Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Симулянты

Бесплатно
Основная коллекция
Артикул: 627936.01.99
Чехов, А.П. Симулянты [Электронный ресурс] / А.П. Чехов. - Москва : Инфра-М, 2015. - 4 с. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/518526 (дата обращения: 29.03.2024)
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

СИМУЛЯНТЫ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

СИМУЛЯНТЫ 

Генеральша Марфа Петровна Печонкина, или, как ее зовут 
мужики, Печончиха, десять лет уже практикующая на поприще 
гомеопатии, в один из майских вторников принимает у себя в кабинете больных. Перед ней на столе гомеопатическая аптечка, 
лечебники счета гомеопатической аптеки. На стене в золотых 
рамках под стеклом висят письма какого–то петербургского гомеопата, по мнению Марфы Петровны, очень знаменитого и даже 
великого, и висит портрет отца Аристарха, которому генеральша 
обязана своим спасением: отречением от зловредной аллопатии и 
знанием истины. В передней сидят и ждут пациенты, всё больше 
мужики. Все они, кроме двух–трех, босы, так как генеральша велит оставлять вонючие сапоги на дворе. 
Марфа Петровна приняла уже десять человек и вызывает 
одиннадцатого: 
– Гаврила Груздь! 
Дверь отворяется и, вместо Гаврилы Груздя, в кабинет входит 
Замухришин, генеральшин сосед, помещик из оскудевших, маленький старичок с кислыми глазками и с дворянской фуражкой 
под мышкой. Он ставит палку в угол, подходит к генеральше и 
молча становится перед ней на одно колено. 
– Что вы! Что вы, Кузьма Кузьмич! – ужасается генеральша, 
вся вспыхивая. – Бога ради! 
– Покуда жив буду, не встану! – говорит Замухришин, прижимаясь к ручке. – Пусть весь народ видит мое коленопреклонение, 
ангел–хранитель наш, благодетельница рода человеческого! 
Пусть! Которая благодетельная фея даровала мне жизнь, указала 
мне путь истинный и просветила мудрование мое скептическое, 
перед тою согласен стоять не только на коленях, но и в огне, целительница наша чудесная, мать сирых и вдовых! Выздоровел! 
Воскрес, волшебница! 
– Я... я очень рада... – бормочет генеральша, краснея от удовольствия. – Это так приятно слышать... Садитесь, пожалуйста! А 
ведь вы в тот вторник были так тяжело больны! 
– Да ведь как болен! Вспомнить страшно! – говорит Замухришин, садясь. – Во всех частях и органах ревматизм стоял. Восемь 
лет мучился, покою себе не знал... Ни днем ни ночью, благодетельница моя! Лечился я и у докторов, и к профессорам в Казань 
ездил, и грязями разными лечился, и воды лил, и чего только я не 

