Суицидология: прошлое и настоящее: проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах

СУИЦИДОЛОГИЯ

ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ

ПРОБЛЕМА САМОУБИЙСТВА
В ТРУДАХ ФИЛОСОФОВ,
СОЦИОЛОГОВ,
ПСИХОТЕРАПЕВТОВ
И В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ

Москва
«КОГИТОЦЕНТР»
2001

СОДЕРЖАНИЕ

От составителя
КЛИНИЧЕСКАЯ И ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПАРАДИГМА САМОУБИЙСТВА ... 5

ИСТОРИКОФИЛОСОФСКИЙ РАЗДЕЛ ........................................... 7

ВВЕДЕНИЕ К ИСТОРИКОФИЛОСОФСКОМУ РАЗДЕЛУ.............................. 9
Луций Анней Сенека
НРАВСТВЕННЫЕ ПИСЬМА К ЛУЦИЛИЮ ..................................................... 28
Мишель Монтень
ОПЫТЫ ................................................................................................................. 39
Давид Юм
О САМОУБИЙСТВЕ ............................................................................................ 47
Артур Шопенгауэр
НОВЫЕ ПАРАЛИПОМЕНЫ ............................................................................... 57
Федор Достоевский
ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ ....................................................................................... 63
Карл Ясперс
НЕОБУСЛОВЛЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ, ВЕДУЩИЕ ЗА ПРЕДЕЛЫ
НАЛИЧНОГО БЫТИЯ ......................................................................................... 72
Николай Бердяев
О САМОУБИЙСТВЕ ............................................................................................ 89
Анатолий Кони
САМОУБИЙСТВО В ЗАКОНЕ И ЖИЗНИ ...................................................... 113
Иван Сикорский
ЭПИДЕМИЧЕСКИЕ ВОЛЬНЫЕ СМЕРТИ И СМЕРТОУБИЙСТВА
В ТЕРНОВСКИХ ХУТОРАХ (БЛИЗ ТИРАСПОЛЯ) ........................................ 139
Павел Ковалевский
САУЛ, ЦАРЬ ИЗРАИЛЕВ .................................................................................. 155
Павел Ковалевский
ЛЮДВИГ II, КОРОЛЬ БАВАРСКИЙ ............................................................... 170
Юрий Лотман
ИТОГ ПУТИ ........................................................................................................ 193
Владислав Ходасевич
КОНЕЦ РЕНАТЫ ............................................................................................... 204
Борис Пастернак
ЛЮДИ И ПОЛОЖЕНИЯ ................................................................................... 215
Борис Херсонский
СМЫСЛ ЖИЗНИ: ОБРЕТЕНИЕ И УТРАТА ................................................... 217

КЛИНИКОПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ РАЗДЕЛ ................................ 227

ВВЕДЕНИЕ К КЛИНИКОПСИХОЛОГИЧЕСКОМУ РАЗДЕЛУ .................. 229
Эмиль Дюркгейм
САМОУБИЙСТВО ............................................................................................. 239
Зигмунд Фрейд
ПЕЧАЛЬ И МЕЛАНХОЛИЯ .............................................................................. 255

Эрл Гроллман
СУИЦИД: ПРЕВЕНЦИЯ, ИНТЕРВЕНЦИЯ, ПОСТВЕНЦИЯ ...................... 270
Эдвин Шнейдман
ДЕСЯТЬ ОБЩИХ ЧЕРТ САМОУБИЙСТВ И ИХ ЗНАЧЕНИЕ
ДЛЯ ПСИХОТЕРАПИИ ..................................................................................... 353
Эдвин Шнейдман
ДУША САМОУБИЙЦЫ ..................................................................................... 360
Кристофер Лукас и Генри М. Сейден
МОЛЧАЛИВОЕ ГОРЕ. ЖИЗНЬ В ТЕНИ САМОУБИЙСТВА ........................ 403
Хайнц Хензелер
СУИЦИДЫ: СЛУЧАИ И ТЕНДЕНЦИИ .......................................................... 441
Александр Моховиков
СУИЦИДАЛЬНЫЙ КЛИЕНТ: ВЗГЛЯД ГЕШТАЛЬТТЕРАПЕВТА ............... 453

ЛИТЕРАТУРНОХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РАЗДЕЛ ......................... 463

ВВЕДЕНИЕ К ЛИТЕРАТУРНОХУДОЖЕСТВЕННОМУ РАЗДЕЛУ ............. 465
Поэзия Древнего Египта
[СПОР РАЗОЧАРОВАННОГО СО СВОЕЙ ДУШОЙ] ..................................... 473
Герман Мелвилл
МОБИ ДИК, ИЛИ БЕЛЫЙ КИТ ...................................................................... 477
Ги де Мопассан
САМОУБИЙЦА .................................................................................................. 480
Шарль Бодлер
ВЕРЕВКА ............................................................................................................ 485
Анри де Ренье
НЕИЗЪЯСНИМОЕ ............................................................................................. 489
Рюноскэ Акутагава
ЖИЗНЬ ИДИОТА ............................................................................................... 494
Юкио Мисима
ПАТРИОТИЗМ ................................................................................................... 510
Хорхе Луис Борхес
«БИАТАНАТОС» ................................................................................................. 529
Антон Чехов
ДВА ГАЗЕТЧИКА ................................................................................................ 533
Иван Бунин
ДОЖДЬ ................................................................................................................ 536
Александр Куприн
БРЕГЕТ ................................................................................................................ 540
Александр Грин
СУДЬБА, ВЗЯТАЯ ЗА РОГА ............................................................................... 548
Георгий Иванов
НЕВЕСТА ИЗ ТУМАНА ..................................................................................... 552
Александр Введенский
ГДЕ. КОГДА. ....................................................................................................... 563
Источники .................................................................................................................. 567

От составителя

КЛИНИЧЕСКАЯ И ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ

ПАРАДИГМА САМОУБИЙСТВА

Книга, которую держит в руках читатель, является одной из первых изданных на русском языке хрестоматий, посвященных важнейшей проблеме современности — проблеме самоубийства, которое
представляет собой наиболее яркое и открытое проявление саморазрушающего поведения человека.
После периода пристального и разностороннего интереса к многообразным аспектам суицида, проявленного русскими психиатрами,
психологами, философами, юристами, писателями и общественными деятелями в конце Х1Х – начале ХХ века и в послеоктябрьскую
эпоху, над этой проблемой на долгие десятилетия повисла завеса молчания. Не исключено, что советскую власть в суициде возмущало
прежде всего самоуправство. Произвольный, независимый от тоталитарной власти акт, пусть даже такой, как самоуничтожение, наглядно свидетельствовал о том, что в стране все же сохраняется неуправляемая жизнь, бытие неконтролируемых личностей. Самоубийства
считались недопустимыми и по причине того, что прерогатива личного выбора была узурпирована государством, которое не могло допустить мысли, что право казнить по собственному желанию принадлежит комуто еще. Кроме того, открытый разговор о самоубийстве,
естественно, оказал бы разрушительное воздействие на миф о стопроцентном единодушии счастливого социалистического общества. Тот,
кто даже едва затрагивал эту тему, становился, подобно Николаю Эрдману, обреченным на всю оставшуюся жизнь. Свидетельница той
трагической эпохи Надежда Мандельштам писала, что в те годы самоубийца приравнивался к дезертиру. Допустить, чтобы в прекрасной
армии строителей социализма бывали случаи дезертирства, было невозможно.
После распада СССР стало очевидным фактом, что во всех европейских государствах, возникших на его территории, уровень самоубийств

