Мистицизм: теория и история

Российская Академия Наук
Институт философии

МИСТИЦИЗМ: ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ

Москва
2008

УДК 248.2
ББК 86.391
М 62

Ответственные редакторы
доктор филос. наук Е.Г. Балагушкин
кандидат филос. наук А.Р. Фокин

Рецензенты
кандидат филос. наук Н.А. Канаева
кандидат филос. наук А.М. Шишков

М 65
Мистицизм: теория и история [Текст] / Рос. акад.
наук, Ин-т философии ; Отв. ред.: Е.Г. Балагушкин,
А.Р. Фокин. – М.: ИФРАН, 2008. – 203 с.; 20 см. –
Библиогр. в примеч. – 500 экз. – ISBN 978-5-95400127-3.

Наблюдаемое расширение и усиление влияния мистицизма придает его исследованию несомненную актуальность и значимость. Авторы сборника статей раскрывают ряд сложных и
неразработанных проблем теории мистицизма и анализируют
малоизученные религиозно-мистические направления – западные (христианские) и восточные (суфизм и тибетская ваджраяна), изучают сегодняшние тенденции распространения
мистицизма в Интернете.
Издание рассчитано как на специалистов – философов,
культурологов и религиоведов, так и на широкий круг читателей, интересующихся проблематикой мистицизма, его проявлениями в религиозных традициях Востока и Запада.

ISBN 978-5-9540-0127-3                                                  ©ИФ РАН, 2008

Предисловие

Устремленность к духовному возрождению России, набирающая силу в постсоветский период, с самого начала столкнулась с тенденцией иного рода, вносящей дисгармонию в этот
сложный и трудно идущий процесс. Получили широкое распространение нетрадиционные религии, возникшие на гребне
мистической волны 1960-х гг. прошлого века в западном мире.
Было замечено, что «благодаря обновлению вероучения и обрядности современные нетрадиционные религиозно-мистические культы и организации проявляют активный, деятельный
характер»1. Мистические настроения начали играть доминирующую роль в молодежной контркультуре.
Всё это привело к тому, что мистицизм стал предметом
вдумчивого исследования большой группы отечественных ученых, обратившихся к изучению его природы и многообразных
проявлений в современных условиях и на различных ступенях
культурно-исторического развития человечества. Был издан
сборник под общим названием «Мистицизм: проблемы анализа и критика»2 , содержащий полтора десятка статей, среди которых наиболее актуально прозвучали исследования особенностей мистицизма как культурно-исторического феномена
(П.Н.Митрохин3 ), его соотношение с наукой (П.С.Гуревич4) и
связь с проблемами идеологической борьбы (А.А.Ротовский5).
Привлекли к себе внимание книги о мистицизме, написанные
И.Р.Григулевичем6 , Е.И.Парновым7 , М.И.Шахновичем8 .
Вообще-то активизация религиозно-мистических настроений, распространение ересей и новых религиозных объединений – давно замеченная закономерность всплеска мистицизма
в переломные периоды культурно-исторического развития человечества и даже концептуально осмысленная в особой культурологической теории «кризисных культов». Тем не менее ещё два
десятилетия тому назад мы характеризовали мистицизм как временное явление в нашей стране, поскольку считали: «есть все
основания полагать, что начавшееся обновление страны в ходе
перестройки приведет к рассеиванию тумана мистических настроений, появившихся в минувшие годы застоя»9 . П.С.Гуревич
провел обстоятельное критическое исследование, озаглавив его
всё же риторическим вопросом: «Возрожден ли мистицизм?»10.

