История отечественной неврологии. Петербургская неврологическая школа


А. А. Михайленко







            ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НЕВРОЛОГИИ


ПЕТЕРБУРГСКАЯ НЕВРОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА

Очерки












Санкт-Петербург Фолиант 2007

   УДК 616.8
   ББК 56.1









   Михайленко А. А.
   История отечественной неврологии. Петербургская неврологическая школа. — СПб.: ООО «Издательство Фолиант», 2007. — 480 с.

   ISBN 978-5-93929-157-6

         В книге впервые в отечественной литературе систематизированы сведения из различных источников (летописных, медицинских, литературных, материалов археологических раскопок, воспоминаний иностранцев и др.) о болезнях нервной системы в период от Киевско-Новгородской Руси до начала радикальных реформ Петра I.
         Представлен разносторонний анализ истории петербургской неврологии (от создания в XVIII в. первых отечественных врачебных школ до наших дней) — одной из самых блистательных отечественных неврологических школ (Мержеевский И. П. и Бехтерев В. М., Блуменау Л. В. и Аствацатуров М. И., Давиденков С. Н. и Дойников Б. С., Вендеро-вич Е. Л. и Триумфов А. В., Раздольский И. Я и Панов А. Г. и многие другие).
         Книга предназначена для неврологов, психиатров, нейрохирургов, терапевтов, а также студентов медицинских вузов.
























ISBN 978-5-93929-157-6

                         © Михайленко А. А., 2007
© ООО «Издательство Фолиант», 2007

Памяти учителей —
                                        Панова Александра Гавриловича и Лобзина Владимира Семеновича посвящаю

                                                Натура — чадолюбивая мать; она любит и вознаграждает того, кто в ней ищет, и если мы не всегда достигаем цели, может быть самой возвышенной, к которой стремимся, то, по крайней мере, наверно встретим на пути довольно новых и интересных предметов, могущих вознаградить нас за усилия приблизиться к разгадке тайны.
X. В. Гуфеланд




    ПРЕДИСЛОВИЕ

   В отечественной литературе практически отсутствуют источники об истории отечественной неврологии, а история русской неврологии и медицины для большинства врачей остается tabula rasa.
   Будущее приходит и уходит, а прошлое остается. Игнорируя опыт и знания врачевателей предыдущих эпох, мы утрачиваем неисчерпаемый источник сведений о зарождении, становлении, развитии и совершенствовании медицины, кладезь тонких врачебных наблюдений, остроумных гипотез, оригинальных научных фактов, эффективных и забытых лечебных средств.
   По утверждению М. Сервантеса, «история — сокровищница наших деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение для настоящего, предупреждение для будущего». Неумение или нежелание пользоваться этой сокровищницей — неоспоримое свидетельство скудоумия и преступной небрежности.
   Мы, потомки, всем обязаны своим предшественникам. Поэтому наш святой долг — уберечь имена и дела знаменитых и безвестных предков от несправедливого забвения. История медицины — это не только изучение цепи медицинских гипотез, но и жизни породивших их людей.
   В набросках к роману «Жизнь Арсеньева» И. А. Бунин (1966) писал: «Жизнь, может быть, дается нам единственно для состязания со смертью, человек даже из-за гроба борется с ней: она отнимает от него имя — он пишет его на кресте, на камне, она хочет тьмой покрыть пережитое им, а он пытается одушевить его в слове» (Т. 6, с. 311).
   Эпиграфом к любой медико-исторической книге может быть цитата, которой И. А. Бунин начинает свой знаменитый роман: «Вещи и дела, аще не написан-нии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написаннии же яко одушевлении» (Т. 6, с. 7).
   Интерес к истории или ее забвение — нелицеприятная характеристика и тонкий индикатор морально-этического состояния общества. Однозначно и резко, но достойно обозначил свою позицию А. С. Пушкин: «Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости». Только дикари и варвары, Иваны не помнящие родства, могут не сознавать этого очевидного факта, что не уменьшает степени их вины, а лишь бесстрастно свидетельствует о глубине бескультурья и невежественности. Путь к избавлению от выразительного и емкого пушкинского эпитета очевиден — глубокое и заинтересованное изучение минувшего, беспристрастное и справедливое, доброжелательное и уважительное отношение к нему. Французы правы: кто стреляет из пистолета в прошлое, в того будущее выстрелит из пушки.