является самым высоким в мире, а проблема саморазрушающего
поведения с каждым годом принимает все более угрожающие, эпидемические масштабы. Это определяет необходимость принятия неотложных мер профилактики, прежде всего создания национальных программ превенции суицидов.
Существенной предпосылкой этих действий является возможно
более полное ознакомление профессионалов и самых широких кругов общественности с историческим контекстом и современным состоянием проблемы аутоагрессивного поведения. Совершенно очевидно, что заинтересованный в ней читатель вряд ли обнаружит
на своей книжной полке более 3–4 наименований книг по этой проблеме, изданных за последнее десятилетие.
Данная хрестоматия призвана восполнить этот серьезный пробел.
По сравнению с первым изданием (Киев: Издательство А.Л.Д., 1996)
она существенно дополнена. Предлагаемые вниманию читателя тексты, публикуемые целиком или в виде наиболее важных фрагментов,
сгруппированы таким образом, чтобы представить сложную проблему суицидального поведения в трех ракурсах: историкофилософской
ретроспективы самоубийства, его клиникопсихологической парадигмы и отражения суицидальных мотивов в избранных произведениях
художественной литературы.
Разумеется, эта хрестоматия не может претендовать на полноту
охвата явления и неизбежно несет на себе печать личных пристрастий, профессиональных интересов и увлечений составителя. Уже сегодня просматриваются контуры ее будущего, более полного издания,
которое, естественно, может осуществиться, если эта книга увлечет
и заинтересует тех, кто неравнодушен к бесценному дару — человеческой жизни.

А. Н. Моховиков

ИСТОРИКО~
ФИЛОСОФСКИЙ

1

РАЗДЕЛ

ВВЕДЕНИЕ К ИСТОРИКОФИЛОСОФСКОМУ РАЗДЕЛУ

Тексты, представленные в настоящем разделе, делятся на собственно философские (их авторы — Л. А. Сенека, М. Монтень, Д. Юм,
А. Шопенгауэр, Ф. М. Достоевский, К. Ясперс, Н. А. Бердяев) и историкофеноменологические (авторы которых — А. Ф. Кони,
И. А. Сикорский, П. И. Ковалевский, Ю. М. Лотман, В. Ф. Ходасевич, Б. Л. Пастернак, Б. Г. Херсонский); они служат целям осмысления феномена суицидального поведения в исторической ретроспективе. Исторический обзор суицидального поведения объясняет его
значение и смысл для человека и общества, а также дает возможность
проследить закономерности и формы его проявлений.
На протяжении человеческой истории проблему самоубийства решали вначале с технологических, позже с философских и нравственных позиций, затем, с середины прошлого столетия, к выяснению
привлекались знания из области психиатрии, антропологии, психологии, правоведения, эпидемиологии и социологии. Это позволяет
сегодня рассматривать феномен самоубийства с мультидисциплинарных позиций.
В ходе истории взгляды на сущность добровольного ухода из жизни существенно изменялись, как и его моральная оценка (грех, преступление, норма, героизм), в зависимости от соответствующего этапа развития общества и преобладавших социальных, идеологических
и этнокультуральных представлений. С глубокой древности отношение к суициду, его причины и технология тесным образом были связаны с тем, как то или иное общество, социальная группа или куль
тура воспринимали понятие смерти. Это и определяло различия
в отношении к акту аутоагрессии государства, священнослужителей,
законоучителей, философов и простых людей.
В традиционных, так называемых примитивных культурах,
на смерть смотрели двойственно. Для человека той давней эпохи она

Историкофилософский раздел

10

могла быть плохой или хорошей. Плохая смерть обычно связывалась
с самоубийством. Согласно анимистическим представлениям, суициденты после смерти превращаются в маленьких злых духов, способных наводить на живущих порчу. Эти взгляды дошли до нас в народных верованиях и преданиях ряда племен Африки, Азии и Южной
Америки, находящихся на родоплеменном этапе развития. Шаманизм, в том числе и современный, также неодобрительно относится
к суицидам. Например, буряты верят, что души покончивших с собой
превращаются в мучителей своих родственников. Местом их обитания становится водная пучина, в которую они стараются заманить
купальщиков. И хотя погребальный обряд бурят расписан до мельчайших деталей, суицидентам в нем не нашлось места. Существуют указания лишь на очень редкие, практически единичные случаи ритуальных самоубийств (например, добровольная смерть бездетных
стариков во время засухи). Отечественный этнопсихиатр В. Б. Миневич описал совершенно уникальное самоубийство стариковбурят
в древности: если у семидесятилетних людей не было внуков, считалось, что «они заедают чужую жизнь», их заставляли проглатывать
бесконечную ленту жира, и они задыхались1.
Повидимому, первым дошедшим до нас письменным источником,
сохранившим упоминания о суициде, является древнеегипетский «Спор
разочарованного со своей душой»2. Он относится к эпохе Древнего царства (XXI век до н. э.) и был написан неизвестным автором во времена
крутой ломки общественных порядков и нравов. «Спор...» проникнут
переживаниями покинутости и заброшенности, герой его чувствует
себя одиноким в окружающем обществе, в котором ему все чуждо
и враждебно. В его строках нет и намека на религиозный страх перед
добровольным завершением жизни. Вполне возможно, что по крайней
мере на определенных этапах древнеегипетской цивилизации отношение к самоубийству было вполне толерантным.
Грекоримская культура относилась к самоубийствам неоднозначно. Самоуничтожение было связано с пониманием греками и римлянами свободы, являвшейся одной из основных идей их философской
мысли. Для них свобода состояла прежде всего в свободе от внешне1
См.: Миневич В. Б., Баранчик Г. М. Психологическая антропология.–
Томск, УланУдэ, 1994.
2
См. литературнохудожественный раздел настоящего издания, а также:
Поэзия и проза Древнего Востока.– М.: Художественная литература, 1973.

