Еще переписка

М.Е. Салтыков-Щедрин 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ЕЩЕ ПЕРЕПИСКА 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

ЕЩЕ ПЕРЕПИСКА 

 
«Наконец, chere petite mere,1 для меня началась упоительная 
жизнь полка. 
Я принят прекрасно и совсем не жалею, что не попал в гвардию. Это еще не уйдет, а покамест, право, мне нечего завидовать 
тому, что мои товарищи по училищу сокращают свою жизнь, дегюстируя коньяки и ликеры в закусочной Одинцова. Правда, что 
К***, в котором расположен наш полковой штаб, городок довольно мизерный, но, по крайней мере, я имею здесь простор и 
приволье и узнаю на практике ту поэтическую бивачную жизнь, 
которая производит героев. А главное, я вижу здесь настоящих 
женщин, des femmes a passions,2 а не каких-нибудь Эрнестинок, 
которые за умеренную плату показывают приходящим «l'amour – 
се n'est que fa!».3 
Я целые дни в движенье. Утром – ученье; после ученья – отдых в кругу товарищей, завтрак в кабачке, игра на бильярде и 
проч.; обед – у полкового командира; после обеда – прогулка 
верхом с полковыми дамами; вечером – в гостях, всего чаще 
опять у полкового командира. По временам дежурство в карауле: 
каска, мундир на все пуговицы, кожаная подушка, жесткий диван 
и какой-то особенный солдатский запах… Но даже и это имеет 
свою прелесть, не говоря уже о том, что подобная суровая обстановка есть лучшая школа для человека, которого назначение быть 
героем. Домой я захожу на самое короткое время, чтоб полежать, 
потянуться, переодеться и поругаться с Федькой, которого, entre 
nous soit dit,4 за непотребство и кражу моих папирос, я уже три 
раза отсылал в полицию для «наказания на теле» (сюда еще не 
проникла «вольность», и потому здешний исправник очень обя                                                 
1 дорогая мамочка (франц.)  
 
2 женщин со страстями (франц.)  
 
3 любовь – это только это! (франц.)  
 
4 между нами говоря (франц.)  
 

2 

зательно наказывает на теле, если знает, что его просит об этом 
un homme comme il faut).1 
Разумеется, первою моею мыслью по приезде к К. была мысль 
о женщине, cet etre indicible et mysterieux,2 к которому мужчина 
фаталистически осужден стремиться. Ты знаешь, что две вещи: 
l'honneur et le culte de la beaute3 – всегда были краеугольными 
камнями моего воспитания. Поэтому ты без труда поймешь, как 
должно было заботить меня это дело. Но и в этом отношении все, 
по-видимому, благоприятствует мне. 
Почти все наши старшие офицеры женаты; стало быть, если б 
даже не было помещиц (а их, по слухам, достаточно, и притом 
большая часть принадлежит к числу таких, которым, как у нас в 
школе говаривали, ничто человеческое не чуждо), то можно будет ограничиться и своими дамами. Nous en avons de tous les 
types,4 чему, конечно, не мало способствовала кочевая жизнь 
полка. Наш полк перебывал всюду и везде ремонтировался хорошенькими женщинами. Роскошные малороссиянки, с белыми как 
кипень зубами, обаятельные брюнетки-польки, мечтательные золотокудрые немки, знойные молдаванки, enfin tout се que les 
diverses nationalites peuvent effrir d'exquis et de recherche en fait de 
femmes5 У одного дивизионера жена даже персиянка (говорят, с 
пунцовыми волосами), но, к сожалению, он ее никому не показывает, а по слухам, даже бьет нагайкой… le cher homme!6 Конечно, в манерах наших женщин (не всех, однако ж; даже и в этом 

                                                 
1 порядочный человек (франц.)  
 
2 существе таинственном и неизъяснимом (франц.)  
 
3 честь и культ красоты (франц.)  
 
4 Они у нас имеются всех видов (франц.)  
 
5 словом, все самое отборное и изысканное по части женщин, что могут представить разные национальности (франц.)  
 
6 прелесть какая! (франц.)  
 

