАУЧНЫХ ТРУДОВ

5

ект, но в переводе на языки разных периодов русской культуры. В самом деле, слово «царь» этимологически восходит к «цъсарь» и, следовательно, равнозначно императору <…> когда Петр из русского царя становится русским императором, это означает не столько расширение власти, сколько 
именно культурную переориентацию»2. Сформировавшись в качестве центром объединения русских 
земель московские цари достаточно ясно осознавали острая потребность в выработке и принятия 
принципиально нового идеологического «знамени». Таким знаменем суждено было стать идеологеме «Москва – третий Рим», которая позволяла представить Москву в качестве непосредственной и 
единственной историко-культурной наследницы государственности римской и византийской империй, 
то есть первого и второго Рима. Именно здесь необходимо зафиксировать точку отсчета истории 
возникновения, становления и развития того русского/российского идеократического проекта, который и связал концепт империи с глубинами русской ментальности. Сформировавшаяся имперская 
идеология и убежденность в сверхзначимости имперской государственности, придавали государству 
некий сакральный смысл и его ставили неизмеримо выше индивида/личности. Они превратились в 
фундамент российской повседневной жизни, ибо идея империи и имперская действительность представлялись в качестве фундаментального элементов русского национального характера, воплотившегося понятии-метафоре «русская идея».

Для истории русской/российской культуры государственности принципиальным является тот 

факт, что рассматриваемый концепт империи в русском историко-культурном пространстве конструировался на фундаменте религиозного сознания. Для русской/российской общественной мысли традиционным стало представление о том, что этот топос представляет собой именно пространство 
христианской православной веры. Провозглашение Москвы в качестве Третьего Рима стало возможным не столько потому, что она стала преемницей византийского имперского статуса, а, прежде всего, потому, что она приняла на себя конкретную религиозную миссию. Содержание и практику христианства Киевская Русь восприняла непосредственно из Византии, которая воспринималась мыслителями как Второй Рим: «только с принятием христианства русская культура через контакт с Византией преодолела локальную ограниченность и приобрела универсальные измерения. Она соприкоснулась с теми библейскими и эллинистическими истоками, которые являются общими для европейской семьи культур (и до известной степени роднит ее с культурами исламского круга). Она осознала себя самое и свое место в ряду, выходящем далеко за пределы житейской эмпирии; она стала 
культурой в полном значении этого слова»3. Сам факт принятия христианства из рук Византии как 
непосредственной восприемницы имперского Рима, дало возможность русским князьям, а затем и 
царям на равных общаться с европейскими монархами и уверенно чувствовать себя в европейском 
культурном пространстве.

Уже после падения Константинополя под ударами турок в общественном сознании Москов
ского царства, а в последствии и Российской империи сформировалась и стала развиваться в качестве смыслоформирующей идеи представление Москвы как единственной воспреемнице имперской 
идеи Византии, а через нее и античной культуры. Именно поэтому уже второй русский царь Алексей 
Михайлович Романов (Тишайший) выражал определенные стремления, чтобы возродить византийскую имперскость в Москве в качестве универсальной монархии, под эгидой которой все православные люди смогут в единое государство. именно Идеал власти, выработанный Византией органично 
вписался в сознание русской элиты и в Московский период, и в период имперский, которая считала, 
что русский царь имеет все права на место императора Византии. В связи с этим для русской культуры значимой стала необходимость выстраивания корректных взаимоотношений с западноевропейским культурным ареалом с его эллинистическими традициями.

Уже в средневековой христианской философии, в частности в трудах Аврелия Августина, 

было сформулировано и обосновано представление о векторной направленности исторического 
процесса. Поэтому христианское пространство – это пространство историческое. В реальности русской жизни выстраиваемый культ русского/российского монарха неминуемо вступал в противоречие 
с миросозерцанием традиционного христианства4. Именно данное противоречие стало определяющим во взаимоотношениях официальной русской церкви и государства. Еще теологи и философы 

ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА И ПРАКТИКА

6

Византии в своих трудах, учитывая действенность в общественном сознании теократических представлений языческого периода, начинают «видеть в империи богоизбранное и священное Царство». 
Таким образом, православное религиозное сознание придает империи образ сакрального института, 
то есть освящает своим авторитетом и теологическими построениями саму имперскую идею.