Ныне этот вопрос снят, мистицизм не только возродился,
но стал модой, влиятельным и широко распространенным увлечением, наблюдается его экспансия на новые, давно секуляризированные сферы человеческой деятельности, сознания и
чувства. Это уже давно не секрет, а неоспоримый факт, признаваемый исследователями, стоящими на разных мировоззренческих позициях. Православный священник Владимир Елисеев пишет: «Ныне все мы – свидетели бурного распространения
оккультных и восточных мистических идей среди людей, полностью невежественных в духовном отношении»11 . Ему вторит
Пауль Моммерс, опубликовавший свое обстоятельное исследование в Германии: «Мистика очевидно стала модой. По этому поводу можно радоваться или печалиться, но едва ли можно
отрицать тот факт, что в настоящий момент существует большой интерес к загадочному миру мистики»12.
Таким образом, в настоящее время уже не осталось сомнений в том, что почти повсеместно происходит расширение и
усиление влияния этого во многом загадочного явления, неизменно вызывающего острый, хотя весьма неоднозначный интерес и обладающего чрезвычайно притягательной силой и неоспоримым значением для людей, так или иначе приобщившихся к «мистическому опыту». С одной стороны, вновь, как и в
мятежные предреволюционные десятилетия, разгорелись ожесточенные споры противников «суеверий, мистики и оккультизма» с их защитниками и популяризаторами, а с другой стороны, ширятся заинтересованные дискуссии и обсуждения
предметного поля «мистического ренессанса». И это не случайно, поскольку, к удивлению, обнаруживается все возрастающее
влияние мистицизма в областях, казалось бы, давно ставших
несомненной принадлежностью современного «расколдованного мира». Вопреки секуляризации, давно объявленной определяющей тенденцией развития современной цивилизации,
мистицизм стал популярной темой в сферах развлечений, шоубизнеса и рекламы. Обращение к мистицизму стимулируют также глубокие изменения в хозяйственно-экономической и политической жизни современной России, под воздействием которых человек часто оказывается в неопределенной ситуации,
требующей от него быстрых решений и рискованного выбора.

Тенденция той же направленности связана с высокими уровнем бедности в стране, с трудностями получения квалифицированной медицинской помощи, особенно для пенсионеров, с
трудом сводящих концы с концами. Эти трудно переносимые
для социально незащищенного человека реалии нашего повседневного существования провоцируют деформацию его сознания в форме апелляции к оккультизму и мистике, вопреки тому
обстоятельству, что наука определяет стиль повседневного мышления в современной культуре.
Спрос рождает предложение. У нас появилась многочисленная армия профессиональных магов и колдунов, знахарей
и прорицателей, которые пользуются услугами периодической
печати, чтобы навязчиво рекламировать свое «целительное искусство». Оккультные науки уверенно присваивают себе академический статус и ссылаются на государственное лицензирование своей деятельности13.
Нельзя не согласиться с Л.П.Буевой, что «эзотерические
знания, своеобразная “мода” на эзотеризм имеют свои причины, более глубокие, чем просто “мода”. Возросший интерес к
ним – растущая неудовлетворенность современным состоянием проблем о смыслах бытия человека, как индивида, так и общества в целом, опасность нарастающего катастрофизма человеческих действий, казалось бы, напрямую руководимых разумом и часто не совместимых с результатом. Наконец, немалую
роль играет усиливающийся кризис цивилизационных и культурных ценностей и идеалов, неудовлетворенность процессами целеполагания и самим ходом человеческой цивилизованной жизни, которые при росте потребительства и комфорта
часто теряют свои человеческие черты»14.
Можно с уверенностью говорить о формировании в глобальном масштабе новой ситуации в области человеческого
сознания и поведения, отмеченной появлением стойких мистических настроений, концептуальных идей и социально-утопических проектов. Мистицизм стал знаковой особенностью
современной эпохи, отмеченной не только колоссальным научно-техническим прогрессом, но и глубочайшими противоречиями кризисного характера, явившись специфическим общим знаменателем того и другого под воздействием креатив

ной активности религиозного сознания. И в самом деле, именно мистицизм дает наиболее легкую, но при том только виртуальную возможность достичь желательного примирения означенных противоположностей, все сильнее выступающих в ходе
развития современной цивилизации.
Убедительнейшим показателем огромного воздействия магии и мистицизма на сознание современного западного мира
явился астрономический тираж книг о Гарри Поттере, который
не смог превысить лишь рекорд Библии. Притягательный мистический ореол литературных героев вызывает подражание,
стремление воплотить стереотипы мистицизма в собственном
поведении, примером чему явились более ранние увлечения
произведениями Толкиена, Лавкрафта и Кастанеды, породившие соответствующие движения в молодежной среде. Со временем к ним добавились мистически окрашенные молодежные
группы готов, растоманов и ряд других.
Особое внимание привлекает к себе малообъяснимый на
первый взгляд «порыв» некоторых представителей академической науки и философии к религиозно-мистическому умонастроению и миропониманию вслед за энтузиастами «новой физики», вызвавшими бурные дискуссии в недавнем прошлом
(Ф.Капра, Д.Бом). В последние годы ряд отечественных физиков предложили теорию физического вакуума и торсионных
полей в качестве новой парадигмы современного естествознания и при этом не нашли ничего лучшего, как позаимствовать
дискурс оккультизма – мистического учения о существовании
скрытых сил в человеке и космосе15. «Наука отстала от “ненаучных” форм мировоззрения», – заявляет А.Е.Акимов – один
из главных отечественных пропагандистов «новой физики»16.
Не меньшее удивление вызывает недавнее обращение философов, специалистов по методологии науки, к традиционной
мистике иудаизма – каббале. Они полагают, что «свойственный
каббале некий синтетический взгляд на мир в целом сближает
её как с постнеклассической наукой, ориентированной на междисциплинарные исследования, так и с самыми современными философскими направлениями…»17. Примечательно, что
плод своих коллективных размышлений они характеризуют не
в качестве научно-теоретического и философского исследова

