Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Драматические сцены и монологи. Что такое коммерция?

Бесплатно
Основная коллекция
Артикул: 627131.01.99
Салтыков-Щедрин, М.Е. Драматические сцены и монологи. Что такое коммерция? [Электронный ресурс] / М.Е. Салтыков-Щедрин. - Москва : Инфра-М, 2014. - 14 с. - Режим http://znanium.com/catalog.php?bookinfo=512233. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/512233 (дата обращения: 29.03.2024)
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
М.Е. Салтыков-Щедрин 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ЧТО ТАКОЕ 
КОММЕРЦИЯ? 

 
 
 
 

 
ДРАМАТИЧЕСКИЕ СЦЕНЫ И МОНОЛОГИ 

 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

ЧТО ТАКОЕ КОММЕРЦИЯ? 

 

СЦЕНА I 

 
Действие происходит в уездном городе Полорецке. Театр 
представляет общую залу в трактирном заведении. За одним 
столом сидят трое купцов и пьют чай. Купцы эти: Палахвостов, Ижбурдин и Сокуров. Палахвостов – старик седой и угрюмый; пьет чай молча и крестится двумя перстами. Ижбурдин – средних лет, нрава до крайности сообщительного, говорит много, но как-то, по временам, неприятно размазывает. 
Сокуров – молодой купчик, не отделенный от «родителя» и 
сильно мечтающий о возможности сделаться со временем 
«негоциантом». За особым столом сидит Праздношатающийся, господин подозрительного свойства, занимающийся отчасти изучением торговли и промышленности, отчасти же 
композицией нравоописательных статеек la Тряпичкин. Во 
время разговора купцов он сначала прислушивается, а потом 
незаметным образом сам впадает в их речь. 
 
Ижбурдин : А позвольте узнать, почем изволили, Савва Семеныч, хлебец покупать? Эй, малый! кипяточку! (Стучит ложкой по стакану .) 
Палахвостов : Да по полтине пуд. 
Ижбурдин: Так-с, это точно-с, цена сходственная; а вот намеднись так мне вотячок по сороку копеечек кулей с пяток в анбары свалил… этак-то будет, пожалуй, еще поавантажнее-с… 
Палахвостов: Да ты разве по хлебной-то части торгуешь, что 
ли? 
Ижбурдин: Как же-с; наше, Савва Семеныч, дело маленькое; 
капиталов больших не имеем, по крохам, можно сказать, свое 
благосостояние собираем… И если бы да не воздержность наша 
да не труды – выходит, были бы мы теперича и совсем без капиталу-с… Мы точно завсегда всем торгуем; главная у нас статья, 
конечно, леса-с, потому что нам по этой части сподручнее… 
Палахвостов: Воровать, то есть. 

2 

Ижбурдин: Зачем же обижать, Савва Семеныч? Лесное дело, 
вы, чай, сами изволите знать, возможно ли там без сноровки-с? 
Нам, Савва Семеныч, без барышов быть невозможно-с, наше дело коммерческое: тем только и живешь, что оборотишься не 
столько капиталом, сколько изворотцем-с. Ну, а по лесной части 
одни угощенья чего стоят! Было время, что и горское пили, а 
нынче горского-то и в подпитии ему не подашь, давай, говорит, 
шинпанского, да еще за бороду ухватить тебя норовит. Одной 
обиды да наругательства сколько на твою голову упадет! 
с пристани-то выедешь ровно обстрелянный. Вот хошь бы онамеднись. Пили они это, пили; кажется, ничего не жалел, лишо  бы 
глотку-то его поганую залить – так нет вот, мало ему и того. В 
нутро-то ему не лезет, так он – что бы ты думал – выкинул? «Ну, 
говорит, мы теперича пьяни; давай, говорит, теперича реку шинпанским поить!» Я было ему в ноги: «За что ж: мол, над моим 
добром наругаться хочешь, ваше благородие? помилосердуй!» И 
слушать не хочет… «Давай, кричит, шинпанского! дюжину! мало 
дюжины, цельный ящик давай! а не то, говорит, сейчас все твои 
плоты законфескую, и пойдешь ты в Сибирь гусей пасти!» Делать-то нечего: велел я принести ящик, так он позвал, антихрист, 
рабочих, да и велел им вило-то в реку бросить. Вы посудите, 
Савва Семеныч, каково мне-то тут было смотреть на свое добро… А он только икает: «Вот, говорит, это тебе, значит, трессировка, чтоб ты знал, что в моей власти и по шерсти тебя погладить, и за вихор драть… весь ты, говорит, в моих руках, и ты и 
потомство твое!» Так вот она какова, наша-то коммерция! 
Палахвостов  (смеется ): Это точно, что коммерция плохая, 
если мордой отвечать приходится. 
Ижбурдин: А не дай я ему этого ящика, и невесть бы он мне 
какой тут пакости натворил! Тут, Савва Семеныч, уж ни за чем не 
гонись, ничем не брезгуй. Смотришь только ему в зубы, как он 
над тобой привередничает, словно баба беременная; того ему подай, или нет, не надо, подай другого. Только об одном и тоскует, 
как бы ему такое что-нибудь выдумать, чтобы вконец тебя оконфузить. 
Сокуров  (стучит в стакан ): Тенерифу бутылку! да архангельского, слышишь! 
Палахвостов: Это, брат, зачем? 
Сокуров: Пожалуйте! ваше здоровье-с! 
 

