Английский исповедально-философский роман 1980-2000

Министерство образования и науки
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное автономное образовательное 
учреждение высшего профессионального образования
«ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Факультет филологии и журналистики

О. А. Джумайло

АНГЛИЙСКИЙ 
ИСПОВЕДАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ РОМАН 
1980–2000

Ростов-на-Дону
Издательство Южного федерального университета
2011

УДК 82.94
ББК 83.3
        Д 42

Печатается по решению редакционно-издательского совета
Южного федерального университета

Рецензенты:

доктор филологических наук, профессор,
зав. кафедрой иностранных литератур и языков Ярославского государственного 
педагогического университета им. К. Д. Ушинского Т. Г. Кучина;
доктор филологических наук, профессор,
зав. кафедрой теории и истории мировой литературы Южного федерального 
университета Н. В. Забабурова

Монография подготовлена и издана в рамках национального проекта 
«Образование» по «Программе развития федерального государственного 
образовательного учреждения высшего профессионального образования 
“Южный федеральный университет” на 2007–2010 гг.»

Джумайло О. А.
Английский 
исповедально-философский 
роман 
1980–2000: 
Монография / О. А. Джумайло. – Ростов-на-Дону: Издательство 
Южного федерального университета, 2011. – 320 с.  

ISBN 978-5-9275-0822-8

В 
монографии 
исследуется 
феномен 
английского 
исповедальнофилософского романа 1980–2000 гг. Наблюдения над поэтикой исповедального 
слова в постмодернистском повествовании (приемы саморефлексии, структуры 
двойничества, лейтмотивная связность) позволяют выявить специфические 
формы исповедальной эстетизации, философского вопрошания и социальной 
критики в романе указанного периода.
Романы К. Исигуро, И. Макьюэна, М. Эмиса, Д. Томаса, Дж. Барнса, 
Гр. Свифта, Дж. Коу и других известных английских писателей рассматриваются 
сквозь призму нового мировоззренческого и эстетического модуса в литературе 
последнего двадцатилетия XX века, обозначившего изменение ценностных 
ориентиров постмодернистского романа предыдущей генерации.
УДК 82.94
ББК 83.3
ISBN 978-5-9275-0822-8
© Джумайло О. А., 2011
© Южный федеральный университет, 2011
© Оформление. Макет. Издательство 
Южного федерального университета, 2011

Д 42

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОТ АВТОРА ............................................................................................. 4
ВВЕДЕНИЕ  .............................................................................................. 6

Специфика романной исповедальности ........................................... 8
Исповедальность и постмодернизм ..................................................23

ГЛАВА 1. Личный травматический опыт 
и культурно-исторический контекст  ............................................51

1.1. Исповедь об утрате национальной идентичности  ................51
1.2. «Исповедь сына века» об эпохе тэтчеризма  ...........................80
1.3. Исповедь об основах исторической памяти ..........................102
1.4. Исповедь об апокалипсисе .........................................................122
1.5. Исповедь о границах литературного экзистенциализма.......137

ГЛАВА 2. Поэтика постмодернистской исповедальности .......166

2.1. Двойничество персонажей ........................................................176
2.2. Ненадежный рассказчик ............................................................194
2.3. Парадокс .........................................................................................213
2.4. Монтаж ...........................................................................................223
2.5. Mise-en-abyme ...............................................................................238
2.6. Лейтмотив ......................................................................................245
 
ГЛАВА 3. Экзистенциальные аспекты исповедального 
слова в современном английском романе ..................................259

3.1. Кадзуо Исигуро .............................................................................259
3.2. Иэн Макьюэн .................................................................................277
3.3. Джулиан Барнс  .............................................................................291

ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ  .................................................312