ния, а как «духовный поиск, поиск истины, смысла и ценностей»18. Сразу приходит на память давно вышедший из употребления (по-видимому, напрасно) термин «богоискательство»,
обозначавший поиски новой религиозно-мистической духовности – то, что теперь принято называть новыми (нетрадиционными) религиозными движениями. Кстати сказать, их лидеры нередко прибегают к заимствованию представлений современной науки и заявляют о превосходстве своих вероучений над
традиционными религиями и научным сознанием, т.е. предлагают тот или иной вариант синтеза религии и науки. В парадоксально названной книге «Сфирот познания» речь идет по
существу о том же самом. «Именно каббалистическая традиция, – заявляют авторы книги (два философа и известный современный каббалист), – представляется нам наиболее перспективной для разрешения тех онтологических и эпистемологических трудностей, которые встают перед современным
познанием»19 . Фактически же имеется в виду не научное познание, а прагматическое «освоение мира»20 на основе синкретически «онаученной» религиозно-мистической (каббалистической) парадигмы.
Возрождение интереса к мистицизму затронуло в первую
очередь, конечно, конфессиональные объединения и внеконфессиональные движения (нетрадиционные религии). В православии, беспрецедентно для нескольких последних столетий
(не считая злополучной борьбы с имяславцами в начале прошлого века), пробудился неожиданно большой интерес к исихазму – мистическому опыту священнобезмолвия, обретаемому благодаря Иисусовой молитве – «умному деланию». Этот
интерес стимулируется и мотивируется произошедшей переоценкой и переосмыслением значения мистицизма монаховотшельников с Афона – многовекового центра исихазма. И если «ещё относительно недавно многие – отнюдь не только на
Западе, но и в Православии – считали исихастскую традицию
неким маргинальным явление, узкой и странной школой», то
теперь «православная мысль пришла к прочному выводу о том,
что именно исихастское подвижничество есть истинное ядро и
стержень православной духовности»21, а вместе с тем – основа
особого антропологического учения и философии в целом.

Знаменательным событием стала защита на философском
факультете Санкт-Петербургского университета кандидатской
диссертации священника О.С.Климкова «Опыт безмолвия»22,
в которой ставилась задача осмыслить глубинную сущность
православной духовности, ярко выраженную в мистико-психологическом явлении, известном под названием «исихазма».
Автор считает, что «изучение исихазма имеет большое значение и в сфере философской антропологии, психологии религии в частности, и в области современной гуманитарной культуры в целом».
Полагаю, что значение и масштабы влияния мистицизма
(в том числе в его исихастском проявлении) здесь сильно преувеличены, и именно благодаря этому его роль простирается
весьма далеко за рамки собственно религиозного сознания и
мыслится в качестве некоей универсалии человеческого сознания и культуры в целом.
Еще дальше в этом направлении идут рассуждения С.С.Хоружия. Понимание исихастской практики («умного делания»)
в качестве антропологической стратегии «ставит принципиальные проблемы для каждой из наук о человеке, и её изучение в
работах Хоружия приняло форму междисциплинарной программы, включающей богословские, психологические, лингвистические темы, однако ядром своим имеющей философию.
Исихастский опыт толкает строить философию как “дискурс
энергий”, в которой энергия, или “бытие-действие” – ведущий,
производящий принцип для всей системы понятий»23 . Здесь
мистицизм трактуется в качестве несущей конструкции синкретического единства философской антропологии, персонализма и экзистенциализма.
Мистицизм доминирует в новых религиозных движениях,
главным образом в форме пантеистически обоснованной стратегии «духовного пробуждения» человека и решения благодаря
этому всех его экзистенциальных проблем. Показательна в этом
отношении деятельность американца Н.Д.Уолша, автора переведенной на 26 языков книги «Единение с Богом» и основателя
фонда ReCreation («Воссоздание», имеется в виду – совершенного человека). Этот фонд функционирует в качестве «некоммерческой организации для личного роста и духовного пони

