Философия природы в античности и в средние века. Ч. 3


Российская Академия Наук Институт философии






                ФИЛОСОФИЯ ПРИРОДЫ
                В АНТИЧНОСТИ И В СРЕДНИЕ ВЕКА




Часть третья

















Москва

2002

Contents



Piama Gaidenko Natural Philosophy in Aristotle ................................................7
Jean-Marc Narbonne (University Laval, Quebec, Canada) Aristote et le mal (transl. by A. Pakhomova) ............................. 56
Svetlana Messiats Discussions on the Aether in Antiquity.................................... 75
       Appendices
       Xenarchus of Seleucia Against the Fifth Essence............................................. 113
       Alexander of Aphrodisias [Refutations of Xenarchus] ........................................... 116
       Atticus
       Against Those that Try to Interpret Plato by Means of Aristotle .......................................... 120
Tatyana Borodai Plotinus on the Nature................................................... 128
Plotinus
    Against Those that Affirm the Creator of the Kosmos and the Kosmos Itself to be Evil 33 II, 9 (transl. by T.Borodai) ........ 141
Iouri Chitchaline Plotinus’ «Nature, Contemplation and the One» and Aristotle ............. 168
Plotinus
    Nature, Contemplation and the One 30 III, 8 (transl. by I.Chitchaline) .............................................. 185
Valery Petroff Theologia natiralis in Eriugena’s Eschatology............................ 206
       Appendix I. The Criticism by Prudentius of Troy....................... 221
       Appendix II. The Similar Theories in the Earlier Tradition............ 230
Valery Petroff Origen and His Influence on John Scottus’ Eschatology ................... 270
       Appendix. Eriugena and the Scholia to Dionysius’ De coelesti hierarchia ................................. 287

Содержание



П.П.Гайденко Натурфилософия Аристотеля.......................................7
Ж.-М.Нарбонн Аристотель и зло (пер. с фр. А.В.Пахомовой) ...................56
С.В. Несли
   Дискуссии об эфире в Античности.................................75
      Приложения Ксенарх Селевкийский
      Против пятой сущности.......................................113
      Александр Афродисийский [Ответы на возражения Ксенарха].............................116
      Аттик
      Против пытающихся толковать Платона через Аристотеля........120
Т.Ю.Бородай
   Плотин о природе ..............................................128
Пиотин
   Против гностиков (Против тех, кто утверждает, будто творец мира зол и мир плох) 33 II, 9 (пер. Т.Ю.Бородай). 141
ЮА.Шичалин
   Трактат Плотина «О природе, созерцании и едином» (30 III 8)
   и Аристотель.................................................. 168
Пиотин
   О природе, созерцании и едином 30 III 8 (пер. ЮА.Шичалина).....185
В.В.Петров
   Theologia naturalis в эсхатологии Эриугены....................206
      Приложение I. Критика Пруденция Труасского.................221
      Приложение II. Схожие представления в предшествующей традиции ..................................230
В.В. Петров Ориген и его влияние на эсхатологию Иоанна Скотта.............270
      Приложение. Эриугена и схолии к «О небесной иерархии» Дионисия Ареопагита.................287

УДК 10 (09) 1 ББК 87.3 Ф 56

Редакторы сборника:
доктор филос. наук П.П.Гайденко кандидат филос. наук В.В.Петров

Рецензенты:
доктор филос. наук А.Л.Доброхотов
кандидат филос. наук В.П.Гайденко




Ф 56 Философия природы в античности и в средние века. Ч. 3. - М., 2002. - 308 с.

             Книга представляет собой сборник исследований по античной и средневековой философии, сопровождаемых новыми переводами работ представителей платоновско-аристотелевской и стоической школ, а также христианской метафизики.
             Специальные исследования посвящены натурфилософии Аристотеля (П.П. Гайденко), пониманию природы Плотином (Т.Ю.Бородай, ЮА. Шичалин), месту естественно-научного знания в эсхатологии поздней античности и раннего средневековья (В.В. Петров).
             Публикуются впервые переведенная на русский язык полемика относительно природы эфира Ксенарха Селевкийского, Александра Афоди-сийского и Аттика, два трактата Плотина - о том, что мир не зол (33 II, 9), о природе, как низшей ипостаси мировой души (30 III, 8).
















