Сергей Есенин: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам

Солнцева Н. М.
Сергей Есенин. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. 6-е издание / Н. М. Солнцева. — М.: Издательство Московского университета, 2017. — 88 с. — (Перечитывая классику).
ISBN 978-5-19-010991-7

В книгах серии «Перечитывая классику» содержится современный анализ 
произведений, входящих в школьные программы по литературе. Впервые обстоятельно освещаются духовно-нравственные и религиозные аспекты творчества русских писателей XIX–XX вв. Серия предлагается как база современных 
знаний по русской литературе, необходимая для сдачи школьных экзаменов 
и поступления в любой вуз.
В книге доктора филологических наук Н. М. Солнцевой рассмотрены мировоззренческие искания Сергея Есенина — и христианина, и радикала, особенности творческого пути поэта, его эстетические ориентации. Поэзия Есенина представлена в контексте мотивов и образов творчества В. Жуковского, 
А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Блока, С. Клычкова, Н. Клюева, Б. Пастернака, 
Ф. Вийона и других поэтов.
Книга адресована учителям школ, лицеев, гимназий, старшеклассникам, абитуриентам, студентам, специалистам-филологам и всем, кто любит творче ство 
Есенина.

С60

УДК 82-1
ББК 82.3Р

ПР-М© Н.М. Солнцева, 2017
© Издательство Московского университета, 2017
ISBN 978-5-19-010991-7

УДК 82-1
ББК 82.3Р
 С60

НАЧАЛО  s

Сергей Александрович Есенин вышел из крестьянской элиты. Он родился в 1895 году в селе Константиново Рязанской 
губернии. Талант Есенина, его мировоззренческие искания, 
темы его творчества, эстетические пристрастия, его этика, — 
все это корнями уходило в детство. Исподволь русский писатель — будь то Толстой, Горький, Аксаков, Бунин, Ремизов, 
Куприн или Шмелев — искал в детстве отправную точку своего духовного пути. Как написал уже в пору «Москвы кабацкой» Сергей Есенин, «Все живое особой метой / Отмечается 
с ранних пор».
Для понимания феномена Есенина следует иметь в виду, 
что он родился и рос в семье, в которой проявлялась религиозная культура. В расположенном напротив реставрировавшейся церкви доме бабушки по отцовской линии селились 
монахи и художники. Бабушка по материнской линии водила 
внука в монастырь за сорок верст! В ее доме собирались слепцы, странники, они пели духовные стихи — о рае, о Миколе, 
о Лазаре, о граде неведомом. Уже в ту пору Есенин узнал о 
земле обетованной, о непременном грядущем рае, об ином 
мире — и эти темы отзовутся потом в его творчестве. По субботам и воскресеньям дед Федор Андреевич Титов, знаток духовных стихов и Библии, излагал ему священную историю. 
Есенин не был церковным человеком; в семье он приобщался 
к православию, на экзаменах в Константиновском земском 
училище по закону Божию и чтению на церковнославянском 
языке он получил пятерку, но по природе своей был «забиякой и сорванцом». Эта двойственность — стремление к духовному покою и мятежность, кротость и страстность — выразилась в его лирике.

r  НАЧАЛО  s

Семья. Романтические тенденции в раннем творчестве. Религиозные воззрения. 
Стилевые ориентации

r  НАЧАЛО

И в семье матери, и в семье отца знали, что такое достаток, 
что такое быть хозяином. Один дед был грамотеем и старостой, другой имел баржи, потом утонувшие и сгоревшие, держал 
работника и работницу. Хоть удача и отвернулась от семьи, но 
сохранилось чувство самоуважения. В «Анне Снегиной» героя, то есть самого Сергея Есенина, земляки назовут кулаком.
Семейные традиции были дополнены образованием Есенина. Окончив Константиновское земское училище, он продолжил образование в Спас-Клепиковской церковно-учительской школе. В нем была страсть к чтению. К тому же он 
рано открыл в себе поэтический дар — писать стихи начал 
еще в земском училище.
В Москву Сергей Есенин приехал в 1912 году. Это был юноша с развитым самосознанием. В молодом провинциале не 
было комплекса ученичества. Стремительно росла в нем вера 
в свои силы: конфликтует с хозяйкой конторы, в которой работает, конфликтует с отцом, который его содержит, работает 
в книжном магазине и увольняется оттуда: он поэт! стихи его 
прокормят! Наконец в 1913 году он устраивается на работу в типографию товарищества И.Д. Сытина — получает и финансовую независимость, и возможность читать: все, помногу и 
жадно. В том же году он начинает заниматься на историкофилософском отделении Московского городского народного 
университета им. А.Л. Шанявского.
С. Есенин того времени — романтик и максималист1. Он 
полон идей о благородном подвиге, о святой правде, о поэтепророке, готовом клеймить порочную и слепую толпу. Он намерен прожить, не зачернив себя в греховном мире.
Юношеская бескомпромиссность породила нигилизм 
в отношении к литературному наследию. Он судил нравственным судом Пушкина за «цинизм», Кольцова — за «ложь и хитрость», Лермонтова — за «грубость и невежество», Некрасова — за «азарт и карты и притеснение дворовых», Гоголя — за 
то, что он «настоящий апостол невежества, как и назвал его 
Белинский в своем знаменитом письме». Но подлинное отношение Есенина к классике выразилось в творчестве: в своих 