мания». Предлагаемая панацея духовного возрождения индивида и общества в целом звучит так: «Всё, что вы должны сделать, когда что-то становится непонятным, когда жизнь приводит вас в замешательство, – смело встретить то, что вы видите, и сказать: “Я Есть Это” [то есть опереться на древний
пантеистический принцип индуизма]. Увидьте Бога в каждом
и помогите каждому увидеть в себе Бога»24. Согласно этой концепции, развивая мистическое самосознание, человек сможет
реализовать своими собственными внутренними силами антропологическую утопию, устраняющую все его жизненные проблемы и гарантирующую ему душевное умиротворение. «Стоит вам избрать это ощущение единения с Богом, – уверяет
Уолш, – и вы наконец узнаете покой, радость без границ, любовь в полном ее выражении и полную свободу»25. Аналогичные призывы к духовному совершенствованию человека на религиозно-мистической основе постоянно звучат из уст лидеров многочисленных новых религиозных движений.
Всё это заставляет представителей общественных и гуманитарных наук – философов, культурологов, историков и социологов, психологов и психиатров, не говоря уже о собственно религиоведах, – тщательнее и более строго исследовать мистицизм – это древнейшее в человеческой культуре явление,
которое ныне уже не утаивает от постороннего взора разнообразную и многоцветную палитру своих проявлений, а, напротив, разворачивает её во всей полноте. Мистические психосоматические практики, традиционно именовавшиеся «тайными», утратили свой эзотеризм и превратились в ширпотреб на
рынке «спиритуальных товаров» (Э.Тоффлер). Из заповедного
учения, предназначенного только для посвященных, мистицизм стал общедоступным, о чем свидетельствует растущий в
западном мире интерес к учениям и практикам средневековых
школ тибетского буддизма и к религии бон. Более того, его рекламируют как панацею разрешения всех, в том числе самых
острых проблем и противоречий современности. Причем самым «радикальным» способом – посредством их нивелировки,
игнорирования самого их существования. Как заявляет уже
упоминавшийся мистик-пантеист Н.Д.Уолш, «следует осознать,
что проблем не существует»26.

Поскольку мистицизм утратил свой маргинальный характер, перестав быть предметом интереса только эзотерических
объединений и узкого круга специалистов, постольку ощущается необходимость поставить мистицизм в центр религиознофилософских и религиоведческих исследований, сделать этот
интереснейший социокультурный феномен предметом изучения как в отдельных религиозных традициях, так и в целом,
выясняя общие особенности его многообразных проявлений.
По праву можно считать, что изучение мистицизма – это социальный заказ современности.
Однако пока у нас чаще возникает множество вопросов
по поводу этого удивительного и загадочного явления, чем находится ответов и удовлетворительных объяснений. Констатируя факт возрождения, усиления и расширения влияния мистических настроений, мы всё же не уверены в устойчивости
этой тенденции нашего времени. Есть ли в ней что-то новое
или перед нами лишь всплеск полузабытых умонастроений и
только оживление рудиментов древних архетипов сознания и
поведения?
У нас давно выработалась привычка относиться к мистицизму настороженно, с опаской, а то и резко отрицательно,
враждебно. Однако сегодня не без основания многие считают,
что какие-то тенденции мистицизма оправданы существующей
социокультурной ситуацией, поисками духовного обновления.
Со всей серьезностью звучат декларации о том, что мистическое мировидение и осмысление феномена человека, техники
продуцирования «мистического опыта» могут быть полезными
для разработки новой научной парадигмы, правильной экологической политики, стратегии сохранения человеческого рода
на земле, для развития и совершенствования современной цивилизации. Может ли мистицизм стать фактором сближения и
взаимопонимания между различными конфессиями и стоит ли
надеяться на достижение с его помощью толерантных и доверительных взаимоотношений между старыми религиозными
традициями, расхождение которых между собой грозит превратиться в столкновение обособившихся цивилизаций, раскалывающее современное человечество на непримиримо враждебные лагеря? Или же мистицизм способен только провоциро