Телесный опыт в структуре индивидуального знания

Телесный опыт 
в структуре 
индивидуального знания

Издательство
«Институт психологии РАН»
Москва – 2015

Российская академия наук
Институт психологии

Т. А. Ребеко

 УДК 159.9
 ББК 88
 
Р 31

Ребеко Т. А.

Телесный опыт в структуре индивидуального знания. – М.: Изд-во
«Институт психологии РАН», 2015. – 271 с.

ISBN 978-5-9270-0300-6

Р 31

© ФГБУН Институт психологии РАН, 2015
ISBN 978-5-9270-0300-6

 УДК 159.9
 ББК 88

Проблема телесности рассматривается в соотнесении с понятиями пространственности и интенциональности. Выделяются уровни телесности, 
которые по-разному сопрягаются как в разных формах индивидуального знания, так и в способах компенсации. Рассматривается роль телесности в ментализации Другого, в репрезентации понятий вложенности 
и аддитивности объемов применительно к физическому и материальному (вещественному) миру, а также в отношении к собственному телу, 
в модификациях проявления личностных характеристик (гендерная 
идентичность, копинги, когнитивные стили). Полученные результаты 
позволяют рассматривать опыт тела как основу и ресурс ментального 
развития и как условие психической зрелости.

Все права защищены.
Любое использование материалов данной книги полностью 
или частично без разрешения правообладателя запрещается 

Рецензенты:

Доктор психологических наук, профессор Е. А. Сергиенко
Доктор психологических наук, профессор Н. Е. Харламенкова

Содержание

Введение  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .5

Глава 1. Методологический подход к пониманию телесности 
в культуре, в истории философии и психологии  . . . . . . . . . . . . . . . . .8

Принцип дифференциации и интеграции
в репрезентации телесности. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .13
Онтологические признаки телесности. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .16
Ментальная репрезентация свойств пространства . . . . . . . . . . . . . . . . . . .17
Ранний онтогенез и пространство телесного симбиоза
матери и младенца  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .21
Телесность в генезе дифференциации Я–Другой  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 24
Ментальная репрезентация границы телесного Я,
объема и поверхности тела  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .27

Глава 2. Ментальные ресурсы телесной пространственности . . .31

Ресурсы телесности в построении границы между Я и Другим  . . . . . . . .32
Исследование 1: Методика «Крем»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .33
Ресурсы телесности в построении категориального знания . . . . . . . . . . .41
Исследование 2: Взаимосвязь репрезентации трехмерного
опыта и способности построения родовидовых связей . . . . . . . . . . . . . .43
Исследование 3: Взаимосвязь репрезентации
телесного (гаптического) опыта и способности построения 
родовидовых связей  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 46
Исследование 4: Взаимосвязь репрезентации телесного (гаптического) 
опыта и способности оперировать конструктом «отсутствие»  . . . 48
Исследование 5. Связь телесности и ментальной репрезентации 
конструкта «вложенность»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .51
Исследование 6: Внутренний объем «живого» и «мертвого». . . . . . . . . . . . . .53
Исследование 7: Репрезентация объема тела
и конструкта «отсутствие»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .56

Глава 3. Параметры телесности
в репрезентации интенционального опыта. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 60

Телесные корреляты уровней интенциональности . . . . . . . . . . . . . . . . . . 66
Уровни интенциональности и телесности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .67
Исследование 8: Изучение чувства самоагентности. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .70
Исследование 9: Изучение чувства самоагентности у лиц,
страдающих ожирением  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .78
Исследование 10: Телесный образ Я у лиц
с нарушением пищевого поведения  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .79
Способность к децентрации как специфическое состояние 
интенционального опыта  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .81

Содержание

Исследование 11: Психические заболевания и дефицит
самопринадлежности в репрезентации телесности. . . . . . . . . . . . . . . .82
Исследование 12: Убийство как «компенсация» самопринадлежности  . . . 86
Исследование 13: Татуировки как «компенсация»
чувства самоагентности  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .92

