Антропологическое измерение российского государства

Российская Академия Наук

Институт философии

АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

Москва

2009

УДК 300.331
ББК 15.51
А 72

Ответственный редактор

доктор филос. наук В.Н. Шевченко

Рецензенты

доктор филос. наук  К.А. Зуев

доктор филос. наук А.Г. Мысливченко

А 72 
Антропологическое 
измерение 
российского 
государ
ства [Текст] / Рос. акад. наук, Ин-т философии ; Отв. ред. 
В.Н. Шевченко. – М.: ИФРАН, 2009. – 214 с.; 20 см. – 
Библиогр. в примеч. – 500 экз. – ISBN 978-5-9540-0149-5.

В коллективной монографии обсуждается одна из самых 

острых и малоисследованных проблем в отечественной философии и науке, связанная с теоретическим изучением отношения 
«российское государство–человек». На основе представлений об 
антропологическом измерении российского государства как императиве современной эпохи в монографии дается критический 
анализ состояния духовной культуры и социальных качеств российского человека, а также сопоставительный анализ качества политического руководства в России и в Китае.

Книга предназначена для научных работников, преподавате
лей, аспирантов, а также широкого круга читателей, интересующихся историей и современными проблемами российского государства, положением человека в российском обществе, поиском 
новых принципов отношений между государством и человеком.

ISBN 978-5-9540-0149-5                                                      © ИФ РАН, 2009

ПРЕДИСЛОВИЕ

В предлагаемой читателю коллективной монографии сотруд
ники сектора философских проблем политики представляют свою 
позицию по одной из самых злободневных проблем современной эпохи – проблеме взаимоотношений государства и человека. 
Острота этой проблемы применительно к реалиям, существующим 
в последние десятилетия в новой, постсоветской российской жизни, приобрела особый, судьбоносный характер для всей страны.

Историческое бытие России и как государства, и как цивили
зации, и как российской нации, до сих пор не сложившейся, вновь 
подвергается в наступившем I в. предельно опасному испытаI в. предельно опасному испыта в. предельно опасному испыта
нию. Над Россией нависла реальная угроза демографической катастрофы. Все прогнозы на этот счет носят в основном неутешительный характер. Есть расхождения лишь в масштабах убывания 
населения. Россия отстает по уровню своего экономического развития на десятки лет от высокоразвитых стран мира. Наконец, социальное положение россиян таково, что бедность и нищета стали 
уделом миллионов и миллионов наших граждан.

Судьба России в значительной степени будет зависеть не толь
ко от того, сможет ли нынешняя власть найти надежные и обращенные на длительную перспективу решения всех этих и многих 
других проблем. Но и от мудрости и политической воли руководителей, их мировоззрения и образования, хотя и здесь есть серьезные проблемы, как например, проблема «кадрового голода», 
массовой коррупции и бюрократической безответственности.

Нужны прорывные идеи и мысли, нужен новый уровень фило
софских и конкретно-научных обобщений в понимании проблемы 
«государство–человек». Это хорошо понимает мыслящая часть 
российского общества. Собственно, по этой причине в последние 
десятилетия человеческая проблематика, без всяких преувеличений, перемещается в центр внимания научного и философского 
сообщества. Творческое переосмысление результатов и выводов 
западной мысли помогло становлению и быстрому росту таких 
новых для нас направлений, как социально-философская антропология, социальная антропология, политическая антропология, 
культурная антропология, историческая антропология, различные 
виды междисциплинарных исследований по проблемам человека, 

целый ряд других школ и направлений. Историческое своеобразие 
российского государства – одна из самых частых тем научных и 
особенно публицистских работ.

При всем разнообразии развернувшихся исследований где-то 

на периферии исследовательского интереса оказались теоретические и особенно методологические вопросы отношений между 
российским государством и человеком. Остается во многом неясным то, как в ходе своего развития российское государство определяло типологические параметры, формат российского человека, 
какие сегодня задаются параметры человека сложившимся новым 
историческим типом российского государства, задаются им как 
целенаправленно, так и самим фактом своего бытия в мире, и, наконец, каковы возможные последствия происходящих сегодня с 
российским человеком значительных перемен.

