Мифологический трансгуманизм в русской литературе: Достоевский и Серебряный век

Российский
государственный гуманитарный
университет

Татьяна Ковалевская

Мифологический трансгуманизм 
в русской литературе: 
Достоевский и Серебряный век

Москва 

2019

2-е издание (электронное)

УДК 821.112.2+821.161.1
ББК 83.3(0)
К56

Рекомендовано к изданию 
Редакционно-издательским советом РГГУ

К56
Ковалевская, Т. В.

Мифологический трансгуманизм в русской литературе: Достоевский и Серебряный век [Электронный ресурс] / Т. В. Ковалевская ; Рос. гос. гуманитарн. ун-т. — 2-е изд. (эл.). — Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf : 212 с.). — М. : Рос. гос. гуманитарн. ун-т, 
2019. — Систем. требования: Adobe Reader XI либо Adobe Digital 
Editions 4.5 ; экран 10".

ISBN 978-5-7281-2228-9

В книге рассматривается проблема трансгуманизма как постоянного элемента культурно-философской антропологии европейской и русской культуры. Трансгуманизм исследуется в религиозной (гибельное самообожение 
героев Достоевского, имплицитно противопоставленное христианскому обожению, или теозису) и мифологической (поэт как культурный герой в поэзии 
Серебряного века) трактовках.
Для широкой аудитории, интересующейся проблемами философской антропологии.

УДК 821.112.2+821.161.1
ББК 83.3(0)

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Мифологический 
трансгуманизм в русской литературе: Достоевский и Серебряный век [Текст] / 
Т. В. Ковалевская ; Рос. гос. гуманитарн. ун-т. — М. : РГГУ, 2018. — 207 с. — ISBN 
978-5-7281-1905-0.

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных 
техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать 
от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации.

ISBN 978-5-7281-2228-9
© Ковалевская Т. В., 2018
© Российский государственный 
гуманитарный университет, 2018

В оформлении обложки использован фрагмент картины
Клода Лоррена «Морской пейзаж с Ацисом и Галатеей» (1657).
В сознании Ф.М. Достоевского это произведение ассоциировалось
с образом «Золотого века»

Содержание

Мифологический трансгуманизм: 

к определению понятия  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
7

Обожение и самообожение в древнерусской литературе . . . . . .  
28

Самообожение в творчестве Ф.М. Достоевского . . . . . . . . . . . . . .  
41

«Записки из подполья»: самообожение мелкого беса  . . . . . . . . .  
46

Достоевский и Шекспир: самозванцы и цареубийцы.  

Самообожение в «Бесах» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
58

«Бесы»: иные формы самообожения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
77

Серебряный век: трансгуманистический поиск  

и поэт как культурный герой  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
102

От адамитов к адамистам: Мандельштам и Босх . . . . . . . . . . . . . .  
105

Трансгуманизм в творчестве Велимира Хлебникова:  

поэт как культурный герой  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
124

Поэтическая мифология Николая Гумилева  . . . . . . . . . . . . . . . . .  
131

«Двое»: несостоявшийся священный брак  . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
141

«Серебряный голубь»: поэт в прозе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
157

Заключение  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
175

Приложение 1. Представление о свободе воли 

в русском фольклоре . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
184

Приложение 2. Трансгуманизм в новейшей 

российской литературе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
199

Мифологический трансгуманизм: 
к определению понятия

Работы о трансгуманизме обычно начинаются с утверждения 
о том, что трансгуманизм является радикально новаторским явлением в мировой культуре. «Трансгуманизм представляет собой новое 
и стремительно набирающее популярность мировоззрение, претендующее на то, чтобы указать пути выхода из тупиков современной 
цивилизации и “общества потребления”»1. Аргументом в пользу 
абсолютной новизны трансгуманизма как философского феномена 
является, например, утверждение, что термин «трансгуманизм» был 
введен только в 1957 г.2 
Однако представляется, что трансгуманизм – это феномен, 
который сопутствовал человечеству с первых мгновений самосознания, и, как мы увидим далее, подобные заявления также делались, 
но фундаментальность трансгуманистического поиска для человечества, как кажется, так и не была оценена. Проблема прежде всего 
в том, что этот феномен приобретал самые разные формы, не всегда воспринимающиеся как трансгуманизм, но по сути являющиеся 
именно им. Даже научно-технический трансгуманизм возник ранее, 
чем придуманный для него термин. В данной работе я буду говорить 
о трансгуманизме в его мифологических проявлениях и дам общий 
очерк их существования и развития. 
Рассматривая проблему трансгуманизма в мифологическом 
ключе, хотелось бы начать с выдвижения нескольких основных тезисов, которые будут развиваться далее. 
Трансгуманизм здесь понимается как преодоление когнитивной, пространственной и временнóй ограниченности человека и человеческой смертности. Как уже подчеркивалось, понятие  

