Травма рождения и ее значение для психоанализа

ОттО РАНК

Москва

«КогитоЦентр»

2009

Предисловие и перевод с немецкого 

Е.Н. БакаНова

Травма рождения 

и ее значение

для психоанализа

УДК 159.9
ББК 88

Перевод с немецкого 

Е.Н. Баканова

Все права защищены. Любое использование материалов данной книги 

полностью или частично без разрешения правообладателя запрещается

Ранк О. 
Травма рождения и ее значение для психоанализа / Пер. с нем.— 
М.: «Когито-Центр», 2009.— 239 с. (Библиотека психоанализа)

В своей фундаментальной работе классик психоанализа подробно 
разбирает неизбежный и самый глубокий травматический опыт 
в жизни каждого человека — травму рождения. В ней он видит 
важнейший элемент психического развития, а также корень 
всех страхов и неврозов, и рассматривает желание вернуться во 
внутриутробное состояние как основополагающую силу, управляющую психической жизнью индивида. На этом основании он 
формулирует главную цель психотерапии — помочь пациенту 
заново пережить эту травму и справиться с тревогой, связанной 
с отделением от матери.
Книга адресуется всем, кто интересуется проблемами глубинной 
психологии и психоанализа.

В оформлении использован рисунок 

первого российского психоаналитика И.Д. Ермакова, 

любезно предоставленный его дочерью М.И. Давыдовой

© «Когито-Центр», перевод на русский язык, оформление, 2009

ISBN 978-5-89353-286-9

Р 22

СОДЕРЖАНИЕ

ПРедислОвие ПеРевОдчиКА ......................................................5

ПРедвАРительНые зАмечАНия  ................................................ 31

АНАлитичесКАя ситуАция ...................................................... 35

иНфАНтильНый стРАх ............................................................ 43

сеКсуАльНОе удОвлетвОРеНие ................................................. 57

НевРОтичесКАя РеПРОдуКция  ................................................ 69

симвОличесКОе ПРисПОсОблеНие ........................................... 89

ГеРОичесКАя КОмПеНсАция ...................................................109

РелиГиОзНАя сублимАция ....................................................117

худОжествеННАя идеАлизАция .............................................133

филОсОфсКАя сПеКуляция ...................................................151

ПсихОАНАлитичесКОе ПОзНАНие ............................................163

теРАПевтичесКОе вОздействие ...............................................177

литеРАтуРА .........................................................................191

ПРимечАНия .......................................................................201

НесКОльКО слОв О ПеРевОдчиКе .............................................231

Предисловие переводчика

У

важаемый читатель! Перед Вами книга, из которой Вы 
можете узнать, что все мы при нашем появлении на этот 
свет прошли через психическую травму, которая на про
тяжении всей последующей жизни остается тем более актуальной, чем менее она осознана нами.

По происхождению эта травма много древнее нашего биоло
гического вида Homo sapiens. Нашему виду 40 тысяч лет, а травме 
рождения…

Два милиона лет назад первые представители биологи
ческого рода гоминид, наши предки-австралопитеки, перешли 
к прямохождению, и это повлекло за собой анатомо-физиологические изменения, сделавшие роды смертельно опасными, а при 
«благоприятном» исходе — катастрофически мучительными*.

На протяжении двух миллионов лет прачеловечество и че
ловечество в какой-то степени осознавали страдания матерей, но 
были не в состоянии понять мук ребенка. Это был поистине грандиозный паралич человеческого сознания: еще совсем недавно 

* 
Русский физиолог, профессор Ленинградского университета и Сельскохозяйственного института А.В. Немилов в сравнительно-физиологическом исследовании 1920-х годов показал, что переход к прямохождению обусловил целый ряд 
факторов, которые в ходе эволюции реализовались в анатомо-физиологических 
изменениях, в результате которых естественный родовой процесс животных 
превратился в «физиологическую катастрофу» у предков человека, что повлекло за собой рост числа осложнений беременности и родов и женской смертно сти 
[3, 53, 127–132]. Позже это подтвердилось археологическими исследованиями 
А. Валуа, показавшего на останках от синантропов (300 тыс. лет до н.э. ) до Homo
sapiens мезолита (7-10 тыс. лет до н.э.) массовую смертность женщин в начале 
детородного возраста, что связывалось им с осложнениями беременности и родов [14, 222–226]. Эти данные хорошо согласуются с реконструкцией антропогенеза по Ю.И. Семенову [6, 129–133] и без затруднений могут быть распространены на весь антропогенез. 

