Бить или не бить?

Игорь Кон

И г о р ь 
К О Н

БИТЬ ИЛИ НЕ БИТЬ?

электронное издание

м о с к в а

2 0 1 6

УДК 316.6
ББК 88.5
К64

Кон, Игорь Семенович
Бить или не бить? [Электронный ресурс] / И. С. Кон. — Электрон. 
текстовые дан. (1 файл pdf: 444 с.). — М.: Время, 2016.  — (Диалог).  —   
Систем. требования: Adobe Reader XI ; экран 10".

ISBN 978-5-9691-0973-5

«Бить или не бить?» — последняя книга выдающегося российского ученогообществоведа Игоря Семеновича Кона, написанная им незадолго до смер-ти 
весной 2011 года. В этой книге, опираясь на многочисленные мировые и 
отечественные антропологические, социологические, исторические, психолого-педагогические, сексологические и иные научные исследования, автор 
попытался представить общую картину телесных наказаний детей как 
социокультурного явления. Каков их социальный и педагогический смысл, 
насколько они эффективны и почему вдруг эти почтенные тысячелетние 
практики вышли из моды? Или только кажется, что вышли? Задача этой 
книги, как сформулировал ее сам И. С. Кон, — помочь читателям, прежде 
всего педагогам и родителям, осмысленно, а не догматически сформировать 
собственную жизненную позицию по этим непростым вопросам.

ББК 88.5

© И.С. Кон, 2012
© ООО «Издательство «Время», 2012

К64

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Бить или 
не бить? / Кон И. С. — М.: Время, 2012. — 448 с. — («Диалог»).
ISBN 978-5-9691-0721-2

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или выплаты 
компенсации

ISBN 978-5-9691-0973-5

ПРЕДИСЛОВИЕ

В далекие послевоенные годы, когда я учился на истфаке 
Ленинградского педагогического института имени А. И. Герцена, у нас был большой курс истории педагогики. Читал его 
известный специалист в этой области профессор Е. Я. Голант 
(1888—1971). Читал хорошо, эмоционально, с отличным 
знанием дела. Все классики педагогики в его изложении 
были замечательными учеными и великими гуманистами. 
Но в какой-то момент каждой своей лекции Евгений Яковлевич глубоко вздыхал, грустнел и говорил: «Однако была 
у него одна ограниченность — телесные наказания детей 
он считал неизбежными». Поскольку это говорилось почти обо всех классиках педагогики (во всем остальном они 
друг с другом расходились и без этого не стали бы классиками!), мы смеялись, что, видимо, это единственная достоверно установленная педагогическая истина, которую от нас 
почему-то скрывают. 
Повседневная жизнь это впечатление подкрепляла. Не 
то чтобы всех нас в детстве жестоко пороли — лично меня 
никто никогда пальцем не тронул, но шлепки и тычки считались нормальной частью повседневной жизни. Не были 
исключениями и профессора педагогики. Летом после второго курса я вместе с однокурсниками работал воспитателем в пионерском лагере, и в старшем отряде там оказались 

два сына нашего профессора педагогики Леонида Евгеньевича Раскина (1897—1948). Это был замечательный человек, его курс — один из немногих, который я прослушал 
целиком, от начала до конца, потому что это было интересно. Однако сыновья его были большими неслухами, и когда 
в первое же воскресенье Раскин приехал в лагерь, он сказал моему приятелю: «Своих мальчишек я знаю, так что, 
если станет невмоготу и захочется дать ему подзатыльник, 
я в претензии не буду». Конечно, это была шутка, не думаю, 
что Леонид Евгеньевич на самом деле бил своих сыновей, 
да и мой однокурсник этим разрешением не воспользовался, но терпимость к телес ным воздействиям была для нас 
нормальной. 
Про Антона Семеновича Макаренко и говорить нечего. 
На словах он был против рукоприкладства, но мы все читали 
«Педагогическую поэму» и нисколько не сомневались в том, 
что, если бы Макаренко однажды не избил Задорова, ничего 
с этими хулиганами у него бы не получилось. 
Практически на всем протяжении истории человечества 
порка считалась необходимым, а то и единственным эффективным средством воспитания. Не многим лучше обстоит 
дело и в современном мире. По данным многочисленных 
массовых опросов, 90% американских родителей «верят» 
в порку; даже среди семей среднего класса, которые значительно либеральнее рабочих и фермерских семей, «не верят» 
в нее лишь 17%. Достаточно широко распространены и соответствующие «педагогические» практики. 
В то же время против телесных наказаний идет борьба. Их 
категорически осуждает Конвенция ООН о правах ребенка. 
Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) в 2004 г. 
провозгласила ни много ни мало общеевропейский запрет на 
телесные наказания детей. 
С некоторым опозданием заговорили об этой проблеме и в России, причем на самом высоком государственном 
уровне: 
«Поистине страшная проблема — насилие в отношении 
детей. По официальным данным МВД, в 2009 г. от преступ