Глава 4. Телесность в ментальной репрезентации
декларативного и процедурного знания  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .102

Исторический экскурс  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .102
Телесность и субъект познания  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109
Телесность и функциональные признаки:
телеологичность и интенциональность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .114
Экспериментальные исследования телесности
в репрезентации каузальности. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .117
Исследование 14: Ментальная репрезентация
неодушевленных предметов. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .117
Исследование 15: Ментальная репрезентация каузальности
одушевленных существ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 130
Исследование 16: Телесные ресурсы в процессе ментализации 
непрогнозируемых событий. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 132

Глава 5. Телесное Я и личность. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140

Образ тела  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140
Исследование 17: Фемининность и маскулинность кожи  . . . . . . . . . . . . . . .143
Исследование 18: Представление о границе телесного Я
и репрезентация маскулинности/фемининности . . . . . . . . . . . . . . . . .145
Исследование 19: Образ тела при нарушениях пищевого поведения  . . . . . 150
Исследование 20: Диагностика нарушений пищевого поведения
и выявление когнитивных и поведенческих особенностей лиц, 
страдающих ожирением  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 155
Исследование 21: Телесность и когнитивные стили  . . . . . . . . . . . . . . . . . . .171
Исследование 22: Фрагментированность телесного Я
(исследование дисморфофобии)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .177
Исследование 23: Репрезентация телесного Я по позе тела  . . . . . . . . . . . . .181
Роль телесности в ментализации гендера  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .191
Исследование 24: Телесное Я и гендер  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 196
Исследование 25: Репрезентация тела, копинг
и гендерная идентичность. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .214
Исследование 26: Телесное Я как проявление разных уровней 
интенциональности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 225

Заключение  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 236
Литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 239

З
амысел книги состоит в том, чтобы показать, как разные формы 
телесного опыта включены в структуру индивидуального знания. 
Эти формы включения телесности справедливо рассматривать как 
«формы превращенные» (Мамардашвили, 1990). Иными словами, 
участие телесности в структуре индивидуального опыта и формах 
его функционирования невозможно выделить в чистом виде. Более 
того, чаще всего «телесные включения» удается выделить в зрелых 
формах ментальной репрезентации только искусственным путем, 
используя дедуктивный метод познания. 
В настоящее время все больше исследователей пытаются объединить в едином теоретическом поле биолого-социальное взаимодействие, что позволяет по-новому подойти к изучению телесности 
и рассматривать феномен телесности не просто как один из аддитивных компонентов, который можно вычленить из сложных феноменов человеческого бытия, а как растворенный и многосложно сочлененный ингредиент в структуре индивидуального опыта. Этот опыт 
телесности лежит в основе ментальной репрезентации пространства и времени, которые, в свою очередь, определяют представления 
о границах и их протяженности. Понятие границы является условием адекватной репрезентации собственного тела (имеется в виду 
не только физическая граница телесности, но и репрезентация пределов личностного воздействия, или субъектности). Понятие границы, которое является сопряженным с понятием пространственной 
протяженности, является базисом для формирования понятийного знания. Ведь объем любого понятия имплицитно предполагает 
освоение правила ограниченности, а структура понятия – правила 
инклюзии, в основе которого лежит представление о пространственной протяженности.