В условиях, когда культ императора и государственная мифология формировались в про
странстве христианской традиции, то и церковь необходимо заявляла о себе как о главном стороннике и трансляторе данной мифологии и этого культа. В связи с этим можно со всей определенностью констатировать, что русская православная церковь как государственный институт и сформировала в теологии категориально-понятийную сетку русского православного сознания для религиозного 
обоснования имперского пути развития России. Сам факт того, что русская церковь выступала проводником данной идиологемы определялся следующими реалиями: в сложившихся после Тридцатилетней войны в западно-европейских философско-политических текстах представлениях церковь 
трактовалась как необходимый элемент в структуре государства, игравший значительную роль в 
процессе распределения социальных благ. Однако на почве российского богословия данная новая 
идеология государства была органично вписана в древнюю мессианистскую традицию, где она и была тесно переплетена с представлениями православия. Данное обстоятельство потребовало от русской православной церкви активных действий по формированию и утверждению этого нового миросозерцания. Именно православной церкви выпала задача объединения традиционной русской духовности с культурой, базирующейся на принципах прогрессивного развития государства и абсолютного монархического самодержавия. Если в начале этого пути церковь всячески пыталась сопротивляться выполнению этой задачи, однако уже в начале царствования Елизаветы ее оппозиционные 
настроения были окончательно подавлены и императорский культ окончательно был встроен в топос 
русского православия. Ярким проявлением этого фундаментального перерождения стало формирование в церковном пространстве проповеди в форме панегирика. Такая проповедь как по форме, так 
и по содержанию представляла собой аналог светским панегирическим одам Тредиаковского и 
М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, Г. Р. Державина5. Данная трансформация привела к тому, что 
как духовная, так и светская литература эпохи становления русской имперской государственности 
сформировали то единство, в котором фокусом выступала тема государства.

Сформировавшаяся российская империя привела к становлению на просторах России со
вершенно оригинального типа имперского сознания, которое имело принципиальные отличия от западно-европейских представлений об образе империи. Дело в том, что идеологема империи глубоко 
и органично вписалась в традиционную русскую ментальность, ибо «официальный титул императора 
в сочетании с наименованиями «отец отечества» и «великий» <…> отчетливо указывал на римскую 
традицию и одновременно свидетельствовал о разрыве с русскими титулами»6. Выбор русскими 
князьями именно Византии в качестве образца устройства власти определялся характерным статусом ее истории для русского социо-культурного контекста. Внедренные в историко-культурное пространство Руси/России идеи западно-европейской культуры, взращенные на эллинско-римской почве, были качественно преобразованы и начинали жить по-новому. Общепризнанная биполярность и 
противоречивость древнерусского культурного дискурса преодолевались не благодаря востребованию Москвой идеологемы римской имперской государственности. Ведущую роль в этом процессе 
сыграл тот факт, что христианский православный универсализм оказался соразмерным топосом 
русской ментальности. Византия ушла с исторического поля. Но ее историческое задание перешло 
Московскому царству. Важным является то, что московиты восприняли и сохранили дух имперского 
византизма. Именно об этом и говорит автор концепции «Москва – третий Рим» монах Филофей, когда констатирует, что князь московский выступает в качестве единственного православного государя 
и что благодаря этому подлинная православная вселенная распространилась по всему пространству 
московского царства. Получив возможность укорениться на русской почве, идеологема монарха как 
гаранта социо-культурного единства и хранителя всеобщего блага была связана с органичными для 
теоретической конструкции Москвы как третьего Рима моментами мессианизма.