1 Демин И.В. Русский космизм в перспективе трансгуманизма. Самара, 
2014. С. 4.
2 Там же.

Т.В. Ковалевская

трансгуманизма обычно связывается с научно-техническим прогрессом, но на самом деле трансгуманизм и стремление к нему – это 
изначально метафизическая концепция, которая сопровождает рефлексию человечества с зарождения его самоосознания и является неотъемлемой частью человеческой телеологии. 
Европейское (особенно германское) язычество выработало 
трансгуманистическую концепцию самообожения в смерти, которая парадоксальным образом делала смерть шагом к бессмертию3. 
Следовательно, необходимым условием существования концепции 
трансгуманизма как самообожения была вера в метафизический уровень бытия. В христианстве также была концепция трансгуманизма, 
обожения или теозиса, входившая в противоречие с языческой концепцией самообожения. 
В «Декларации трансгуманизма» утверждается, что «в будущем человечество испытает глубокое влияние развития науки и технологии. Мы видим возможность увеличить человеческий потенциал, 
преодолевая старение, когнитивную ограниченность, вынужденные 
страдания и невозможность покинуть планету Земля»4. В такой формулировке трансгуманизм подразумевает обретение божественных 
свойств (вечная жизнь, всеведение, преодоление пространственных 
ограничений) и является, таким образом, метафизической концепцией. Философы пытаются расширить временны`е рамки трансгуманизма вплоть до первых стадий человеческой рефлексии: Гильгамеш, 
герой одноименного эпоса, безуспешно пытается преобразить свою 

3 Пока что попытки найти аналогичные феномены в других культурах, 
например в японской с ее культом правильной самурайской смерти, успехом не 
увенчались. Как представляется, в японской культуре отсутствовала необходимая для возникновения подобных идей метафизическая система. Ритуальное 
самоубийство самураев (а также их жен) было связано с представлениями о воинской чести и добродетели и никак не влияло на их посмертную судьбу. В свою 
очередь, ни исконный японский синтоизм, ни заимствованный буддизм, насколько я могу судить на настоящий момент, не связывали определенный способ 
смерти с посмертной судьбой человека. Представления об обожении в некотором 
виде, несомненно, существовали как в буддизме (человек мог стать буддой), так 
и в синтоизме (обожествление предков), но буддизм связывал посмертную судьбу с жизнью человека, цепью перерождений и т. д., а в синтоизме самым фактом 
смерти предки обретали отчасти божественный статус. См.: Спеваковский А.Б. 
Самураи – военное сословие Японии. М.: Наука, 1981; Мещеряков А.Н. Древняя 
Япония. Буддизм и синтоизм. М.: Наука, 1987, особ. с. 44–57. 
4 Transhumanist Declaration // Humanity +. [Электронный ресурс] URL 
http://humanityplus.org/philosophy/transhumanist-declaration/ (дата обращения: 
28.11.2015). Курсив мой. – Т. К.
5 Bostrom N. A History of Transhumanist Thought Oxford: URL http://www.
nickbostrom.com/papers/history.pdf (дата обращения: 28.11.2015).