1 Взгляды молодого С. Есенина отражены в его письмах к Г. Панфилову. Здесь и далее письма цитируются по изд.: Сергей Есенин в стихах 
и жизни. Письма. Документы. М., 1995. С. 27.

НАЧАЛО  s

ранних и поздних стихах он следовал традициям и Пушкина, 
и Кольцова, и Лермонтова, и Некрасова, и Гоголя.
В раннем стихотворении «Поэт» Есенин, явно ориентируясь на романтиков и символистов, создал образ поэта-страдальца, живущего по романтическому канону двоемирия: «Он 
бледен. Мыслит страшный путь. / В его душе живут виденья». 
Это чердачный житель, маргинал: «Сидит он в тесном чердаке, / Огарок свечки режет взоры, / И карандаш в его руке / 
Ведет с ним тайно разговоры». Такой образ одинокого творца 
уже был создан Блоком в осенних стихах 1906 года — в так называемом чердачном цикле, написанном в свою очередь под 
влиянием городской поэзии Некрасова: «Да и меня без всяких 
поводов / Загнали на чердак. / Никто моих не слышал доводов, / И вышел мой табак». Некрасовские мотивы, настроения русской натуралистической школы, сюжеты о маленьких 
людях с большим сердцем сказались и в ранней поэзии Есенина: его поэт, сотворив «песню грустных дум», снесет ее 
«завтра за целковый».
Один из ранних рукописных сборников С. Есенина — 
«Больные думы». Это цикл из 16 романтических стихотворений 
1911–1912 годов, в которых все тот же образ одинокого поэта, 
проживающего свою горькую судьбу. Написанные в ритме 
лермонтовских «Туч», «Думы» рассказывают о душевном декадансе лирического героя Есенина: «Думы печальные, думы 
глубокие, / Горькие думы, думы тяжелые, / Думы, от счастия 
вечно далекие, / Спутники жизни моей невеселые!»
В созданном молодым Есениным образе поэта пока еще 
мало есенинского. Он заемен и как бы повторяет уже прожитую 
другими в литературе жизнь. В стихотворении 1913 года «Грустно... Душевные муки...» — отзвуки лермонтовских мотивов1. 

1 Ориентация Есенина на поэзию Лермонтова и других классиков 
впоследствии станет особенностью есенинского стиха и определит его 
неповторимость и характерность — стих без границ, открытость цитатам, заданность на интертекст. Так, исследователи обратили внимание 
на лермонтовские источники стихотворения «Сыпь, тальянка, звонко, 
сыпь, тальянка, смело!», а именно на «Горные вершины» и «Завещание». Эта особенность стала поводом для необоснованных обвинений 
поэта в плагиате. А. Крученых в работе 1925 года «Псевдокрестьянские 
поэты. Есенин и его евангелисты», пытаясь обосновать эти обвинения, 
приводил примеры из поэзии Есенина и Лермонтова: «Но ничего в про