АЛЬМАНАХ НАУЧНЫХ ТРУДОВ

7

Уже в период падения византийской империи русским монархам придавался титул «царь», 

которым в русских текстах именовались императоры Византии. Поэтому русский монарх выступает в 
качестве творца нового царства, целью которого должна была стать трансформация наличного порядка. Сам процесс выстраивания имперского порядка предполагает необходимость формирования 
комплекса взаимоотношений между конкретными этническими, конфессиональными и другими социальными группами в единую нормативную пространственно организованную систему, при которой 
эти группы утрачивают своей автономность. Фундаментом же такой тотальности является общая 
сила, общая власть, выстраивающие этот «топос нормы». История показывает, что в результате деятельности московских царей создали условия для реализации различных потенций этого нового 
формата государственности. Этот процесс можно трактовать как должное возрождение того первоначального социального космоса. В связи с этим становится понятным тот факт, что сам Петр I и 
«птенцы гнезда Петрова» позиционировали выстроенный Санкт-Петербург как «Святую землю» и 
«Рай»7. Все эти свершения привели к тому, исторический процесс Российского государства предстает как «история царства», но как «история народа». И в этом состоит принципиальное отличие русской/российской модели государственности от модели западно-европейской модели. В модели Западной Европы право предстает в качестве высшей ценности, как универсальный регулятор всей 
социальной системы. В византийской модели, как и на Руси/России сформировалась принципиально 
другая цивилизационная модель, где «в основание социальной регуляции положена иерархия, то 
есть власть. При этом власть осознается как онтологически истинная субстанция, проявляющая себя 
как воплощенная воля. Сакральная власть также порождает право, однако оно носит чисто инструментальный характер, направлено сверху вниз, причем источник права – Власть – находится вне и 
над правом. В чистом виде сакрализации власти образ последней и нормы ее поведения нигде не 
описаны и не могут быть охвачены какой-либо сформулированной нормой»8. На этом и фундируется 
понятие «самодержавие» (греч. – «аутократия»), которое обозначает власть, исходящую из самой 
себя и которая сама себя «держит», утверждает, сама себе вырабатывает «правила» действий, цели, средства и ничем не ограничена. Таким образом, на просторах Руси/России утвердились два заимствованных из Византии момента: дихотомия монархической власти и Бога и идея священной 
природы государя: «Сакрализация предусматривает не просто уподобление монарха Богу, но усвоение монарху особой харизмы, особых благодатных даров, в силу которых он начинает восприниматься как сверхъестественное существо»9.

Обратим внимание еще на одно важное положение. В результате распространения Ру
си/России на Восток превратило это пространство из этнически или патриархально разрозненного в 
теократический Универсум, в пределах которого утверждалось доминирование православия. Русь 
исторически имела только одну качественно определенную границу – западную, на которой присутствовали контакты, взаимные влияния и оценки. В то же время Восток и Юг был как бы беспределен, 
их граница качественно не определена, а спорадические контакты с Китаем и Японией не оказывали 
принципиального влияния на социо-культурную жизнь России и воспринимались как что-то диковинное. В этом плане возможна интерпретация значимости концепта империи для России с позиции реального прагматизма. Российская империя складывалась и развивалась в контексте присоединения 
к российской метрополии ментально и культурно иных территорий – мусульманские Казанское и 
Астраханское ханства, а также еще остававшихся языческими пространства Сибири. Поэтому имперская идея «Москва – Третий Рим, а четвертому не бывать» предстает как своего рода идеологический компенсатор, ибо Россия рассматривалась европейцами как периферия европейской цивилизации. Именно русский православный царь воплощает в себе средоточие Универсума правой веры, 
именно он утверждает и защищает Вселенское православие. Фокус внимания русской философской 
и богословской традиции занимают теоретические размышления о единстве и силе государства, 
священности императорской власти. Подобные идеи одобрялись и высшими чинами православной 
церкви. В этот период выстраивается дуальный образ концепта империи. Во-первых, высвечивается 
еще византийский евангельский принцип о разделении акцентов в подчинении Богу и исполнении 
воли монарха. А во-вторых, благочестивый император трактуется в качестве помазаника Божьего и 

ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА И ПРАКТИКА

8

его власти приписывается сакральное значение. Важно подчеркнуть, этот образ поклонения благочестивому кесарю имеет основания в ветхом Завете. Император, оставаясь мирянином, берет на 
себя функцию защитника православной Церкви. А в связи с этим формируется и новая конструкция 
истории имперскости. Религиозный характер имперского Универсума приводит к тому, что все чуждые ему явления трактовались как отступление от православной веры. Сама идея «соборности», 
мощно разработанная славянофилами, явно сближает православие с восточными религиозными 
конфессиями (буддизм, ислам, конфуцианство, индуизм), которые несут в себе момент духовности 
как принцип интеграции и задающий нормы всеобщего поведения в перспективе спасения всех. 
С самого начала российской истории формировалась культура, для которой характерно растворение 
индивида «в социальном абсолюте <…> невычлененность отдельной личности. <…> Православие 
наделяет нерасчлененное состояние сознания высшей ценностью»10. Именно этот сущностный союз 
русского имперского мышления и православия фундировался воспроизведением и консервацией 
старых традиционных структур сознания и деятельности в многочисленных исторических трансформациях Руси/России.

Таким образом, вычлененная из европейского социо-культурного контекста идея монарха как 

охранителя и распорядителя всеобщего блага и посаженная в русскую почву привела к невиданной 
ранее сакрализации царской персоны, ставшей характерной для всей императорской истории России. В мифологии русского государства самодержавный монарх предстает в виде земного бога и 
мессии, детерминируемый харизматической связью с Богом небесным и Христом-Спасителем. В то 
же время он выступал и в роли апостола, направляющего свое государство на праведный путь спасения11. Феофан Прокопович, сподвижник Петра Великого, утверждал: «… в Петре нашем, в котором 
мы первее видели великаго богатыря, по том же мудрого владетеля, видим уже и Апостола», именно 
он стал для России творцом «вся благая, к временной и вечной жизни полезная и нужная»12.

Становление и развитие концепта империи сыграло определяющую роль в деле формирова
ния культуры России в XVIII в. Эта идея и оказалась тем фундаментом, на котором выстроилось недолгое и ущербное единство двух качественно разных традиций, задающих русскую культуру этого 
периода. Во-первых, это – традиция русской духовности, во-вторых, абсолютистский рационализм 
европейского типа. А так как петровская государственность превращает в ключевую политическую 
задачу перевоспитание подданных, то данное единство становится главной идеологической задачей, 
которое империя Петра задает новой культуре. Эта задача принципиально трансформирует европейскую идеологию, формируя мессианистский облик государственного мифа русского абсолютизма. 
Естественно, что эта задача кардинально изменяет и на русскую традиционную духовность, «… ставит Россию на дыбы» (А. С. Пушкин).

Российская империя в течение своей противоречивой истории испытывала многочисленные 

внешние социо-культурные воздействия, которые в определенной степени конституировали структурный облик Российской государственности. В частности, Россия занимала территорию, совпадающую с пространством Золотой Орды, и многое восприняла от нее в плане административного структурирования. Тем самым она в большой степени может рассматриваться в качестве наследницы 
золотоордынского государства. Однако в течение XVIII–XIX веков Россия испытывала значительное 
воздействие культуры Западной Европы. Можно констатировать, что вместо идеи византийского типа приходит идея славянская, которая интерпретируется посредством категориально-понятийной 
сетки западно-европейского философского дискурса. Все это необходимо привело в XVIII столетии к 
конструированию империи по европейскому образцу.

Все базовые элементы новой имперской мифологии государственности и культа императора 

стали системообразующими элементами фундамента российского самодержавия: «Как строитель 
нового мира и Мессия, русский монарх был заинтересован в самых радикальных для своего времени 
идеях. Чем новее был тот новый мир, которому предстояло возникнуть на петербургских топях и 
преобразить вселенную, тем в большей степени раскрывался русский монарх как устроитель вселенской гармонии, тем больше он соответствовал мифу о царе-спасителе и царе-демиурге. Этот 
момент имел значение и для радикализма Петра, и для радикализма Екатерины»13.