ISBN 5-201-02081-Х


© ИФРАН, 2002

П.П.Гайденко



            Натурфилософия Аристотеля


    Онтологические принципы Аристотеля получают свое продолжение, развитие и конкретизацию в натурфилософских сочинениях философа — «Физике», «О небе», «О возникновении и уничтожении», «Метеорологике» и других. «Физика», в частности — одно из самых богатых по содержанию и цельных по выполнению произведений Аристотеля. Значение этого произведения явно недооценивалось в XIX и XX веках при исследовании философии Аристотеля, а между тем в нем раскрываются важнейшие положения далеко не одной только науки о природе. В этом отношении отечественной аристотелиане повезло: работы В.П.Зубова и И.Д.Рожанского об Аристотеле базируются главным образом на изучении как раз натурфилософских сочинений Стагирита, и в первую очередь «Физики».
    Аристотель был первым античным философом, кому принадлежит заслуга создания понятийного аппарата для познания природы. Ибо хотя природа и была главным предметом размышлений досократиков, тем не менее их размышлениям недоставало строгой системы понятий, разработка которой началась с софистов и Сократа, но до Аристотеля не была применена к миру движения и изменения, каким является природа.
    «Так как природа, — читаем в «Физике», — есть начало движения и изменения, а предметом нашего исследования является природа, — то нельзя оставлять невыясненным, что такое движение: ведь незнание движения необходимо влечет за собой незнание природы» (Физика, III, I, 200 в). Определив природу как начало движения, Аристотель положил начало науке, которую

7

мы называем естествознанием. И действительно, спустя более двух тысяч лет аристотелевское определение почти буквально воспроизвел Кант: «Естествознание вообще бывает либо чистым, либо прикладным учением о движении»¹.
    Вопрос о том, что такое движение и как определить его в понятиях, представляет большие трудности, отмечает Аристотель.
    Аристотель описывает ту проблемную ситуацию, которую он застал в науке своего века и которая его не удовлетворила. Так, объясняя, почему школа Платона оказалась не в состоянии определить движение, Аристотель одну из причин видит в том, что платоники понимали материю исключительно как «лишенность»: в результате, поскольку движение всегда связано с материальным носителем, а последний оказывался неопределенным, то и движение тоже считали невозможным выразить в понятиях. Эта особенность платоновского подхода связана с его методом: он не ищет посредника между противоположностями, а связывает их непосредственно именно как противоположности.
    Аристотель же определяет движение как переход от потенции к энергии, от возможности к действительности. Движение поэтому есть для Аристотеля нечто нормированное этими двумя «точками» как своим началом и концом; именно эти две «точки» кладут как бы предел движению, то есть позволяют его определить. Движение идет всегда «от — к»; эти пункты суть то, что дает форму движению, что превращает его из бесформенного (а потому и не уловимого в понятиях), каким оно было у Платона, в оформленное и потому познаваемое. В результате возникает следующее определение движения:
    «... Движение есть энтелехия существующего в потенции, поскольку оно таково; например, энтелехия могущего качественно изменяться, поскольку оно способно к такому изменению, есть качественное изменение; энтелехия способного к росту и убыли (общего имени для обоих нет) есть рост и убыль, способного возникать и уничтожаться — возникновение и уничтожение, способного перемещаться — перемещение» (Физика, III, I, 201а). «Энтелехия существующего в потенции» есть общий род, видами которого будут все перечисленные спецификации. Последние могут быть установлены только эмпирическим путем.
    Поскольку движение определяется Аристотелем через две его «точки» — «от» и «к», то ударение у него падает не столько на само движение, сколько на то, что именно движется; и это «что-то» — сущность — кладет печать на способ анализа движе

8

ния. Именно поэтому Аристотель принципиально не в состоянии абстрагироваться от того, что движется; движение у него не становится самостоятельным субъектом, как в физике нового времени (где изучается поэтому движение «материальной точки»), а остается всегда предикатом. Аристотель сам это подчеркивает: «Не существует движения помимо вещей, так как все изменяющееся изменяется всегда или в отношении сущности, или количества, или качества, или места. А ничего общего нельзя усмотреть в вещах, что не было бы ни определенным предметом, ни количеством, ни качеством, ни какой-нибудь другой категорией. Так что, если кроме указанного ничего не существует, то и движение и изменение ничему иному не присущи кроме как указанному» (Физика, III, I, 200в-201а).
    Аристотель устанавливает, таким образом, четыре вида движения: в отношении сущности — возникновение и уничтожение; в отношении количества — рост и уменьшение; в отношении качества — качественное изменение; в отношении места — перемещение. В принципе ни один из этих видов движения не может быть сведен к другому или выведен из другого — в этом состоит специфика аристотелевского метода, при котором от движения нельзя отмыслитъ того, что движется': движение — всегда предикат движущегося. Однако хотя Аристотель и не считает возможным вывести все виды движения из одного, он тем не менее устанавливает некоторую иерархию между ними, объявляя первым движением перемещение.
    На каком же основании философ считает перемещение «первым» из всех движений? Обращаясь к проблеме движения в III книге «Физики», Аристотель замечает, что «движение, по всей видимости, относится к непрерывному» (Физика, III, I, 200в). Непрерывность — одна из важнейших характеристик движения; именно с непрерывностью движения у Аристотеля связано доказательство вечности космоса, который не возник и не погибнет. «Возникло ли когда-нибудь движение, не будучи раньше, и исчезнет ли снова так, что ничто не будет двигаться? Или оно не возникло и не исчезнет, но всегда было и всегда будет, бессмертное и непрекращающееся, присущее существам, как некая жизнь для всего, образованного природой?» (Физика, VIII, I, 250в). Если движение (как и сам космос) когда-то возникло, как утверждал Платон в «Тимее», то оно тем самым уже не может быть непрерывным в строгом смысле, ибо если был хотя бы один перерыв (когда не было движения), то может быть и сколько