ных посягательств пострадали более 100 тысяч детей и подростков… Известно, что жестокость порождает встречную 
жестокость. Дети ведь усваивают ту модель поведения, 
которую обычно демонстрируют им взрослые, а затем, конечно, переносят ее в свою жизнь: школу, институт, армию 
и в собственную семью. Долг всего общества — сформировать атмосферу нетерпимости к проявлениям жестокого 
обращения с детьми, выявлять и пресекать подобные случаи» (Послание Президента РФ Федеральному Собранию 
30 ноября 2010 г.). 
Как либерал и гуманист я полностью разделяю эти идеи. 
Но насколько научно обоснованы и социально-педаго гиче ски реалистичны такие рекомендации? Мало ли в мире 
гуляет утопических идей, реализация которых заведомо невозможна, а попытки сделать это принесли бы больше вреда, 
чем пользы? 
Чисто теоретический, историко-антропологический интерес к этой теме возник у меня еще в 1980-х годах. В книге 
«Ребенок и общество (историко-этнографическая перспектива)» (1988) я писал:
«Как же влияют телесные наказания на самосознание 
и чувство собственного достоинства ребенка? Сегодняшняя 
педагогика уверена, что отрицательно, и для условий, в которых порка выглядит исключительным, чрезвычайным событием, это заключение, вероятно, справедливо. Но ведь было 
время, когда порка детей была массовой. Можно ли сказать, 
что в таком обществе индивидуального достоинства вообще 
не было и быть не может? Вовсе нет. 
Как уже говорилось, в средневековой Европе детей били 
и пороли повсеместно, но особенно распространенной была 
эта практика в Англии. Английские педагоги и родители 
XVI—XVII вв. славились жестокостью на всю Европу. <…> 
Официально санкционированная порка сохранялась в английских школах, в том числе аристократических, вплоть до 
самого недавнего времени. Тем не менее никто не упрекал 
английских джентльменов в отсутствии чувства собственного достоинства. Напротив, указание на развитое личное 

достоинство и гордость присутствует в любом иноземном 
стереотипе англичанина. 
Чем объяснить этот парадокс? Может быть, порка, считающаяся нормальным элементом соционормативной системы, воспринимается индивидуальным сознанием не как 
что-то оскорбительное для личности, а как обычная рутинная процедура? Или психологический эффект порки снижается благодаря коллективной враждебности и ненависти 
воспитанников к деспоту-учителю, который может покарать, но не унизить, как не может унизить человека бездушная машина? Или психологический эффект имеет не столько 
способ наказания, сколько представления о его законности 
или незаконности, складывающиеся у ребенка в результате 
усвоения существующих независимо от его воли и данных 
ему школьных и иных правил?
Эта проблема ставится и в более общем социологическом 
плане. В 1958 г. У. Бронфенбреннер, проанализировав 15 проведенных между 1932 и 1957 гг. исследований о методах воспитания детей, пытался обобщить существующие в этой сфере 
классовые различия. Из этих данных вытекало, что родители 
из рабочей среды прибегают к телесным наказаниям чаще, 
чем представители средних слоев. По мнению последующих 
исследователей, это способствует большей распространенности в рабочей среде авторитарных установок, склонности 
к физическому насилию, жестокому обращению с детьми 
и поддержанию особой “субкультуры насилия” (драчливость, 
отождествление маскулинности с агрессивностью, высокий 
уровень преступности и т. п.). Однако детальный анализ позднейших исследований показал, что классовые различия в стиле воспитания детей существенно уменьшились, а основанные 
на них предположения, хотя и не утратили эвристического значения, не могут более считаться эмпирически обоснованными. Эта тема требует более детального изучения родительских 
ценностей и стиля воспитания в целом (надеюсь, что меня не 
заподозрят в желании реабилитировать порку)». 
Всерьез заниматься этими вопросами я не собирался. Но 
несколько лет назад, когда я был в командировке в Швеции, 

