Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Наивный леший

Бесплатно
Основная коллекция
Артикул: 627803.01.99
Чехов, А.П. Наивный леший [Электронный ресурс] / А.П. Чехов. - Москва : Инфра-М, 2015. - 4 с. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/518197 (дата обращения: 29.03.2024)
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

НАИВНЫЙ ЛЕШИЙ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

НАИВНЫЙ ЛЕШИЙ 

В лесу, на берегу речки, которую день и ночь сторожит высокий камыш, стоял в одно прекрасное утро молодой, симпатичный 
леший. Возле него на травке сидела русалочка, молоденькая и такая хорошенькая, что, знай я ее точный адрес, бросил бы всё – и 
литературу, и жену, и науки – и полетел бы к ней... Русалочка 
была нахмурена и сердито теребила зеленую травку. 
– Я прошу вас понять меня, – говорил леший, заикаясь и конфузливо мигая глазами. – Если вы поймете, то не будете так строги. Позвольте мне объяснить вам всё с самого начала... 20 лет тому назад на этом самом месте, когда я просил у вас руки, вы сказали, что только в таком случае выйдете за меня замуж, если у 
меня не будет глупого выражения лица, а для этого вы посоветовали мне отправиться к людям и поучиться у них уму–разуму. Я, 
как вам известно, послушал вас и отправился к людям. Отлично... 
Придя к ним, я прежде всего справился, какие есть специальности и ремесла. Один правовед сказал мне, что самая лучшая и 
безвредная специальность – это лежать на диване, задрав вверх 
ноги, и плевать в потолок; но я, честный, глупый леший, не поверил ему! Прежде всего я попал по протекции в почтмейстеры. 
Ужасная, ma chere, должность! Письма обывателей до того скучны, что просто тошно делается! 
– Зачем же вы их читали, если они скучны? 
– Так принято... Да и к тому же нельзя без этого... Письма разные бывают... Иной подписывается «поручик такой–то», а под 
этим поручиком Лассаля понимать надо или Спинозу... Ну–с... 
потом поступил я по протекции в брандмейстеры... Тоже ужасная 
должность! То и дело пожар... Сядешь, бывало, обедать или в 
винт играть – пожар. Ляжешь спать – пожар. А изволь–ка тут 
ехать на пожар, если еще и из естественной истории известно, что 
казенных лошадей нельзя кормить овсом. Раз я велел накормить 
лошадей овсом, и – что ж вы думаете? – ревизор так удивился, 
что мне даже совестно стало... Бросил... 
Есть, ma chere, на земле люди, которые смотрят за тем, чтобы 
у ближних в головах и карманах ничего лишнего не было. От 
брандмейстера к этой должности рукой подать. Я поступил. Вся 
моя служба на первых порах состояла в том, что я принимал от 
людей «благодарности»... Сначала мне это ужасно нравилось... В 
наш практический век такие чувства, как благодарность, могут не 

2 

нравиться только камню и должны быть поощряемы... Но потом я 
совсем разочаровался. Люди ужасно испорчены... Они благодарят 
купонами 1889 года и даже пускают в ход фальшивые купоны. И 
к тому же – благодарят, а у самих в глазах никаких приятных 
чувств не выражается... Пошло! От этой должности к педагогии 
рукой подать. Поступил я в педагоги. Сначала мне повезло, и даже директор несколько раз мне руку пожимал. Ему ужасно нравилось мое глупое лицо. Но увы! Прочел я однажды в «Вестнике 
Европы» статью о вреде лесоистребления и почувствовал угрызения совести. Мне и ранее, откровенно говоря, было жаль употреблять нашу милую, зеленую березу для таких низменных целей, как педагогия. 
Выразил я директору свое сомнение, и мое глупое выражение 
лица было сочтено за подложное. Я – фюйть! Потом поступил я в 
доктора. Сначала мне повезло. Дифтериты, знаете ли, тифы... Хотя я и не увеличил процента смертности, но все–таки был замечен. В повышение меня назначили врачом в Московский воспитательный дом. Здесь, кроме рецептов и посещения палат, с меня 
потребовали реверансов, книксенов и уменья с достоинством ездить на запятках... Старший доктор Соловьев, тот самый, что в 
Одессе, на съезде, себя на эмпиреях чувствовал, требовал даже от 
меня, чтобы я делал ему глазки. Когда я сказал, что реверансы и 
глазки не преподаются на медицинском факультете, меня сочли 
за вольнодумца и не помнящего родства... 
После неудачного докторства занялся я коммерцией. Открыл 
булочную и стал булки печь. Но, ma chere, на земле так много насекомых, что просто ужас! Какой калач ни взломай, во всяком таракан или мокрица сидит. 
– Ах, полно вам чепуху пороть! – воскликнула русалочка, 
выйдя из терпения. – Кой чёрт просил вас, дурака этакого, поступать в брандмейстеры и булки печь? Неужели вы, скотина вы 
этакая, не могли на земле найти что–нибудь поумнее и возвышеннее? Разве у людей нет наук, литературы? 
– Я, знаете ли, хотел поступить в университет, да мне один акцизный сказал, что там всё беспорядки... Был я и литератором... 
черти понесли меня в эту литературу! Писал я хорошо и даже надежды подавал, но, ma chere, в кутузках так холодно и так много 
клопов, что даже при воспоминании пахнет в воздухе клопами. 
Литературой я и кончил... В больнице помер... Литературный 
фонд похоронил меня на свой счет. Репортеры на десять рублей 

3 

на моих похоронах водки выпили. Дорогая моя! Не посылайте 
меня вторично к людям! Уверяю вас, что я не вынесу этого испытания! 
– Это ужасно! Мне жаль вас, но поглядитесь вы в реку! Ваше 
лицо стало глупее прежнего! Нет, ступайте опять! Займитесь 
науками, искусствами... путешествуйте, наконец! Не хотите этого? Ну, так ступайте и последуйте тому совету, который дал вам 
правовед! 
Леший начал умолять... Чего уж он только не говорил, чтобы 
избавиться от неприятной поездки! Он сказал, что у него нет паспорта, что он на замечании, что при теперешнем курсе тяжело совершать какие бы то ни было поездки, но ничто не помогло... Русалочка настояла на своем. И леший опять среди людей. Он теперь служит, дослужился уже до статского советника, но выражение его лица нисколько не изменилось: оно по–прежнему глупое.