9

угодно других; в этом смысле Аристотель и говорит, что если вселенная возникла, то она может и погибнуть. В противоположность Платону, Аристотель утверждает тезис о непрерывности движения.
    Непрерывным же движение может быть только перемещение, а потому оно — первое. «Так как движение должно происходить безостановочно, а безостановочное движение будет или непрерывным или последовательным, с другой стороны, так как мы всегда предполагаем, что природе свойственно лучшее, поскольку оно возможно, а непрерывность движения возможна..., и такое движение может быть только перемещением, то необходимо, чтобы перемещение было первым движением. Ведь перемещающемуся телу нет никакой необходимости расти или качественно изменяться, а также возникать и исчезать, а ни одно из этих изменений невозможно без непрерывного движения, которое производит первый двигатель» (Физика, VIII, 7, 260в).


1. Проблема непрерывности и аристотелевское решение зеноновых «парадоксов бесконечности»

    С рассмотрением проблемы непрерывности мы вступаем на ту территорию, которая уже до Аристотеля не раз обследовалась в античной философии. Это — та самая чреватая противоречиями и парадоксами почва, которую «вскопал» еще Зенон. В своем стремлении создать науку о 'природе Аристотель пытается разрешить парадоксы бесконечности и строит свою теорию континуума, которая, по его замыслу, должна служить фундаментом для создания науки о движении. И нужно сказать, что фундамент этот оказался достаточно крепким: на нем возводила свои постройки не только физика античности и средних веков, но и физика нового времени. Многое было пересмотрено в аристотелевской физике учеными XVI-XVII вв.; были отвергнуты не только основные категории, с помощью которых Аристотель описывал движение, но был введен совершенно новый принцип объяснения движения — принцип инерции, так что физику нового времени ее создатели — Галилей, Декарт, Ньютон — рассматривали как неаристотелевскую. Но при этом осталось в силе аристотелевское учение о непрерывности², и это даже несмотря на то, что в физике нового времени играли важную роль атомистические представления, в корне чуждые Аристотелю.


10

Конечно, аристотелевская теория континуума, оказавшись включенной в новую систему понятий, получила также и новое математическое обоснование в виде исчисления бесконечно-малых, но ее принципы в основе своей сохранились³.
    Теория континуума Аристотеля служит фундаментом не только физики, но и математики; но сама по себе проблема континуума выходит за рамки любой из частных наук, ибо ее природа — логико-онтологическая. Именно так рассматривает эту проблему и Аристотель.
    Прежде чем перейти к анализу Аристотелева понятия непрерывности, коснемся вкратце парадоксов континуума, как они были сформулированы Зеноном. Их содержание передает Аристотель в «Физике»: «Есть четыре рассуждения Зенона о движении, доставляющие большие затруднения тем, которые хотят их разрешить. Первое, о несуществовании движения на том основании, что перемещающееся тело должно прежде дойти до половины, чем до конца... Второе, так называемый Ахиллес. Оно заключается в том, что существо более медленное в беге никогда не будет настигнуто самым быстрым, ибо преследующему необходимо раньше придти в то место, откуда уже двинулось убегающее, так что более медленное всегда имеет некоторое преимущество... Третье... заключается в том, что летящая стрела стоит неподвижно, оно вытекает из предположения, что время слагается из отдельных «теперь»... Четвертое рассуждение относится к двум разным массам, движущимся с равной скоростью, одни — с конца ристалища, другие — от середины, в результате чего, по его мнению, получается, что половина времени равна его двойному количеству» (Физика, VI, 9). Первая апория — «Дихотомия» — доказывает невозможность движения, поскольку движущееся тело, прежде чем преодолеть определенное расстояние, должно сначала пройти его половину, а соответственно половину этой половины и т.д.: ведь любой отрезок можно делить пополам — и так до бесконечности. Другими словами, если пространственный континуум рассматривается как актуально данное бесконечное множество элементов, то движение в таком континууме невозможно мыслить, ибо занять бесконечное число последовательных положений в ограниченный промежуток времени невозможно. Строго говоря, движение при такой постановке вопроса не может даже начаться. В основе апории «Ахиллес» лежит то же затруднение, что и в основе «Дихотомии»: пока Ахиллес преодолевает расстояние, отделяющее его