АЛЬМАНАХ НАУЧНЫХ ТРУДОВ

9

1 Под концептами понимаются инструменты, «организующие в своей некоторой целостности способы видения (“задания”, конструирования, конституирования) реальности, В этом смысле они обладают определенной онтологической “наполненностью”…» (Постмодернизм. Энциклопедия. ‒ Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. 
‒ С. 379).
2 Успенский Б. А (в соавторстве с Лотманом Ю. М.) Отзвуки концепции «Москва‒Третий Рим» в идеологии Петра 
Первого // Успенский Б. А. Избранные труды. Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. ‒ М.: Школа «Языки 
русской культуры», 1996. ‒ С. 125.
3 Аверинцев С. С. Крещение Руси и путь русской культуры // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси: 
сборник. ‒ М.: Столица, 1991. ‒ С. 52.
4 См.: подробнее об этом: Успенский Б. А (в соавторстве с В. М. Живовым). Царь и Бог. Семиотические аспекты 
сакрализации монарха в России // Успенский Б. А. Избранные труды. Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. 
‒ М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. ‒ С. 205‒337.
5 Живов В. М. Кощунственная поэзия в системе русской культуры конца XVIII ‒ начала XIX в. // Живов В. М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. ‒ М.: Языки славянской культуры, 2002.
‒ С. 648‒656.
6 Успенский Б. А (в соавторстве с Лотманом Ю. М.). Указ. соч. ‒ С. 124.
7 Там же. ‒ С. 128‒133.
8 Яковенко И. Православие и исторические судьбы России // Общественные науки и современность. ‒ 1994. ‒ № 2. 
‒ С. 50.
9 Успенский Б. А (в соавторстве с Живовым В. М.). Указ. соч. ‒ С. 208.
10 Яковенко И. Указ. соч. ‒ С. 49.
11 Успенский Б. А (в соавторстве с Лотманом Ю. М.). Указ. соч. ‒ С. 124‒141.
12 Живов В. М. Государственный миф в эпоху Просвещения и его разрушение в России конца XVIII в. // Живов В. М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. ‒ М.: Языки славянской культуры, 2002. 
‒ С. 446.
13 Там же. ‒ С. 447.

ПРОБЛЕМА ЧИПИРОВАНИЯ РЕЦИДИВИСТОВ В УИС

© 2019 И. С. Байганова

Самарский юридический институт ФСИН России

В данной статье рассматривается проблема чипирования осужденных-рецидивистов в УИС, изу
чаются плюсы данной процедуры для уголовно-исполнительной системы, права и обязанности в контексте чипирования граждан.

В современном мире происходит бурное развитие информационных технологий. Данные 

технологии стремительно распространяются. Каждый год мы узнаем о новых изобретениях, которые 
применяются во всех сферах жизни человечества. Невозможно не отметить, что в наше время происходит бурное внедрение информационных технологий и в УИС. Разрабатываются новые методы 
для персонального надзора за осужденными. Некоторые методы могут повлиять на дальнейшее законопослушное поведение граждан, но при этом они будут противоречить многим законам.

27 декабря 2009 г. Президентом РФ был подписан Федеральный закон от № 377-ФЗ, которым 

с 10 января 2010 г. введены в действия положения законодательства об ограничении свободы, при 
этом данное наказание предстало в принципиально ином виде. Законодателем был использован 
опыт применения ограничения свободы как альтернативы лишению свободы в зарубежных странах 
(Великобритании, Франции, Италии, Швеции, Швейцарии, Испании, и Республике Казахстан). Следует рассмотреть понятие «ограничение свободы».

Ограничение свободы – это такой вид уголовного наказания, который предусматривает собой 

совокупность обязанностей и запретов, налагаемых судом на осужденного, которые исполняются без 
изоляции осужденного от общества, но при этом за ним осуществляется надзор со стороны специа

ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА И ПРАКТИКА

10

лизированного государственного органа1. Суть такого ограничения свободы заключается в том, что 
осужденный находится без изоляции от общества.