го давления, в самостоятельном контроле собственной жизни. Ее высшей формой становится свобода в принятии решения — продолжать
жизнь или умереть. Свобода для них была творческой, самоубийство
поэтому в известной мере являлось креативным актом.
Древнегреческих философов в зависимости от точки зрения на допустимость самоубийства можно разделить на три группы. Пифагор
(ок. 580–500 до н.э.) и Аристотель (384–322 до н.э.) противостоят эпикурейцам, киникам и стоикам, Платон (428/427–348/347 до н.э.)
и Сократ (470/469–399 до н.э.) занимают промежуточную позицию.
Пифагорейцы представляли вселенную полной гармонии, которую
они поверяли музыкой и числом. В их понимании суицид был мятежом
против установленной богами почти математической дисциплины
окружающего мира, внесением в него диссонанса и нарушением симметрии. Аристотель считал, что смерть приходит в положенный час
и ее следует приветствовать, самоубийство — проявление трусости
и малодушия, даже если оно спасает от бедности, безответной любви,
телесного или душевного недуга. Он утверждал в «Никомаховой этике»,
что, убивая себя, человек преступает закон и поэтому виновен перед
собой как афинский гражданин и перед государством, оскверненным
пролитой кровью. Не случайно в Афинах существовал обычай отрубать
и хоронить отдельно руку самоубийцы.
Отношение Сократа и Платона к самоубийству основывается
на следующих положениях. Сократу потусторонний мир — Гадес —
не казался местом, столь отвращающим взор, как, например, герою
гомеровского эпоса. Платон был уверен, что отношения тела и души
сложны и проблематичны, злые поступки тела оскверняют душу, делая ее несчастной, и не дают возможности полностью отделиться
и вернуться в мир идей. Это идеальное существование после смерти,
не являясь прямым призывом к суициду, тем не менее создавало вполне определенную атмосферу, заставлявшую человека поверить, что
уход от земной жизни является единственным путем к совершенному бытию. Терпимое отношение к суициду содержится во взглядах
Сократа на философию как «приготовление к смерти». В диалоге
«Федон» неоднократно говорится о предпочтительности смерти перед жизнью. От этих умозаключений, казалось бы, один шаг к вопросу: «Так почему же в таком случае не самоубийство?» Но, спохватываясь, Сократ накладывает на него вето, оно недопустимо, ибо жизнь
человека зависит от богов: «Не по своей воле пришел ты в этот мир
и не вправе устраниться от собственного жребия». Однако он все же
оставляет лазейку: добровольная смерть может быть позволительной,