Разумеется, можно говорить о глубоком онтологическом 

единстве российского государства и человека, уходящем в века. 
Российское государство как носитель и защитник идей общего блага, справедливости и солидарности, одним словом, как идеальное 
государство для русского, российского человека всегда выступало 
высшей ценностью. Но для отечественной истории не менее очевиден факт глубокого антагонизма между реальным государством, 
реальной политикой высшей власти и человеком. Размеры этого 
зазора, расхождения между ожиданиями, надеждами, верой народа и реалиями повседневной жизни достигали таких масштабов, 
что они неоднократно приводили в истории страны к социальным 
потрясениям, восстаниям и революциям. Этот многовековой антагонизм российской жизни, его глубинная суть и последствия, перспективы преодоления и являются предметом изучения с самых 
разных сторон в настоящей монографии.

Необходимо также отметить и следующее. В огромном пото
ке современной литературы по российской проблематике большое 
внимание уделяется экономическому, политическому, культурному 
влиянию Европы на ход истории России. Эти факторы в значитель-
ной степени определяли на протяжении последних пяти столетий 
ведущую траекторию, ведущий тренд развития российского государства, который имел прямо противоположную направленность 
по сравнению с мощно выраженной тенденцией становления и 
развития в Европе либерально(буржуазно)-демократического го

сударства. Стремление традиционной России всякий раз догнать 
ушедшие вперед страны Запада в экономическом и военном отношениях оказывалось непосильной ношей для населения, приводило и приводит к непомерному, неограниченному разрастанию 
властно-распорядительных функций высшей власти. Возникает 
и становится устойчивой хорошо известная ситуация экономического, социального и культурного раскола. Такой ход развития 
самым негативным образом сказывается и на формате, типологических чертах российского человека как человека традиции. Цель 
его трансформации в западного человека, человека рацио, как и 
реализация в стране всего проекта модерн, так и осталась недостигнутой. Изучение российского социума, традиционного типа 
социальности, степени его отличия и сходства с западным типом 
социальности, принципиальной возможности перехода от одного 
типа к другому остаются в этих отношениях недостаточно изученными в теоретическом и сопоставительном аспектах.

Наконец, исключительная значимость обсуждения пробле
мы антропологического формата российского государства, неотложность ее решения состоит также и в том, что в современной 
России сошлись, как и сто лет назад, все важнейшие противоречия 
современной эпохи. Российское общество с конца 80-х гг. прошлого века вновь переживает раскол – экономический, социальный, 
политический, культурный.

В частности, институты западной либеральной демократии 

плохо приживаются на российской почве, что вызывает одновременно критику и справа, и слева. Радикал-либералы продолжают 
требовать смены сегодняшней «матрицы» российской государственности, которая якобы себя полностью исчерпала, на западную «матрицу». Но ведь именно неолиберализм несет «идейную» 
ответственность за полный провал либеральных реформ, предпринятых в стране в 90-е гг. прошлого века, и за развернувшуюся 
на бескрайних просторах страны подлинную антропологическую 
катастрофу. Все государственники и патриоты, от консерваторов 
до левых, говорят о том, что сильная централизованная власть 
есть первейшее условие устойчивости российского государства. 
В связи с этим можно констатировать, что в современной России 
в основном сложилось, особенно начиная с первых лет нового 
I в., по сути неотрадиционалистское государство.

Массовое сознание общества пронизано многочисленны
ми противоречиями культурно-цивилизационного характера. 
Европеизированная часть населения страны – состоятельные и 
богатые люди, которые ориентированы на европейские, западные 
ценности и образ жизни, – составляют примерно 20–25 % населения, остальная часть российского населения живет по существу в 
традиционном мире, она бесконечно далека от европейских стандартов зарплаты, быта, качества услуг.

Капитализм как мировая экономическая система в ее нынеш
ней форме исторически себя изжил, что убедительно показывает начавшийся осенью 2008 г., ставший закономерным итогом 
навязанной всему миру неолиберальной модели глобализации. 
Политические лидеры капитализма, западные ученые заговорили 
о радикальной смене модели капитализма. Как возможна такая 
смена – это отдельный вопрос. Но нас интересует другая сторона 
дела. Каким может быть в этих условиях наиболее оптимальный 
путь формирования российского человека, когда в современном 
российском социуме сосуществуют, взаимодействуют и противоборствуют такие типы или форматы человека, как человек традиции, человек рацио, человек идеологии, человек массовый и 
человек культуры. Они принадлежат к различным историческим 
эпохам мировой истории, связаны с разными типами социальности, но по иронии судьбы, в связи с особенностями циклического, неорганичного развития страны, сведены сегодня все вместе. 
Политика реального российского государства пока не отличается 
цельностью и продуманностью шагов с точки зрения формирования тех качеств и черт российского человека, которые позволят 
преодолеть недоверие и отчуждение между ними, адекватно ответить на вызовы и угрозы I в.