Травма рождения и ее значение для психоанализа

даже мировая психологическая наука вообще не рассматривала 
проблемы психической жизни плода и новорожденного, хотя для 
каждой женщины, хоть раз выносившей ребенка, наличие у него 
психики было непосредственным фактом, «данным ей в ощущениях», по меньшей мере, с 7-8-го месяца беременности. И родовой 
процесс до самого последнего времени оставался незатронутым 
усовершенствованиями именно в плане психически благоприятного для ребенка течения родов (если не считать некоторых 
традиций, утраченных вместе с архаическим бытом).

Но вот наконец наш род дожил до времен, когда нарож
дается новая культура вынашивания и родов, обещающая 
в перспективе уберечь человека от психической травмы при 
переходе из внутриутробного мира во внешний. Эта новая 
культура зародилась в России конца 1960-х годов и связана 
с именем Игоря Чарковского и его методикой вывода новорожденного из плодных вод в воду. За последние три десятилетия 
эта культура родов быстро распространилась и получила свое 
развитие в Новой Зеландии, США, Франции, России и других 
странах.

Сегодня кажется противоестественным то обстоятельство, 

что научное открытие психической травмы рождения, ее содержание и последствия для человека и человечества, а стало быть, 
и весь смысл новой культуры произведения человека на свет, 
остаются по-настоящему неизвестными российской гуманитарной, медицинской и широкой общественности.

Ставшие недавно доступными русскоязычному читателю 

работы Станислава Грофа [1; 2], в которых представлены описания феноменологии «перинатальных матриц»*, не только 
не заполняют этот пробел, но сами нуждаются в объяснении 
и обосновании, равно как нуждается в объяснении и то, как психиатру Грофу пришло в голову именно в форме «перинатальных 
матриц» упорядочить ту непроходимую феноменологическую 
мешанину у пациентов, отравленных ЛСД, которая для любого 
психиатра до Грофа и после него была и остается просто шизо
* 
Пояснение терминов: пренатальный период – относящийся к внутриутробному 
периоду развития; перинатальный – в периоде рождения, от 30 недель внутриутробного возраста до окончания 1-й недели внеутробной жизни; неонатальный – в периоде новорожденности, 2-я – 4-я недели внеутробной жизни; постнатальный – после рождения, с 5-й недели внеутробной жизни. 

Предисловие переводчика

френией. Свое изобретение «перинатальных матриц» сам Гроф 
ведет от интерпретации «некоторыми из пациентов» [2, 94–95] 
своих собственных абнормальных психических явлений – этот 
ход мысли явно трудно назвать психиатрическим, хотя при этом 
Гроф не скрывает своего близкого знакомства с работой Ранка.

*** 

Догадка о психической травме рождения впервые была 

высказана Зигмундом Фрейдом, а заслуга научного открытия 
травмы рождения и ее значения для формирования и функционирования психического аппарата человека принадлежит 
австрийскому психологу Отто Ранку.

Отто Ранк (первоначальная фамилия Розенфельд) родился 

22 апреля 1884 г. в Вене младшим из двух сыновей. Его еврейская семья принадлежала к среднему сословию и не питала 
особых духовных притязаний. Отец авторитарно направлял его 
образование: он должен был стать инженером-машиностроителем. Юный Отто Ранк окончил ремесленное училище с аттестатом зрелости и мог умело обращаться с любым инструментом. 
Но он чувствовал себя несчастливым в своей профессии – его 
интересовало искусство. В это время он начал читать работы 
Фрейда, применяя полученные таким образом знания к анализу личностей художников. Небольшое сочинение, ставшее 
итогом этих изысканий, он представил профессору Фрейду 
и Венскому психоаналитическому обществу, в которое в 1906 г. 
ввел его А. Адлер. 

Вот как об этом рассказывает сам Фрейд: «Однажды один 

выпускник ремесленного училища представил нам рукопись, 
которая выдавала исключительное понимание предмета. Мы 
уговорили его продолжить гимназическое образование, посещать университет и посвятить себя неврачебному приложению 
психоанализа. Так наше маленькое общество обрело усердного 
и надежного секретаря, а я нашел в Отто Ранке преданнейшего 
помощника и сотрудника» [9, 222; 10, 22]. 

Ранк оставил свою «хлебную профессию», стал работать 

секретарем Венского психоаналитического общества и несколько 
позже начал учебу в Венском университете. Биографы отмечают, 

Травма рождения и ее значение для психоанализа

что между ним и Фрейдом со временем развилась глубокая личная 
дружба; Фрейд обращался с ним как со своим сыном [15, 21]. Постоянный член их круга с 1910 г. Эрнест Джонс вспоминает, как Фрейд 
часто говорил всем, что если кто-либо из них разбогатеет, то должен первым долгом позаботиться о Ранке; однажды он сказал, что в 
Средние века такой интеллектуальный молодой студент, как Ранк, 
нашел бы покровителя-мецената, но потом добавил: «Хотя это, возможно, было бы не так легко — он так некрасив» [12, 196]. На взгляд 
Джонса, по-настоящему близки Ранк с Фрейдом все-таки не были: 
«…у Ранка отсутствовал шарм, который для Фрейда много значил» 
[12, 196]. Джонс вспоминает, что Ранк был интеллигентен и сообразителен, брался выполнять все поручения и просьбы и при этом 
был одарен необыкновенной находчивостью и ловкостью; он был 
человеком доброй воли и никогда не жаловался на обремененность 
обязанностями; при этом был остро проницателен в практических 
вещах и, как считает Джонс, мог бы стать успешным финансистом 
(ходили слухи, что много позже, в Париже, он с большой пользой 
употребил и этот свой дар [12, 196]).