Мифологический трансгуманизм: к определению понятия

человеческую природу в божественную5. В современном мире, однако, предполагается, что трансчеловечность будет достигнута благодаря прорывам в науке, которая, по крайней мере начиная с эпохи Просвещения, противопоставляется метафизике. Возможны ли 
иные формы трансгуманизма, которые не подразумевают (возможно, 
кажущегося) противоречия между целью (божественность) и средствами (исключительно человеческая наука и технологии)?
В очерке истории трансгуманистической мысли один из главных апологетов трансгуманизма Н. Бостром пишет, что христианство относилось к этой идее в лучшем случае неоднозначно, в худшем 
было ей глубоко враждебно. Однако в христианстве было свое представление о трансгуманизме – концепция обожения, или теозиса. Эта 
концепция особенно значима в православии, она наиболее подробно 
развивается в «Триадах в защиту священно-безмолвствущих» Григория Паламы. Палама утверждает, что во всей полноте обожение достигается в загробной жизни, однако и в земной жизни можно испытать 
краткие мгновения теозиса6. Обожение – одно из центральных положений православия7, хотя были и попытки найти параллели в западной традиции, включая богословие Фомы Аквинского8. В ответ на вопрос, почему христианское понятие теозиса и его западные параллели 
исключены из рассмотрения истории трансгуманизма, можно предположить, что причиной явился тот факт, что теозис включает смерть в 
достижение обожения, тогда как трансгуманизм предполагает достижение бессмертия без прохождения через опыт смерти. 
Однако не только христианство превратило смерть в необходимый шаг к преодолению смертности. Сходные идеи возникли у 
язычников-германцев. Конкретный способ умереть, т. е. умереть в 
битве добровольно принятой смертью, обещал смертным вхождение 
в мир богов и жизнь и вторую смерть вместе с богами (Вальгалла и 
Рагнарёк).
Представление о том, что цель жизненного пути человека – 
выход за пределы его природы, причем именно в сторону природы 
божественной, в сторону обретения бессмертия (поскольку есть еще 
возможность выхода в сторону природы животной, которая ниже 
человеческой), составляет, по моему убеждению, основной предмет европейского героического эпоса. Иными словами, цель пути  

6 Палама Г. Триады в защиту священно-безмолвствующих. M.: Канон, 2003. 
7 Зайцев Е. Учение В.Н. Лосского о теозисе. M.: ББИ, 2007; Попов И.В. 
Идея обожения в древневосточной церкви // Вопр. философии и психологии. 
1909. Кн. 97. С. 165–213.
8 Williams A.N. Grounds of а Union: Deification in Aquinas and Palamas. 
Oxford: Oxford Univ. Press, 1999.

Т.В. Ковалевская

эпического героя – обретение божественности собственными усилиями человека, самообожение. 
Для начала отметим, что в рамках каждой культуры существует несколько представлений о предназначении человека, которые 
связаны с выделенностью или невыделенностью человека из коллектива и с восприятием отдельным человеком своего места в мироздании, объединяющем в себе как реальные, так и мифологические 
структуры9. Я буду опираться на пятиступенчатую систему понятий 
судьбы, включающую в себя удачу, случай, судьбу, фатум и рок, разработанную в книге «Достоевский и социальная и метафизическая 
свобода»10. Каждое понятие судьбы было свойственно определенной 
социальной группе, при этом судьба и фатум представляли собой 
две стадии развития понятия судьбы в той культуре, которую я назвала «героической», удача и случай представляли собой две стадии 
развития понятия судьбы в той культуре, которую я назвала «негероической», а рок обозначал судьбу мироздания в целом. Меня будет прежде всего интересовать собственно судьба, т. е. героическое 
понятие судьбы; людям, ощущающим, что их жизнью правит судьба, 
свойственно индивидуалистическое мировосприятие; судьба часто приравнивается к смерти, и герой добровольно соглашается идти на смерть 
(определенную смерть, смерть в бою); судьба – это недетерминистическое понятие; герой должен добровольно11 принять смерть в битве. 
Негероические и героические представления о судьбе могут 
характеризовать не только разные культуры, но и сосуществовать 