Авторский коллектив вполне осознает, что выполненная им 

работа имеет во многом постановочный характер и не претендует 
на окончательность и бесспорность своих суждений и выводов.

В.Н.Шевченко

В.И. Спиридонова

ЭВОЛЮЦИЯ ВЗАИМОСВЯЗИ ЧЕЛОВЕКА 

И ГОСУДАРСТВА

Современные принципы антропологии государства

Исторический путь, пройденный человечеством, позволяет 

сегодня радикально переосмыслить роковую дилемму: «государство для человека или человек для государства». В классической 
парадигме ожесточенный спор велся между двумя крайностями, 
которые позднее воплотились в двух социологических схемах: тоталитарной и неолиберальной. Первая предполагает использование человеческого ресурса для реализации импульса развития государственного тела. При этом если речь и идет о слиянии усилий, 
то подразумевается, скорее, поглощение индивида и его энергетики государством, нежели создание некой целокупности. Вторая 
делает акцент на предельности разрыва двух оснований: индивида 
и государства, постулирует их «врожденную», генетическую и непреходящую враждебность.

В свое время идея «общественного договора», казалось, была 

призвана примирить две опорные точки общества. Возникшая, 
однако, в недрах либеральной мысли, концепция «социального 
контракта» превращала идею макросоциальной коммуникации индивида и государства не в «контакт», «связь», «соединение», а 
в поиск конвенциональных условий временных перемирий, «прекращения огня» на поле военных действий двух противоборствующих сил. Интерпретация «общественного договора» колебалась 
от гоббсианской передачи всех полномочий индивида государству 
в лице единоличного правителя до постепенного освобождения 
индивида, утверждения его самостояния на базе собственности. 

Руссоистская «общая воля» стала первой попыткой реального совмещения деятельности индивида и государства, деятельности, 
преследующей достижение «общего блага». Непререкаемым носителем суверенитета объявлялся народ, нация. Но достигался 
суверенитет благодаря государству. Появилось понятие гражданственности, синтезирующее человеческое отдельное и государственное общее.

в. стал ареной экспериментальной верификации теоретиче в. стал ареной экспериментальной верификации теоретиче
ских исканий века I. И практика не подвела. В горниле испытаI. И практика не подвела. В горниле испыта. И практика не подвела. В горниле испыта
ний сформировалась реалия «социального государства». Индивид 
социального государства – это не природный, естественный человек, бывший краеугольным камнем построения государственного 
тела в теориях «общественного договора». Индивид социального 
государства – это прежде всего гражданин, берущий на себя ответственность за бытие целого. Собственность этого индивида – не 
условие его самостояния и отдельности от общего целого, а условие коммуникации с этим целым. В Конституции ФРГ, провозгласившей ее демократическим и социальным государством, записано: 
«Собственность обязывает. Ее использование должно одновременно служить благу всего общества» (ст. 14, п. 2)1. Немецкая ментальность очень четко определила основу сочленения демократичности 
и социальности современного типа государства. Она продемонстрировала бескомпромиссную связь физических и этических его 
оснований, соединив материальные принципы рыночной экономики, исходящей из незыблемости права собственности, и духовноидеальные – нацеленность на достижение общего блага. Эта связь 
покоится на максиме, гласящей, что гарантированное право собственности связано с социальными обязательствами.

Еще более явным делает тенденцию развития гуманизации (а 

значит, антропологизации) современного государства самая «продвинутая» модель социального государства – скандинавская. Ее 
фундамент составило своеобразие скандинавского социального 
менталитета, в котором с начала в. выкристаллизовывалась 
концепция государства как «народного дома». Именно на нее легла 
современная модель социального государства, вобрав в себя такие 
социально прогрессивные и гуманные качества национального характера, как приоритет равенства, взаимного уважения и сотрудничества граждан.