 В университете Ранк взвалил на себя чудовищную нагруз
ку по энциклопедической программе: философия, филология, 
история, этнология, история литературы, педагогика, религиозные науки, история культуры и искусства, фольклористика. 
Одновременно, по просьбе Фрейда, он регулярно выступает 
с рефератами на вечерних собраниях кружка врачей – Фрейд 
пытается вывести исследования из естественнонаучной колеи, 
предопределяемой врачебным кругом. «Очень скоро в этом 
врачебном кругу Ранк во всех вопросах становится авторитетом до такой степени, что старшие коллеги лишь тогда бывали 
удовлетворены своими собственными утверждениями, когда 
с ними соглашался Ранк. Без сомнения, и Юнг, и Адлер находились под сильным влиянием этих вечеров» [15, 22]*.. Джонс 

* 
Этот авторитет было бы неосмотрительно объяснять личной исключительностью Ранка. Можно сказать с определенностью, что в то время единственно через 
него в сознание врачей-психоаналитиков проникал богатейший материал культурных фиксаций бессознательного всех времен и народов, содержавший многочисленные взаимосвязи, взаимораскрытия и взаимоподтверждающие варианты, которые невозможно подчерпнуть ни из какой работы с пациентами, 
исчезающе-мимолетной по историческим масштабам времени и существенно 
ограниченной условиями места и культурного момента. Здесь, во всяком случае, 

Предисловие переводчика

тоже вспоминает: «Комплимент со стороны всезнающего Ранка 
значил много» [12, 196].

Выходят его работы: «Художник» (1907), «Миф о рождении 

героя» (1909), «Сказание о Лоэнгрине» (1911), статьи. В 1912 
г. Ранк получает степень доктора германистики в Венском 
университете и сразу же становится редактором главных международных журналов психоанализа: «Imago» и «Internationale
Zeitschrift für Psychoanalyse». Он ведет терапевтическую работу, 
продолжает публиковать свои труды: «Мотив инцеста в поэзии 
и сказаниях» (1912), «Матроны Эфеса» (1913), «Двойники» 
(1914) и др. В 1913 г. он становится членом Комитета, созданного 
Фрейдом для координации международного психоаналитического движения.

Личный анализ он собирался пройти у Эрнеста Джонса 

в Лондоне, но этому помешала Первая мировая война – Англия 
и Австро-Венгрия стали противниками.

В 1919 г. Ранк создает Международное психоаналитическое 

издательство и становится его директором. При Фрейде он уже 
библиотекарь, лектор, первый психоаналитик–не врач, психотерапевт, автор работ, организатор, редактор, издатель. Для 
окружающих было загадкой, как он на все находил время.

Вся эта титаническая работа должна была завершиться 

каким-то открытием.

И действительно, она завершилась главным открытием 

Ранка, которое изложено в предлагаемой Вашему вниманию, 
читатель, книге «Травма рождения».

Но об этом стоит рассказать более обстоятельно, а за под
робностями опять обратиться к главному биографу Фрейда 
и историку психоанализа Эрнесту Джонсу*. 

проявилась глубокая точность фрейдовского решения о направлении обучения 
Ранка, которая, конечно, не принесла бы своих плодов без его уникальной работоспособности и отмеченного Джонсом «особого аналитического чутья 
в толковании сновидений и мифов» [12, 196]. 

* 
Эрнест Джонс, известный психоаналитик, работал с Фрейдом с 1910 г. Автор 
множества работ, цитировавшихся Фрейдом, был членом Комитета, где представлял Англию и весь англоязычный мир. Находился в постоянном личном 
контакте с Фрейдом и его семьей, с Венским психоаналитическим обществом 
и обществами других стран. Русскоязычному читателю известен работой по 
анальному комплексу в переводном сборнике «Психоанализ и учение о характерах» [4]. 