ОТ АВТОРА

Исследование феномена философской исповедальности в рамках поэтики современного романа – задача назревшая, ибо экспансия постмодернистского мирочувствования в художественный и 
теоретический дискурс требует заново определить границы субъективности. Парадоксальность историко-литературной ситуации 
рубежа ХХ–XXI вв. состоит в распространении тотальной иронии 
на сферу ценностей автора – повествователя – персонажа и в то же 
время в настойчивом развитии встречного движения осмыслить 
истоки этой иронии, введя ее в рамки личного сюжета. И в этом 
отношении английский исповедально-философский роман 1980–
2000 гг. предоставляет богатый материал для литературоведческой 
рефлексии. Мы ставили перед собой цель изучить аспекты репрезентации исповедальности в английском романе рубежа веков, 
сосредоточив внимание на двух позициях: поэтике исповедальнофилософского романа и модификации феномена исповедальности 
в эстетике постмодернизма. Новизна нашего подхода, как представляется, заключается в интерпретации поэтики постмодернистского 
исповедально-философского романа как поэтики «скрытого» исповедания. Кроме того, это рассмотрение было бы неполным без освещения культурно-исторического контекста Британии 1980–2000 гг. 
Насколько известно, подобный подход в отечественной англистике 
ранее не предпринимался1.

1 Тематика диссертационных исследований последних лет сосредоточивается на 
других аспектах поэтики современного английского романа. См., например: Сидорова О. Г. Британский постколониальный роман последней трети XX века в контексте литературы Великобритании: Дис. ... д-ра филол. н. – М., 2005; Толкачев С. П. 
Мультикультурный контекст современного английского романа: Дис. … д-ра филол. н. – М., 2003; Толстых О. А. Английский постмодернистский роман конца XX 
века и викторианская литература: интертекстуальный диалог: на материале романов А. С. Байетт и Д. Лоджа: Дис. … канд. филол. н. – Екатеринбург, 2007.

От автора

Логикой последовательного выявления аспектов поэтики исповедальности в ироническом контексте постмодернизма мы руководствовались в структурировании своего исследования. Введение дает 
основные направления современной дискуссии о романной исповедальности в ее отношениях с духом и эстетикой постмодернизма. 
Здесь же определяются жанровые истоки и границы романа с исповедальной доминантой, рассматриваются различные концептуальные подходы западных и отечественных исследователей к проблеме. 
Глава 1 вводит сюжеты английских романов обозначенного периода 
в философский (экзистенциальный) и историко-культурный контекст. В Главе 2 мы сосредоточиваем внимание на приемах поэтики 
исповедальности. Глава 3 фокусируется на описании выявленного 
художественного ресурса исповедальности в творчестве трех авторов – К. Исигуро, И. Макьюэна, Дж. Барнса. Отметим, что тексты 
анализируемых романов цитируются по существующим русским 
переводам (даются соответствующие ссылки на издания). В случае 
если отдельные из них еще не переведены, приводится оригинальный текст, а заглавия произведений даются в интерпретации автора.
В целом, проблематика нашего исследования определялась потребностью в уточнении позиции гуманитаристики в отношении 
постмодернистского романа как игрового конструкта, лишенного 
субъекта, в актуализации экзистенциальных вопросов и философского вопрошания. Без такой корректировки интерпретация поэтики исповедальности в современном британском романе видится нам 
неполной и в некотором смысле тенденциозной.

ВВЕДЕНИЕ

Уже ставшая классической работа Брайана Макхейла, посвященная поэтике постмодернизма, «Postmodernist Fiction» (1987)1, 
предлагает новые основания для известной дихотомии первичных 
и вторичных стилей в литературе. Так, обозревая их историю, Макхейл выявляет чередование эпистемологической и онтологической 
доминант, предопределяющих, по его мнению, сам характер изображаемой художественной реальности. Романтизм, модернизм вопрошают о мире и способах его постижения. Напротив, реализм и 
постмодернизм – каждый по-своему – «строят миры», создают их 
онтологические основания, выводя за скобки классическое философское вопрошание.
Концепция, столь убедительно проиллюстрированная постмодернистскими образцами преимущественно американской литературы, все же не вполне вписывается в анализ художественной 
практики английского постмодернистского романа 1980–2000 гг. 
Совершенно очевидно, что выделяемые ученым и его последователями художественные приемы поэтики постмодернизма с легкостью обнаруживаются практически в каждом из английских 
текстов указанного периода. Однако не «исчезновение бытия» в 
тексте и трансформация «Я» в никто волнуют современных постмодернистов. Эти теоретические пролегомены лежат в поле их 
культурной осведомленности. В целом ряде типичных образцов 
постмодернизма слышатся пронзительные ноты исповедальнофилософского регистра, будто несовместимые с постгуманистической и постметафизической властью тотальной иронии. Исповедальность как индивидуально-личная форма философского 
вопрошания разрушает неоправданно заостренную целым рядом 
критиков деконструкцию смыслов в постмодернизме.