Существует средство персонального надзора – СЭМПЛ. Данное средство является одним из 

видов уголовной ответственности.

СЭМПЛ – это совокупность средств персонального надзора и контроля и технические сред
ства и устройства региональных информационных центров обеспечивающие дистанционный надзор 
за осужденными и контроль выполнения предписанных им ограничений путем индивидуальной 
идентификации и контроля местонахождения в установленных местах.

Суть СЭМПЛ заключается в том, что это такая информационная системой наблюдения и от
слеживания, созданная с целью осуществления мониторинга с использованием технологий GPS, 
ГЛОНАСС, средств телефонии, Интернета, специальных приемопередающих радиоустройств и индивидуальных средств идентификации лиц, имеющих ограничения свободы по решению суда.

Люди, которые находятся под домашним арестом, снабжены специальными электронными 

браслетами. Следует отметить, что введение данной технологии представляет альтернативу некоторых видов наказаний, например, домашний арест. Чтобы не заключать гражданина, совершившего 
правонарушение, в помещение камерного типа, в его доме устанавливается специальный электронный маячок, который связан с базовой станцией. Человеку определяют маршрут и режим дня, а контроль будет осуществляться через спутниковое наблюдение с помощью браслета, который подключен к сети сотовых операторов.

Можно выделить минусы использования данного оборудования. В числе основных причин 

недостаточно эффективного применения СЭМПЛ отмечаются такие, как проблемы, связанные с технической недоработкой средств контроля, что в свою очередь влияет на их дальнейший срок службы 
использования. Отмечают, что данные браслеты подвергаются к частой поломке.

По состоянию на 1 сентября 2019 г. в учреждениях уголовно-исполнительной системы Рос
сии содержалось 536 760 чел. (-26 406 чел. к 01.01.2019), в том числе:

– в 702 исправительных колониях отбывало наказание 435 713 чел. (-25 210 чел.), в том числе:
в 122 колониях-поселениях отбывало наказание 33 247 чел. (-662 чел.);
в 7 исправительных колониях для осужденных к пожизненному лишению свободы и лиц, ко
торым смертная казнь в порядке помилования заменена лишением свободы, отбывало наказание
2 019 чел. (-10 чел.);

– в 210 следственных изоляторах и 95 помещениях, функционирующих в режиме след
ственного изолятора при колониях, содержалось – 98 663 чел. (-1 059 чел.);

– в 8 тюрьмах отбывало наказание 1 167 чел. (-45 чел.);
– в 23 воспитательных колониях для несовершеннолетних – 1 217 чел. (-92 чел.).
Следует отметить, что доля осужденных второй раз умерено снижалась, сократившись с 

29 % в 2003–2004 гг. до 23–24 % в 2010–2013 гг., а затем до 18 % в 2017–2018 год.

Доля осужденных третий раз и более, напротив, значительно увеличивается в последние го
ды – с 20–21 % в 2004–2008 гг. до 36 % в 2018 году2.

Статистика показывает, что большинство повторных правонарушений совершаются людьми, 

которые раннее находились в местах лишения свободы. Данная информация заставляет задуматься 
о новых методах контроля ранее осужденных лиц, рецидивистов.

Чтобы избежать повторных правонарушений, предлагается рассмотреть вопрос о чипирова
ние людей в УИС. Для начала стоит разобраться, что такое чипирование людей вообще.

Чипирование – это «операция», которая способна избавить человека от необходимости но
сить с собой всевозможные электронные аксессуары. Сам чип – это такое устройство, вживленное в 
живой организм, которое посредством нейронных связей соединяется с мозгом.

Как проходит данная «операция»: в весьма толстую иглу-штифт устанавливается микрочип. 

Затем он аккуратно вводится под кожу под анастезией3.

Следует рассказать про большие возможности и преимущества данной микросхемы. В мини
атюрную стеклянную капсулу помещают микросхемы с NFC-метками и датчиками. Следует отметить,