меня пригласили выступить в местной организации «Спасите детей» («Save the Children»). Это одна из самых влиятельных и активных международных организаций по защите детей от жестокого обращения и телесных наказаний. 
Должен признаться, что при всей моей искренней симпатии к их целям и задачам деятельность подобных сообществ всегда вызывала у меня легкий скепсис. В мире 
существует множество организаций, стремящихся защитить всех от всего: животных от людей, людей от животных, женщин от мужчин, детей от взрослых, верующих от 
неверующих и т. д. и т. п. Все эти ассоциации исповедуют 
высокие нравственные принципы, но при ближайшем соприкосновении с ними они порой обнаруживают такую 
высокую степень догматизма и нетерпимости, что хочется 
отойти в сторонку. 
Как говорили в позднесоветские времена, мировой войны не будет, но будет такая борьба за мир, что на Земле камня на камне не останется. К тому же некоторые защитники 
угнетенных живут по старому советскому анекдоту: «Что 
охраняем, то и имеем». 
Однако шведские защитники детей никакого догматизма 
и экстремизма не излучали, разговаривать с ними было интересно и приятно. И я подумал: почему бы мне не заняться 
этой темой? Интересно, актуально, благородно, социально 
значимо и, в отличие от сексуального образования, на осиное гнездо не похоже (я просто был «не в теме»). Если уж 
спасти российских детей от неприятностей, порождаемых 
сексуальным невежеством, никак невозможно, может быть, 
их хотя бы бить станут меньше? 
Бегло ознакомившись с мировой литературой, я с удивлением обнаружил, что ни в одной международной базе данных никаких сведений о состоянии дел в России нет, хотя до 
Октябрьской революции научных публикаций на эту тему 
было довольно много, а в русской классической литературе 
этот сюжет был одним из основных. Я решил попытаться восполнить пробел, и Российский гуманитарный научный фонд, 
который финансировал почти все мои предыдущие исследо

вания, любезно предоставил мне грант № 08-06-00001а на 
тему «Телесные наказания в социально-педагогической перспективе». 
Как и все прочие мои исследования, работа была задумана как глобальная, сравнительно-историческая и междисциплинарная, имеющая как минимум три взаимосвязанных 
автономных аспекта:
1. Историко-антропологический — насколько распространены в разных человеческих культурах и обществах 
телесные наказания, в чем они заключаются, каковы их 
социальные функции, с какими социально-структурными 
и этнокультурными факторами они связаны, как соотносятся друг с другом нормативный канон воспитания (представления о должном) и реализующие его конкретные телесные 
практики. 
2. Психолого-педагогический — насколько эффективны
эти телесные практики, каковы их непосредственные и отдаленные результаты, какое краткосрочное и долгосрочное 
влияние они оказывают на участников процесса, наказуемых и наказующих, а если порка является публичной, то 
и на зрителей, и как сказываются изменения соответствующих практик на морально-психологических свойствах детей 
и молодежи? 
3. Сексологический — какова взаимосвязь телесных наказаний с тем психосексуальным комплексом, который 
психиатры и сексологи называют спанкинг-фетишизмом 
(потребностью в порке), БДСМ или садомазохизмом (СМ). 
Моралисты и защитники розги эту тему обычно стыдливо обходят, зато ее широко обсуждают психоаналитики 
и литературоведы, особенно в связи с биографиями знаменитых людей, на всю жизнь сохранивших привязанность 
к порке. 
Разумеется, моя книга не является ни первой, ни исчерпывающей. Телесным наказаниям посвящена поистине необозримая научно-исследовательская и популярная 
литература. Моя задача состоит лишь в том, чтобы извлечь 
из нее социально-педагогический смысл и помочь читате