3 

смысле есть замечательные исключения) нельзя искать той женственной прелести, се fini, ce vaporeux,1 которые так поразительно действуют в женщинах высшего общества (tu en sais quelque 
chose, pauvre petite mere, toi, qui, a trente six ans, as failli tourner la 
tete au philosophe de Chizzlhurst2), но зато у них есть непринужденность жеста и очень большая свобода слова, что, согласись, 
имеет тоже очень большую цену. Эта свобода, в соединении с адским равнодушием мужей (представь себе, некоторые из них тактаки прямо и называют своих жен «езжалыми бабами»!), делает 
их общество настолько пикантным, что поневоле забываешь столицу и ее увлечения… 
Наш командир, полковник барон фон Шпек, принял меня совершенно по-товарищески. Это добрый, пожилой и очень простодушный немец, который изо всех сил хлопочет, чтоб его считали за русского, а потому принуждает себя пить квас, есть щи и 
кашу, а прелестную жену свою называет не иначе как «мой баб». 
– Мы, русски, без церемони! – сказал он мне с первого же 
раза, – в три часа у нас щи-каша – милости npoшу! – я вас мой 
баб представлять буду! 
Разумеется, я не заставил повторять приглашение и ровно в 
три часа был уже представлен прелестной командирше. 
Я, не преувеличивая, могу сказать, что это одна из очаровательнейших женщин, каких я когда-либо видел в своей жизни. 
Прежде всего, ей тридцать – тридцать пять лет, и она блондинка, 
почти с таким же темно-золотистым отливом, как у тебя, petite 
mere. Ты знаешь, я никогда не был охотник ни до очень молоденьких женщин, ни до женщин с черными волосами и темными 
глазами. Молоденькие бабенки глупы и надоедливы. Они поминутно лезут целоваться, сами не понимая зачем. Что же касается 
до брюнеток, то хотя и говорят, будто они страстны, но, по моему 
мнению, c'est une reputation usurpee.3 В сущности, они только 
                                                 
1 той утонченности, той воздушности (франц.)  
 
2 ты, в тридцать шесть лет чуть не вскружившая голову чизльгёрстскому философу, ты в этом знаешь толк, милая мамочка (франц.)  
 
3 это – не заслуженная репутация (франц.)  
 

4 

деспотичны и резки – вот что многими принимается за страстность. Я, еще будучи в училище, изучил этот вопрос a fond. Une 
brune est toujours froide et denuХe de ressources.1 Я не говорю уже 
о формах, которые у брюнетки никогда не достигают такой полноты и роскоши развития, такой, если можно так выразиться, лучезарности, как у блондинки. Брюнетка пикантна – и ничего 
больше. Это не женщина наслаждения. Даже каштановая женщина, в смысле наслаждения, представляет перед брюнеткой неоспоримые преимущества. Dans sa faГon d'aimer une femme marron a 
deja quelque chose de blond.2 Но блондинка, настоящая блондинка 
– это масло… 
Итак, она блондинка; глаза у нее большие, серые и очень хорошо поставленные. Она не хуже любой Camille de Lyon3 умеет 
подрисовать себе веки, и потому глаза ее кажутся, в одно и то же 
время, и блестящими, и влажными. Нос прелестный, с тонкими, 
удивительно очерченными ноздрями. Рот с несколько вздернутой 
верхней губой, что придает всей физиономии вызывающее выражение. Подбородок круглый, мягкий, слегка пушистый, с ямочкой посередине… on dirait, un nid damour.4 Уши маленькие, сухие, почти прозрачные. Общий тон лица нежно-золотистый, как у 
спелой сливы. Ничего розового, вульгарного, напоминающего 
дурно сваренного поросенка. Форма – роскошь, не доходящая, 
однако ж, до пресыщения; ножка… но про ножку достаточно сказать, что она сама ею кокетничает! 
Прибавь к этому бездну женственности и того неуловимого 
кокетства, которое всякую светскую красавицу окружает словно 
облаком аромата (она была в гвардии, прежде нежели попала сюда) – и ты получишь приблизительное понятие о том сокровище, 

                                                 
1 основательно. Брюнетка всегда холодна и однообразна (франц.)  
 
2 По манере любить шатенка уже близка блондинке (франц.)  
 
3 Камиллы де Лион (франц.)  
 
4 словно гнездышко амура (франц.)  
 