9 Т.А. Михайлова писала о «социомифологическом статусе» героя. См.: 
Михайлова Т.А. Витязь на распутье в пространстве и во времени: к проблеме выбора судьбы // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994. C. 173.
10 Buzina T. Dostoevsky and Social and Metaphysical Freedom. Lewiston: 
Edwin Mellen Press, 2003. Р. 95–160.
11 Понятие «судьба», к сожалению, прочно ассоциируется с судьбой в стиле царя Эдипа, неодолимой силой, которая непреклонно влечет человека к гибели. 
Представления об иной судьбе, которая может быть к человеку благосклонна, кажутся настолько странными, что привело к радикальному перетолкованию, например, 
смысла слова champion в «Макбете» У. Шекспира. Когда Макбет говорит: «Champion 
me to the utterance», это воспринимается как желание бороться с судьбой, несмотря 
на то что во всех остальных случаях употребления champion оно означает «защищать». Подробнее об этом см. в моей статье: Ковалевская Т.В. Понятие ambition в трагедиях Уильяма Шекспира («Гамлет», «Макбет», «Король Лир») // Вестн. РГГУ. 
2012. № 18. С. 135–146. Аналогичные проблемы возникают с принятием свободного 
выбора судьбы. Другая трудность состоит в том, что, как мне было сказано в контексте одного обсуждения, у героя нет свободы выбора, потому что он должен выбрать 
смерть, если хочет стать героем. Но это полная подмена понятий и непонимание сути 
свободного выбора. В том-то и дело, что выбор есть всегда, и он состоит именно в 
выборе между героическим и негероическим (Ахилл и смерть под Троей), но, если 

Мифологический трансгуманизм: к определению понятия

в рамках одной культуры на разных социомифологических ее 
уровнях. 
Героические и негероические представления о судьбе тесно 
связаны со степенью индивидуализации отдельного человека. Надо 
отметить, что определения понятию «личность» давались самые различные и, как следствие, возникновение личности относилось либо к 
XII12, либо к концу XVIII13 в., хотя представление о полноценной личности как совершенно и полностью независимой от трансценденции, 
как понимает личность Л.М. Баткин, отодвинуло бы возникновение 
личности как более-менее универсального феномена в XIX или даже 
XX в. Другие представления о личности относят ее возникновение 
к глубокой древности, за тысячелетия до наступления новой эры14. 
Я буду понимать под личностью не такое самовосприятие индивидуума, при котором личность есть causa sui, т. е. совершенно независимая 
и трансцендентно необусловленная, но такое понимание личности, 
при котором она сознает собственную выделенность из коллектива, 
собственную ответственность за свои поступки и особенно собственную смертность. Только при таком понимании личности возможно 
стремление к личному, индивидуальному самообожению. 
Отметим, что европейский героический эпос полон неудачами 
и провалами и в подавляющем большинстве случаев заканчивается 
гибелью главного героя/героев. Эту особенность эпоса отмечали исследователи начиная с 1920-х годов15. Частая гибель эпических героев заставляла ученых писать о том, что эта гибель вызывает «только 
чувство безысходности»16, что ставит читателя перед загадкой явного 

герой выбирает героическую смерть, это вовсе не значит, что он был обречен на нее. 
Он сделал выбор, правильный с точки зрения достижения стоящей перед ним цели, 
но это не отрицает реальности стоявшего перед ним выбора. Это хорошо видно на 
примере Виглафа и дружинников Беовульфа, бежавших дружинников Бюрхтнота и 
отношения к ним сказителя, о чем будет сказано дальше. Виглаф выбирает сражаться вместе с Беовульфом, а дружинники выбирают гарантированно остаться в живых. Вне зависимости от того, зачем этот фрагмент был включен в текст «Беовульфа», в контексте данного исследования он подчеркивает реальность героического 
выбора и возможность выбрать негероический, более того, позорный путь.
12 Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. М., 1989. С. 111–130.
13 Баткин Л.М. Европейский человек наедине с собой. М., 2000. 
14 Доброхотов А.Л. Эпохи европейского нравственного самосознания // 
Доброхотов А.Л. Избранное. М., 2008. С. 100–112.
15 Philpotts B. Wyrd and Providence in Anglo-Saxon Thought // Philological 
Essays: Studies in Old and Middle English Language and Literature in Honour of 
Herbert Dean Merritt / L.L. Rosier, ed. The Hague; Paris: Mouton, 1970. Р. 1–13.
16 Смирницкая О.А. Поэтическое искусство англосаксов // Древнеанглийская поэзия. М., 1982. С. 223.