Исследования и опросы, проводившиеся в странах Северной 

Европы в начале 1990-х гг., выявили такое качество коллективного 
сознания, как особое почтение к государству. Дело в том, что исторически «государство благосостояния» возникло в них не в итоге 
классового конфликта, и потому «люди не думают о администрации государства в понятиях “мы” и “они”2. Иллюстрацией тому 
может служить малочисленность претензий к правительственным 
органам в этих странах, что компенсируется повышенной требовательностью к себе и своим действиям. Квинтэссенцией такого поведения жителей является рассуждение: «Если это наше государство, оно всегда поступает правильно, а если я чем-то недоволен, 
то причина не в недостатках системы, а во мне самом». По многочисленным наблюдениям западных ученых, такое уважение к «нашему» государству отчетливо выражено в Финляндии, Швеции и 
других странах Скандинавии3.

Это означает, что сущностную основу развитого социального 

государства представляет идея гражданственности. Она же составляет глубинный смысл современной антропологизации государственного тела. Главная характеристика зрелого гражданина – добровольное и осознанное самоограничение в рамках определенной 
социально-правовой парадигмы существования. У современного 
европейца государство находится внутри его сознания. Таким 
образом, речь идет о том, что в процессе исторического развития 
произошла постепенная интериоризация социально-политических 
ценностей государственного бытия европейскими народами.

С другой стороны, идет встречный процесс антропологиче
ской переориентации государства. Его современная социальная 
версия преследует задачи, соответствующие высшим ценностям 
антропологически выверенной политики, и нацелена на гуманитарные абсолюты – гражданский мир, достоинство человека, благоденствие социума.

Указанные изменения происходят в рамках макромасштабных 

перемен в методологии изучения социальных процессов и явлений. 
Современный взгляд на социологические объекты как на объекты 
постклассической реальности предполагает преодоление радикального антагонистического противопоставления субъекта и объекта. 
Начиная с последней трети в. мир переживает смену методолов. мир переживает смену методоло в. мир переживает смену методоло
гической парадигмы. Констатируется отказ от детерминизма любо

го вида – экономического, технологического, биологического, культурного и т.д. Отныне анализ социальных объектов предполагает 
поиск не столько причинно-следственных связей явлений, сколько 
обнаружение их взаимообратимого взаимодействия4.

Этот принципиальный момент связан с тем, что мы сегодня 

имеем дело с постклассическими объектами. Точнее, следует говорить о том, что в современных объектах все отчетливее проступает 
их постклассическая природа, которая, как и в объектах физики 
микромира, проявляет свою двойственную сущность. Широко известным примером является поведение объектов микромира, которое актуализируется одновременно в статусе волны и частицы. 
Особенность такого рода объектов состоит в сложной взаимосвязи 
обеих сущностей, которые выступают не как рядоположенные
или параллельные, изолированные друг от друга атрибуты, а как 
взаимодействующие на глубинном уровне в форме интерферентной, взаимопроникающей и взаимозамещающей связи.

В фокусе нашего исследования находятся взаимоотношения го
сударства и личности. Это означает, что в онтологической перспективе необходимо перестать мыслить в терминах непримиримого 
противопоставления государства и человека как социальных сущностей. С гносеологических позиций это ведет к пересмотру устаревшей оптики субъект-объектных отношений применительно к паре 
«государство–индивид». Другими словами, в современном мире 
неадекватным представляется как тоталитарное рассуждение о том, 
что государство есть субъект, целиком и полностью формирующий 
частную сферу жизнедеятельности, так и неолиберальное суждение 
о том, что исключительно индивид в своей отдельности творит государство как проекцию собственного бытия. Сегодня очевидным 
стал процесс глубокого взаимопроникновения обеих реальностей в 
макросоциологическом креативном процессе. Свидетельством тому 
служит такая социологическая реалия, как социальное государство, 
смысл и суть которого в установлении справедливых отношений в 
обществе, а цели которого подчинены реализации общего блага как 
квинтэссенции частного блага. При этом активными полагаются 
обе стороны взаимонаправленных усилий: и индивид, и государство. Оба ракурса социального взаимодействия: ракурс «уникальносубъективного» и ракурс «универсально-субъективного» взаимодополняют и взаимопроникают друг в друга.