r  НАЧАЛО

Лермонтовский байронизм одинаково сказался в поэзии и 
раннего Блока, и раннего Есенина. В четырнадцать лет Есенин 
знал наизусть «Мцыри»; в 1916 году заявил, что жить значит 
сгореть, что жить надо не больше двадцати пяти лет, как Лермонтов; на излете своей жизни, в 1925 году, в «Письме к сестре» 
он вновь обратился к феномену Лермонтова как личностной 
и эстетической мере русского поэта: «Ты Сашу знаешь, / Саша 
был хороший. / И Лермонтов / Был Саше по плечу».
Есенин искал свой имидж в русской поэзии, опираясь на 
традиции — и литературную, и религиозную. Изначально 
в стремлении молодого Есенина к пророчеству были библейские корни — прочитав Библию как поэт, он перенес в реальную жизнь и планетарное восприятие, и исключительные, 
внеземные критерии, и пророческое начало. По воспоминаниям Вс. Рождественского, Есенин высказался однажды по 
поводу Библии и своего раннего к ней отношения: «Мне понравилось, что там все так громадно и ни на что другое в жизни не похоже. Было мне лет двенадцать — и я все думал: вот 
бы стать пророком и говорить такие слова, чтобы было и 
страшно, и непонятно, и за душу брало. Я из Исайи целые 
страницы наизусть знал»1.
Сергей Есенин исповедовал христианскую веру. Христос 
для него — совершенство. Он верил в Него не из страха, а потому что этого требовала душа. Его лирика 1910–1913 годов 
наполнена христианской образностью: природе не чужд православный канон, потому «И березы стоят, / Как большие 
свечки» («Вот уж вечер. Роса...»), и «Черная глухарка / К всенощной зовет» («Дымом половодье...»); странничество, калики, их духовные стихи и плотский аскетизм — все это соседствует со светской жизнью крестьян («Калики»).
Однако максималистские и нигилистические настроения 
Есенина отразились и на его религиозных взглядах 1910-х годов: в православии Есенина уже на раннем этапе проявлялся 

шедшем мне не жаль» — «И не жаль мне прошлого ничуть», «Стою один 
среди равнины голой» — «Выхожу один я на дорогу» и др. РГАЛИ. 
Ф. 1334, оп. 1, ед. хр. 28. О сходстве мотивов поэзии Есенина и творчества Пушкина, Лермонтова, Гоголя см.: Марченко А. Поэтический мир 
Есенина. М., 1989.
1 Рождественский Вс. Сергей Есенин // С.А. Есенин в воспоминаниях современников:  В 2 т. М., 1986. С. 124.

НАЧАЛО  s

явный еретизм. Судя по его письмам к Г. Панфилову, он верил 
в Христа как в гения, одаренного светлым умом человека, как 
в благородную душу, образец любви к ближнему — и только. 
Он словно подвергал сомнению Божественную суть Христа. 
Воззрениям поэта присущ пантеизм: сам Отец Небесный для 
него — своего рода аллегория царства природы.
Христос, как считал Есенин, указал, как надо жить, но не 
сказал, ради чего следует жить. Поэт пришел к выводу 
о том, что истина жизни — в единстве всего мира, что «все 
люди — одна душа», и это убеждение впоследствии оказало 
сильнейшее влияние и на его мироощущение, и на содержание его поэзии. Вера в единую душу скорректировала мировоззренческую позицию Есенина, уберегла его от крайностей, 
от саморазрушения в самые критические, левацкие периоды 
его жизни, сдержала его утопические, бунтарские настроения, направляла его к гармонии и покою. Благодаря этой идее 
он, в отличие от других поэтов революционной эпохи, не мог 
оправдать жертвенную кровь ради светлого будущего.
Концепция одной души определила и восприимчивость 
Есенина к поэтическим мирам своих кумиров Лермонтова и 
Пушкина, готовность самовыражаться через их стих, их образ, их идеи. В ней, по-видимому, следует искать и первопричину есенинского космизма, заданность на единство земного 
и небесного начал, на метафору как модель единого мира.
Но эта же психологическая открытость стала внутренней 
причиной жизненных неурядиц Есенина, его семейной, бытовой, общественной неустроенности. В нем как бы отсутствовал экзистенциальный барьер: раз люди воплощаются 
друг в друге, невозможно отгородиться от человечества. Натура его была трагически открыта миру, душа не защищена, 
в нем словно было атрофировано чувство самосохранения — 
отсюда крайности в поведении и импульсивность его судьбы 
в целом.
Эта же идея одной души увела поэта в еретизм. Уверяя себя 
в том, что мир един, он в 1910-е годы пришел к хлыстовскому 
заключению о тождестве человека и Христа: «Люди, посмотрите на себя, не из вас ли вышли Христы и не можете ли вы 
быть Христами? Разве я при воле не могу быть Христом, разве 
ты тоже, — спрашивал он Г. Панфилова, — не пойдешь на 
крест, насколько я тебя знаю, умирать за благо ближнего?» Ре