3 

Подают бутылку вина; Праздношатающийся приметно 
подвигает свой стул к столу собеседников. 
 
Ижбурдин: Так-то вот день-деньской мы и маемся: где полтина, где рубль. А вы вот, Савва Семеныч, говорите, чтобы насчет 
того, одним товаром торговать! Намеднись вот и Порфирий Петрович тоже. Пришел я к ним на торги по арестантской части: 
«Чтой-то, говорит, тебя, Павел Прокофьич, ровно шакала, во все 
стороны черти носят; ты, говорит, свою бы часть знал, а то от тебя только казенному делу поношенье!.. Да куды же я с одним-то 
предметом сунусь! Нонече вон пошли везде выдумки – ничего и 
сообразить-то нельзя. Цена-то сегодня полтина, а завтра она 
рубль; ты думаешь, как бы тебе польза, аи выходит, что тебе же 
шею наколотят; вот и торгуй! Теперича, примерно, кожевенный 
товар в ходу, сукно тоже требуется – ну, мы и сукно по малости 
скупаем, и кожи продаем: все это нашей совести дело-с. Намеднись, доложу я вам, был я в Лежневе на ярмонке – и что-что там 
комисинеров наехало, ровно звезд небесных: всё сапожный товар 
покупать. Конечно-с, ихнее дело простое. Казна им примерно 
хошь рубль отпущает, так ему надо, чтоб у него полтина или там 
сорок копеек пользы осталось. А с мужиком ему дело иметь несподручно! Этот хошь, может, и больше пользы даст, да оно неспокойно; не ровен час, следствие или другая напасть – всем ротот не зажмешь. Опять же и отчетностью они запутаны: поди да 
кажного расписываться заставляй, да урезонивай, чтоб он тебе, 
вместо полтины, рубль написал. А как с оптовым-то дело заведет, 
оно и шито и крыто; первое дело, что хлопот никаких нет, а второе, что предательству тут быть невозможно, почему как купец 
всякий знает, что за такую механику и ему заодно с комисинером 
несдобровать. Эта штука для нас самая выгодная; тут, можно сказать, не токма что за труд, а больше за честь пользу получаешь. 
Сокуров  (важничая ): Да; с казной дело иметь выгоднее всего; она, можно сказать, всем нам кормилица… (Наливает вино в 
бокалы. К Праздношатающемуся .) Не прикажете ли, не имеем 
счастья знать по имени и по отчеству… 
Праздношатающийся: С охотою. (Пьет .) А где вы это, господа, такой здесь тенериф достаете?.. отличный! И жжет и першит… славно! точно водка. 
Ижбурдин: Из Архангельска-с; мы тоже и тамотки дела имеем-с. 

4 

Праздношатающийся  (к Сокурову ): Вот-с вы изволили выразиться, что с казною дело иметь выгодно. Не позволите ли узнать, почему вы так заключаете? 
Сокуров: Да-с, это точно-с; сами изволите знать… казна… 
выгодно… 
Палахвостов: Вот то-то, молодец! брешешь: выгодно, а почему, объяснить не умеешь. 
Ижбурдин: А вот позвольте… вы, верно, комисинер? 
Праздношатающийся  (обижаясь ): Почему же комиссионер?.. Я просто для своего удовольствия… желательно, знаете, 
этак по торговой части заняться… 
Ижбурдин: Так вы приказный? понимаем-с! Это точно, что 
нонче приказные много насчет торговли займуются – капиталы 
завелись… Так вот, изволите ля видеть, с казной потому нам дело 
иметь естественнее, что тут, можно сказать, риску совсем не бывает. В срок ли, не в срок ли выставишь – казна всё мнет. Конечно-с, тут не без расходов, да зато и цены совсем другие, не супротив обыкновенных-с. Ну, и опять-таки оттого для нас это дело 
сподручно, что принимают там всё, можно сказать, по-божески. 
Намеднись вон я полушубки в казну ставил; только разве что 
кислятиной от них пахнет, а по прочему и звания-то полушубка 
нет – тесто тестом! Поди-ка я с этакими полушубками не токмо 
что к торговцу хорошему, а на рынок – на смех бы подняли! Ну, а 
в казне все изойдет, по той причине, что потребление там большое. Вот тоже случилось мне однажды муку в казну ставить. Я 
было в те поры и барки уж нагрузил: сплыть бы только, да и вся 
недолга. Ан тут подвернулся приказчик от купцов заграничных – 
цену дает хорошую. Думал я, думал, да перекрестимшись и отдал 
весь хлеб приказчику. 
Праздношатающийся: А как же с казной-то? 
Ижбурдин: С казной-то? А вот как: пошел я, запродавши 
хлеб-от, к писарю станового, так он мне, за четвертак, такое свидетельство написал, «то я даже сам подивился. И наводнение и 
мелководие тут; только нашествия неприятельского не было. 
 