Введение

Введение

Например, Дж. Оден (Oden, 1977) описывает экстенциональные и интенциональные понятия. Первые могут быть построены 
как таксономия и отражают набор предметов, тогда как интенциональные понятия детерминируют, к какому из объектов внешнего 
мира следует применить экстенциональные понятия.
Наконец, ментальная репрезентация телесности является базисом наивысших проявлений субъектности, таких как присвоение 
и актуализация интенционального опыта, копинговые стратегии 
и когнитивные стили.
Нам представляется крайне важным тезис, постулирующий одновременное наличие в архитектонике ментальной репрезентации 
структур «разного возраста». Это свидетельствует о том, что телесный опыт освоения знаний не вырождается на этапе формирования 
зрелых и дефинитивных категорий, а всегда присутствует в структуре категориального знания в качестве его компонентов, возможно, 
в латентном состоянии. Такая структура ментального опыта позволяет объяснить факты «интеллектуального» регресса или декаляжа 
при выполнении однотипных задач (т.е. задач, которые с формальнологической точки зрения оцениваются как равносложные, но выполняются на разном уровне эффективности). Например, Фр. Кордье показала, что решение силлогизмов зависит не только от формальной 
структуры используемых логических модусов, но и от конкретных 
объектов, на которых выполняется задача. Например, интерпретация логического квантора «все» (в задаче «Все Х являются У») зависит от конкретных значений Х и У. В работе Фр. Кордье было продемонстрировано, что изменение несущественных (субдоминантных) 
признаков приводит к изменению всего «профиля признаков», что 
в свою очередь обусловливает процесс категоризации того или иного явления (Cordier, 1993). В. М. Аллахвердов показал, что повторяющиеся ошибки являются необходимой характеристикой нашего 
сознания (Аллахвердов, 2000). Телесный опыт объясняет природу 
интуиции, интеллектуального блуждания (Ришар, 1998), непрогнозируемое влияние контекста на поведение в целом и на динамику 
эмоциональных состояний в частности. 
Зрелые ментальные репрезентации мира и себя невозможно 
представить как исключительно интеллектуальные. Более того, 
задача нашей работы состоит в том, чтобы показать, что в основе «кристаллизованного» интеллекта лежат телесные репрезентации разного уровня зрелости. Телесный опыт включен в абстрактное (декларативное) и процедурное (включающее контекст) знание. 

Введение

На наш взгляд, дифференцированно-интегрированная репрезентация телесного опыта является условием последующего развития структур знания, формирования сознания и выделения субъекта в качестве агента собственной жизни. «Все, в общем, согласны 
с тем, что основа Собственного Я и отличение Собственного Я (самого себя) от объекта формируется путем интеграции телесного 
опыта с мысленным представлением (образом)» (Пайнз, 1997, с. 87). 
Иными словами, опыт телесного взаимодействия является базисом 
и ресурсом полноценного психического функционирования.

П
онимание тела как сомы, т. е. телесности как опыта, сводимого 
только к телесным ощущениям, имеет обширную традицию исследования, включено в практики медицины и шаманства, в гностические мифы и философские системы. Телесные метафоры лежат 
в основе философских учений о строении мира в целом. Достаточно 
упомянуть связь духовности и телесности в практиках кундалини 
и медитации, в философии инь и ян и мн. др. В утопической картине мира французских сенсуалистов показано, что именно телесный 
опыт, и прежде всего осязание, является необходимым условием 
развития человека.
Можно сказать, что телесность и опыт тела на протяжении всей 
истории выступали как ресурсы культуры в целом. Мы здесь не имеем 
возможности сделать обзор культурологических работ о теснейшей 
связи представлений о теле с архитектурой, живописью и духовными ценностями. Упомянем исключительно в качестве иллюстрации 
рассуждения П. Флоренского о связи архитектуры культовых зданий 
в католической, протестантской и православной культурах с интерпретацией религиозных доктрин; а в исследованиях, выполненных 
в другой традиции, показано, что в основе структуры города и жилища лежит бессознательная структура мандалы, известная современному европейцу по гравюре Леонардо да Винчи «Витрувианский 
человек» (фон Франц, 1997).
Если рассмотреть отношение к телу в христианской европейской традиции, то оно трактуется как плоть, подверженная духовной 
трансформации. Тело как плоть смертно, духовное тело – бессмертно (I Кор. 15:44). Если плоть отщеплена от духа, то опыт телесных 
мучений, наказаний, самоповреждений, убийств и т. д. можно рассматривать как архаическую попытку контакта с телом для восста
Глава 1