Травма рождения и ее значение для психоанализа

Комитет был создан в 1913 г. И состоял из 6-ти членов: Отто 

Ранка, Карла Абрахама, Эрнеста Джонса, Шандора Ференци, 
Ханса Захса и Макса Айтингона (с 1919 г.). Именно в среде этого 
Комитета разыгрались судьбоносные для всех его членов события, описанные Джонсом в главе «Разлад» [13]. Джонсовские 
описания содержат существенные эскизы характеров не только 
Ранка, но и всех окружавших его людей, в том числе и самого 
Джонса, и общей атмосферы в их кругу.

«Фрейд видел в Комитете,— пишет Джонс,— не только кол
легиальный орган, не только ученое собрание сотрудников, к которым чувствовал дружескую привязанность, он значил для него 
много больше, и для понимания дальнейших событий важно 
принять это во внимание. Он теперь пришел к тому, что свои 
открытия и все, что из них получилось, он рассматривал как 
драгоценное имущество и ставил их выше дружбы с отдельными 
людьми… Во время совместного путешествия в Америку (1909) 
он имел обыкновение рассказывать свои сновидения своим спутникам Юнгу и Ференци, как и они ему свои, и с их слов главной 
темой, проходившей через все его сновидения, была забота и беспокойство о будущем его детей и психоанализа. Обе эти мысли, 
должно быть, были очень тесно связаны друг с другом, так как 
очень многое говорило в пользу того, что в его бессознательном 
психоаналитические труды означают, в конечном счете, продукт 
его тела, т.е. ребенка. И мы были опекунами этого ребенка.

Было бы ошибкой считать, что Фрейд находился во внутрен
ней зависимости от членов Комитета – это касается даже его отношений с Ференци, который стоял к нему ближе всех. Все следы 
такого рода зависимости легко и быстро исчезли после разрыва. 
Естественно, что его позиция по отношению к нам была скорее 
отцовской, чем равного по возрасту коллеги. Он интересовался 
нашим самочувствием и нашей семейной жизнью, прежде всего 
детьми, но не имел обыкновения вникать в подробности нашей 
частной жизни. Исключение составлял Ференци, который всегда 
искал у него личной помощи в своих частных затруднениях. 

…Фрейд думал, прежде всего, о том, чтобы сохранить гармо
нию внутри Комитета, и всякий раз, когда между двумя его членами назревали разногласия, опасался их продолжения. Как долго 
могла просуществовать эта гармония в группе людей очень разных 
темпераментов, мужчин, выходцев из пяти различных наций, 

Предисловие переводчика

которые встречались лишь изредка, чтобы обменяться идеями 
и закрепить свою дружбу? Помимо этой дружбы, их объединяла, 
конечно, общая цель психоаналитического познания…

Воспринимать психоанализ и его открытия – это значит 

длительное время удерживать внимание на механизмах работы бессознательного, а способность к этому требует высокой 
психической стабильности. Когда мы основывали Комитет, мы, 
шестеро мужчин, надеялись, что доросли до этой задачи. Оказалось, что этому требованию соответствовали только четверо 
из нас. Двое, Ранк и Ференци, были не в состоянии выстоять до 
конца. У обоих — у Ранка в драматической форме, как мы увидим, у Ференци лишь мало-помалу, к концу жизни — развились 
психотические явления, которые, кроме прочего, проявились 
в том, что они отвернулись от Фрейда и его учеников. Ростки 
деструктивного психоза, так долго остававшиеся незаметными 
для всех, безудержно стремились вырваться наружу*. 

Десять лет господствовала полная гармония, но в итоге она 

должна была нарушиться, и всерьез. Злой дух разлада возник 
внезапно, и в 1923… Комитет распался. Фактически это произошло в течение 7 месяцев его деятельности.

…Первым признаком неблагополучия стало постоянно 

растущее напряжение между Ранком и мною в издательской 
работе. Это было следствием тогдашних обстоятельств и определенного несходства наших темпераментов. Я всегда очень 
охотно проводил время с Ранком, правда, еще до нашего разрыва. Когда мы занимались делами совместно и лично, мы всегда 
хорошо ладили и находили общий язык. Но в наших переговорах и делах, которые мы вели издалека, возникало что-то 
иное и вело к трудностям, которые, возможно, проще было бы 
уладить, если бы мы жили в одном городе. В ходе воплощения 
в жизнь нашего совместного плана от 1919 г. об основании “ngng
lish Press, которое должно было оказывать поддержку Между Press, которое должно было оказывать поддержку МеждуPress, которое должно было оказывать поддержку Между, которое должно было оказывать поддержку Между
народному психоаналитическому издательству, мы совершено 
протратились на спекуляциях. Обесценивание австрийской 
валюты… последствия войны… Ранк вел героическую борьбу 

* 
Понимая, какие ожидания вызвал у читателя Джонс, считаю своим долгом 
указать, что ничего «прочего», в чем мы увидели бы «проявление психоза у Ранка», Джонс так и не приводит до самых последних строк своей книги.