2 

перепробовал! Состояние свое пролечил, матушка–красавица. 
Доктора эти, кроме вреда, ничего мне не принесли. Они болезнь 
мою вовнутрь мне вогнали. Вогнать–то вогнали, а выгнать – наука ихняя не дошла... Только деньги любят брать, разбойники, а 
ежели касательно пользы человечества, то им и горя мало. Пропишет какой–нибудь хиромантии, а ты пей. Душегубцы, одним 
словом. Если бы не вы, ангел наш, быть бы мне в могиле! Прихожу от вас в тот вторник, гляжу на крупинки, что вы дали тогда, 
и думаю: «Ну, какой в них толк? Нешто эти песчинки, еле видимые, могут излечить мою громадную застарелую болезнь?» Думаю, маловер, и улыбаюсь, а как принял крупинку – моментально! словно и болен не был или рукой сняло. Жена глядит на меня 
выпученными глазами и не верит: «Да ты ли это, Кузя?» – «Я», 
говорю. И стали мы с ней перед образом на коленки и давай молиться за ангела нашего: «Пошли ты ей, господи, всего, что мы 
только чувствуем!» 
Замухришин вытирает рукавом глаза, поднимается со стула и 
выказывает намерение снова стать на одно колено, но генеральша 
останавливает и усаживает его. 
– Не меня благодарите! – говорит она, красная от волнения и 
глядя восторженно на портрет отца Аристарха. – Не меня! Я тут 
только послушное орудие... Действительно, чудеса! Застарелый, 
восьмилетний ревматизм от одной крупинки скрофулозо! 
– Изволили вы дать мне три крупинки. Из них одну принял я в 
обед – и моментально! Другую вечером, а третью на другой день, 
– и с той поры хоть бы тебе что! Хоть бы кольнуло где! А ведь 
помирать уже собрался, сыну в Москву написал, чтоб приехал! 
Умудрил вас господь, целительница! Теперь вот хожу, и словно в 
раю... В тот вторник, когда у вас был, хромал, а теперь хоть за 
зайцем готов... Хоть еще сто лет жить. Одна только беда – недостатки наши. И здоров, а для чего здоровье, если жить не на что? 
Нужда одолела пуще болезни... К примеру взять хоть бы такое 
дело... Теперь время овес сеять, а как его посеешь, ежели Семенов нет? Нужно бы купить, а денег... известно, какие у нас деньги... 
– Я вам дам овса, Кузьма Кузьмич... Сидите, сидите! Вы так 
меня порадовали, такое удовольствие мне доставили, что не вы, а 
я должна вас благодарить! 
– Радость вы наша! Создаст же господь такую доброту! Радуйтесь, матушка, на свои добрые дела глядючи! А вот нам, греш
3 

ным, и порадоваться у себя не на что... Люди мы маленькие, малодушные, бесполезные... мелкота... Одно звание только, что 
дворяне, а в материальном смысле те же мужики, даже хуже... 
Живем в домах каменных, а выходит один мираж, потому – крыша течет... Не на что тесу купить. 
– Я дам вам тесу, Кузьма Кузьмич. 
Замухришин выпрашивает еще корову, рекомендательное 
письмо для дочки, которую намерен везти в институт, и... тронутый щедротами генеральши, от наплыва чувств всхлипывает, перекашивает рот и лезет в карман за платком... Генеральша видит, 
как вместе с платком из кармана его вылезает какая–то красная 
бумажка и бесшумно падает на пол. 
– Во веки веков не забуду... – бормочет он. – И детям закажу 
помнить, и внукам... в род и род... Вот, дети, та, которая спасла 
меня от гроба, которая... 
Проводив своего пациента, генеральша минуту глазами, полными слез, глядит на отца Аристарха, потом ласкающим, благоговеющим взором обводит аптечку, лечебники, счета, кресло, в 
котором только что сидел спасенный ею от смерти человек, и 
взор ее падает на оброненную пациентом бумажку. Генеральша 
поднимает бумажку, разворачивает ее и видит в ней три крупинки, те самые крупинки, которые она дала в прошлый вторник Замухришину. 
– Это те самые... – недоумевает она. – Даже бумажка та самая... Он и не разворачивал даже! Что же он принимал в таком 
случае? Странно... Не станет же он меня обманывать! 
И в душу генеральши, в первый раз за все десять лет практики, 
западает сомнение... Она вызывает следующих больных и, говоря 
с ними о болезнях, замечает то, что прежде незаметным образом 
проскальзывало мимо ее ушей. Больные, все до единого, словно 
сговорившись, сначала славословят ее за чудесное исцеление, 
восхищаются ее медицинскою мудростью, бранят докторов–
аллопатов, потом же, когда она становится красной от волнения, 
приступают к изложению своих нужд. Один просит землицы для 
запашки, другой дровец, третий позволения охотиться в ее лесах 
и т. д. Она глядит на широкую, благодушную физиономию отца 
Аристарха, открывшего ей истину, и новая истина начинает сосать ее за душу. Истина нехорошая, тяжелая... 
Лукав человек!