r  НАЧАЛО

лигиозное вольнодумство Есенина не было явлением исключительным — серебряный век русской литературы прошел 
через испытание сектантством, от хлыстовства, голгофского 
христианства до тяги к сатанизму. Это касалось и поэтов символистского круга, и поэтов крестьянского мироощущения, 
включая Клюева1. Возникавшие время от времени религиозные сомнения вскоре приведут Есенина и к религиозно-утопическим темам, и к раздвоению его лирического героя на 
кроткого праведника и «хулигана». Для его последующей 
жизни будет величайшей необходимостью снять противоречия своих «я» и найти между ними согласие.
Религиозный и эстетический нигилизм Есенина 1913 года 
был непосредственно связан с его увлечением политической 
борьбой: он агитировал среди рабочих, распространял демократическую литературу, филеры охранки наблюдали за ним. 
Его участие в антиправительственных мероприятиях не имело партийного характера, оно явилось следствием его романтических настроений и стремлений к идеалу. Забастовки для 
него — святое дело, но и авторитет государя непреложен.

Стихи Сергея Есенина, датированные им самим 1910–
1913 годами, содержали в себе неожиданную для литературы 
серебряного века культуру. Николай Клюев, Сергей Клычков 
и Сергей Есенин, при всех различиях их религиозных и эстетических исканий, внесли в литературу того времени органическое 
начало, крестьянское видение мира, Бога, поэтического слова. 
Ранняя лирика Есенина выразила оригинальное, есенинское 
понимание образа. Уже в 1910 году он создал метафорический 
язык, который впоследствии стал стилевой особенностью его 
поэзии. Он словно не мог обойтись без тропа, словно не признавал главенства автологического стиля, и стремился уйти от 
прямых, непосредственных значений слова. Теоретическое 
и философское обоснование метафоричности своей поэзии 
Есенин предложит много позже — в 1918 году в «Ключах Марии». Рядом с автологическим образом типа «В поле, склоняясь к побегам, / Ходят грачи в полосе» в есенинских пейзажах 
начала 1910-х годов разворачивались метафоры и сравнения: 

1 См.: Солнцева Н. Китежский павлин. Филологическая проза: документы, факты, версии. М., 1992.

НАЧАЛО  s

«Дымом половодье / Зализало их. / Желтые поводья / Месяц 
уронил»; «Сыплет черемуха снегом, / Зелень в цвету и росе»; 
«Распоясала зарница / В пенных струях поясок» и т.д.
При заданности на ассоциативность, неоднозначность образа Есенин начал создавать свои стихи по характерному для 
романсного стиля принципу синтаксической простоты и 
стройности, что соответствовало непосредственности, искренности, открытости эмоций и впечатлений, выраженных 
в стихе. Он стремился ограничить фразу строкой или двумя: 
«Выткался на озере алый свет зари. / На бору со звонами плачут глухари. / Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. / Только 
мне не плачется, на душе светло»1; «Тихо дремлет река. / Темный бор не шумит. / Соловей не поет, / И дергач не кричит»; 
«Капли жемчужные, капли прекрасные, / Как хороши вы 
в лучах золотых, / И как печальны вы, капли ненастные, / 
Осенью черной на окнах седых». И. Грузинов в своих воспоминаниях донес до нас высказывание Есенина по этому поводу: «Переносы предложения из одной строки в другую в первый раз я заметил у Лермонтова. Я всегда избегал в своих 
стихах переносов и разносок. Я люблю естественное течение 
стиха. Я люблю совпадение фразы и строки»2. В фонетическом отношении Есенин, опять же избегая усложненности, 
загруженности стиха, делал акцент на гласные и сонорные 
звуки, что и естественно для славянской речи и свойственно 
романсному стилю.

1 Стихотворение датировано Есениным 1910 годом, однако чувственный опыт, выраженный в нем, дает повод современным текстологам, в частности С.И. Субботину, сомневаться в верности датировки. 
Известно, что это стихотворение он читал П.Н. Сакулину в 1913 году. 
Опубликовано оно в 1915 году в журнале «Млечный путь», № 3. Редактор собрания стихотворений Есенина И.В. Евдокимов свидетельствовал, что в датировке своих стихов у Есенина не было абсолютной уверенности.
2 Грузинов И. С. Есенин разговаривает о литературе и искусстве // 
Сергей Есенин в стихах и жизни. Воспоминания современников. М., 1995. 
С. 259. И. Грузинов ссылается на положение книги А. Востокова «Опыт 
о русском стихосложении» (1817): переносы, заимствованные русской 
поэзией у греков и римлян, не характерны для русского песнопевца и 
сказочника. Ссылка И. Грузинова примечательна и в связи с жанровыми 
особенностями романса, означавшего в романских литературах песню 
на народном языке как альтернативу латыни.