1 McHale B. Postmodernist Fiction. – NY & L., 1987. 

  Введение 
7

В противовес ироничной «постмодернистской чувствительности» в целом ряде работ последнего времени возникает альтернативный ряд определений постмодернистского мирочувствования. 
Вопреки растиражированным представлениям об отсутствии эмоционального, личностного, этического начала в постмодернизме появляются исследования об эстетике ранимости, постмодернистской 
сентиментальности, эмоциональных ресурсах и нарциссизме в постмодернистской культуре1. Пожалуй, еще более репрезентативным 
представляется пристальный интерес исследователей последних лет 
к феномену постмодернистской Библии, религии и в особенности 
дискуссиям о Другом и о Даре2. Это и многое другое позволяет поновому взглянуть на проблему постмодернистского субъекта, а также пересмотреть тезис о его равнодушии к смыслам, рожденным в 
эпистемологическом вопрошании.
Особый интерес в этом отношении представляет английский 
исповедально-философский роман 1980–2000 гг., представленный 
творчеством таких писателей, как Иэн Макьюэн, Джулиан Барнс, 
Кадзуо Исигуро, Мартин Эмис, Грэм Свифт и др. Вместе с тем, само 
выделение исповедально-философского направления внутри постмодернистской литературной генерации требует некоторых уточнений, связанных с трактовкой романной исповедальности.

1 См. об этом: Bauman Z. Intimations of Postmodernity (1992), Postmodern Ethics 
(1993); Cavarero A. Relating Narratives; Storytelling and Selfh ood (2000); Hoff mann G., 
Hornung A. (ed.). Ethics and Aesthetics: Th e Moral Turn of Postmodernism (1996); 
Ledbetter M. Victims and the Postmodern Narrative, or Doing Violence to the Body 
(1996); Nash Cr. Th e Unravelling of the Postmodern Mind (2001); Schrag C. O. Th e Self 
Aft er Postmodernity (1997); Winnberg J. An Aesthetics of Vulnerability (2003).

2 См. к примеру: Hart K. Postmodernism. – Oxford, 2004; Adam A. K. M. (ed.). 
Postmodern Interpretations of the Bible: A Reader. – St Louis, 2001; Caputo J. Th e Prayers 
and Tears of Jacque Derrida: Religion without Religion. – Bloomington, 1997; Marion J.-L. 
Being Given: Toward a Phenomenology of Givenness. – Stanford, 2002.

СПЕЦИФИКА РОМАННОЙ ИСПОВЕДАЛЬНОСТИ

«Лазейка – это оставление за собой возможности изменить последний, тотальный смысл своего слова. Если 
слово оставляет такую лазейку, то это неизбежно должно отразиться на его структуре <…>. Например, исповедальное самоопределение с лазейкой <…> уходит в дурную 
бесконечность самосознания с оглядкой <…>.
Лазейка делает двусмысленным и неуловимым героя и 
для самого себя. Чтобы приблизиться к себе самому, он должен проделать огромный путь».