Методологический подход 
к пониманию телесности в культуре, 
в истории философии и психологии

Методологический подход к пониманию телесности

новления связи с духом. П. Флоренский говорит, что апостол Фома 
«совершает испытание Самого Господа – желая осязать Его раны, 
чтобы убедиться в телесности Его воскресения. <…> Самое имя 
Фомы есть имя арамейское и по древним имятолкованиям означает бездна, неохватимая, непознанная глубина и близнец» (Флоренский, 1996, с. 140–141). 
Через касание смерти подтверждается факт жизни. Так, «древние 
египтяне и ранние алхимики также считали, что воскресение берет начало в том, что остается от мертвой материи тела, т. е. не только в душе, но в трансформированной материи» (Франс, 2015, с. 39). 
В. А. Подорога приводит известный факт: Гольбейн-младший писал 
картину «Мертвый Христос в гробу» с утопленника. По словам автора, решающий шаг состоит в том, чтобы «указать на смерть, на то 
время, с завершением которого человеческое тело становится трупом. Речь больше не идет о смерти вообще, а только о том моменте, 
когда она наступила» (Подорога, 2005, с. 104).
Если рассмотреть телесность в истории медицины и тех моделей, 
которые лежали в ее основе, то мы увидим интереснейшую картину, которая во многом определила модели мироздания. Аристотель 
описал три вида жидкости и соответствующие им три вида души. 
Гиппократ исследовал темперамент, используя онтологию субстанций. Иначе говоря, для описания феноменологии человека использовались качества телесности. (Упомянем здесь также типологии 
Э. Кречмера (Кречмер, 1995) и огромный массив современных психосоматических исследований.)
История исцеления тела тесно связана с историей телесных мучений. Страдания тела и отношения к этим страданиям, также как 
телесные пытки и наказания, прочно вписаны в историю человечества.
«Опыты» с телом известны с давних времен. Изначально телесные мучения были неотъемлемой частью ритуалов инициации. 
Вполне «цивилизованные» мифологические герои античности (Афина, Аполлон, Артемида, Прометей) либо телесно наказывали других, либо сами испытывали телесные наказания. Несомненно, имеется огромное число свидетельств изощренных телесных мучений 
на протяжении всей истории культуры: бичевание, иссечение плоти, сожжение, утопление, повешение, распятие, удушение, отравление, колесование и пр. По мере развития цивилизации происходил 
переход от пыток как религиозного обряда «очищения и приобщения» к пыткам в качестве наказания.

Глава 1

Схема взаимодействия телесного и духовного положена в основу многих систем воспитания и излечения. Начиная с эпохи Просвещения, они рассматривались как реакции на внешние механические воздействия. Подтверждением такого «реактивного» подобия 
может служить сходство процессов, иллюстрирующих излечение 
и воспитание.
Вот как, к примеру, на одной старинной гравюре рекламируется 
новое медицинское ортопедическое приспособление для вправления переломов и вывихов (см. рисунок 1). А на фронтисписе книги 
1741 г. французского врача Николя Андри де Буа-Рега «Ортопедия, 
или Искусство предупреждать и исправлять у детей деформации 
тела средствами, доступными отцам и матерям и всем тем лицам, 
которым приходится воспитывать детей», размещена следующая 
аллегория (см. рисунок 2).
Наряду с тем, что воспитание и лечение не отличались бережным отношением к живому телу, вплоть до XVI–XVII вв. к мертвому телу сохранялось отношение как к живому. По свидетельству 
М.-Л. фон Франц, «люди верили, что душа этого тела какое-то время продолжала находиться в окружающем мире. <…> Даже в тех 
культурах, в которых явно преобладала идея перехода умершего 

Рис. 1. Реклама нового медицинского ортопедического приспособления Жана Мишо, 
хирурга из Парижа, для вправления переломов, вывихов и восстановления костей

Рис. 2. Фронтиспис книги Николаса Андри 
де Буа-Рега «Ортопедия…» (1741 г.)