Все смеются. 
 
Так оно и доподлинно скажешь, что казна-матушка всем нам 
кормилица… Это точно-с. По той причине, что если б не казна, 
куда же бы нам с торговлей-то деваться? Это все единственно, 

5 

что деньги в ланбарт положить, да и сидеть самому на печи сложа руки. 
Праздношатающийся  (глубокомысленно ): Да, это так… 
недостаток предприимчивости… Это, так сказать, болезнь русского купечества… Это, знаете… 
 
Палахвостов улыбается. 
 
Вы смеетесь? Но скажите, отчего же? Отчего же англичане, 
например, французы… 
Ижбурдин: А оттого это, батюшка, что на все свой резон естьс. Положим, вот хоть я предприимчивый человек. Снарядил я, 
примерно, карабь, или там подрядился к какому ни на есть иностранцу выставить столько-то тысяч кулей муки. Вот-с, и искупил я муку, искупил дешево – нече сказать, это все в наших руках, – погрузил ее в барки… Ну-с, а потом-то куда ж я с ней денусь? 
Праздношатающийся: Как куда? 
Ижбурдин: Да точно так-с. Позвольте полюбопытствовать, 
изволили вы по Волге плавать? Нет-с? Так это точно, что вы на 
этот счет сумненье иметь можете; а вот как мы в эвтом деле, 
можно сказать, с младенчества произошли, так и знаем, какая это 
река-с. Это река, доложу я вам, с позволения сказать-с; сегодня 
вот она здесь, а на другой, сударь, год, в эвтом-то месте уж песок, 
и она во куда побегла. Никак тут и не сообразишь. Тащишьсятащишься этта с грузом-то, инда злость тебя одолеет. До Питерато из наших мест года в два не доедешь, да и то еще бога благодари, коли угодники тебя доехать допустят. А то вот не хочешь 
ли на мели посидеть, или совсем затонуть; или вот рабочие у тебя 
с барок поубегут – ну, и плати за всё втридорога. Какая же тут, 
сударь, цена? Могу ли я теперича досконально себя в эвдаком деле рассчитать? Что вот, мол, купил я по том-то, провоз будет стоить столько-то, продам по такой-то цене? А неустойка? Ведь англичанин-то не казна-с; у пего нет этих ни мелководий, ни моровых поветриев, ему выпь да положь. Нет-с; наша торговля еще, 
можно сказать, в руках божьих находится. Вывезет Волгаматушка – ну, и с капиталом; не вывезет – зубы на полку клади. 
(Обращаясь к Палахвостову .) А вот вы еще, Савва Семеныч, 
говорите, чтобы одним предметом торговать! 