5

ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НЕВРОЛОГИИ

   Гиперпрагматизм современного общества актуализирует предупреждение наших коллег из XIX века: «...если мы не желаем, чтобы медицина превратилась в ремесло, то мы должны изучать ее историю, изучать старые памятники, завещанные нам прошлым» (Скориченко-Амбодик Г. Г., 1895, с. 1111).
   Познавая события минувших дней, анализируя знания и навыки врачей предшествующих эпох, необходимо преодолеть искушение для сравнительной экстраполяции на сегодняшний уровень медицинских знаний и лечебно-диагностических возможностей. По меньшей мере, это не корректно. Более справедлива морально-нравственная оценка деятельности наших коллег из прошлого. Об этом прекрасно сказал Н. П. Гундобин на годовом акте ВМА 17 декабря 1898 г.: «Необходимые силы для того, чтобы целыми годами, изо дня в день видеть перед собою болезни и страдания во всех слоях общества, можно почерпнуть только в искренней преданности и любви к человечеству и науке...» И этими силами при весьма ограниченных в прошлом возможностях распознавания и лечения болезней наши коллеги обладали в полной мере. Обладали несмотря на то, что жизнь врачей была, по мнению архитра Я. Ф. Монсея, «...совокуплена многими трудностями и страданиями во все время житья их, по части же и с утратой здоровья», что «...ни к одной профессии ни общество, ни закон не предъявляют, под страхом уголовной кары, требования быть человеколюбивым до героизма...» (Рутков-ский А. В., 1903, с. 60).
   «Только один господь ведает меру неизреченной красоты души русской» (Бунин И. А., 1966, т. 5, с. 140).
   Расхожим стало суждение о том, что предвидение будущего невозможно без знания прошлого. А. И. Герцен утверждал: «Полнее сознавая прошедшее, мы уясняем современное; глубже опускаясь в смысл былого, раскрываем смысл будущего, глядя назад, шагаем вперед». Однако осознание этого факта многим из нас еще только предстоит. И примеров тому нет числа.
   Память человеческая капризна и пристрастна. Возможно поэтому история отечественной неврологии сегодня изобилует массой неточностей, недомолвок, передержек, лукавых суждений, преднамеренных или неосознанных извращений. Это продолжает прослеживаться в современных учебниках и руководствах: аргументы и факты не всегда соответствуют действительности, исторические очерки подчас разительно не совпадают. Многие авторы позволяют себе чрезмерно вольное обращение с историей отечественной неврологии.
   Несколько лет назад на Пленуме Правления Всероссийского общества неврологов в программном докладе известного профессора-невролога, посвященном истории российской неврологии, был озвучен панегирик в честь московской и казанской неврологических школ. Несомненно, эти школы заслуживают такого внимания. Удивительно другое: во время доклада ни разу не была упомянута петербургская неврологическая школа, будто бы никогда и не существовавшая. Автор не мог скрыть недоумения и во время перерыва обратился к докладчику с вопросом: «Почему полностью была проигнорирована одна из самых первых и самых славных отечественных неврологических школ?» Ответ маститого профессора и сегодня потрясает «глубиной» научной аргументации: «Вы считаете так, а мы считаем так»(!?).
   Невольная ассоциация: Я. А. Чистович (1878) слабое знание истории Медико-хирургической академии, которая длительное время олицетворяла историю петербургской и, в значительной мере, отечественной медицины, грустно объяснял «...судьбой ее, ведущей начало с самого учреждения академии» (с. 80).

6

ПРЕДИСЛОВИЕ



   Столь воёьная и безответственная трактовка истории отечественной неврологии отнюдь не способствует привлекательности имиджа нашей дисциплины и ее популяризации, не добавляет ученикам уважения ни к предмету, ни к учителям.
   Когда мы для извлечения уроков погружаемся в историю, нам «в дороге» обязательно должны сопутствовать объективность, беспристрастность, ответственность, уважительное и не безразличное отношение к памяти великих и скромных тружеников, заложивших для нас прочный неврологический фундамент.
   На протяжении многих лет среди замечаний Государственных экзаменационных комиссий медицинских вузов одно замечание остается неизменным: студенты плохо знают историю отечественной медицины, историю своего учебного заведения.
   Студенты нередко демонстрируют удивительное равнодушие к вопросам медицинской истории, отсутствие элементарного любопытства и интереса к кафедральным портретам, музейным экспонатам, стендам по истории и соответствующим разделам в учебниках. Все это свидетельствует, прежде всего, о том, что профессорско-преподавательский состав и не пытается пробудить у учеников интерес к минувшему, не культивирует чувство уважения к предшественникам; преподаватели часто сами слабо ориентированы в таких вопросах и достаточно вольно обращаются с историческими фактами. Поэтому обидное тургеневское «русские ленивы и нелюбопытны» следует в первую очередь адресовать не студентам и ученикам.
   Сомнительно, что такой учитель сможет заслужить искреннее уважение коллег и учеников, тем более — их благодарную память. «Современность чревата будущим» (Г. Лейбниц): что посеешь, то и пожнешь.
   Любая попытка популярного и беспристрастного, не равнодушного и не суетного изложения исторических этапов становления и развития отечественной неврологии (плода «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет» по А. С. Пушкину), способная пробудить и возродить к ней интерес, заслуживает одобрения. История эта содержит немало славных страниц, которые способны вызывать законное чувство гордости. Об этих страницах нужно говорить и знать, помнить и неустанно напоминать. Потому что иначе мы в неврологии можем оказаться «чужими на этом празднике жизни» (И. Ильф, Е. Петров).
   Незабвенный Остап Бендер декларировал: «Жизнь диктует нам свои суровые законы». А мы слишком часто позволяли себе не замечать, что «...пролетели годы и наступило время исповеди» (Б. Окуджава), позволяли успокаивать свою совесть лениво-безразличным оправданием: «если надо что-то объяснять, то объяснять не надо» (3. Гиппиус).
   Русской ментальности свойственны избыточная скромность, застенчивость и деликатность в оценке как личных заслуг, так и заслуг отечественной медицины, особенно за пределами Отечества. «Я не смею думать, чтобы у нас в России было немного патриотов, но мне кажется, что мы излишне смиренны в мыслях о народном своем достоинстве, а смирение в политике вредно. Кто самого себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут» (Карамзин Н. М., 1984, т. 2, с. 226).
   Нередко скромность — это кратчайший путь к забвению. Поэтому непозволительно бесстрастно наблюдать, как заинтересованно и целеустремленно преуменьшается или вовсе не упоминается вклад отечественных неврологов в мировую сокровищницу; как внедряется в наше сознание суждение о «скромности» всей отечественной неврологии, а мы легко соглашаемся с навязываемыми нам оценками.
   Подобает помнить, что Россия была в числе первых в Европе, когда вводила неврологию в круг обязательных дисциплин для академического преподавания