М. М. Бахтин1

Говоря об исповедальном начале в литературе, необходимо 
учитывать ряд важных аспектов, выявленных исследователями 
феномена исповедальности (М. М. Бахтин, Л. М. Баткин, В. Л. Рабинович, М. С. Уваров, Г. Ибатуллина и др.). Среди них – различение исповеди как самостоятельного литературного жанра (от 
Августина, Ж.-Ж. Руссо до Л. Н. Толстого) и литературных текстов, смысловой и композиционный вектор которых направлен на 
выражение исповедальной интенции «Я». Во втором случае речь 
идет об «исповедальном состоянии»2, не связанном прямо с очертаниями того или иного жанра (к примеру, автобиографии, дневника, романа, рассказа, поэмы и пр.), но сообщающем ему особую 
интенцию.
Более того, исповедь может найти свое выражение в молчании. 
Однако и это парадоксальное молчание, и полное самообнажение 
в слове, и бесконечные колебания метапрозаической рефлексии 

1 Бахтин М. М. Проблемы творчества Достоевского. – Киев, 1994. – Ч. 2: Слово у 
Достоевского (Опыт стилистики). – С. 136.

2 Ибатуллина Г. Исповедальное слово и экзистенциальный стиль. – [Электронный 
ресурс]. – Режим доступа: URL: www.PHILOSOPHY.ru/library/ibatul/02/html.

  Введение 
9

необ ходимо связаны с идеей поступка1. Внутри исповедального 
текста всегда осознанный, глубоко переживаемый акт перехода от 
невозможности самораскрытия (во всем единстве его нравственных, эмоциональных, философских смыслов) к чаемой полноте 
самобытия. Подчеркнем важное различие классической исповеди 
и текстов с исповедальной интенцией, интересующих нас в связи 
с современным романом. В последних искомая полнота исповедипоступка воплощается не в завершенном акте самоосуществления, 
а в вопрошании о смыслах, в возникающей «духовной энергии, называемой надеждой»2.
Значимую грань исповедальности вскрывает М. С. Уваров, говоря о различии покаяния и исповеди, часто понимаемых как понятия 
синонимичные. Так, покаяние предстает «актом очищения», осуществленным в единой плоскости «надрыва души». Исповедь же обретает 
свою подлинность как «текст жизни», в процессе соединения-сборки 
прошлого, настоящего и будущего3. Эта текстуальность сознания-висповеди оборачивается не только воплощением личностного самораскрытия – через нее осуществляется поиск критериев подлинности 
самого бытия. И в этом случае исповедальность обретает философское 
значение, обнажая сопредельность личностного самораскрытия с 
формулировкой вечных вопросов бытия. Разомкнутость, открытость, 
цикличность cмыслов4 в философско-исповедальном дискурсе культуры выражает себя не как завершенное личностное самовыражение, 

1 Бахтин М. М. Архитектоника поступка // Социологические исследования. – 
1986.  – № 2. Бахтинские идеи широко распространены. К примеру, о «добровольности» исповедального слова, его «инициативности», с опорой на концепцию Бахтина, пишет А. В. Степанов в работе: Проблемы коммуникации у Чехова. – М., 2005.

2 См.: Ибатуллина Г. Указ. соч. Любопытно, что М. С. Уваров, завершая свое исследование «Архитектоника исповедального слова» (СПб., 1998), так же связывает 
неисчерпанность слова с упованием на Надежду.

3 Весьма показательно, что, выделяя основные формы проявления исповедального слова в культуре, Уваров говорит об исповеди как вопрошании-к-Богу, 
вопрошании-к-самому-себе, вопрошании-к себе-другому, вопрошание к себе-в 
другом, вопрошании-к другому, вопрошании к «свободе-жалости», лишь в последнюю очередь выделяя исповедь как форму художественного (эстетического) самовыражения.