6 

Палахвостов  (самодовольно ): Да, оно конечно; тут большой 
нужно капитал иметь, чтоб не треснуть. 
Ижбурдин: Вот-с со мной случай был. Сплавляли мы ленное 
семя к Архангельскому; речонка эта – Луза прозывается – препакостная: дней восемь или десять только и судоходство по ней, а 
плыть приходится до Устюга целую неделю: пропустил тут час, 
ну и бедствуй. Да и не пропустишь свое время, так и то плыть по 
ней наказанье; затопит это кругом верст на пять – и не знаешь, 
где берега. Плыл я, кажись, благополучно; еще бы немножко, выплыл бы в безопасное место. Так нет же; нанесло меня, сударь, на 
такую колоду, что ни взад, ни вперед. Куда деваться? А мимо меня, знаешь, проходят барки других торговцев, и хошь бы один те 
глазом мигнул. Я было к ним: помогите, дескать, родимые! – так 
куда тебе! Только смеются… Принужден был искать рабочих 
вольных, а там и людей-то совсем нет. Что ж бы вы думали взяли 
с меня эти зыряне? Да по три рубля в сутки на человека, да сутки 
с трои тут и проработали. Вот тебе и барыш. 
Праздношатающийся: Да отчего ж, однако ж, вам не помогли товарищи? 
Ижбурдин: Какие они, батюшка, товарищи? Вот выпить, в 
три листа сыграть – это они точно товарищи, а помочь в коммерческом деле – это, выходит, особь статья. По той причине, что им 
же выгоднее, коли я опоздаю ко времени, а как совсем затону – и 
того лучше. Выходит, что коммерция, что война – это сюжет 
один и тот же. Тут всякий не то чтоб помочь, а пуще норовит как 
ни на есть тебя погубить, чтоб ему просторнее было. (Вздыхает .) 
Праздношатающийся: Как же это по-вашему называется? 
Ижбурдин: А как бы вам объяснить, ваше благородие? Называют это и мошенничеством, называют и просто расчетом – как 
на что кто глядит. Оно конечно, вот как тонешь, хорошо, как бы 
кто тебе помог, а как с другого пункта на дело посмотришь, так 
ведь не всякому же тонуть приходится. Иной двадцать лет плавает, и все ему благополучно сходит: так ему-то за что ж тут терять? Это ведь дело не взаимное-с. 
Праздношатающийся: Ну, а скажите, пожалуйста, вот вы начали говорить о судорабочих: каким образом вы их нанимаете? 
Ижбурдин: По контрактам, батюшка, по контрактам; нынче 
без контракта по земле, сударь, ходить невозможно. 
Праздношатающийся: Каким же образом и с кем заключаете 
вы эти контракты? 

7 

Ижбурдин: А с помещиком или, всего чаще, с начальством. С 
начальством-то, знаете, для нас выгодней, почему что хошь и 
есть там расход, да зато они народ уж больно дешево продают! 
Дашь писарю сто рублев, так он хошь всю волость за тобой укрепит. Ну, и выходит, что и сам ты над ними будто помещик. Что 
бога гневить, тягости нам не сколько! А все потому, осмелюсь 
вам доложить, что начальство выгод наших доподлинно определить себе не может. Кабы знало оно их, стами рублями тут бы не 
отделаться, а теперича вот, с малого-то ума, ему и сто рублей за 
медведя кажутся. Оно конечно, сударь, отчего бы иногда и не 
прибавить, да испытали мы уж на себе это средствие; дал ты ему 
нынче полтораста, он на будущий год уж двести запросит, да такто разбалуется, что кажную зиму будет эту статью увеличивать. 
А как определено ему спокон веку, словно заповедь, сто рублев, 
так они у него уж зараньше в приходную книжку так записаны. 
Праздношатающийся: Ну, а как вы полагаете, например, насчет железных дорог? ведь это, по моему мнению, могло бы значительно подвинуть нашу, торговлю… 
 
Палахвостов крестится. 
 
Ижбурдин  (в сторону ): Э, брат! да ты, видно, вон из каких 
сторон выехал! 
Сокуров  (важно и с расстановкой ): Да-с, это точно… чугунки, можно сказать, нонче по Расеи первой сюжет-с… Осмелюсь вам доложить, ездили мы с тятенькой летось в Питер, так 
они до самого, то есть, Волочка молчали, а как приехали мы туда 
через девять-ту часов, так словно закатились смеючись. Я было к 
ним: Христос, мол, с вами, папынька! – так куда! «Ой, говорят, 
умру! эка штука: бывало, в два дни в Волочок-от не доедешь, а 
теперь, гляди, в девять часов, эко место уехали!» А они, смею вам 
объясниться, в старой вере состоят-с! 
Палахвостов: Да, это точно, что родитель твой в старой вере; 
ну, а ты, щенок, в какой состоишь? 
Сокуров: Что ж, Савва Семеныч, мы, конечно, люди молодые; 
желаем в образованном обчестве пребывание иметь – вот хочь 
бы, примерно, с их благородным сиятельством… Почему что нам 
ихний сюжет оченно интересен-с. Мы, Савва Семеныч, благодарение господу, завсегды благородных делов не гнушаемся, и насупротив того с нашим полным удовольствием к ним приверже
8 