5 

которое я был так счастлив найти в одном из самых мизерных 
уголков нашего любезного отечества. 
С первого же взгляда на эту женщину я почувствовал в сердце 
неотразимое желание покорить ее. 
Недаром любовь правит миром, chere maman!1 Недаром она 
проникает и в раззолоченные палаты владык мира, и в скромную 
хижину земледельца! Все живущее спешит покориться жестоким 
и в то же время сладким законам ее. Даже дикий зверь и тот, под 
влиянием ее, забывает аппетит и сон! Вы видите бегущего по лесу волка: пасть его открыта, язык высунут, глаза мутны; он рвет 
землю когтями, бросается на своих собратов, грызет их… a 
propos de quoi, je vous demande un peu?2 ужели только потому, 
что он видит перед собой эту отвратительную волчицу, которая 
бежит впереди стада с оскаленными зубами? – Да-с, потому-с! 
ибо такова сила любовных чар, таково могущество любви! Другой причины нет… и не может быть! 
Quel mystere, chere maman!3 
Читайте великих мастеров искусства: Paul de Kock, Ponson du 
Terrail, Feydeau…4 что вы найдете у них? Любовь, любовь и любовь! Et «La belle Helene» donc!5 
Впрочем, по-видимому, мое предприятие не обойдется без 
препятствий. Я уже наметил двух конкурентов, борьба с которыми обещает не мало трудностей. Один из них – председатель местной земской управы Травников; другой – полковой казначей, 
ротмистр Цыбуля. 
Травников – либерал. Он выжил два года в Париже, где познакомился с Бастиа, который, de vive voix,6 передал ему тайны сво                                                 
1 дорогая маменька! (франц.)  
 
2 и из-за чего, я вас спрашиваю? (франц.)  
 
3 Какая тайна, дорогая маменька! (франц.)  
 
4 Поль де Кок, Понсон дю Террайль, Фейдо (франц.)  
 
5 И, наконец, «Прекрасная Елена»! (франц.)  
6 изустно (франц.)  

6 

ей науки. Это сделало его до того обаятельным между здешними 
гласными, что когда он, воротившись из Парижа, поселился в 
своем имении, то его единогласно выбрали председателем управы. Теперь он пропагандирует Бастиа между полковыми дамами. 
Наружностью своей и манерами он напоминает выцветшего 
трактирного маркёра. En somme, c'est un pauvre sire,1 и было бы 
даже удивительно, что Полина (c'est le petit nom de la dame en 
question2) интересуется им, если б он не был богат. Но это слово 
объясняет многое. 
Ротмистр Цыбуля – неуклюжий малоросс, который говорит 
«фост» вместо «хвост». Но он тринадцати вершков роста и притом так крепок и силен, что, я уверен, мог бы свободно пройти 
сквозь строй через тысячу человек… 
По-видимому, однако ж, и моя смиренная рожица произвела 
недурное впечатление. По крайней мере, после обеда, когда 
Травников и Цыбуля ушли к полковнику в кабинет, она окинула 
меня взглядом и сказала: 
– Какой вы молодой! 
На что я поспешил ответить, что молодое сердце хотя и не 
может похвалиться опытностью, но зато умеет горячо любить и 
быть преданным. И ответ мой был выслушан благосклонно… 
Я вперед предвижу, что будет. Сначала меня будут называть 
«сынком» и на этом основании позволят мне целовать ручки. Потом мне дадут, в награду за какую-нибудь детскую услугу, поцеловать плечико, и когда заметят, что это производит на меня эффект, то скажут: «Какие, однако ж, у тебя смешные глаза!» Потом 
тррах! – et tout sera dit!3 
Таков неумолимый закон любвей! 
Я воротился домой очарованный и весь вечер предавался возвышенным мыслям. Ночь была тихая, теплая. 
                                                                                                         
 
 
1 В общем, это жалкий господин (франц.)  
 
2 таково имя дамы, о которой идет речь (франц.)  
 
3 и делу конец (франц.)  
 

7 

Я сидел у растворенного окна, смотрел на полную луну и мечтал. Сначала мои мысли были обращены к ней,  но мало-помалу 
они приняли серьезное направление. Мне живо представилось, 
что мы идем походом и что где-то, из-за леса, показался неприятель. Я, по обыкновению, гарцую на коне, впереди полка, и даю 
сигнал к атаке. Тррах!.. ружейные выстрелы, крики, стоны, «руби!», «коли!». Et, ma foi!1 через пять минут от неприятеля осталась одна окрошка! 
Вот первые впечатления моей новой жизни. Я буду писать тебе часто, но надеюсь, что «Butor»2 не узнает о нашей переписке. 
Пиши и ты ко мне как можно чаще, потому что твои советы теперь для меня, более нежели когда-нибудь, драгоценны. Целую 
тебя. 
Сергий Проказнин.  
P. S. Против квартиры моей стоит большой каменный дом. Сегодня утром, подойдя к окну, я увидел на балконе этого дома 
очень недурную и еще молодую женщину. Не говоря худого слова, я взял бинокль и навел его на нее. Она не только не оскорбилась этим, но даже слегка усмехнулась и поиграла в мою сторону 
глазками. От Федьки я узнал, что это вдова купца Лиходеева и 
что она ежегодно отправляет значительное число барок с хлебом. 
Говорят также (все тот же Федька, у которого на этот счет изумительное чутье), что тут уж примазался здешний исправник. И 
действительно, в ту минуту, как я закрываю это письмо, его 
дрожки подъехали к крыльцу лиходеевского дома». 
 