4 Show D. «In Memoriam» and the Rethotic of confession // ELH. – 1971. – Vol. 38. – 
No. 1. – P. 82. 

Специфика романной исповедальности 

а как бесконечное вопрошание о полноте мира. Здесь индивидуальное становится прототипическим универсальным опытом, формой 
философского исповедального праксиса.
Поэтика исповедальности – вопрос, неохотно обсуждаемый литературоведами, и причина этого вполне объяснима: исповедальность, 
предстающая во всем многообразии этико-эмоциональных обертонов, может явить себя в неожиданных формах. Очевидно, что исповедальность связана с психологизмом и его художественными средствами. Но так же очевидно, что не всякий психологический роман 
обладает исповедальной интенцией. Весьма часто исповедальность 
имеет истоком автобиографическое начало, но и здесь нет непреложного правила. В классических образцах исповедальной литературы 
доминирует перволичное повествование (Ich-Erzaehlung). Вместе с 
тем, целый ряд текстов исповедального эмоционально-философского 
регистра XX века используют смешанный нарративный рисунок.
И все же, обращаясь к жанру исповедального романа, недостаточно говорить об «исповедальной интенции» (М. Уваров) или «исповедальном состоянии» (Г. Ибатуллина). Философско-эстетический 
фундамент исповедальности в романе может и должен быть дополнен построением его поэтики. Для этого необходимо сосредоточиться на художественной специфике исповедального романа, на 
комбинации жанровых критериев, выделяющих его как структурнотематическую систему из близких жанровых образований.
В качестве ключевых элементов мы выявляем следующие:

фокус повествования сосредоточен не на самих событиях, а на 
• 
логике построения рассказа о событиях, сопряженных с переживаниями экзистенциального регистра – личном сюжете;
личный сюжет конструируется исповедальным «
• 
Я» (центральное сознание), определяющим выбор для рассказа субъективно значимых событий травматического характера, последовательность их сцепки в повествовании и оценку в двойной 
перспективе прошлого и настоящего;
интрига повествования явлена в амбивалентной повествова• 
тельной стратегии героя, спровоцированной его потребностью 
в полном и завершенном самообнажении и невозможностью 
(сокрытием) правды о себе («исповедальность с оглядкой»);

  Введение 
11

завязка сюжетного действия связана с кризисом «
• 
Я», развитие – с попыткой самоопределения, сюжетная развязка формально дана в открытом финале;
композиция сюжета обязательно включает фрагменты про• 
шлого в их непосредственной связи с настоящим героя;
исповедальный роман предполагает акцентированную адреса• 
цию, которая может быть выражена рядом косвенных (ситуативных или тематических) мотивов: рассказ в так называемой 
«пограничной ситуации», упоминание повествователя о своей 
причастности литературному творчеству и пр.;
повествование изобилует приемами эстетизации исповедаль• 
ности;
философско-психологический итог романа сосредоточен на 
• 
вопрошании о самой возможности исповеди в слове.

В выявлении исповедального начала продуктивны наблюдения 
над конфигурацией сюжета воспоминаний: здесь двигателем повествования становится не само «неожиданное раскрытие тайных, 
и, как правило, греховных поступков»1, а развернутая в несколько этапов логика их постепенного осознания как ситуаций, сопряженных с переживаниями экзистенциального регистра. По мысли 
П. Рикера, «существенное отличие нарративной модели от всякой 
другой модели связи заключается в статусе события…»2. Именно 
«конфигурирующий акт», или композиция сюжета, определяет 
само событие в категориях случайности или закономерности. В ситуации же исповедального повествования конфигурация акта воспоминания, перепорученная исповедующемуся «Я», приобретает 
существенные особенности. Что же диктует событийность исповедального в романе?
Перед нами не «память чувств» (Б. Аверин), не «вязь памяти, созерцания и воображения» (Л. Колобаева), скорее питающая лирический или феноменологический романы3, а воспоминание об утрате. 
Воспоминание здесь так же личностно событийно, но дано оно не 

1 Bennet W. R. Th e Reader’s Encyclopedia. – NY, 1965. – Vol. 1. – P. 218.

2 Рикер П. Я-сам как другой. – М., 2008.

3 Колобаева Л. От временного к вечному. Феноменологический роман в русской литературе XX века // Вопросы литературы. – 1998. – № 3.