7

ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НЕВРОЛОГИИ

(1835 г.), в числе первых, когда создавала самостоятельную кафедру нервных и душевных болезней (1860 г.). В ряду блистательных европейских имен немало отечественных неврологов, нейроморфологов, нейрофизиологов.
   Отечественным неврологам сегодня не угрожает неуважительное отношение к зарубежным коллегам. Но нужно иметь смелость, мужество, чтобы владеть не только искусством самооценки и самокритики, но и сравнительно-аналитическим критическим мышлением.
   Мы не должны, как временщики, на своей земле позволять себе кидать камни в прошлое, оставлять после себя развалины («...сожжем Рафаэля, растопчем искусства цветы...»), легко менять кумиров и искать новых, забывая великие и пророческие слова А. С. Пушкина:

              Два чувства дивно близки нам, В них обретает сердце пищу: Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам.

   Корни каждого человека уходят вглубь веков. Там мы находим примеры беззаветного служения профессии и Отчизне, примеры профессионального мужества и героизма; оттуда мы можем черпать нравственные силы и любовь к родной земле.
   Своим бытием род человеческий обязан тяжелому труду многих поколений, работе своих рук и памяти сердца, дорогим могилам своих предков. И следует помнить завет Ивана Калиты: «Тот, кто уничижает себя паче меры, почасту прячет за сугубым смирением невежество и лень» (Балашов Д., 1988, с. 44).
   История медицины и неврологии в частности — тема безбрежная. Поэтому всегда есть вероятность что-то упустить или недооценить, о чем-то не упомянуть или быть излишне многословным, неудачно расставить акценты, поступить по шаблону, не заметить противоречия...
   История древнерусской медицины еще полна загадок, домыслов, легенд, предположений и неподтвержденных гипотез, и, следовательно, легко «споткнуться» об эту историю.
   Нет предела для совершенствования. Поэтому «нужно иметь мужество создавать несовершенные вещи» (А. Л. Лавуазье), а объективная и доброжелательная критика, дружеские советы и замечания, как непременные атрибуты творческого процесса, помогают авторам достигать поставленной цели.
   Автор выражает искреннюю признательность коллегам — М. В. Александрову, А. Е. Архангельскому, А. Н. Богданову, Б. С. Виленскому, С. А. Громову, В. И. Гузевой, И. М. Ефимову, Н. М. Жулеву, А. П. Зинченко, А. П. Иерусалимскому, В. М. Казакову, Н. И. Команденко, А. М. Коровину, Т. А. Лазебник, С. В. Лобзину, А. М. Львовскому, А. Ю. Макарову, В. А. Макаровой, М. М. Оди-наку, Б. А. Осетрову, В. Г. Помникову, И. И. Протасу, Л. А. Сайковой, А. А. Скоромцу, А. М. Соколовскому, В. А. Сорокоумову, А. Г. Чудиновских, А. М. Шерешевскому, В. В. Шпраху, В. А. Шустину, а также Г. Н. Акимовой, Р. Ф. Аносовой, Л. С. Давиденковой, Е. А. Котовой (Шваревой), Т. В. Кругано-вой (Бароновой), С. П. Лобзиной, В. Н. Пановой, В. И. Раздольской, Н. В. Се-меновой-Тян-Шанской, Е. А. Триумфовой за консультативную помощь по частным вопросам и иллюстративный материал.