Методологический подход к пониманию телесности

человека в загробную жизнь, продолжал существовать обычай рассматривать труп как представляющий мертвого человека» (Франц, 
2015, с. 19–20).
Только в эпоху барокко смерть и мертвая плоть становятся в Европе предметом искусства. Величайшие художники составляют атласы органов тела, а инженеры изобретают разнообразные машины 
для пыток. М. Фуко показал, что вместе с рыночными отношениями в истории появилась строго упорядоченная смерть: «Если карательная машина средневековья использовала образы послушного 
тела как знак суверенной власти, то анатомическое действо напоминало о неизбежности смерти и наказания за нарушения законов» (Фуко, 1999, с. 128). Отныне пытка выражала «не ярость власти, не своеволие тирана, а строго отмеренную степень страдания»
(там же). 
Европейская медицина начиная с XIV столетия развивалась 
в «анатомических театрах» на анатомических столах. Трупы, предназначенные для препарирования, воровали на кладбищах. Так, 
например, театр в Падуе имел форму трубы. В нем было шесть галерей, которые возвышались над центральным столом прозектора. 
Зрители размещались по рядам в соответствии со своим статусом. 
Зрители платили за вход, и к их услугам были прохладительные напитки и музыка.
Таким образом, в эпоху Просвещения в Европе была утрачена 
связь с телом как с чем-то сакральным, что подлежит духовной трансформации. Французская революция, провозгласившая «свободу, равенство и братство», не только не сакрализировала тело, но упростила процедуру обращения с ним, «уравняв» граждан с помощью 
механического устройства доктора Гильотена (который заимствовал свое изобретение с гравюры Лукаса Кранаха Старшего «Усекновение главы Апостола Матфея») (см. рисунок 3).
В современной европейской массовой культуре все более интенсивное распространение получает движение по исправлению 
тела (пластическая хирургия), которое помимо сугубо телесного 
аспекта имеет еще и идеологический: старческое тело провозглашается имеющим низкую ценность, а привлекательным – молодящееся и неувядающее. 
Конструкт «образ тела» имеет долгую историю изучения в медицинских и психологических исследованиях. В современной психологии тело преимущественно изучается в предметных областях, 
связанных с психосоматическими симптомами, с внутренней кар

Глава 1

тиной болезни (кардиология, анестезия, трансплантация), в связи 
с феноменологией фантомных ощущений и нарушением образа тела при психических нарушениях разной этиологии. 
Например, при конверсионных неврозах непереносимые психические содержания проецируются на тело. Нередко в клинической 
практике мы встречаемся с описаниями психологических состояний, которые выражены на языке тела – «гудит, клокочет, холодеет 
и т. д.». Тело в таком случае нагружается смыслами, которые следовало бы отнести к психическому состоянию. «Соматический симптом становится выражением, драматизацией психической боли, 
которая имеет качество „мима“, а не „игры“: драмой без слов, посредством которой тело страдальца получает первичную заботу, 
дающую замещающее утешение и комфорт для души» (Sidoli, 1993,
p. 187). 
Переменные, значимые для конструирования «образа тела», 
различаются в зависимости от возраста, нозологии, пола и гендера. 
В настоящее время достаточно подробно описаны нарушения образа 
тела в случае психических заболеваний разной этиологии: «расчлененное, опустошенное и всемогущественное тело психотика; мозаичное (или содержащее вакуоли) тело при пограничных состояниях; 
тело-фаллос при некоторых нарциссических и характерологических организациях; раздетое, разгруженное тело при деперсонализации; делибидинизированное и автономное сектор-тело при пси
Рис. 3. Лукас Кранах Старший «Усекновение главы апостола Матфея»