11

от черепахи, последняя пройдет еще один отрезок пути и т.д. до бесконечности. Таким образом, чтобы догнать ее, он должен занять бесконечное множество «мест», которые до тех пор занимала черепаха. В обеих апориях Зенон предполагает континуум делимым до бесконечности, но при этом мыслит эту бесконечность как актуально существующую.
    В третьей апории — «Стрела» — философ доказывает, что летящая стрела покоится. Здесь предметом рассмотрения оказывается время. Зенон исходит из понимания времени как суммы неделимых моментов, неделимых «теперь» и соответственно пространства как суммы неделимых точек. Он рассуждает примерно так: в каждый момент времени стрела занимает определенное место, равное своему объему (ибо в противном случае стрела была бы «нигде»). Но если занимать равное место, то двигаться невозможно (движение предполагает, что предмет занимает место, большее, чем он сам). Значит, движение можно мыслить лишь как сумму состояний покоя (сумму «продвинуто-стей»), а это невозможно, ибо сумма нулей не дает никакой величины. Таков результат, вытекающий из допущения, что пространство состоит из суммы неделимых «мест», а время — из суммы неделимых «теперь». Он показывает, что решить проблему изменения, движения с помощью атомистически конструированного континуума невозможно.
    Четвертая апория — «Стадий» — по своим предпосылкам сходна со «Стрелой». Пусть по ристалищу, по параллельным прямым, с равной скоростью движутся навстречу друг другу два предмета равной длины и проходят мимо неподвижного третьего предмета той же длины. Пусть ряд А1, А2, АЗ, А4 означает неподвижный предмет, ряд В1, В2, ВЗ, В4 — предмет, движущийся вправо, и С1, С2, СЗ, С4 — предмет, движущийся влево:


А1 А2 A3 А4

В1 В2 В3 В4 А

^ С1 С2 С3 С4


    По истечении одного и того же момента времени точка В1 проходит половину отрезка А1 — А4 и целый отрезок С1 — С4, т.е. она пройдет мимо четырех точек на отрезке С1 — С4 и в то

12

же время мимо только половины точек на отрезке А1 — А4. Согласно предпосылке Зенона, каждому неделимому моменту времени соответствует неделимый отрезок пространства. Значит, точка В1 в один момент времени проходит разные части пространства в зависимости от того, с какого пункта вести отсчет: по отношению к отрезку А1 — А4 она в неделимый момент времени проходит одну неделимую часть пространства, а по отношению к отрезку С1 — С4 — две неделимые части пространства. Таким образом, неделимый момент времени оказывается вдвое больше самого себя. А это значит, что либо он должен быть делимым, либо делимой должна быть неделимая часть пространства. Поскольку же ни того, ни другого Зенон не допускает, то вывод его гласит: движения невозможно мыслить без противоречия, а стало быть, движение реально не существует.
    Все апории имеют целью доказать невозможность движения, поскольку его нельзя мыслить, не впадая в противоречие. Будем ли мы рассматривать континуум как делимый до бесконечности (апории «Дихотомия» и «Ахиллес и черепаха») или же как состоящий из неделимых моментов («Стрела»), движение в равной мере окажется невозможным.
    Смысл апорий Зенона — в его стремлении доказать, что чувственный мир, или, как его называли греческие философы, мир становления, где все множественно, текуче и преходяще, не обладает подлинным бытием, которое едино, вечно, неизменно и неподвижно, всегда тождественно самому себе. Именно бытие, согласно Зенону, есть предмет научного знания; что же касается становления, то оно недоступно знанию и всегда остается предметом всего лишь мнения, столь же изменчивого и непостоянного, как и сам чувственный мир. Противоречия и парадоксы, возникающие при попытке мыслить движение, свидетельствуют, по убеждению Зенона, об иллюзорности множественного и изменчивого эмпирического мира.
    Чтобы создать физику как науку о движении, Аристотель должен разрешить апории Зенона, т.е. доказать, что движение можно мыслить, не впадая в противоречие. Для этого он и вводит принцип непрерывности, отличая непрерывность как определенную форму связи элементов от других форм: последовательности и смежности. «Следующим по порядку, — пишет Аристотель, — называется предмет, находящийся за начальным по расположению или по природе, или отделенный от него другим способом, если между ним и тем, за чем он следует, не находится

13