Глава I

        ИСТОКИ






                                                 Да не будем на авось гадать о величайшем.
                                                          Гераклит Эфесский

    1

   Среди зарубежных и отчасти отечественных «пролетариев умственного труда» широко распространено и достаточно глубоко укоренилось представление о том, что русская медицина начинает отсчет своей истории едва ли не с XVII века; что своим становлением и развитием она обязана иноземным врачам; что она лишена оригинальности и все заимствовала у европейской медицины. «Не в интересах истины, а в интересах правды» (И. Ильф, Е. Петров) следует заметить, что такая трактовка российской («варварской») истории медицины не бесспорна, а отрицание и игнорирование медицины на Руси до XVII в. — оскорбительно и невежественно.
   Парадоксально, но глубоко справедливо: «тот, кто изучает только медицину, не знает и медицины» (Мороховец Л., 1903). Совершенно очевидно, что медицина (культура медицины) — это составная часть и производное общечеловеческой культуры — материальной, социальной, духовной. И только знание этой культуры позволяет составить объективное представление о развитии медицины. «Кто при изучении русской врачебной истории хоть на секунду упустит из виду национальную... точку зрения, тот никогда не поймет этой истории, не осмыслит ни одного в ней факта, не уловит ее духа» (Змеев Л. Ф., 1890, с. 91).
   Какой же была Русь в первом тысячелетии новой эры и на рубеже тысячелетий?





2

                                                             Дурные свидетели людям — глаза тех и уши, У кого варварские души.
Гераклит Эфесский


   В истории Руси, как и в истории ее медицины, также немало лукавства. Тому есть разные объяснения. Во-первых, туман неизвестности окутал этапы жизни древних (и не очень древних) славян и первые попытки становления русской государственности: сведения о той поре скудны и отрывисты, мно

9

ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НЕВРОЛОГИИ

гие памятники культуры во время многочисленных войн и стихийных бедствий утрачены безвозвратно. Во-вторых, русскую историю писали иноземцы (при Петре I — немцы) и создали в тиши петербургских кабинетов «норманскую» теорию, утверждающую, что Русь и ее история начинается с 862 г., когда пришли норманны (северные люди) во главе с легендарным Рюриком, и русский народ всем обязан варягам. До IX в. русских просто не было, были «варвары» или «дикари».
   «Михаил Ломоносов плакал от бессилия, читая написанный немцами вздор о древней русской истории» (Сяков Ю., 2000, с. 15).
   Позже Л. Н. Гумилев (2004) писал: «...узурпация Рюрика — это эпизод в тысячелетней истории восточного славянства, почему-то выпяченный летописцем, тогда как события более крупные им опущены или затушеваны» (с. 29).
   Достаточно распространена и другая гипотеза: до прихода Рюрика у ильменских славян существовала династия князей, уже насчитывавшая несколько поколений. Скандинавское происхождение Рюрика, в отличие от Вещего Олега, подвергается сомнению (Сяков Ю., 2000), равно как и появление братьев Рюрика — Синеуса и Трувора — ставят в связь с неправильным переводом иностранного текста: «сине-хус» — дом (родичи), а «тру-воринг» — верная дружина.





3

                                                             Кто не знает ни корня, ни ствола, ни ветвей, тот не поймет ни почки, ни листа, ни плода, ни цветка.

Л. Мороховец


   Прапредки славян — арьи иранской ветви арийских племен, к которой принадлежали также «светловолосые и голубоглазые» скифы (Балашов Д., 1988). О тех далеких временах науке мало что известно определенно. Исторические свидетельства более или менее внятно говорят о славянах с рубежа новой эры.
   Предполагается, что первое общеславянское государство между Днепром и Днестром в лесной полосе было создано в первые века н. э. (Гумилев Л. Н., 2004).
   В середине первого тысячелетия славянам стало тесно в верховьях Вислы и на Дунае, и они двинулись на восток (в верховья Днепра, на Волгу и Оку, к озеру Ильмень), где на юге обитали скифы, а на севере — народности угро-финской группы (племена чуди, веси, суми, ижоры и др.). Движение славян с запада на восток растянулось на несколько столетий. К озеру Ильмень они вышли в VII в.
   Но здесь возникают новые загадки истории. Пришлые славяне встретили на Ильмене... славян. Точная дата их появления науке неизвестна, однако существует гипотеза, что славяне на берегах Волхова и озера Ильмень появились в середине третьего тысячелетия до н. э. и основали здесь города Сло-венск и Старую Руссу (Демин В. Н., Зеленцов С. Н., 2002). Спустя тысячелетия на месте запустевшего Словенска будет построен «новый город» — Нов

10