Введение

Историкофилософский раздел

12

если необходимость ее указана всевидящими богами. Существенно,
что Сократ устанавливает ассоциативную связь между бессмертием
души и добровольной смертью. Платон также полагал, что разум дается человеку для того, чтобы иметь мужество переносить жизнь, полную горестей и страданий3.
Для представителей третьего направления сущность жизни и смерти не была серьезной проблемой. Эпикур (341–270 до н.э.) и его ученики, полагая целью жизни удовольствие, считали суицид возможным и даже желательным («…самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам
никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть
наступает, то нас уже нет»4). Стоики же скорее были озабочены страхом
потери контроля, в том числе над собственной жизнью. Чтобы избавиться от него, они утверждали: если обстоятельства делают жизнь невыносимой или наступает пресыщение, следует добровольно расстаться с ней.
В императорском Риме под влиянием философии стоицизма возникло патетическое отношение к смерти. В «Анналах» Тацит (ок.58–
после 117) весьма подробно описывает обстоятельства самоубийства
Сенеки и его жены («Анналы», 15.60–64). Рассказывая о насильственной смерти одного римлянина по имени Азиатик во время правления
императора Клавдия («Анналы», 11. 3), Тацит говорит, что свобода
состояла только в выборе способа своей смерти. Для Цицерона (106–
43 до н.э.) суицид не являлся большим злом. Цель жизни состоит
в том, чтобы жить и любить себя в соответствии с природой: самоубийство для мудреца, желающего быть верным ей до конца, могло
быть вполне полезным. Стоики не верили в любящее, заботящееся
божество и были далеки от того, чтобы признавать ценностью преходящий человеческий успех. Они ценили неограниченное проявление
свободы, которое предусматривало и право выбора одного из многих
вариантов ухода из жизни. Смерть описывалась стоиками как акт
освобождения, в котором, например, Плиний Младший (61/62–около 114) усматривал превосходство человека над богами.
Тема самоубийства была одной из основных в письмах Луция Аннея Сенеки (ок.4 до н.э.–65 н.э.) — в последнем, итоговом произведении мыслителястоика. В качестве наставника он обращался к Луци3
См.: Платон. Сочинения. В 3 т. – М.: Мысль, т. 2, с. 11–94; т. 3(1), с. 288;
т. 3(2), с. 363.
4
Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Книга Х. Эпикур.– М.: Мысль, 1979, с. 433.

лию, одному из своих учеников, страстно желавшему стать настоящим
философом. Смерть, по мнению Сенеки, должна быть хорошей, то есть
лишенной страсти и эмоций. Для него основным критерием являлась
этическая ценность жизни: «Раньше ты умрешь или позже — неважно,
хорошо или плохо, — вот что важно. А хорошо умереть — значит, избежать опасности жить дурно»5. Цицерон, Сенека и знаменитый автор
«Сатирикона» Петроний Арбитр (год рожд.неизв.–66 н.э.) свои философские взгляды претворили в жизнь. Видимо, во времена Тиберия,
Калигулы и Нерона, дома Клавдиев, «ненавистного богам и людям»,
подобное отношение к саморазрушению не было лишено оснований.
Наиболее значительные из «Нравственных писем к Луцилию», имеющие отношение к теме суицида, открывают настоящий раздел.
Древние иудеи относились к самоубийству отрицательно. Для них
свобода была не меньшей экзистенциальной ценностью, чем для греков, но решали они эту проблему принципиально иначе. Бог дал каждому свободу принимать решения и следовать им. Если человек верит,
что Бог господствует над землей и принимает эти отношения,
то он становится свободным от желания самодеструкции. Иудаизм
относился к жизни творчески, как к непреходящей ценности. Человек в этом смысле был не соперником Богу, а, скорее, равноправным
партнером в продолжающейся работе творения. В этом контексте самоубийство выглядит как помеха, отвержение возможности творческого созидания жизни. Оно было категорически запрещено Торой.
Это определялось уже первыми строками книги Бытия, утверждавшими, что жизнь хороша, ее следует ценить, никогда не отчаиваться, ибо
за всем, что бы ни происходило, стоит Бог. Маленький кочевой народ,
каким были древние иудеи, неоднократно в своей истории подвергавшийся нападениям неприятелей, не мог позволить себе роскошь лишиться хотя бы одного мужчины, поскольку в чрезвычайных обстоятельствах это грозило исчезновением рода. В священных книгах
Торы описаны лишь единичные случаи самоубийства, например,
Самсона, принуждавшегося к идолопоклонству филистимлянами;
царя Саула и его оруженосца при угрозе пленения врагом; Ахитофеля,
предавшего своего повелителя, царя Давида. Даже в проникнутых экзистенциальным пессимизмом книгах Иова и Екклесиаста видна глубокая привязанность к жизни. Иов, например, по всем современным

Введение

5
Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию. Трагедии. – М.: Художественная литература, 1986, с. 130