* * * 

«Vous etes un noble coeur, Serge!3 ты понял меня! Ты понял, 
что мне нужна переписка с тобой, чтоб отдохнуть от той безвы
                                                 
1 И, честное слово! (франц.)  
 
2 Грубиян (франц.)  
 
3 Ты благороден, Серж! (франц.)  
 

8 

ходной прозы, которая отныне должна составлять все содержание 
моей бедной, неудавшейся жизни! 
Ах, какая это жизнь! Вежетировать изо дня в день в деревне, 
видеть налитую водкой физиономию Butor'a, слышать, как он, запершись с Филаткой в кабинете, выкрикивает кавалерийские сигналы, ежеминутно быть под страхом, что ему вдруг вздумается 
сделать нашествие на мой будуар… Это ужасно, ужасно, ужасно! 
Представь себе, что я узнала! До сих пор я думала, что должна 
была оставить Париж, потому что Butor отказался прислать мне 
деньги; теперь мне известно, что он подавал об этом официальную записку, и в этой записке… просил о высылке меня из Парижа по этапу!!  L'animal!1 
Et moi qui croyais autrefois Ю l'ideal, au sublime, i' l'infini… que 
sais-je!2 Я, которая думала, что вся моя жизнь будет непрерывным гимном божеству! И что ж! достаточно было прикосновения 
грубой руки одного человека, чтоб разбудить меня от моих золотых грез. И этот человек… c'est le Butor! Le sublime – et l'horrible, 
le ciel – et l'enfer, l'ange – et le demon…3 какой поразительный 
урок! 
Я не знаю, что сталось бы со мной, если б я не нашла утешения в религии. Религия – это наше сокровище, мой друг! Без религии мы путники, колеблемые ветром сомнений, как говорит le 
pere Basile,4 очень миленький молодой попик, который недавно 
определен в наш приход и которого наш Butor уж успел окрестить именем Васьки-шалыгана. Я собственным горьким опытом 
убедилась в истине этих слов – и знаешь ли где? Там… в Париже! 
Сознаюсь, я в то время жила… comme une payenne!5 Я ничего не 

                                                 
1 Скотина! (франц.)  
 
2 А я-то верила в идеалы, в возвышенное, в бесконечное… и прочую 
ерунду! (франц.)  
 
3 Возвышенное – и ужасное, небо – и ад, ангел – и демон (франц.)  
 
4 отец Василий (франц.)  
 
5 как язычница! (франц.)  

9 

понимала… c'etait un reve!1 И вдруг мне объявляют, что если я 
завтра не выеду из Парижа, то меня посадят в Clichy! C'etait 
comme un trait de lumiere!2 Я сейчас же приказала уложить мои 
вещи… и с этой минуты – ни малейшего ропота, ни единого 
горького слова! Я вдруг преобразилась, почувствовала, что мне 
легко. Paul de Cassagnac, Villemessent, Detroyat, Tarbe, Dugue de la 
Fauconnerie34 – все прибежали, все хотели утешить меня, но я 
наотрез сказала: «N-i – n-i, c'est fini! Que la volonte de Dieu soit 
faite».5 И когда, на другой день, я садилась в вагон, Villemessent, 
прощаясь со мной, сказал: «Vous etes une sainte! c'est Villemessent 
qui vous le dit!»6 
Но как он терзает меня… le Butor! как он изобретателен в своих оскорблениях! как он умеет повернуть нож в не зажившей еще 
ране! 
На днях – это было в день моего рождения (helas! твоей pauvre 
mere исполнилось сорок лет, mon enfant!7) – он является прямо в 
мой будуар. 
– Честь имею поздравить! 
Я молчу. 
– Сорок годков изволили получить! Самая, значит, пора! 

                                                                                                         
 
 
1 это был сон! (франц.)  
 
2 Клиши! Это был луч света! (франц.)  
 
3 Поль де Кассаньяк, Вильмессан, Детруйа, Тарбе, Дюге де ля Фоконнери (франц.)  
 
4 Журналисты мазурицкого оттенка. (Прим. М. Е. СалтыковаЩедрина.)  
 
5 ни-ни, кончено! Да будет воля божья (франц.)  
 
6 вы – святая! это говорит вам Вильмессан! (франц.)  
 
7 увы!.. бедной матери… дитя мое! (франц.)  

10