r  1914—1915

Звезда Есенина зажглась в 1914 году. Нет юноши — максималиста и нигилиста, нет лирического героя — страдальца и 
нытика, горевшего отраженным светом романтиков и декадентов, но есть сформировавшийся в религиозных и эстетических воззрениях поэт. В лирике он выражает свое, есенинское, 
отношение к миру как к гармонии. Философский критерий 
поэта — покой, статика. Его эмоциональная тема — благодать, радость. Лирический герой кротко принимает земной 
мир как Божий дар и готов к небесному бытию: «Все встречаю, все приемлю, / Рад и счастлив душу вынуть. / Я пришел 
на эту землю, / Чтоб скорей ее покинуть» («Край любимый! 
Сердцу снятся...»).
В православной теме Есенин лирик и импрессионист. 
В религиозной образности его стихов нет книжной культуры 
близкого ему по духу Н. Клюева, ученого старообрядца. Смысл 
православной темы в поэзии Есенина — не канон, а эмоция. 
В «Пасхальном благовесте» главное — не светлый праздник 
Пасха, а ликование души лирического героя. В «Троицыно 
утро, утренний канон...» Троица — контекст лирического состояния героя: это стихотворение о «хмельной весне», «праздничном сне», о прощании поэта с молодостью: «Пойте в чаще, 
птахи, я вам подпою, / Похороним вместе молодость мою».
В лирике Есенина появляются православные по тематике 
сюжетные стихи, близкие по жанру балладе. Это балладное 
начало присутствует в духовных стихах поэта. В духовном 
стихе «Шел Господь пытать людей в любови...» Есенин описывает встречу неузнанного Господа и старого деда, подавшего Ему на бедность. Он создает близкое псалму стихотворение 
«Не ветры осыпают пущи...», в котором доминирует чувствен
r  1914–1915  s

Православная тема в лирике 1914 года. Крестьянский рай. Стиль. Петербургский 
период. Начало есенинского двойничества

1914—1915  s

ное начало — откровение о своей любви и своей скорби о «...
возлюбленной Мати / С Пречистым Сыном на руках». Россия 
в духовной лирике Есенина 1914 года избрана и Спасом, и Богородицей, и святыми: в «Миколе»1 именно Господь посылает 
милостника в русский край, в «Егории» святой — народный 
заступник, в «Богатырском посвисте» ангелы предупреждают 
мужика о нашествии немцев. Православная образность, христианские сюжеты, ориентация на духовные жанры — все это 
не было в творчестве Есенина только компонентами формы. 
В. Ходасевич, например, видел в Есенине поэта-полуязычника, лишь использовавшего образы христианского мифа2. Однако Есенин этого периода — христианин по мироощущению; христианские настроения поэта, христианский образ 
мышления выразились прежде всего в темах его лирики.
Родина в творчестве Есенина долгое время оставалась его 
единственной любовью. Он объяснялся в любви не женщине, 
а благодатной родине. Лейтмотив поэзии Есенина 1914 года — 
благодать: «Выйду на озеро в синюю гать, / К сердцу вечерняя 
льнет благодать» («Черная, потом пропахшая выть!»). Статичный деревенский пейзаж освящен Божьей благодатью. Пейзажная метафора соединена с евангельскими образами. Так, 
в стихотворении «Сохнет стаявшая глина...» образ ветра, «рыжего ласкового осленка», сочетается с образом Христа («Ктото в солнечной сермяге / На осленке рыжем едет»), которому 
поклоняется вся природа. В стихотворении «Чую радуницу 
Божью...» природа — олицетворение Христа: «Между сосен, 
между елок, / Меж берез кудрявых бус, / Под венком, в кольце 
иголок, / Мне мерещится Исус»; Иисус зовет лирического героя в дубравы «как во царствие небес».
Лирический герой поэзии Есенина той поры кроток, как 
сама Русь. Он — пастух в хоромах природы, в «межах зыбистых полей». Его мирочувствование пантеистично, он сопричастен космосу: «Я молюсь на алы зори, / Причащаюсь у ручья» («Я пастух, мои палаты...»). Это не пасторальный 
Лель — вариант античных пастухов, а носитель библейской 
ментальности. Само определение «пастух» уже в ранней ли
1 Датируется 1913–1914 годами.
2 См.: Ходасевич В. Есенин // Сергей Есенин в стихах и жизни. Воспоминания современников. С. 188–206.