ны… Вот хочь бы касательно родителя-с: оно конечно, они нам 
родители, а известно, супротив нас уж не придутся. Кабы да не 
власть ихняя, что они нас, можно сказать, в табак истереть могут, 
что ж бы они против нас могли сделать? 
Палахвостов: Знаю, брат, знаю. Знаю, что умри вот сегодня у 
тебя отец, так ты бы и прах-от его завтра по ветру развеял. А вот 
ужо лишит он тебя родительского благословенья! 
Сокуров: Благословенья он нас не лишит; это вы напрасно, 
Савва Семеныч, беспокоиться изволите. За свои грехи они нонче 
зрения уж лишились, так им теперича впору богу молиться, а не 
то что дела делать. А уж коли вы нас, Савва Семеныч, неуваженьем попрекаете, так вам самим, уповательно, известно, какими порядками наш родитель свой капитал нажил-с. Кабы не сжег 
он в ту пору питейный дом со всем, и с целовальником, да не 
воспользовался бы тутотка выручкой, какой же бы он был теперича капиталист? За это, может, и зрение-то у них бог отнял. Какое же тут, Савва Семеныч, почтение в сердце воспитывать можно, когда он сызмальства таким делом занимался? а мы и то завсегда против них с нашим уважением-с. 
Палахвостов: Ладно; вот тебе черти-то на том свете язык-от 
вытянут! 
 
Несколько минут молчания. 
 
Ижбурдин: Вот-с, ваше благородие, все-то так у нас нынче в 
расстрой пошло. 
Праздношатающийся: Ну, а как вы насчет улучшенных путей сообщения полагаете? 
 
Ижбурдин молчит. 
 
Однако ж? 
Ижбурдин  (решительно ): Для нас, ваше благородие, эти чугунки все одно что разорение. Вот как я вам скажу. 
Праздношатающийся: Отчего же? ведь вы сами сейчас высчитывали, какие несете убытки от тысячи неудобств, которые 
терпит каждая ваша операция вследствие затруднительности путей сообщения. 
Ижбурдин: Да-с, это точно; я говорил. Да мы к этому, сударь, 
делу испокон веку привычны; для нас коли дело обошлось без 

9 

ухабов да без бурлаков, так ровно оно и не дело. Это все единственно, что без клопов спать, без тараканов щи хлебать. На все на 
это резонт есть. Давно вот, кажется, почту завели, а наш брат и 
доселе ее обегает, все норовит на вольных проехать. Эти вольные 
берут с нас втридорога, а везут-то так, что, кажется, душу всю 
вытянут, проклятые! Летось ездил я с парнем в Нижний, так ямщик-от стал на полдороге от станции и не едет вперед: «Прибавьте, говорит, хозява, три целковеньких, так поеду». Ну, и прибавили. А отчего мы, сударь, на почте не ездим? Оттого всё, не нашего это малого разума дело, а дело оно дворянское. Да и чиновник 
там такой есть, что на кажной тебе станции словно в зубы тычет: 
«Ты, мол, за честь почитай, что сподобил тебя создатель на почте 
ехать!» Станешь это лошадей торопить, ну, один только и есть 
ответ ото всех: «Подождешь, мол, борода, не великого чина птица». Ну, и стоишь у завалинки. Выходит, совсем мы и обробели 
по той причине, что всяк тебе говорит: куда ты лезешь? Уж чего, 
кажется, деньги по повестке получить – а и тут, сударь, измаешься, ждамши в передней; не пускают дальше, да и все тут. Полтинник тебе стоит, чтоб пред лицо-то почтмейстерское стать, а он 
тебе тоже: «Не время, приходи завтра». И хошь бы со всеми они 
так-ту – все бы не больно надсадно было, а то ведь под носом у 
тебя деньги отдают, под носом сторонние люди через переднюю 
проходят… А об мужичках и говорить нече; случалось мне самолично видеть, как иной по месяцу ходит за каким-нибудь целковым, и все решенья получить не может. По эвтой самой причине 
и капитал свой бережешь, даже от се мьи-то прячешь, потому что 
не ровен час – деньги-то всякому ведь по нраву. Как в этаком-то, 
сударь, переделе побываешь, так и не до чугунок тебе: это первое 
дело. А второе дело будет то, что для нашего брата купца что чугунки завести, что гильдию совсем снять – это все один сюжет, 
все вокруг одного пальца вертится. Если б вот хочь теперь кто 
сказал, что нет, мол, гильдии, всяк, дескать, волен торговать чем 
и как пожелает – разве можно было бы оставаться в купцах? Ведь 
это для нас было бы все единственно, что  в петлю лезти, почему 
как в то время всякая, можно сказать, щель тебе сотню супостатов выставит: «Сам-то, мол, я хошь и проторгуюсь, да по крайности весь торг перепакощу». Ну, и чугунки то же-с. 
 
Тягостное и продолжительное молчание. 
 

10